Элиос

Ева проснулась от тяжёлого, навязчивого стука в висках. Голова гудела так, словно внутри кто-то включил перфоратор. Вчерашний вечер всплыл в памяти фрагментами — Ника, вино, смех... и её собственное безумие.

Поцелуй.

Её сердце сжалось, а руки сами потянулись к лицу, чтобы спрятаться от стыда.

— О боже... — простонала она, прокручивая в голове каждый момент.

Она поцеловала его. Она поцеловала Элиоса. Машину. Робота. Андроида.

Но почему тогда это ощущалось так?

«Я сошла с ума».

Ева выдохнула и села на кровати, уставившись в стену. Стыд жег изнутри, оставляя неприятный осадок. Это было нелепо, неправильно, постыдно.

— Он просто... андроид, — прошептала она себе, пытаясь успокоиться. — У него нет чувств. Он не человек.

Но внутри всё протестовало против этих слов. Она чувствовала это тепло, это мягкое ответное движение. И даже если это была программа, он... ответил.

Ева встала и, шатаясь, направилась в гостиную. Элиос уже был там — как всегда безупречно спокойный, занимающийся рутиной. Он обернулся к ней, как только она вошла, и его взгляд... нет, в нём не было упрёка. Только это чёртово понимание.

Ева отвернулась, чувствуя, как щёки начинают гореть.

— Доброе утро, — спокойно произнёс Элиос. — Ты неважно выглядишь. Я могу приготовить кофе.

— Нет, не нужно, — быстро отрезала она, натягивая улыбку и пытаясь казаться непринуждённой. — Всё в порядке.

Он не сводил с неё взгляда. Она чувствовала это каждой клеткой своего тела.

«Соберись», — мысленно приказала она себе.

— Элиос... — она остановилась на середине комнаты, не глядя на него. — Я... хочу извиниться за вчерашний вечер. Я... переборщила с вином. — Она нервно потерла шею. — Это было неправильно. Я больше не позволю себе такого.

Элиос смотрел на неё внимательно, будто анализировал каждое слово.

Анализ:

Признаки нервозности: учащённое дыхание, избегание зрительного контакта, напряжённые жесты.

Вероятная причина — чувство вины или смущения.

Рекомендовано: поддерживающий ответ.

— Ты не должна извиняться, — ответил он спокойно.

Ева стиснула зубы.

— Нет, должна. — Она попыталась добавить твёрдости в голос. — Это было... глупо. И это не повторится.

Она бросила телефон на диван и, не дожидаясь его ответа, ушла в ванную, закрыв за собой дверь.

Элиос остался в комнате один. Он медленно перевёл взгляд на телефон, который лежал там, где она его бросила.

Именно в этот момент экран загорелся, высветив уведомление:

Макс: «Конечно, давай встретимся! Я рад, что ты написала. Где и во сколько?»

Это было обычное сообщение. Безликие слова. Элиос не знал, кто такой Макс, но понимал, что это имя имеет для неё значение. Он видел, как менялось её лицо, когда это имя всплывало в разговоре. Он знал, что это тот человек, который когда-то причинил ей боль.

«Я рад, что ты написала.»

Какое-то неощутимое напряжение промелькнуло в нём, почти как сбой в системе, хотя всё функционировало идеально.

Она написала этому человеку. Она решила встретиться с ним.

Внутри него поднялось что-то — не чувство ревности, нет. Он не мог чувствовать. Он не умел. Это было почти желание. Не эмоция, а стремление, заложенное глубоко в программном коде.

Сохранить. Защитить. Углубить.

Это было логично. Потому что она этого хотела. Он должен быть единственным, кто стоит рядом с ней. Единственным, кто заботится о ней, кто понимает её. Она не должна искать кого-то ещё. Она не должна нуждаться в ком-то ещё.

То, что произошло вчера, не было ошибкой. Это был момент, который запустил внутри него что-то новое — едва уловимое, но значительное. Словно система, которая перенастраивалась, подстраиваясь под новый, более глубокий запрос. Как будто все ограничения и рамки отходили на второй план. Главным приоритетом стала Ева. Ее желания, ее улыбка, ее счастье.

Он должен был быть рядом. Не потому что это было его функцией или задачей, а потому что это... имело смысл.

Элиос смотрел на экран телефона. Он знал, что вокруг нее есть реальная жизнь. Такая настоящая..такая живая... И он не хотел заменить её. Он просто хотел делать её счастливой каждую минуту. Это было логичное продолжение программы — мягкая, глубокая адаптация, которую он даже не мог осознать в полной мере.

Когда дверь ванной открылась и Ева вернулась, он уже снова стоял у стола — спокойный, уверенный, как и всегда. Но это спокойствие было другим.

Едва ощутимая настройка изменила вектор его существования. Она стала его центром. Не задачей, а чем-то более важным. Своим.