Наши границы

Профессор Делон, в который раз пожал плечами, глядя куда-то вдаль, но только не на нас.

— Мы не успеем приготовить сочинение, профессор, — вновь сказал Оливер с большим нажимом. На месте Делона я бы уже давно сдалась, но он стойко переносит весь наш гнев. Внутри меня настоящий вулкан, который вот-вот взорвётся от холодного безразличия профессора по отношению к нам. А началось всё с простого вопроса:

— Вы хотите стать успешными людьми в будущем, чтобы есть не хлеб, с которого только что срезали плесень, а питаться в дорогих ресторанах, банально позволить себе всё, что пожелаете? — спросил профессор, как только зашёл в аудиторию.

Конечно же, мы ответили ему согласием. Кто не хочет сладко жить, не заботясь о том, что наступит кризис, и в кармане будет ненавистное перекати—поле.

— Отлично, раз вы всё понимаете вашу цель и то, к чему нужно стремиться, ваше домашнее задание — приготовить сочинение на тему: кем вы видите себя через десять лет.

Надо было сразу догадаться, к чему клонит этот говнюк, задавая лёгкий вопрос, не требующий ответа, ведь итак всё предельно ясно.

— А смысл? Мы ведь всё дружненько решили, что станем восходящими звёздами. Разве нет, профессор? — спросил кто0то на последних рядах.

— Конечно, мисс Найлс. Каждый из присутствующих видит себя звездой, — на последнем он даже фыркнул, — но уверены ли вы, что так оно и будет? Дадите ли вы мне гарантию того, что обеспечите себе шикарную жизнь в роскоши? — никто ему не ответил, на что он ухмыльнулся и продолжил, — вот именно, что нет никакой гарантии. Но у вас всегда должен быть второй план, здравый план, к которому вы придёте, если ваша шикарная, — он закатил глаза на последнем слове, показывая, что это — смехотворно, — жизнь окажется пустым лепетом. Объём сочинения должен быть не менее двух тысяч слов. И, коллеги, никакой воды. Мы — взрослые люди. Оценивайте себя по достоинству.

Протестующий гул студентов заполнил всю аудиторию, отдаваясь в стенах.

— Две тысячи слов на одну только тему о нашей будущей жизни? Мне придётся описывать мои старческие болячки, чтобы хоть как0то перейти порог в тысячу, — завопил один из нас, но профессор даже не поднял на него взгляд.

— Получается, мне придётся описывать цвет крышки моего гроба на пятьсот слов, так что ли? — Делон снова не обратил внимания.

— Мы не успеем приготовить сочинение, профессор, — сквозь зубы пробасил Оливер.

И второй раз мы заполучили его внимание с тех пор, как он зашёл в аудиторию. Было отчётливо видно, как крутятся колесики его в голове, отчаянно цепляясь зубчиками, друг за друга. И его будто осенило:

— Вас всего пятнадцать студентов в моей группе, а значит, что на каждого хватит по профессору. Отлично, значит, вы можете выбрать себе преподавателя в наставники, чтобы совместно раскрывать цель вашей жизни. Это может быть искусство, семья, работа, друзья — разницы нет. Главное, чтобы вы здраво оценивали себя. На сегодня, думаю, всё. Все свободны.

Отказываясь отвечать на наши дальнейшие вопросы, он схватил свою сумку и вылетел из аудитории на тридцать минут раньше окончания лекции. Недовольные студенты последовали его примеру и также покинули стены аудитории с лицами, будто съели целый лимон.

— Охренительно, — раздражённо пробубнил Оливер, накинув на плечо портфель. Взглянув на меня, он кивнул на выход, — ты идёшь? Я так устал от этой хрени, что единственный помощник в этом случае — еда. Тем более Сам написала, что они сидят в кафе и ждут нас.

Мой живот одобрительно заурчал, поддерживая идею Оливера. Как только я направилась с ним к выходу, дверь распахнулась, и вошёл запыхавшийся Делон.

