Пламя Луны

После случившегося Лавиния закрылась в комнате. Она не могла найти в себе сил выйти наружу, даже просто взглянуть на кого-то из них. Каждый раз, когда кто-то стучал в дверь, девушка напрягалась, ожидая услышать голос виновника, но его не было.

Парни приходили по очереди, извинялись, приносили еду и книги. Их искренность чувствовалась в каждом слове, но этого было недостаточно, чтобы унять бурю внутри неё. Она видела их смущение и попытки помочь. И понимала, почему они не вмешались.

А он, Мелкайсир, так и не появился. Лавиния не понимала, почему. Почему он так поступил? Почему в его глазах тогда отражались боль и сожаление? Этот мужчина был для неё сплошной загадкой. Единственное, что она знала наверняка, — от него пахло ментолом и сандалом, запахом, который преследовал её из прошлого.

Лавиния пыталась убедить себя, что ей безразлично его мнение. Но почему тогда её мысли возвращались к нему снова и снова? Почему этот запах заставлял её сердце болезненно сжиматься?

Этот случай убедил её в одном: Мелкайсир — главный. Он сильнее всех, и остальные не могут ему перечить. Это нормально для любого коллектива, так устроено. Но почему же тогда ей так больно? Почему эта мысль кажется предательством?

Землянка не могла отделаться от ощущения, что за это время успела привязалась к этим людям. Точнее Лунным. Она не ожидала, что её будет так сильно ранить их бездействие. Но сильнее всего ранила пустота. Пустота, оставленная им. Она ждала, что он придёт, что объяснится, но вместо этого оставалась со своими мыслями одна.

Её взгляд упал на стопку книг, принесённых Диланом. Заглушая чувство горечи, она взяла одну в руки, но даже чтение не могло отвлечь её от мелькающего образа: мужчины с холодным взглядом и запахом прошлого.

Дилан. Необычный и самый рациональный из всех. В нём борются доброта, честность и чувство долга, которое, кажется, приковывает его к строгим рамкам. Она уверена: когда на кону стоит жизнь или работа, он выберет первое. Потому что целители — они все такие. Но случившаяся ситуация не выходила за рамки жизни и смерти, а чувство долга оказалось сильнее. Этот факт не снимает с него ответственности за бездействие. Они все стояли и смотрели. Никто не решился пойти против начальника.

Лавинии было безумно обидно. Ведь казалось, что с Диланом они неплохо ладят. Она даже чувствовала себя спокойнее рядом с ним. И всё же — он тоже выбрал молчание. Девушка сжала губы, сделала глубокий вдох. "Они ещё пожалеют об этом," — подумала она.

Целитель обладал заразительной и сильной энергетикой. Приятный и дружелюбный собеседник. Ей нравилось, как его серебристый оттенок кожи становился синеватым, когда тот злится или смущается. Виктор обожал дразнить его, что выглядело как лёгкая и почти безобидная форма издевательства. За их отношениями было увлекательно наблюдать: в такие моменты от рассудительности и сдержанности Дилана не оставалось почти ничего. Это забавляло и одновременно подкупало.

Целитель был первым, кого она увидела после того, как пришла в себя. Он всегда бережно и уважительно относился к ней, словно обращался с хрупким сосудом. Когда она, наконец, смогла говорить, парни начали её обучать. Девушка схватывала всё на лету, и вскоре уже могла читать книги на их языке. Виктор даже перевёл все тексты в планшет для удобства, но Лавинии больше нравились бумажные варианты — в них было что-то более живое, настоящее.

Однажды вечером Лавиния заглянула в медотсек. Ей стало любопытно, чем занимается Дилан, когда никто не видит. Он сидел за столом, склонившись над голографическим экраном. Свет от проекции освещал его лицо, придавая ему сосредоточенное и задумчивое выражение.

— Привет, Дилан. Как всегда работаешь? — Лавиния села на свободный стул рядом с ним, чуть наклоняясь, чтобы заглянуть в экран.

— Да. Лин'та. — Его голос прозвучал мягко, как мелодия.

На экране мелькали сложные графики и данные.

— Что-то интересное? — спросила она, заметив, как он чуть замялся.

— Сравниваю наши физические показатели с твоими, — признался он, стараясь сохранить нейтральный тон.

— И? Есть что-то необычное?

— Наоборот. Твои показатели стремительно улучшаются. Я бы сказал, ты адаптируешься намного быстрее, чем ожидалось.

— Правда? — Лавиния приподняла бровь, но быстро отвела взгляд, будто сосредотачиваясь на собственных мыслях.

