Часть 3
Новый мир без людей невозможен,
Ведь без них лишь к страданиям путь проложен.
Пусть же сгинут их старые тени,
Светлому будущему раскрыв двери.
Именно об этом кричали газетные заголовки, об этом вещала милая девушка на главном новостном канале, об этом рассказывали врачи при посещении зараженных, находящихся на карантине. И многие соглашались с ними.
Разумеется, когда речь заходит о том, чтобы стать «положительным», уникальным и эволюционировавшим, любой захочет отнести себя к новому эксклюзивному меньшинству. Это тешит эго, заставляет чувствовать себя особенным, иногда даже подталкивает к тому, чтобы смотреть на собственную семью сверху вниз.
Уже нет тех привычных «богатый» и «бедный», нет устоявшихся «директор» и «подчиненный». Теперь ценится исключительность, принадлежность к новой расе, новой ступени человеческого развития.
«Положительных» людей в общей массе становилось всё больше, и они были довольны своим положением: выходили на шествия за установление нового режима, за отделение от «отрицательных», за получение своих новых, явно привилегированных прав, за создание отдельных учреждений для мутировавших людей, стараясь как можно быстрее повернуть ситуацию в свою пользу и не иметь ничего общего с отрицательными.
Они упивались ощущением собственного превосходства над другими. Мало кто считал, что была необходимость оставлять всё как есть, ведь новое время требовало новых устоев.
Люди, которых мутации обошли стороной, оказались загнаны в угол: одни из них хотели во что бы то ни стало стать частью нового общества, а другие были вынуждены бороться на улицах за свои человеческие права, прятаться в закрытых квартирах, бежать из страны, пока была такая возможность.
Когда-то самые развитые существа, стоявшие на вершине пищевой цепи, теперь оказались на ступень ниже, но складывалось впечатление, что приравнять их старались к дождевому червю.
Волна недовольств возрастала наряду с напряжением в каждой из сторон. Невозможно было избежать конфликтов, нападений, нашествий, однако никто не спешил вмешиваться в эти бунты.
Вполне разумно со стороны правительства было пустить всё на самотек, понадеяться на естественный отбор и позволить отрицательным уничтожить себя самостоятельно своими выходками на улицах, привлекая внимание положительных и заставляя их в довольно агрессивной манере объяснять, почему новому миру не нужны остатки былого, неперспективного человечества. И те, конечно же, наслаждались возможностью в очередной раз указать на свою исключительность.
Хотя никто из них толком еще не понимал, что конкретно стояло за этой «исключительностью». Единственное, что отличало их от протестующих – отсутствие повязки на предплечье, в остальном они были идентичны. Их отличала основательная жестокость и жажда ткнуть каждого в свой изменившийся генотип. Поставь их перед выбором, где на рельсах слева лежит один взрослый, а справа пять детей – они бы выбрали стать машинистом и переехать всех шестерых.
Внутренние конфликты разрастались практически сразу: всегда будут те, кто попытается выделиться, и те, кто захочет слиться с массой, не привлекая особого внимания.
Угнетенные души стремятся слиться воедино во имя своих идеалов, но те, кто видит идеал в себе – никогда не примкнет к большинству. Самонадеянность эгоистичных людей порой поражает нас, но ровно до тех пор, пока их же ошибки не заставляют их столкнуться с реальностью.
Это пробуждало волнение как между людьми, лишенными эволюционного витка, так и между теми, кто оказался «избранным» и удостоенным чести стать первым представителем новой расы. Они шли против своих же людей, направляя дуло пистолета прямо им в лоб, взывая к праведности, умерщвляя при этом в себе человечность.
Вся сущность человеческой натуры иссякала с каждым новым лозунгом, выдвинутым «положительными», которые совсем забыли о том, что всего год назад были такими же, совершенно обычными людьми.
