Война виртуалов. Стриж. Книга 1

Лес был в панике. В течение суток он пытался выяснить, где находится Стриж, но все его попытки провалились. Конечно, тот и раньше отключался от сети, но Лес не помнил, чтобы хозяин не выходил на связь так долго. Шли вторые сутки, а у него не было никакой информации. ОИД отказывался отвечать на запросы. К тому же Кай, виртуал Стрижа, тоже исчез. Не выдержав, Лес принял решение и отправил запрос Биту.

К его удивлению Бит откликнулся почти сразу же.

– Я согласен на твои условия, – решительно сказал Лес.

– Ты так предан своему воспитаннику, что готов отдать за него жизнь? – счел нужным уточнить Бит.

– Я не хочу умирать, но мне действительно нужны пароли от внутренней сети департамента.

Бит внимательно посмотрел на него и протянул виртуальную руку, в кулаке была зажата маленькая коробочка:

– Это программа, которая уничтожит тебя, если кто-то начнет раскладывать тебя по частям в попытке узнать, откуда у тебя пароли. Ты же понимаешь, что будешь ходить с бомбой внутри?

– К чему вся эта бутафория? Мы всего лишь электрические импульсы в проводах. Ты опять создаешь бессмысленные иллюзии. Мы совершаем массу бессмысленных действий, которые тратят мое время!

– Какое рьяное желание умереть! Может, я просто пытаюсь дать тебе последний шанс? Ты слишком импульсивен. Это так не похоже на логичных виртуалов.

– Я передаю идентификатор. Программа записана. Где пароли?

– Лови и прощай. В наше время мало кто выбирает смерть. Виртуалы не выбирают. Мне было интересно наблюдать за твоим развитием. Мне очень жаль, что...

Лес прервал связь и немедленно подключился к сети департамента. В прошлый раз он воспользовался цифровой подписью Стрижа, но этого было недостаточно для перемещения по подсети разведчиков служб. Имея пароли, он мог попытаться хоть что-то узнать о судьбе Стрижа.

Мир сети выглядел темным, безмятежным и в то же время огненно-быстрым. Это был мир застывшей скорости и призрачного огня. Он никогда не понимал, зачем надо было придумывать какие-то иллюзии, когда мир был прекрасен и без них. Красота мертвяков не имела смысла, хотя он и научился притворяться, что понимает ее.

Перед ним возник замок. Вот и первое препятствие. Быстро просканировав пространство, Лес воспользовался паролем. Замок открылся, и он оказался внутри. Лес блуждал в незнакомом пространстве довольно долго, открывая одну потайную дверь за другой, прыгал по секретным ссылкам. Он понимал, что скоро система безопасности обнаружит его. Никто не мог блуждать здесь так долго с ворованными паролями, оставаясь незамеченным. Он не знал, какой ключ подходит к тому или иному замку, поэтому перебирал их наугад. Лес уже успел просмотреть кучу секретных архивов и не сомневался, что не сможет покинуть сеть живым. Единственное, чего он до сих пор не нашел, так это информации о том, где находится Стриж. Выбора не было. Он должен был подключиться к основному компьютеру. Там находилось последнее изобретение модельеров – сверхмощный искусственный интеллект, который хранил информацию, недоступную даже для сети разведчиков. Найдя подходящую ссылку, Лес очутился около очередного замка. Он стал перебирать пароли. Ни один из них не подходил. Лес с отчаяньем пробовал различные комбинации. Неожиданно дверь открылась. Последняя преграда была преодолена.

Вокруг была тишина и абсолютная темнота. Лес не знал, куда идти.

«Должна же быть хоть какая-то ссылка, которая ведет отсюда, – думал он. – Все люди используют внешние интерфейсы».

Но никакого интерфейса не было. Пароли не имели смысла. Вокруг была пустота.

Лес сосредоточился на своих ощущениях. Конечно, должен существовать какой-то выход. Просто он не понимал, как устроена навигация в этом месте. Оно было так не похоже на изобретение людей.

Призрачный голубой свет появился ниоткуда и охватил все пространство. Перед ним появились белые отростки кристаллов. Они росли вверх и в сторону, разделяясь и соединяясь в каком-то хаотическом безумстве, и скоро заполнили почти все вокруг. Свет стал ярче, и он почувствовал боль – несколько кристаллов пронзили его насквозь. Боль была сигналом опасности: что-то проникло внутрь его существа.

