2. Всем бы такого убийцу.
Остаток учебной недели прошёл в безуспешных попытках совместить учёбу и подготовку к Весеннему балу. И как бы я ни хотела успеть и то, и другое, отработка осталась висеть на мне до следующей недели.
— Таня! — уже в который раз зовёт меня, отрывая от грустных мыслей, Ярослава Валерьевна, преподавательница по истории, которую тоже назначили ответственной за проведение бала. С этой доброй и невероятно любящей свой предмет женщиной мы быстро нашли общий язык. О её умении преподносить историю настолько интересно, что её знали все, я хорошо наслышана, жаль, что мне не довелось побывать на её занятиях.
— Извините, сложная неделя была — засыпаю на ходу. — оправдываюсь.
Ярослава Валерьевна мягко и понимающе улыбается.
— Ничего, завтра уже всё закончится. Давай ещё раз пробежимся по пирожным и по домам.
***
Устало бреду по опустевшей улице. На часах почти десять. Эта неделя полностью вымотала меня. Бал этот... Ради чего я так старалась? Я всё равно туда не пойду. Ну ладно, пусть пары у меня и нет, но как организатор я имею право прийти и без неё. А платье... У меня нет платья. Я даже как-то не успела подумать о нём, с головой увязнув в делах.
Внезапно в кустах что-то зашуршало. Медленно оборачиваюсь и пытаюсь вглядеться в темноту. Там. Кто-то. Стоит. Либо у меня галлюцинации. Не теряя времени, срываюсь на бег. Как хорошо, что ноги у меня натренированные, да и дыхалка хорошо развита. Бегу без остановки до самого дома, быстренько забегаю в него, закрываю дверь на ключ, взбегаю по лестнице на второй этаж и юркаю в свою комнату, расположенную в дальнем углу и окнами выходящую к лесу.
Ко мне подступает паника, но она тут же отходит на второй план, едва я вижу лежащее на подоконнике возле открытого окна платье, удивительно кровавого цвета, покрытое восхитительными чёрными узорами. Бусины на нём то и дело блестят, отражая падающий на них свет. Рядом лежит коробка с туфлями, а на ней аккуратная и изящная чёрная маска. Да, на бал мы все должны заявиться в масках.
Аккуратно надеваю на себя всю эту красоту, величественно спускаюсь по лестнице. Родители с братом, сидящие на кухне, следят за каждым моим шагом с открытыми ртами. Я, не скрывая радости, кружусь перед ними в разные стороны. Но всё это великолепие нарушает вопрос мамы:
— Доча, а откуда у тебя вся эта красота?
Резко останавливаюсь. Улыбка уже пропадает с моего лица, уступая место растерянному выражению. Смотрю на семью, потом на платье, потом снова на семью. Удивлённо хлопаю глазами.
— Как откуда? Разве это не вы мне купили? — на мой вопрос родители лишь отрицательно мотают головами. — А, ну может это Олька! — говорю первое, что приходит в голову, пытаясь избежать неприятной ситуации, подхватываю подол и быстренько забираюсь наверх. Что за фигня?
Оказавшись в комнате, снимаю туфли и босиком подхожу к окну. На дне коробки лежит записка. Как же я её сразу не увидела?!
Осторожно беру в руки маленький красный листочек, на котором каллиграфическим почерком выведено всего одно предложение:
Дорогая моя? Дорогая??? Ни черта не понимаю! Кто это? И зачем ему дарить мне столь щедрый подарок?
Это, наверно, ОН! Он меня выследил, теперь он знает, где я живу. И завтра на балу убьёт! Рассказать родителям я, конечно же, не могу: после того случая, когда я чуть не утонула, они меня и близко к этому особняку не подпускают. А тут получается, что я их обманывала всё это время.
Хватаюсь за голову, шагая из одного угла в другой. Что же делать?
***
— Ну, мать, ты даёшь! — выдаёт Олька, рассматривая моё платье, прикладывает его к своему телу и крутится у зеркала. — Всем бы такого убийцу.
Фыркаю. Да уж, действительно, вот так удовольствие быть убитой, неизвестной кем и как. Но зато в красивом платье. Это так по-женски.
— Да послушай, — подруга аккуратно кладёт платье на место и садится рядом со мной, — может, у тебя появился тайный поклонник.
Закатываю глаза.