Толпа продолжала стремительными шагами продвигаться к центру города, выкрикивая лозунги в защиту своих прав, стараясь привлечь внимание правительства к тому, что появление новых людей – все еще заслуга людей. Их дискриминация и попытки закрыть глаза на действия «положительных», которые до сего момента даже и не знали о своей особенности, были непозволительными и требовали немедленного вмешательства, голоса свыше, который бы расставил всё по местам.
Темнота стала заполняться зажигающимися огнями, которые освещали лица движущихся людей. Когда свет одного из фонариков коснулся взора Айвори, она наконец смогла снова почувствовать землю под ногами и, проморгавшись, взглянула вперед на отдаляющийся поток незнакомых фигур.
В своих размышлениях она, вероятно, провела не менее десяти минут, прежде чем пузырь домыслов громко лопнул от коснувшегося его луча света, и она вздрогнула от очередного порыва ветра. Тело слабо пошатывалось, глаза заслезились от холодного воздуха и ярких огней на фоне уснувшего города. Виви плотнее завернулась в пальто и стала двигаться вперед за голосящей толпой.
Ответ «амнезия» теперь вполне закрывал все дополнительные вопросы, всплывающие в ее голове. А вопросов было много, и она старательно боролась с ними, словно её забросили в яму для растерзания.
Мороз ощущался слишком явно, покалывания в пальцах заставляли спрятать руки в полочках пальто. Стук собственных туфель сливался с единым маршем продвигающейся массы. Казалось, никогда раньше осенний вечер не был таким холодным, как сейчас, пробирающим весь позвоночник, заставляя ежиться от каждого шага. Саму её будто бросало в жар от роя мыслей, жалящих голову, оттого каждое движение было сделать сложнее. И всё-таки, что произошло с этим чертовым Бостоном, пока она спала?
Уже двигаясь по Элберт Стрит можно было ощутить, что стало теснее, когда люди рядом начали касаться друг друга плечами, но до центра все еще было достаточно далеко. Минуя Тафтс Медикал, Айвори поняла, что шествие движется в сторону Правительственного Центра на Сити Холл Сквер.
В это мгновение она обратила внимание на растущее негодование жителей: из окон домов стали вылетать бутылки, раздавалась ругань, на которую активно отвечали шагающие. Не все выбирали протесты. Кому-то было гораздо проще переждать, закрывшись дома, в надежде, что все само как-нибудь нормализуется.
Движение стало замедляться, и не так далеко можно было расслышать обрывки речи, которую явно говорили в микрофон: репродуктор не мог бы передавать голос так чисто. Глаза Виви устремились на здание правительственного центра, у которого уже собралась значительная часть шествующих.
С того места, где она остановилась, можно было хорошо разглядеть всю картину происходящего, а также разобрать слова женщины, вещавшей чувственную речь вменяемой публике.
Здание освещалось прожекторами с разных сторон, тысячи глаз следили за движениями и голосом темноволосой статной женщины, чуть полноватой, с длинным шрамом на плече в виде креста. Она яростно размахивала руками, призывая инстинкт самосохранения активироваться в этот момент.
– Они не в праве забрать у вас возможность на существование только потому, что вы не стали недоразвитыми монстрами, в которых превратила болезнь ваших близких! Только вместе мы сможем отстоять своё право на существование в их «новом» мире, где нет места простым людям!
Слова вещающей поддерживающе разлетались по толпе. Ее силуэт, полный уверенности, расхаживал по платформе у входа в здание, как бы намекая, что выхода нет. Оборачиваясь на стоящих рядом людей, Айвори видела, как блестели единством их глаза. В них не было страха или сомнений, наоборот, они были полны решимости, ведь их мысли и желания сейчас озвучивали в микрофон прямо перед главным зданием города.
Отсюда верхушке некуда было сбежать, чтобы не слышать претензии жителей. Даже если они не выполнят поставленных условий, то «отрицательная» часть населения хотя бы почувствует себя услышанной.