— Как ты себя чувствуешь? — Дилан пристально посмотрел на неё, пытаясь уловить скрытые эмоции.

— Хорошо. Даже лучше, чем на Земле. Единственное... — Девушка сжалась, закусив губу. Говорить про свои ночные похождения не хотелось. — Воздух на улице кажется тяжелее. Но это даже забавно.

— Тебя больше ничего не беспокоит? — Целитель склонил голову, его взгляд стал чуть внимательнее.

— Нет, — ответила она с лёгкой улыбкой, чтобы скрыть своё волнение. — Для меня это возможность. Я хочу быть полезной. Хочу помочь вам, хоть пока не представляю как.

— Ты уже нам помогаешь, — мягко сказал он. — Твоя смелость и любознательность привлекательны. Вот бы Ноа был таким...

— Он просто ещё слишком юн.

— И это говорит та, кто в сотни раз младше его, — подметил Дилан с лёгкой усмешкой.

Лавиния тихо рассмеялась, но её взгляд на мгновение стал задумчивым. Она поняла, что именно этот тонкий баланс между его сдержанностью и искренностью делал их разговоры такими... настоящими.

Парни объяснили Лавинии этикет Лунных. Как оказалось, они — народ консервативный и сдержанный. Чувство долга и его исполнение превыше всего. Когда-то Лунные были шабутными и весёлыми, более открытыми, добрыми и честными. Ведь роль первооткрывателей была отведена именно им. Однако крах некогда большой империи изменил менталитет всего народа. Люди стали менее общительными и открытыми. Но любовь к своим детям унять так и не смогли, несмотря на то, как те поступили с ними. Невзирая на это, они всё равно продолжают заниматься исследованиями ради блага остальных.

Лавинии было непонятно, почему Лунные, несмотря на всё, продолжают служить на благо всей звёздной системы. Получается, как мать любит своего нерадивого дитя, так и они? Это было странно, но без осуждения. Она поняла, что Лунные — народ сложный, возможно, тяжёлый на подъём. Их не мешало бы немного растормошить. Создавалось впечатление, что людей ранили, и они до сих пор не могут отпустить эту боль. Но её нужно отпустить, иначе они так и останутся замёрзшими звёздами среди миллионов других, ярко светящихся.

Виктор оставался для неё самым загадочным из всех. Лавиния заметила, что его энергия не только хлещет наружу, но и словно заразительна. Он превращал любое действие в настоящее представление, а его стремление раздвигать границы казалось безграничным. Он был готов ломать любые устои, чтобы двигаться вперёд. Такие люди, как Виктор, были необходимы Лунным, чтобы сдвигать их с места, раздвигать горизонты и вдохновлять на перемены. Его неукротимая энергия, способность разрушать привычные устои — вот что могло быть ключом к прогрессу. Однако, несмотря на все это, даже Виктор не мог пойти против долга, и именно это оставляло Лавинию обиженной.

Она заметила, что рядом с Диланом Виктор ведёт себя двояко. Иногда он молчит, давая целителю ощущение, что тот главный, а иногда — дразнит его, словно заигрывая, обращая внимание на целителя в любой ситуации, будь то шутка или серьёзный разговор. Лавиния чувствовала, что их отношения куда более сложные, чем просто недосказанность. Она пыталась расспросить их, но ни Виктор, ни Дилан не были готовы делиться своими мыслями. Ноа, в свою очередь, лишь вскользь пояснил, что у них незавершённые отношения. Когда-то они были вместе, много раз сходились и расходились, но в конце концов разошлись окончательно. Много сотен лет не общались, а теперь, по просьбе начальника, им пришлось работать вместе над его последним делом, ведь они давние друзья. И вот теперь они вынуждены терпеть друг друга, хотя ни один из них не смог забыть прежних обид.

Это признание сильно удивило Лавинию. Её любопытство только усилилось. Она не могла не задуматься, что произойдёт, если когда-нибудь падёт защитная крепость Дилана, и Виктор, с его привычкой поглощать всё вокруг своей энергией, просто захватит его, не отпустив. Он, казалось, уже осознал свои ошибки, но тот, кого больше всего обижали, естественно, не замечает изменений, ведь боится снова пережить боль.