— Угу, подглядывает за мной из окна особняка, шарится по кустам, а теперь и платье мне оставляет. Оль, не говори ерунды. Ой, — резко вскакиваю, — а может, он что-то стащил? — оглядываюсь. Олька рывком садит меня обратно.
— Таньк, зачем мужику, который может себе позволить купить такое дорогое платье, что-то у тебя красть?
Успокаиваюсь. В словах подруги есть доля правды, да и всё, вроде, стоит на своих местах, признаков вмешательства другого человека в моё пространство нет.
Олька резко хватается за телефон.
— Пашка звонит! — радостно вытягивает губы в улыбке. — Да, любимый?
И вот смотрю я на неё, такую счастливую, и на душе тепло становится. Повезло Пашке, что сказать. Такую красавицу, как Олька, ещё поискать надо. Я, низенькая и тёмненькая, выгляжу рядом с ней, голубоглазой, светловолосой, высокой и фигуристой, сущим уродцем. А если ещё и учесть, что моя подруга обладает хорошей памятью, светлой головой и невероятно весёлым нравом, то сразу становится понятно, что я проигрываю ей по всем фронтам.
— Он уже подъехал. Мы сейчас в ресторан поедем, отмечать. Ну, ты же помнишь, сегодня уже пять месяцев, как мы встречаемся. — Олька лучезарно улыбается.
— А потом? — я выгибаю одну бровь, улыбаясь ей в ответ.
— А потом... — подруга хитро сверкает глазами. — А потом меня ожидает прекрасная ночь в объятиях любимого человека! — она поправляет чуть-чуть задравшуюся короткую юбочку, открывающую длинные, красивые ноги. — Он нам номер в отеле забронировал. Если что — я ночую у тебя!
Киваю головой. Олька приехала из другого города и в общежитии жить не захотела, поэтому её любезно приютила одинокая, бездетная тётушка, вечно пропадающая на работе. Где она работала я не знала, впрочем, как и сама Олька.
— Да там название какое-то заковыристое. — вечно отмахивалась подруга.
В общем, обе жили своей жизнью и друг другом мало интересовались. Это Олька так, на всякий случай, просила меня, если что, её прикрыть, частенько проводя бурные ночки в компании своего парня.
— Так, всё, я побежала! — блондинка быстро обнимает меня. — Жду тебя завтра на балу — будем выслеживать твоего маньяка. — и уже напоследок, — Можешь не провожать. — подруга скрывается за дверью моей комнаты, и я слышу стремительно удаляющиеся шаги.
Мне бы её спокойствие...
***
Пустое серое небо. Холодный ветер, пронизывающий до костей. Поскрипывающие стены особняка. И улыбка. Клыкастая улыбка сумасшедшего.
Я смутно вижу его лицо из-за непрекращающихся слёз. Но отчётливо вижу безумные чёрные глаза, в упор смотрящие на меня.
— Марго, — мужчина проводит ледяной рукой по моей щеке, вытирая слёзы, — бедная Марго, в какое же страшное тело переселилась твоя душа. А ведь раньше ты была роковой красавицей.
Всхлипываю, делаю попытки убежать, но сумасшедший крепко хватает меня за запястья и громко смеётся в лицо, наводя ещё больший ужас.
— Куда же ты, милая моя, собралась? Ты никуда от меня не уйдёшь. Никогда! — и он снова заливается смехом.
Меня трясёт, хочется, чтобы этот кошмар поскорее закончился. И главное — я не могу позвать на помощь, мы здесь совершенно одни.
— Какая же ты беззащитная и ничтожная сейчас, совершенно такая же, как тогда... — псих подаётся немного вперёд, и в этот момент я громко чихаю ему в лицо. Он отскакивает от меня, а его физиономия принимает брезгливое выражение.
— Дрянь! — кричит он. — Ты совсем не изменилась! — и, хватая меня за шкирку, бесцеремонно толкает в воду.
***
Резко просыпаюсь в холодном поту и со слезами на глазах. Ну сколько можно? Этот кошмар преследует меня уже несколько лет... Совершенно обессиленная поднимаюсь с кровати, обхватывая плечи руками, потому что очень холодно. Знобит, и голова раскалывается.
Спускаюсь на кухню, ставлю греться чайник и после, расположившись на диванчике у окна с кружкой горячего чая в руках, сижу так до самого утра...
— Чего это ты так рано? — откуда-то сверху доносится голос мамы. Поворачиваю голову и вижу её, красивую, румяную, с растрепавшимися волосами, спускающуюся по лестнице.