– Пусть рискнут и построят общество из одних только мутантов, которые их же и уничтожат! – сделав многозначительную паузу, она продолжила свою речь, – Мы можем жить в мире с новой расой, а можем быть уничтожены по одному только щелчку пальцев. Пока вы люди – вы живы. И пока вы живы, этот мир всё еще можно называть человечеством...
Свет вдруг погас, и толпа разразилась неистовым криком, когда послышался ряд пистолетных выстрелов в воздух. Очередная попытка запугать. Очередная попытка заставить общество смириться. Но никто не собирался мириться с тем, что собирались сделать с современным миром.
Эту безнаказанность нельзя было оставлять просто так, они должны достучаться до правительства, до других стран, чтобы придать огласку этому, призвать к благоразумию всех вышестоящих, привлечь к ответственности за будущее поколений, которое они пытаются разрушить собственными руками.
Столько времени было затрачено на то, чтобы сделать мир таким, каким он был сейчас, а теперь они готовы пожертвовать частью людей для неизвестного будущего каких-то чудовищ, совершенно случайно появившихся в природе, как генетический нонсенс?
Прожектор развернулся в окна последнего этажа, когда в них показалась светловолосая женщина, с явной проседью, в строгом деловом костюме. Похлопав пару раз по микрофону, она привлекла внимание неутихающей массы и вдруг заговорила:
– Уважаемые жители Бостона! Нам ясно ваше негодование, – она развела руками, указывая на толпу, а затем на себя, – Также как и вы, многие из нас являются самыми обычными людьми, без выявленных мутаций. И как вы могли заметить, ни правительственный центр, ни президент не выносил никаких официальных заявлений по поводу того, что вы наблюдаете в открытых источниках информации. Мы здесь, чтобы заверить вас, что причин для волнения нет, поэтому мы крайне рекомендуем вам направиться домой. Как только правительственный орган примет решение касательно «положительных» людей, вы сразу об этом узнаете.
Она немного подождала, убедившись, что все услышат то, что она собиралась сказать.
– Мы будем вынуждены применить силу для подавления мятежа против государственной безопасности, если вы не покинете площадь в течение часа, – завершив свою речь, она вновь исчезла в глубине здания, на пару секунд оставляя опешившую толпу в тишине.
Слова, сказанные блондинкой, явно не успокоили, и уж точно не обнадежили. В воздухе стали зажигаться телефонные фонарики, проявляющие взору полные уверенности лица стоящих по соседству людей. В их глазах не было смятения, волнения, не было даже малейшего намека на мысль о том, чтобы покинуть свое место.
Это вселяло в Айвори уверенность. Но в чем конкретно она должна быть уверена сейчас? Девушка никак не была причастна к этой истории до сегодняшнего утра, пока не встретила Еву после аварии и не услышала от Зои этот дикий рассказ. В чем она вообще может быть уверена в данный момент, если даже не может сказать точно, что она не спит?
Это было похоже на сумасшествие: вихрь реплик, неустанно повторяющихся в её голове, словно стая падальщиков, терзающих свежее тело, также терзали последние живые фрагменты её разума. Уверенность мешалась со страхом, страх с тревожностью, тревожность с верой. И всё это утопало в пучине безумия, которое поглощало сознание девушки, медленно скребясь в потемках.
Хотелось покинуть тело: иногда невозможно принять факты до тех пор, пока не увидишь картину собственными глазами, но сейчас, даже когда она могла разглядеть каждого отдельного человека, полного желания броситься и разнести в щепки здание управления, когда она могла слышать грозные речи, когда могла различать предметы и коснуться их – ей все равно страшно представить, что это тот мир, в котором она живет.
Ещё утром она спокойно проснулась, в привычной манере прогоняя из головы надоедливое беспокойство после кошмарного сна, выучено направилась на работу, попала в аварию, а теперь – пропустила жизнь? По крайней мере, ощущалось это именно так.