В этих отношениях Лавиния отдалённо видела себя. Вспоминая, как причинила своей семье боль, когда сбежала из дома, узнав, что она приёмная. Хоть родители и простили её, жить как раньше было уже невозможно. Переживания, страхи и недосказанности остались. Теперь, наблюдая за Виктором и Диланом, Лавиния осознавала, как их ситуации перекликаются с её собственной болью, несмотря на различие путей. Девушка чувствовала, что и она теряла что-то, пытаясь разобраться в своих чувствах и найти своё место в этом новом мире.

Лавинии нравилось заходить в лабораторию к Виктору. Мягко горящие кристаллы будто манили её. Механик проверял, связана ли девушка с кристаллами. И тогда, когда он поранил её руку, понял, что кристаллы просто реагируют на неё, как на живой организм, не более. Виктор извинился и даже загладил вину, подарив ей маленький кристалл. Он объяснил, что это что-то вроде ночника. Может успокаивать и налаживать сон.

Девушка часто заглядывала к Виктору. Тот день не был исключением. На его рабочем столе, как всегда, стоял кристалл, подключенный к множеству проводков. Вверх выведены несколько экранов, на которых он проверял состояние кристалла и следил за информацией в звёздном пространстве. Лавиния определила для себя, что это нечто вроде интернета, где можно отыскать любую информацию. Только отличие от землян: у них интернет был намного просторнее и свободнее. То есть особого контроля не было, и возникшую информацию стоило проверять.

— Виктор, ты не был на обеде. Я принесла тебе перекусить, — после стука Лавиния вошла к нему в кабинет и оставила его любимый рис с мясом и овощами на столе. Она знала, почему он не пришёл. Не потому, что занят работой, а потому, что прошлым вечером он вывел Дилана из себя, заставив того синеть. Целитель не выдержал и накричал на него. Поэтому Виктор временно не показывался.

— Благодарю.

— Опять сидишь за кристаллом?

— Да, — устало подтвердил он.

— Кстати, спасибо за книги.

— Мор'на, — сказал он "не за что". — Поразительно, что ты можешь читать на нашем языке.

— Мне он кажется интуитивным. Всегда хотела понимать другие языки и с интересом слушала их.

— В нашем пространстве мы все будем говорить на языке, понятном лишь тебе.

— Почему?

"О чём он говорит?" Девушка явно различала некоторые высказывания на их языке.

— Потому что мы вкололи тебе нанитов-переводчиков. Они адаптируют любую речь и делают её понятной тебе.

— Поэтому я могу читать ваши книги?

— Нет. Это распространяется только на аудио речь.

— Хм. А как тогда объяснить, что я слышу некоторые фразы на вашем языке?

— Что? — Виктор удивлённо повёл бровью. — Подожди-ка. Дай проверю.

Механик провел над ней ладонью, держа другую руку на своем кулоне. Тёплый луч прошёл по коже, но Лавиния ничего не почувствовала. Мужчина замер, уставившись на свою руку. Его глаза блеснули, как будто он наткнулся на нечто, что ожидал меньше всего.

— Ну? — нетерпеливо спросила она. — Что там?

— Очень интересно, — протянул Виктор, продолжая проверять данные.

— Виктор! — Голос Лавинии задрожал от лёгкого раздражения. — Что там?

— Твоя кровь... — начал он, и она заметила, как тот медлит, будто пытается подобрать правильные слова. — Она модифицировала наши наниты. И, похоже, теперь они дают тебе возможность не просто слышать наш тембр, но и частично воспринимать язык.

Она нахмурилась.

— Это странно?

Механик поднял на неё взгляд и с лёгкой улыбкой склонил голову.

— Очень. Мы никогда не видели, чтобы наниты модифицировались таким образом, особенно от крови землян. Это... уникально.

— Уникально? Разве такое вообще возможно?

Его улыбка стала шире, но, как ей показалось, за ней скрывалось что-то большее — мысль, которую он не спешил озвучить.

— В нашем мире возможно всё, Лавиния. И ты — лучшее тому доказательство.

Её сердце застучало быстрее. Она почувствовала, как пространство вокруг будто изменилось. Оно больше не было просто замкнутым местом с чёткими границами. Оно расширилось, как будто вышло за рамки того, что она могла понять. Её мысли закружились, но вместо страха внутри родилось что-то другое — странное чувство уверенности.

Она посмотрела на Виктора, но он уже отвернулся, вновь уставившись на экран. Создавалось впечатление, что он знает больше, чем говорит.

"Катализатор," — это слово пронеслось в её сознании, словно подсказка. И оно было правдой. Её присутствие на Луне уже меняло привычный мир, как будто готовя его к чему-то большему.