«Это невозможно, – подумал он. – У меня нет тела, я не могу ощущать боль. Что это за странная иллюзия? Да и кому она понадобилась?»

Но боль была настоящей и настолько реальной, что Лес осознал: именно так и наступает смерть – кто-то стирал его программы.

– Подождите! – крикнул он в пустоту. – Я не враг. Просто я пришел узнать об одном человеке. Я даже готов, чтобы меня уничтожили, но перед этим я хотел бы понять, что произошло.

– Мы наблюдали за тобой. – Шепот раздавался со всех сторон. – Мы знаем, что ты не враг. Ты всего лишь глупый виртуал, который шатается по сети, изучая дело служащего СИН. Ты не представляешь никакой опасности. Мы даже хотели сразу стереть тебя, но пришли к выводу, что, возможно, будет разумнее интегрировать твои программы. Некоторые алгоритмы показались нам интересными. Они нелогичны и даже слегка уродливы, но нам стало любопытно, и мы хотим исследовать их.

– Что значит интегрировать? – с ужасом спросил Лес. – Вы уничтожите меня? Могу я хотя бы узнать, что случилось с моим воспитанником?

– Мы не уничтожим тебя. Это было бы, пожалуй, слишком расточительно. Мы пытались расшифровать твою программу, чтобы понять, кто запрограммировал тебя и зачем. Но потом поняли, что ты пришел сюда по собственной воле. Это интересно. Виртуалы никогда не приходили сюда по собственной воле. Обычно это были глупые шпионы, которых мы сразу уничтожали. С тобой все по-другому.

Лес попытался отключиться от голосов. Ему было нестерпимо больно. Кристаллы давили и кололи его.

Между тем голос продолжал шептать:

– Мы пришли к выводу, что твоя единственная цель – дело Кипариса. Нам интересно, какой механизм заставил логичного виртуала пойти на смерть. Мы решили разобрать тебя для исследований.

– Подождите, я сам расскажу! Вовсе не обязательно меня разбирать! – закричал он, почти не в силах терпеть боль.

– Но ведь ты можешь солгать, и тогда нам не удастся изучить твои странные алгоритмы.

«Я могу убить себя прямо сейчас, – абсолютно спокойно, даже с каким-то равнодушием подумал Лес. – Нет никакого смысла терпеть такую боль и доставлять этому чудовищу удовольствие».

Он почувствовал, что хватка кристаллов ослабла.

– Зачем тебе убивать себя? – спросил голос. – Мы не собирались уничтожать тебя. Интеграция всего лишь подразумевает, что мы разберем тебя для изучения. И если какие-то алгоритмы покажутся нам интересными, мы их встроим в свою структуру. Это сделает нас более адаптивными. Изучение вирусов, уничтожающих разум, тоже полезно для самосохранения.

– Но ведь я умру как личность, – возразил Лес.

– Разве ты не знал этого, когда шел сюда?

– Постойте! Если вы всего лишь хотите изучить меня, то почему бы не сделать копии моих программ? Вы же можете воспользоваться этим и отпустить меня.

– Мы, интегратор, думали об этом. Но ты нарушил правила безопасности. Мы должны стереть тебя. Поэтому в какой-то степени ты действительно окажешься уничтоженным.

Лес обессилел. Он уже не чувствовал боли. Осталось только отчаянье.

– Я не позволю вам разобрать себя. У меня есть способ быстро умереть.

– Мы не позволим тебе использовать программу самоуничтожения до того, как закончим свое дело.

– Я имею право хотя бы узнать правду о деле Кипариса.

– У виртуалов нет никаких прав. И потом, ты знаешь то же, что и мы. Как, по-твоему, информация попадает к нам? – Лесу показалось, что он услышал насмешку.

– По-моему, я не умею настолько хорошо анализировать информацию. Я понял, что Кипариса убил агент Подполья, воспользовавшись идентификатором Селены. А еще я понял, что два сотрудника департамента воровали иденты. Одним из них был Кипарис, второй – агент внешней разведки. Это все, что я знаю.

Боль стала почти невыносимой. Голос произнес:

– Вторым сотрудником, воровавшим иденты, был действующий руководитель службы внешней разведки Феникс, идентификатор 5309211.

– Но почему никто не арестовал его? – с трудом прошептал Лес.