— Да так, не спится... — тихо бормочу и тут же задаю ответный вопрос, чтобы мама не заподозрила неладное, — А ты?
— Я? — отводит глаза. — Я что-то проголодалась. Вот не поверишь, проснулась и поняла, что безумно хочу есть! — и голос чересчур бодрый. Так-так, а вот это уже интересно...
Слышу скрип ступеней и игривый голос папы:
— Лёля, куда же ты убежала?
— Женя! — тут же вскрикивает мама. — Не при ребёнке же!
Папа резко замирает на лестнице и находит глазами в углу одиноко сидящую меня.
— Ой! —а на лице озорная улыбка и ни капли стыда. — И где ты тут, Лёль, ребёнка увидела? — спокойно спускается, подходит к маме, обнимает её и целует в щёку.
И стоят оба счастливые, смотрят на меня и улыбаются. Я тоже им улыбаюсь. Как хорошо, когда люди любовь сквозь года проносят. Как в первом классе сели за одну парту, так больше и не расставались никогда. Эх, всем бы так...
Тихонько иду к лестнице и поднимаюсь в свою комнату, понимая, что родителям романтику своим присутсвием портить не стоит и что теперь в нашей семье ожидается пополнение.
***
В огромный зал, предназначенный для различных торжеств, постепенно начинает стекаться народ. Я бегаю от одного стола к другому и сверяю, всё ли на месте и в том ли количестве. Ставлю очередную галочку, спокойно вздыхаю и отрываю взгляд от списка. Ко мне на всех порах спешит Олька. Я открываю рот от удивления: до чего же хороша! В этом лёгком, воздушном, небесно-голубом платье, идеально подчёркивающем её цвет глаз, и с золотистыми кудряшками ниспадающими до самого пояса подруга выглядит словно ангел. Иначе и не скажешь.
— Что, нравлюсь? — блондинка весело подмигивает, поравнявшись со мной. Киваю.
— Была б я парнем, на другую и не посмотрела бы. — говорю искренне.
Олька поворачивается к Пашке, ни на шаг не отходящему от неё, и укоризненно произносит:
— Вот видишь. А ты...
На лице парня застывает немой вопрос.
— А что, собственно, я? — тут же спрашивает он, убирая руки в карманы и чуть подаваясь вперёд.
— А ты на грудь Кудрявцевой сейчас смотрел. Ага-ага, — Олька быстро кивает головой, — я всё видела! Тебе моей, что ли, мало? Вот все вы, мужики, одинаковые!
Парень давится возмущением и, вероятно, хочет что-то ответить, но голубоглазая уже полностью переводит внимание на меня.
— Ну что, — шепчет, немного приблизившись ко мне, — никого подозрительного не видела?
Отрицательно мотаю головой. Я даже как-то забыла об этом.
— Ну ладно. Ты, короче, поосторожнее тут. Если что — давай знак. Мы с Пашкой будем за тобой следить. — и подруга, взяв парня под локоток, скрывается в толпе.
А я стою. Совершенно одинокая и всеми покинутая. И никому нет дела до меня. Конечно, если не считать загадочного сумасшедшего, который так хочет расправиться со мной. И сны эти дурацкие... Они в последнее время всё чаще меня беспокоят.
Зал потихоньку наполняется. Со всех сторон то и дело доносятся весёлые разговоры и смех. Из уст парней льются очередные комплименты, а девушки смущённо улыбаются, покрываясь румянцем.
Внезапно выключается свет, нарушая эту дружескую и даже романтическую обстановку, и все замолкают, наблюдая за тем, как низенький, толстенький ректор пытаетя подняться на сцену.
— Свет рано выключили! — бубнит он, стараясь разглядеть очередную ступеньку. — Как я подниматься должен? Ну всё не как у людей!
— Извините, Андрей Валентинович! — где-то совсем рядом пищит Ярослава Валерьевна, — Сейчас исправлю! — и свет снова включается.
А ректор под тихие смешки поднимается дальше. Далее следует его долгая монотонная речь, которую я, откровенно говоря, не слушаю, разглядывая пирожные. Хмм... Какое бы попробовать? И едва я тянусь за шоколадным эклером, над моим ухом раздаётся тихий, но невероятно мелодичный голос, от которого сердце забывает о своей прямой функции и замирает.
— Ты сегодня удивительно прекрасна!