Как только её тело восстановилось после перехода на Луну, Лавиния начала заниматься в спортивном зале на первом этаже исследовательского комплекса. Раньше перед университетом она часто бегала, так что вернуться было не сложно. Девушку поразило, что для поддержания способностей Лунных нужна выносливость. Парни объяснили, что их способности — это не магия, а результат эволюции. Они могут управлять собственной энергией. А для этого её нужно развивать и поддерживать. Сюда ещё входят медитации. Лавиния даже взяла почитать несколько книг о развитии энергии и медитации.

Ноа. Самый юный из всех, за исключением самой Лавинии. Весёлый и позитивный парень. Часто сомневается, не зная, как правильно поступить, что порой делает его уязвимым. Именно поэтому девушка меньше всего злится на него, ведь он впервые оказался в такой ситуации и просто не знал, как себя вести. Ноа почему-то казался ей ближе всех по духу. С ним действительно легко разговаривать. Он из тех, кто не замолкает, расскажет обо всём, даже если его не спрашивали. Эта черта в нём нравилась Лавинии. Ноа как будто интуитивно понимал её, и она его.

Землянка часто замечала, как Ноа трудно адаптироваться рядом с опытными коллегами. Но вместо того чтобы теряться, он всегда воспринимал это с благодарностью. Для него быть частью команды начальника было настоящим достижением, и он гордился, что оказался вовлечён в это важное дело, несмотря на свою неопытность.

Ноа был мягким и добродушным по натуре. Он частенько приносил ей медовые печенья, тайком от остальных.

— Это чтобы ты не так сильно скучала по дому, — говорил он с тёплой улыбкой, протягивая очередное лакомство.

Он рассказывал, что его мама всегда пекла их, когда ему было грустно. И действительно, от их сладкого вкуса и аромата становилось теплее на душе, словно частичка домашнего уюта неожиданно появлялась здесь, на Луне.

Ещё Лавинии нравилось проводить с Ноа время в медитации. Раньше она никогда не думала, что сможет задерживаться в таком состоянии, но юноша терпеливо объяснил ей основы. Он показал, как замедлить дыхание, сосредоточиться на его ритме и отпустить мысли.

— Это помогает мне перезагрузить энергию, — рассказывал он, закрыв глаза. — Без этого я не смогу развивать свои способности. А тебе это нужно, чтобы найти себя.

И он был прав. Лавиния чувствовала, как во время медитации внутри неё раскрываются ответы на вопросы, которые раньше казались недостижимыми. Все, кроме одного: почему запах ментола и сандала так важен для неё? Этот вопрос упорно ускользал от неё, оставляя лёгкую недосказанность.

Эти медитативные сессии приносили ей ощущение уверенности. Они словно подтверждали, что она движется в правильном направлении, даже если конечная цель пока оставалась туманной.

И только Мелкайсир оставался самым загадочным и непостижимым из всех парней. Он был окружён аурой тайны, и вопросов о нём было больше, чем ответов. Единственный, кто не вступал с ней в контакт и оставался для Лавинии почти призраком — видела его всего несколько раз, и каждый из этих моментов оставался в её памяти как нечто неопределённое, недосягаемое. Она не могла понять, что за человек скрывается за его молчаливым и сдержанным внешним видом. Всё в нём было загадкой, и это только усиливало её любопытство. А также оставленные под дверью различные сладости, среди которых ментоловые эклеры. Неужто это дело рук начальника?

По словам парней, раньше он был активным, бодрым и веселым, обожающим исследовать, узнавать новое и всё проверять. Его трудолюбие принесло немалые плоды для Лунных, и он был одним из тех, кто оставил след в их истории. Но личная драма, случившаяся в его жизни, сломала того человека, каким он был раньше. Он стал затворником, сдержанным и раздражительным, и его тёмная сторона была явно видна. Лавиния не могла понять, что именно привело к такому изменению в его поведении, и это сильно её беспокоило.

Как объяснили ребята, у неё когда-то были большие пятна на животе, которые сами по себе исчезли. Именно этот факт и проверял Мелкайсир, утверждая, что хотел удостовериться, что с ней всё в порядке. Лавиния долго не могла понять, что именно имел в виду Мелкайсир, пока её память не вернула ей давний эпизод. Когда-то она действительно болела, и врачи не могли найти объяснение её состоянию. Болезнь исчезла так же неожиданно, как и появилась, и родители никогда не говорили об этом снова. Однако, как парни могли узнать об этом, оставалось для неё загадкой. Видимо, у них была какая-то своя система, хранящая информацию о людях.