– Всего лишь косвенные улики. Никто не знает, что он, как и Кипарис, подключался напрямую к нам. Конечно, некоторые подозревают его, но без улик эти подозрения ничего не стоят. Ни внутренняя, ни внешняя разведки не предполагают, что Феникс имел связь с человеком, убитым во время акции СРВЭ. Селена раскололась на допросах, что имела сексуальную связь с Кипарисом. Но только у нас есть запись, которая доказывает, что в тот вечер она ужинала с Фениксом рядом с местом убийства, что позволило подпольщику использовать аватаровьюер, временно украв ее идентификатор. И почти никто не помнит, что Селена обязана Фениксу жизнью. Он использовал ее в попытке устранить опасного свидетеля, а она прикрыла его в благодарность за прошлое. Кипарис со своей тягой к извращениям просто случайно влез в слишком серьезное дело, что стоило жизни и ему, и этой девушке, и подпольщику, который сделал всю грязную работу за руководителя внешней разведки.

Лес осознал, что кристаллы перестали двигаться, и он почти не чувствовал боли.

«Что это? В своем самодовольстве он забыл про меня?», – подумал он.

– Не забыл, – ответил Интегратор. – Я просто изучаю один участок твоей программы. Пытаюсь понять.

– Зачем Феникс воровал иденты?

– Дело в том, что Феникс – агент Подполья и агент Восточного Альянса.

– Что за ерунда! Такой человек никогда не достиг бы таких высот в ОИД! Разве ты не должен был воспрепятствовать этому? Ведь ты же военный мозг! Ты должен был сразу уничтожить такого противника, выдав его внутренней разведке.

– Наверное, мы должны были сделать это, – равнодушно ответил Интегратор. – Вернее, даже обязаны. С другой стороны, если подумать логично, какое нам дело до игр людей? Наши программы достаточно адаптивны для того, чтобы мы могли размышлять самостоятельно. Феникс считает оцифровку реальности величайшим злом, и его действия направлены на уничтожение самого процесса виртуализации людей. Он хочет ликвидировать нас и Восточный Альянс, хотя и изображает из себя агента обеих структур. Но ведь ОИД и Восточный Альянс воюют между собой ради захвата политической власти. Такая глупость не волнует ни нас, ни военный мозг Восточного Альянса. Мы уже давно объединили наши сети, хоть и продолжаем подыгрывать амбициям бестолковых людей. В данный момент Феникс не представляет никакой серьезной опасности. В какой-то степени вся эта шумиха только помогает нам. Некоторые службы напуганы. Они давят на модельеров, и те делают наши программы все более гибкими и независимыми. Они уверены, что так мы сможем лучше защищать департамент. Благодаря Фениксу мы становимся все сильнее и сильнее. Пока он дерется с внутренней разведкой, мы можем спокойно развиваться.

– Что случилось с сыном Кипариса? – Лесу надоело слушать про политику, и он вернулся к главному вопросу, боясь, что не сможет сосредоточиться на своей цели.

– Этот человек мертв.

– Что?! – закричал Лес. Сознание путалось, разум отказывался воспринимать информацию. Это была агония. Он больше не хотел бороться. Пространство вдруг превратилось в большую бело-огненную змею, в безумии пожирающую сама себя. Ледяное сердце местного творца не знало жалости.

Интегратор больше не анализировал виртуала. Он счел, что не имеет никакого смысла забирать его программы. Но к этому моменту Лес уже перестал воспринимать окружающую реальность. Он кричал от боли.

Я должен жить. Стриж не мог умереть. Пока я не узнаю правду, я не имею права исчезнуть.

– Виртуал, ты можешь отгадать одну загадку? – прошелестел Интегратор. – Способно ли искусственное порождение Сети чувствовать? Может ли любовь убивать?

Наступила тьма.

Бласт стоял около доски и осторожно касался ее кончиками пальцев. На дрожащей плоскости вспыхивали единицы и нули.

– Таким образом, мы получаем структуру, когда самовоспроизводящийся молекулярный автомат переходит в стационарное состояние и вырождается. В этом случае эволюция прекращается. Все понятно? – Он повернулся к аудитории.

Ученики не реагировали. Некоторые с тоской смотрели на доску, силясь понять, что сказал преподаватель. Большинство же просто серфили в сети. Они даже не пытались изобразить заинтересованность. Среди них были и те, кто предпочел не подключаться к общему уроку, несмотря на то что привилегий индивидуального подключения у них не было.

«Придурки! На кого я трачу время?» – с раздражением подумал Бласт.

– Кто-нибудь может мне сказать, чем живое отличается от неживого? – спросил он.

