Глава 10
Глава 10. Рассказы пожилого готтентота
Через полчаса наши герои опять были на берегу, а ещё через час они уже располагались на поляне перед домом Одиссея — в самой лачуге для стольких людей не хватало места. Марк сходил в лес и подстрелил кролика — огнестрельное оружие очень удивило и заинтересовало Лаэртида, и Козеровский пообещал ему рассказать когда-нибудь на досуге о том, как оно действует. Кошкин вместе с Зубовым нарвали яблок, а Шахов спустился к морю и набрал полную фуражку облепихи — таким образом, неплохое застолье было обеспечено. Не хватало, пожалуй, лишь хлеба — но тут уж ничего нельзя было поделать: запасы путешественников остались на «Корнелии», а в хозяйстве Одиссея пшеницы не водилось.
Вскоре посреди поляны развели костёр и изжарили кролика на углях; царь притащил вина, масла и варенья, и все приступили к еде.
- Ну, Кхой, бери мясо, яблоки, - предложил Одиссей.
Однако готтентот от такой еды отказался, а вместо этого отправился куда-то в дальний конец поляны.
- Опять он за своё, - добродушно проворчал царь.
- А что такое? - спросил Марк.
- Да сейчас увидите, что он есть будет.
Африканец меж тем разыскал муравейник, разрыл его, достал горсть муравьиных яиц, завернул их в широкий лист и начал коптить над костром. Надо сказать, Козеровского это не очень удивило — он знал, что жители южной Африки часто едят так называемый «муравьиный рис».
Кхой предложил попробовать его и другим, однако желающих отведать этот деликатес не нашлось; впрочем, еды хватало и без этого.
- Ну что ж, теперь нас шестеро, - по-ахейски заговорил Козеровский.
- Да, - кивнул Одиссей, уплетая жареную крольчатинку, - придётся, наверное, построить ещё пару хижин.
Марк Сигизмундович лишь вздохнул; тоска по родному дому, оставившая было его на некоторое время, сейчас, вечером, вновь вернулась. Очень тяжело было заставить себя согласиться с тем, что остаток своих дней придётся провести на этих незнакомых берегах.
- А вы когда сюда попали? - спросил затосковавшего Марка Кхой.
- Два дня тому назад.
- Стало быть, вы младше меня на... наверное, сотен на тридцать лет.
- Да, верно, - согласился Козеровский и погрузился в молчание.
Но вдруг его пронзила, как молния, неожиданная мысль, и он чуть не подпрыгнул, поражённый ею. Неужели Кхой знает о том, что здесь время течёт быстрее, чем на Земле?
- Что это с вами? - раздался голос Василия Васильевича, - что вы так побледнели?
- Кхой, кажется, знает, что здесь время течёт не так, как у нас!
Все посмотрели на Козеровского с удивлением. Откуда бы древнему готтентоту знать о таких вещах?
- Откуда... откуда вы знаете, что мы... э-э... младше? - Марк решил спросить у самого Кхоя.
- О, долго рассказывать! Догадался... - готтентот продолжал есть, - но ведь и вы об этом знаете. На Земле всё не так, как тут...
- Так вы поняли, что мы не на Земле?
- А вы откуда родом? - вместо ответа поинтересовался африканец.
- С севера. Когда вы жили на Земле, нашей страны ещё не было.
Опять наступила тишина, и опять нашим героям вспомнилась их родная планета. Козеровский вспоминал о том, что часто вот также вечерком сидел в лесу у костра и так же думал о своём доме; однако тогда он всё же знал, что когда-нибудь вернётся туда. Сергей думал о родном Таганроге; интересно, что там сейчас, веке этак в двадцать втором. Капитану вспомнилась квартира на одной из улиц Петербурга, где осталась его семья; дети, наверное, давно уже стали стариками; академик взгрустнул о старом домике в Сибири, где он жил ребёнком; Одиссей, сидя у самого огня, размышлял об Итаке. О чём думал Кхой — сложно было догадаться; но и он, наверное, вспоминал цветущие горы, гремящие водопады и чёрные скалы своего родного края.
- Что же вы собираетесь делать дальше? - спросил, доев своё странное кушанье, африканец.
- Не знаю, - ответил Марк Сигизмундович, - будем как-то жить здесь.
- И вы не хотите попробовать вернуться назад?
- Сами, наверное, понимаете, что это невозможно...
- Вам так кажется? - промолвил Кхой и глубоко задумался.
Козеровский взглянул на смуглое, морщинистое лицо своего собеседника, освещённое красным светом догорающего костра, и неожиданно готтентот показался ему мудрым и таинственным. Марк подумал о той бездне времён, что разделяла их двоих; подумал и о том, что этот африканец, должно быть, очень стар и по здешним меркам.
Вскоре обед (или ужин — уже давно смеркалось) подошёл к концу. Наши герои прибрали после себя объедки и затушили костёр, а потом стали готовиться ко сну. Поскольку все шестеро никак не могли расположиться внутри дома, Кхой решил спать отдельно; он сам соорудил для себя небольшую хижину из ветвей.
Ещё раз ужинать перед сном уже не стали, только выпили немного — кто-то родниковой воды, а кто-то вина.
...Академик Зубов умылся прохладной водой из кувшина и зашёл в домик; там уже находились Одиссей, Василий Васильевич и репортёр.
- Ну, вот и ещё один день подошёл к концу, - сказал Борис Львович.
- Ложитесь вот здесь, - Кошкин указал на кучу соломы в углу.
- Сейчас, сейчас, - академик присел в указанном месте.
- Послушайте, - опять начал говорить Сергей, - признайтесь, вам ведь тяжело здесь без вашей работы?
- Нет, представьте себе, - откликнулся учёный, - наоборот, легко и спокойно.
- Отдых нужен всем, - согласился Шахов, - да только наш будет длиться всю жизнь.
- Кстати, а где Марк Сигизмундович с этим другом Одиссея? - спросил Кошкин.
- Там, снаружи, - ответил Борис, - ходят и разговаривают на своём архаическом греческом. Эх, жалко, я ни слова не понимаю, а то бы тоже что-нибудь сказал!
Вскоре те, что были в доме, легли спать; а Козеровский и Кхой долго ещё бродили по поляне и разговаривали; готтентоту было о чём рассказать, а Марку — о чём послушать.