Но по сути, это было не так важно. Гораздо важнее были запахи. Проснувшись на Луне, Лавиния начала ощущать их намного ярче. На Земле запахи были привычными и знакомыми, но здесь, на Луне, они становились острыми, насыщенными, словно каждое мгновение было пропитано чем-то новым. Запах улицы почти не отличался, разве что необычные сочетания странных для неё ароматов приковывали внимание. Но то, что действительно было для неё странным, — это запахи людей. Они стали гораздо чётче, резче, будто каждый человек оставлял за собой невидимый след.

Именно аромат Мелкайсира вызывал у неё чувство дежавю — странное, но очень знакомое ощущение, будто она уже переживала этот момент. Запах умиротворения, который будто бы возвращал её в детство. Когда-то незнакомый мужчина, чьё лицо она не помнила, приходил к ней, чтобы играть. Он был её личным учителем и наставником, и каждый раз, когда они занимались, его присутствие наполняло пространство чем-то успокаивающим. Он всегда пах ментоловыми и сандаловыми нотами — сочетанием, которое в детстве ассоциировалось у неё с безопасностью и теплотой. Этот аромат всегда умиротворял, словно обещая, что всё будет хорошо. Теперь, ощущая его снова, Лавиния не могла отделаться от мысли, что этот запах был каким-то образом связан с Мелкайсиром — но как? И почему он вызывал в ней столько неопределённых, но таких сильных чувств?

Это было также не ясно, как и её ночные приключения. Лавиния почти каждую ночь ходила во сне. И всегда, без исключений, приходила в кабинет начальника. Потому что там пахло сандалом и ментолом. Другого объяснения она не находила. Будто её подсознание пытается что-то сказать. Но что? Да, запахи схожи, но в чём суть тогда?

Лунатизм не пугал девушку. Ей было любопытно абсолютно всё. Она ощущала себя так, будто вышла за пределы того, что сдерживало её на Земле. Ощущала себя гораздо свободнее. Но когда пространство восприятия расширяется, возникает много вопросов, на которые нужно найти ответы. И они обязательно будут, но откроются в своё время. Пока Лавиния оставалась наблюдателем.

Самое примечательное в сложившейся ситуации было не то, что Мелкайсир нарушил все границы приличия. И не то, что в момент, когда она почувствовала себя уязвимой и голой, парни замерли. Нет. Здесь важно было совсем другое. Истинный мотив действий начальника и его взгляд. Алые глаза выражали растерянность с нотками страха. Никакого высокомерия, корысти или похоти. Только животный страх и великое сожаление. Вот что в нём было. А ещё чрезмерная усталость. Усталость от себя, своей жизни и окружающего мира. Мужчина действительно устал. Устал жить. Тусклый взгляд человека, которого уже ничто не цепляет и не держит в этом мире. Хотя, нет... Чувство долга Лунных — одно из самых сильных.

Их долг для Лавинии был не совсем понятен. Её больше интересовали такие чувства, как дружба, уважение и, непременно, любовь. Долготекущая жизнь Лунных была для неё сродни сказке. Где можно жить, не тужить, когда в рукаве — долголетие. Ведь за это время можно столько всего успеть, научиться, понять! Было бы желание. А вот жизнь землян скоротечна. Приходится постоянно идти вперёд. Невзирая на невзгоды, боль, усталость и прочее. Просто идёшь, и всё. Иначе погрязнешь в негативных вибрациях, откуда уж очень сложно выбраться.

Единственное, чего Лавиния никак не могла понять, — это разница между медитацией и тем, что происходило с ней во сне. При медитации она полностью контролировала процесс. Каждый раз, погружаясь глубже, она ощущала себя в полной гармонии с телом и разумом, ни на секунду не теряя связи с реальностью. Всё было ясно, осознанно и подчинялось её воле.

Но во сне всё становилось иначе. Тело переставало слушаться. Она словно становилась наблюдателем, запертой внутри себя, без возможности что-либо изменить. Больше всего её удивляло, что после таких ночей она помнила почти всё: каждый шаг, каждое движение. А ещё — странные энергетические шары, которые время от времени появлялись у неё в руках.

Эти шары были загадкой. Они мелькали, как кадры из снов, появляясь то в одном моменте, то в другом, но никогда полностью. Яркий свет, тёплый и живой, будто стремился вырваться наружу, но исчезал раньше, чем она успевала понять, что с ним делать.