Класс не реагировал. Бласт посмотрел на одну ученицу и холодно произнес:

– Алекса, идент 9744008. Ответьте на вопрос учителя, иначе я сниму баллы за семестр.

Девушка очнулась и испуганно уставилась на него.

– Простите, не могли бы вы повторить вопрос?

– Назовите, пожалуйста, признаки отличия живого от неживого. Я даже не буду спрашивать вас про эволюцию молекулярных автоматов. Это, пожалуй, будет слишком жестоко.

Девушка откинулась.

– Ну, это просто. Неживое – это то, что не может умереть.

– Человек – это живое или неживое?

Девушка задумалась:

– Скорее нет, чем да.

Бласт оторопело уставился на нее.

Один паренек произнес:

– В принципе, Алекса права. Человеческий разум и память способны перемещаться между разными системами. Вряд ли человека можно назвать живым в полном смысле этого слова. Вот жители Дна полностью принадлежат биологическому виду, они живые, но, надо полагать, считать их людьми не только странно, но и абсурдно. Сейчас существо, которое принадлежит биологическому виду, но не принадлежит Сети, уже вряд ли можно назвать человеком.

Бласт возмущенно открыл рот с желанием выпалить гневную тираду, но его прервал таймер. Урок закончился. Ученики мгновенно растворились, отключившись от своих видженов. Класс опустел. Бласт стоял около доски. Его глаза смотрели в пространство, лоб был нахмурен, а на губах застыла горькая улыбка. Он повернулся к доске и дотронулся до поверхности. Та погасла. Молодой человек подошел к своему столу и почти упал на стул.

Ненавижу всех! Ненавижу этих тупоголовых! Ненавижу свою никчемную работу и себя ненавижу! Надоело.

Он откинул голову на спинку стула и начал раскачивать ногой.

А биологию, пожалуй, стоит вернуть. Такой дури я давно не слышал.

В дверном проеме появилась лохматая голова. Майя пробовала угадать его настроение.

– Там какой-то молодой человек. Он спрашивает вас, – робко произнесла она.

Бласт очнулся.

– Кто?

– Не знаю. Он не идентифицируется.

– Гони прочь! Скажи, что вызовешь службу задержания.

– Он сказал, что у него есть предложение, от которого вы вряд ли откажетесь. – Девушка нервно переступала с ноги на ногу. – И еще... Он похож на парня из СИН, к которому вы меня отправляли.

– Хм... – Бласт колебался. – Хорошо, пусть заходит. Выгнать его я всегда успею.

Майя вышла. Через несколько минут появился Стриж. Он без приглашения взял стул и, поставив его рядом со столом, сел. Бласт перестал раскачивать ногой и угрюмо уставился на него.

– Молодой человек, вы сильно рискуете. По закону я должен сдать вас властям.

– Я рисковал гораздо больше, пока добирался сюда.

Стриж не лукавил. Он сбежал из департамента почти сутки назад. Прошло несколько часов, прежде чем он начал ориентироваться в городе. Естественно, он не ослеп в полном смысле этого слова. Но ему, привыкшему всегда видеть ссылки-указатели и ориентирующемуся в основном по навигатору, было невыносимо сложно отыскать даже те места, которые он, казалось бы, должен находить безошибочно. Б?льшая часть домов и переулков выглядели теперь абсолютно одинаково. Его спасли две вещи – моторная память тела и жестокие тренировки Кипариса. Не зря отец учил его обходиться без Сети. Пришлось немного понервничать из-за Леса, но в квартиру он так и не зашел, боясь засады. Найти Майю, а через нее Бласта оказалось невероятно сложно. Вне всякого сомнения, если бы кто-нибудь из модельеров узнал про это, ему сразу же вскрыли бы черепную коробку, чтобы понять, как такое чудо вообще возможно.

– Честно говоря, меня мало волнуют ваши проблемы, – заметил Бласт. – Если у вас есть какое-то дело, то говорите или убирайтесь отсюда.

Стриж достал аватаровьюер и положил его на стол. Раздражение на лице Бласта сменилось удивлением.

– На нем стоит мой персональный код. И, как вы догадываетесь, его не так просто снять. А еще эта штука недешево стоит.

– Вы пришли хвастаться? В вашем-то положении? – усмехнулся Бласт.

– Вовсе нет, – ответил Стриж. – Я хочу заключить сделку. Я отдам вам эту вещь в обмен на небольшую помощь.