В голове не находилось ни одного логичного объяснения тому, как за пару часов Бостон, оставаясь внешне точно таким же, стал больше похож на апокалиптический город, где люди пытаются спастись от вируса, выходя на шествия и борясь за свои права быть живыми. К числу этих людей теперь относилась и она, а это пугало еще больше. Айвори до сегодняшнего дня не подозревала, что на самом деле является такой трусливой. Сейчас же у нее было достаточно времени, чтобы осознать это.
– Как ты вообще здесь оказалась? За нами шла? – знакомый голос вырвал её из сгущающейся тучи помешательства, постепенно возвращая в реальность, если это можно было назвать реальностью.
Зои выглядела обеспокоенной. Она откинула пальто с плеча девушки и взглянула на повязку, все еще туго держащуюся на её руке. Айвори ничего не ответила, не смогла ответить.
Это выглядело как дешевая видеоигра, в которой от каждого сделанного действия меняется взаимодействие с персонажами. Но в эту игру будто сыграл кто-то другой до нее, а теперь передал пульт управления ей, не объяснив правил.
– Чего они ждут? – прокашлявшись, Виви почти шепотом обратилась к Зои, в ожидании какого-то необычного ответа, который позволил бы ей в очередной раз убедиться в том, что всё происходящее – галлюцинации.
– Уже не знаю. Это должна была быть попытка выйти на переговоры со Стефани Беннет, но она решила просто вывалить свои условия и испариться, впрочем, в её стиле, – та пожала плечами, и вновь взглянула на окна здания, в которых не так давно погас свет и исчезла фигура губернатора, – С такой горящей уверенностью и глубоким расстройством от неудачи они могут и снести это здание к утру. Надо уходить.
Слова знакомой заставили мрачные предчувствия закрадываться в голову, медленно взбираясь вдоль по позвоночнику и вызывая лихорадочную дрожь. В отличие от решительной толпы, в глазах Айвори читался страх. Принять решение в таком состоянии она не смогла, потому просто осталась стоять рядом с Зои, не нарочно цепляясь пальцами за рукав её ветровки.
В микрофон раздался проверочный счет, прежде чем в темноте, освещаемой неяркими фонариками, вновь ясно разнесся голос оратора.
– Мнение простых смертных нынче не приоритет. – Уверенности у нее хоть отбавляй, наверное, именно поэтому публика так потрясенно закачала головами в такт её словам, – Я не боюсь за себя и свою жизнь, но я боюсь за жизни наших детей, за жизни будущих поколений, которым не дадут возможности спокойно дышать. Я не хочу такого будущего для человечества!
Толпа зашумела. И её слова стали звучать совсем рядом, от каждого человека из толпы, начиная звучать в унисон с тем, что она вещала. Была ли она голосом протеста или голосом их душевных желаний, но её речь эхом отбивалась теперь со всех сторон.
– Или сейчас или никогда: мы дадим отпор!
«Мы дадим отпор» - повторила толпа.
– Мы добьемся гуманности!
«Мы добьемся гуманности»
– Мы защитим наших детей и обеспечим им будущее...
Вместо слов прозвучал выстрел – горький приговор, отменивший светлое будущее.
Вещатель упала замертво с дырой во лбу, запах пороха заполнил пустоту и полусекундный шок сменился криком. Отчаянным, глубоким, не оставляющим никакой уверенности, с пожирающим страхом.
Стоявшие прежде неподвижно, люди стали метаться и бросаться в разные стороны. А боязливая толпа не останавливается – ты либо бежишь вместе с ней, либо сгинешь под ногами. И на принятие решения есть буквально пара секунд, пока не сработает стадный инстинкт и все не рванут за крайним. Их движение подобно реке: безостановочное, хаотичное, с брызгами волн, крутое и выходящее за берега на поворотах.
Зои без раздумий схватилаАйвори за руку, будто предчувствуя предстоящее волнение, и ринулась вперед, ностоящие вокруг полицейские отряды преграждали путь, заставляя двигаться тольков одну сторону – к ближайшей станции метро.