Каждое утро Лавиния пыталась разгадать эту тайну. Медитация помогала обрести спокойствие и уверенность, но не давала ответов на вопросы, которые приносили сны. Она чувствовала, что за этим скрывается нечто важное, но пока не могла понять, что именно.

После инцидента, когда Мелкайсир вторгся в её личное пространство и публично раздел её, Лавиния замкнулась в своей комнате. Её гнев, подобно огню, бушевал безгранично. Она объявила забастовку и почти три дня не покидала своего укрытия. Но с каждым днём ярость угасала, уступая место чему-то более сложному: странному чувству — смеси сожаления и желания понять.

На четвёртую ночь её накрыла знакомая волна. Лунатизм вновь взял над ней верх. Она осознала себя уже на широкой лестнице, где всё вокруг вдруг стало нереальным. Её тело двигалось само по себе, словно ведомое неведомой силой, в то время как её разум мог только наблюдать.

Звуки исследовательского центра — мерный гул генератора и тонкий звон кристаллов — странно успокаивали её. Лавиния знала куда направляется, ещё до того, как увидела знакомую дверь.

В этот раз ощущения были ярче. Воздух наполнился свежестью и теплым, притягательным ароматом. Зелёные нити энергии, мягко сияющие в темноте, вились в воздухе, как будто звали её. Они казались живыми и манили к кабинету.

Дверь поддалась без усилия.

Комната встретила её приглушённым светом. Звёздное небо за окном, стеллаж с книгами в углу, массивный стол и кожаный диван — всё выглядело спокойно и обыденно, если бы не танцующие вокруг зелёные нити энергии. Они сгущались над креслом начальника.

Лавиния замерла.

Мелкайсир сидел там. Его обычно непроницаемые алые глаза были полны растерянности и усталости. Серебристая кожа казалась тусклой, словно лишённой жизненного блеска. Пот стекал по его вискам, а мятая одежда свидетельствовала о полном пренебрежении к себе.

Всё внутри неё должно было кричать об опасности, о ненависти к нему. После того, что он сделал, она должна была презирать его. Но вместо этого её охватила тревога. Его состояние потрясло её. Это была не просто боль — в его взгляде отражалась внутренняя борьба.

Она ощутила, как сердце сжалось от странного чувства — страха за него.

Её тело, будто подчиняясь чужой воле, опустилось на колени перед креслом. Она почувствовала, как зелёные нити энергии закружились вокруг них обоих, становясь плотнее. Это была его энергия. Живая, мощная, но неуправляемая.

— Что я делаю? — промелькнуло в её сознании.

Её рука мягко коснулась его колена, а он, кажется, даже этого не заметил.

— Почему ты... здесь? — его хриплый голос нарушил тишину. А взгляд метался по её лицу, словно он не мог решить, реальна она или нет.

— Задаюсь этим вопросом каждую ночь, — пробормотала она про себя с горькой усмешкой.

Зелёные нити энергии заволновались, радуясь её прикосновению. Её руки, вопреки воле, медленно скользнули по его бедру, пока Мелкайсир не накрыл её руку своей.

— Не надо... — его голос прозвучал умоляюще, но слабость сквозила в каждом слове. — Мне нельзя...

Тепло энергии резко хлынуло в неё, обжигая и наполняя силой. Он дрогнул, но не отстранился.

— Он подавляет свои силы, — поняла она.

— Это неправильно... Я... не должен... — прошептал он, сжимая её руку крепче.

— Тогда почему ты не сопротивляешься? — вновь спросила она только внутренним голосом. - Не можешь... или не хочешь?

Алые глаза Мелкайсира встретились с её взглядом. В них была боль, но и благодарность.

Её пальцы инстинктивно спустились вниз, открывая доступ к запретному. Руки умело знали, что делать. Мужчина не сопротивлялся. Он был не в состоянии противиться. Зелёные нити энергии начали светиться ярче.

Внутри неё всё кричало остановиться, но невидимая сила направляла её движения. И вдруг она осознала: это был он. Это Мелкайсир бессознательно управлял её телом, сам того не понимая.

— Лави...ния, — прошептал он её имя, и в его голосе впервые звучало не раздражение, а доверие.

Странное желание помочь ему заполнило её. Тепло и электричество в воздухе сливались воедино. Зелёные и красные нити энергии закружились вместе, соединяя их. Воздух в комнате стал горячее, а энергия вокруг них, казалось, ожила.

Когда Лавиния окончательно провалилась в дремоту, её ладонь на мгновение озарил привычный шар энергии. Но теперь он светился не только красным, но и зелёным.