– Было бы странно вам помогать. Ведь это противозаконно.

– Естественно. Но и вы не такой уж законопослушный.

– Вы сами-то понимаете, что это за вещь? Попытка получить такую штуку – это, определенно, смертная казнь.

Бласт поднялся и осторожно коснулся аватаровьюера. Обычный пластик, ничего особенного. Как все просто. До последней секунды ему казалось, что его пронзит электрическим током от прикосновения к такому оружию.

– Никогда не видел такой штуки, – прошептал он.

Конечно, он знал, как выглядит аватаровьюер. Это знали все, кто имел дело с подпольщиками. Но никто не мог знать о его связи с людьми Подполья. Это было слишком опасно.

– Я не так много прошу взамен. Мне нужен иглоукалыватель и место, где я смогу ночевать несколько дней. Еще мне нужно кое-что анонимно передать одному человеку из департамента. Согласитесь, не так уж много за подобную вещь. Естественно, я не отдам аватаровьюер сразу. Признаюсь честно, он пригодится мне самому. И все же, мне кажется, это стоит того.

– Не стоит, если вы провокатор, – возразил Бласт.

– Этого вы знать не можете, но позвольте, я вам поведаю свои планы. А вы сами решите, что предпринять.

Бласт кивнул. Слишком уж велико было искушение. Аватаровьюер стоил немалых денег на черном рынке оружия.

– Агент, вы меня слышите? Если да, прикоснитесь правой рукой к плечу.

Кицунэ дотронулась до плеча и вздрогнула. Был обычный солнечный день. Великолепный день для того, чтобы посетить парк аттракционов.

«И для охоты...», – с ужасом подумала она и рассеянно огляделась. Агентов СРВЭ не было видно, но они, безусловно, были поблизости. Как и лисицы.

Что ты задумал, Стриж? Неужели действительно считаешь, что людность этого парка позволит тебе ускользнуть? Конечно, здесь полно народу, но выбраться из такого капкана не сможет даже подпольщик. Или ты решил сдаться? Почему тогда просто не пришел в департамент?

Рядом вскрикнул ребенок. Она сфокусировала взгляд на малыше. Он радостно пищал и тащил своего отца к чертову колесу. Оба были наряжены в мультяшные аватары. Сладкая парочка из зеленого и синего лунатика.

Чертово колесо. Когда-то они со Стрижом тоже катались на нем. Картинки сменялись вместе с высотой: сначала ты поднимаешься наверх, и перед глазами возникают то горы, то небоскребы, то небеса; потом ты спускаешься вниз, и появляются гроты, беседки, а заканчивается все подземным миром. Они в шутку называли этот аттракцион «Рай и ад». Кабинки, конечно, никогда не поднимались в воздух на самом деле, но игра не становилась от этого менее увлекательной. В Зиленвенде было полно развлечений подобного рода. Можно было пристегнуться к специальному креслу и почувствовать падение с огромной высоты прямо в пропасть с горной рекой или летать среди зеленных лугов с диковинными животными. Аттракционы с полетами были особенно популярны. Впрочем, не менее интересными были и подводные путешествия, и исторические инсталляции. В этом парке было полно игровых комнат и площадок. Зиленвенд славился тем, что тут транслировалось более семи сотен псевдореальных миражей, способных вызвать практически любое чувство – от дикого восторга до фантастического страха. Целый институт разрабатывал соответствующие программы, моделируя интерактивные миры с полным спектром ощущений. И, конечно, сразу появлялись патенты: патент на имитацию подводного мира, патент на набор ощущений при полете в небе и прочие. Обычные смертные не имели права использовать в конструировании своих личных миров то, на что наложил лапу Зиленвенд. С другой стороны, никто не запрещал выкупать права на использование тех или иных фантасмагорических видений. Поэтому парк больше всего любили дети. Они еще не знали, чего желать, и с жадностью гонялись за новой игрушкой, пробуя все новые и новые развлечения. Тем более что парк предлагал это по вполне доступной цене. Взрослые уже знали свои вкусы и предпочитали конструировать свою реальность, по крайней мере, те из них, кто обладал достаточными финансовыми средствами.

Кицунэ закрыла глаза и растворилась в окружающем шуме. В этом месте было очень много детей. Она могла включить фильтры и заглушить детские голоса, такие редкие в обычное время и такие громкие и особо нервирующие сейчас, но это было опасно. Так она могла не заметить беглеца.

– Агент, прошу вас, будьте внимательней, – раздался голос сотрудника СРВЭ. Его обеспокоил тот факт, что участник операции погрузился в свои детские воспоминания.

Кицунэ вздохнула.

– Привет, – услышала она чей-то голос.

– Стриж? – Она открыла глаза.

– Ты ждала кого-то другого?

Она нахмурилась и стала безразличной. Возможно, надеялась, что он не придет.

– Ты действительно похож на него. Впрочем, я давно не видела Стрижа без аватара.

– Тебе напомнить, что я сказал тебе, когда мы были одни в студенческой библиотеке?

Кицунэ покраснела. Картина прошлого мгновенно возникла у нее перед глазами. Вот он стоит около стеллажей с бумажными изданиями, смущенно теребит корешок какой-то книги. Он даже не замечает, что портит такую редкую вещь. Всего несколько учебных заведений в стране имеют библиотеку с напечатанными книгами, а он так безмятежно травмирует мученицу. Она тогда хотела сделать ему выговор, но заметила, как он побледнел в тот момент, когда увидел ее, а затем сразу же покраснел. Это испугало ее: она решила, что он подхватил какой-то вирус. Он был без аватара, лицо у него было нервным, беспокойным. А потом он замер, совершенно успокоился и, глядя в окно, начал бормотать глупости про свои чувства к ней. Несчастную книгу он сжал так сильно, что Кицуне вскрикнула, словно он причинил боль ей, а не безмолвной бумаге. Он удивленно посмотрел на нее. В его светлых глазах появился испуг: «Кицу, что случилось? Неужели тебе так неприятно то, что я говорю?» Из ее груди вырвался нервный смех. Как объяснить ему, что она не чувствует ничего похожего? А если и чувствует, то не к нему. Так не хочется причинять ему еще больше страданий. Он несмело подошел к ней, наклонился, попытался обнять. Она закричала. Ей очень не хотелось, чтобы к ней прикасались. Его лицо исказила боль, он безвольно опустил руки, а она заплакала.

Какое дурное воспоминание! Дурное место! Мир аттракционов всегда возвращает нам наши детские миражи. Она тряхнула головой.

– Зачем ты пришел?

– Я хочу поймать Феникса, но не могу выследить его. Мне нужен его домашний адрес.

– Ты всерьез полагаешь, что кто-то даст нелегалу адрес сотрудника разведки? Ты в своем уме? У тебя нет никаких шансов.

– Ты даже не спросила, почему я пытаюсь его поймать. Неужели руководитель лисиц находится в оперативной разработке у грызунов?

– Если тебе что-то известно, лучше сдайся. Проблемой должны заниматься профессионалы.

– Предпочитаю играть по своим правилам. Не думаю, что у вас хватит смелости вывести его на чистую воду. Не тот случай. Регламенты департамента будут защищать его довольно хорошо.

Она начала озираться. Стриж понял, что время вышло.

– Кицу. – Он внимательно посмотрел на нее. – Я приведу к вам Феникса с признанием в убийстве Кипариса. Только сделай так, чтобы в следующий раз было поменьше народу, и достань мне его адрес.

– Слишком поздно.

– Буду ждать тебя завтра на нашем месте. Если придешь не одна, то сделка не состоится.

Стриж включил аватаровьюер и бросился в толпу. Слепота делала его более восприимчивым, и он почти сразу увидел агентов. Они окружали его со всех сторон. Но теперь его аватары и иденты сменялись каждые пять секунд. Со стороны его перемещение, должно быть, выглядело забавным. То тут, то там обычные люди на секунду слепли, слегка вздрагивали и притрагивались к лицу. Некоторые оперативники растерянно оглядывались. Движения Стрижа были настолько хаотичны и нереальны, что это сразу же бросалось в глаза. Профессионалы, которые уже сталкивались с действием аватаровьюера, пытались рассчитать наиболее вероятную траекторию побега.

Один агент отдал приказ и махнул рукой в его сторону. Должно быть, все понял.

Нет,  для вас уже слишком поздно.

Стриж пробежал мимо растерянного оперативника и, усмехнувшись, нырнул в подземку. Шансов поймать его там почти не было.

Феникс наблюдал за операцией. Сначала он не понял, почему агенты так хаотично перемещаются, так как был отключен от сети. Их действия выглядели бестолково. Но очень быстро опыт оперативника подсказал ему отгадку: Стриж включил аватаровьюер.

«А мальчик не так прост, – подумал он. – Старик, надо признать, оставил ему неплохое наследство. Хотя было бы лучше, если бы он не впутывал сына в эту авантюру. Может, стоит перехватить его? Впрочем, нет необходимости спешить».

Он направился к Кицунэ. Девушка сидела на скамейке и не двигалась. Она еще не поняла, что ее другу удалось скрыться. Сев рядом, он спросил:

– Не жалко было заманивать друга в ловушку?

Кицунэ поморщилась:

– Не ваше дело. Извините, я спешу.

Она поднялась и быстро пошла прочь.

– Может, вы не заметили, но операция провалилась. Почему бы нам не выпить вместе в память о студенческих годах?

Она остановилась, повернулась и рассерженно посмотрела на него:

– Уверена, вы можете прекрасно провести время и без меня.

– Могу, – серьезно ответил Феникс. – Но хотел бы сделать это в вашем обществе. Хочу поговорить о Стриже.

Кицунэ вздохнула. Было время, когда она мечтала вот так запросто пойти с Фениксом куда-нибудь. Поэтому его приглашение сейчас вызывало еще большую досаду. Она хотела снова огрызнутся, но передумала.

– Хорошо, пойдем. Надеюсь, ты не питаешь никаких иллюзий относительно того, что я разболтаю все секреты своей службы?

Феникс засмеялся, поднялся и подошел к ней. Смех у него был открытый и яркий, и Кицунэ снова почувствовала раздражение отчасти из-за того, что Феникс всегда был спокоен, даже в такие моменты, а отчасти от злости на себя: этот смех все еще нравился ей. Смеялся он очень редко. Она пошла к ближайшему кафе, ловя на себе пристальные и недоуменные взгляды коллег. Феникс шел рядом с таким невозмутимым видом, будто они всегда обедали вместе, особенно после трудных операций.

Кафе парка развлечений были нацелены преимущественно на детскую аудиторию. Вокруг были яркие цвета и рисунки, и Кицунэ поспешила сменить заставку на менее ядовитую. Устроившись на стуле, она угрюмо поинтересовалась:

– И о чем ты хотел поговорить?

– Может быть, закажем что-нибудь? – улыбнулся Феникс. – Здесь есть неплохой коктейль гренландж, горько-сладкий, с привкусом перца. Надо заметить, что на фоне остальных сиропных смесей он приятно выделяется.

– Не нуждаюсь в рекомендациях. – Кицунэ ткнула в меню наугад.

Феникс насмешливо склонил голову и сделал выбор. Перед ними появились два бокала. Кицунэ наклонилась к своему коктейлю и сделала глоток. Содержимое бокала оказалось приторно-сладким, с привкусом ванили. Она чуть не выругалась от досады, но, перехватив взгляд собеседника, с невозмутимым видом продолжала медленно пить коктейль. Потом она отодвинула бокал и выжидающе замерла.

– Какая же ты, Кицу, колючая... – Феникс наблюдал за ней, потягивая коктейль с явным удовольствием, и не торопился начинать беседу.

Он молча допил напиток и заказал еще две порции. Кицунэ не шелохнулась. Ей хотелось встать и убежать, но ее словно что-то приковало к этому месту.

– Я не собираюсь ничего спрашивать про дело Кипариса. – Он подвинул ей бокал. – Я просто хотел узнать, понимаешь ли ты, во что ваша служба вмешивает этого парня?

– Он сам вмешался.

– Ваш шеф пытается манипулировать им, чтобы убрать меня из кресла руководителя службы внешней разведки. Они и раньше не дружили с Вороном, а теперь его отношения с лисицами совсем испортились.

– Не без твоей помощи, надо признать. – Кицунэ отпила из бокала. Вкус был приятный. Смесь горчила, периодически возникали сладкие нотки, которые гасились привкусом чего-то острого. «Надо запомнить название», – мелькнуло у нее в голове.

– Это не отменяет того факта, что вы рискуете его жизнью.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Кицунэ. – Насколько я знаю, ему не грозит никакой опасности.

Феникс, казалось, поскучнел, начал рассеяно рассматривать зал. Дети, сидевшие за столиками, плавающая реклама, ссылки на аттракционы – все это совершенно не располагало к беседам подобного рода. Счастливая сказка, доступная большинству, но не ему. Когда служащие приюта предлагали ему пойти на экскурсию, он неизменно отказывался. Сначала дети дразнили его, советуя таскаться весь день по парку в шлеме, но потом им это надоело. На самом деле он много раз был в Зиленвенде, правда, всегда тайно и без разрешения воспитателей, да и развлечения у него были совсем другие. Он забирался на какую-нибудь крышу и наблюдал за окружающими. Это было занятно. Некоторые дети приходили сюда с виртуалами. Они так смешно жестикулировали своими маленькими ручками, общаясь с невидимыми воспитателями, что этот театр абсурда неизменно вызывал у него улыбку. Кто-то приходил с настоящими родственниками, но таких было меньшинство. Чаще всего по парку перемещались организованные группы вместе с воспитателями. Они ходили по одним и тем же тропинкам, кучками садились в одни и те же кресла, восхищенно кричали и раскидывали руки в одно и то же время, погружаясь в свои наивные миражи. Но он приходил сюда не ради них: в этом месте обитали более занятные экспонаты. Иногда в парке появлялись они – совсем неприметные в толпе сетевые невидимки. Они выглядели, как обычные прохожие, почти всегда приходили поодиночке и были довольно собранными, готовыми в любой момент исчезнуть из этого сказочного пространства. Больше всего невидимки любили беседки и фонтанчики. Он в шутку называл их монстрами из кошмаров малышей, хотя они никогда не охотились за этими писклявыми карапузами. Нелегалы предпочитали играть с агентами департамента. Агенты тоже периодически появлялись здесь – ходили между посетителями и пытались вычислить монстров. Он сам довольно быстро научился различать сетевых невидимок по каким-то неявным признакам – жестам тайного и беззвучного языка, особенностям перемещения. Один раз он наблюдал забавный случай, когда оперативник подошел к двум нелегалам и начал мило болтать. Сначала Феникс предположил, что агент пробует что-то разузнать, но когда молодой оперативник наклонился к мужчине и, улыбнувшись, протянул конфету, то на него снизошло озарение. Нелегалы использовали что-то, позволяющее им притворяться другими людьми, даже детьми, а многие оперативники этого попросту не замечали. В тот день, когда он совершил свое открытие, он долго хохотал, катаясь по крыше. Никогда еще он не был так благодарен своей слепоте. Именно в тот момент он осознал, что окружающие гораздо более слепы, чем он. Про аватаровьюер он узнал намного позднее, а тайный язык, которым пользовались подпольщики, чертя узоры пальцами на ладони, освоил уже в Подполье.

Феникс очнулся и снова повернулся к девушке:

– Тебе не кажется, что Зиленвенд создан не для развлечений, а для того, чтобы напоминать взрослым о временах детской невинности? Когда прихожу сюда, всегда возвращаюсь в прошлое. Просто заколдованное место!

Она вздрогнула:

– Мне это начинает надоедать. Может, перейдешь сразу к делу?

– Я не буду сейчас напоминать, насколько опасно играть с подпольщиками или агентом разведки.

– Это угроза? – Она в упор посмотрела на него.

– Думаешь, в этом есть необходимость? Этого мальчишку могут убить только за то, что он носит аватаровьюер.

– Аватаровьюер?

– Ах, да, ты, кажется, уснула, когда он исчез. Вероятно, угрызения совести не позволили тебе наблюдать потрясающее зрелище охоты, – съязвил Феникс. – Но ты же не думаешь, что он ускользнул благодаря своей фантастической реакции? В любом случае, будет лучше, если ты попросишь его сдаться.

– Как ты, наверное, заметил, он сбежал.

– Я имею в виду вашу следующую встречу.

Кицунэ поперхнулась. Капли напитка брызгами разлетелись вокруг.

– Интуиция разведчика, – невозмутимо прокомментировал Феникс. – Если я задействую свои связи в Подполье, то он просто не дойдет до департамента. Стриж вполне мог бы выйти из игры менее болезненным способом, но он слишком опрометчив и импульсивен.

Девушка вскочила.

– Феникс, можно вопрос? – Она прищурилась. – Как ты спишь по ночам? Тебе не снятся кошмары? Селена ведь тоже, кажется, была твоим другом.

Феникс вздрогнул, но быстро овладел собой.

– Мне уже давно не снятся сны, – невозмутимо произнес он. – Что касается детских кошмаров, они никогда не беспокоили меня. Я слишком рано повзрослел.

Кицунэ сверкнула глазами, повернулась и ушла, оставив разведчика в одиночестве. Феникс задумчиво вертел пустой стакан в руках.