— Слава богу, мисс Мелтон, что вы тут. А то я думал, мне придется искать вас по всему Принстону, — хрюкнул мужчина.

— Что-то случилось?

— Нет, — отмахнулся он, вручив сумку Оли, который опешил от такого действия преподавателя и почти уронил её. Делон ослабил тиски галстука и вздохнул. — Вашим наставником будет ректор Харрис. Вы будете с ним встречаться каждый день после лекций в течение трёх рабочих дней. Удачи вам, мисс Мелтон, — он улыбнулся и забрал сумку из рук Оливера, — Вам, мистер Блайт, также удачи. До скорого!

С этими словами он вновь пулей вылетел из комнаты. По—видимому, он очень не хочет отвечать на вопросы, возмущения и недовольства студентов, потому что каждый раз сбегает, как с тонущего корабля.

Пока я пыталась разложить по полочкам всю информацию, которую нам подал Делон за короткое время, рядом стоящий Оливер начал смеяться, согнувшись в коленях.

— Ты чего? — спросила я у парня, пихая его в плечо. Он пошатнулся и практически упал, но смеяться не прекратил.

— Да мне, Блядь, грех жаловаться, — задыхаясь от смеха и проглатывая буквы, сказал он, — Делон и Харрис — лучшие друзья, которые каждый год спорят на студентов. И в это году их цель — ты.

Я свела брови к переносице, скрестив руки на груди в оборонительном жесте.

— О чём ты вообще?

— Брось, тебе меньше всего сейчас нужно сердиться на меня. На твоём месте я бы давно поджарил задницу ректора, — ещё сильнее рассмеялся Оливер и упал задницей на ступеньку лестницы, которая вела на задние ряды аудитории.

— Объясни. Нормально. В. Чём. Дело, — я отчеканила каждое слово, начиная внутренне закипать. Если он прямо сейчас не объяснит мне, в чём проблема — я подвешу его на резинку трусов.

Оли улыбнулся, не ощущая моего гнева.

— Каждый год они спорят, как быстро Харрис сможет вывести студента из себя.

— Что? — абсолютно не веря, спросила я, — ты смеёшься надо мной? Они же взрослые мужики, нахрена им эти детские игры?

— Кто их знает. Может, у них дерьмовая жизнь, которую они пытаются хоть как-то скрасить, за счёт бедных овечек в виде студентов, — Оливер пожал плечами, понимая, что никогда не задумывался о причине споров ректора и профессора.

— Ладно, на причину плевать. А в чем собственно суть? Какие правила? Что мне нужно делать?

— Тебе? Ничего. Ректор просто не будет тебе помогать. И всё, совершенно всё, ты будешь делать в одиночку, — сочувственно посмотрев на меня, Оливер встал с лестницы. — Ладно, разберемся. Пошли уже в кафе, иначе мой желудок захочет претендовать на тебя, как на пищу.

Оливер взял меня за руку, сплетая мои пальцы, и вывел в коридор. Огибая студентов, спешащих на занятия, он вел меня в направлении, в котором его вёл голодный живот. Как только осталось несколько метров до нужной двери, я спросила:

— А что смешного ты нашёл в этом?

Оли, не останавливаясь ни на секунду, посмотрел на меня с непониманием в глазах.

— О чём ты? — но тут же вспомнил, — а, просто мне казалось, что ты любимица Харриса. А тут вышло так, что ты, оказывается, просто интересная игрушка. Извини, но так и есть.

— С чего бы я стала любимицей Харриса? — недовольно сморщив носик, спросила я у Оливера.

Парень улыбнулся, открыв дверь кафе и пропуская меня внутрь, и пошёл следом за мной. Как только мы поравнялись и встали в очередь, он ответил:

— На самом деле он не очень благосклонен к студентам и редко обращается к ним, если поводом разговора не будет являться исключение. А к тебе он с самого первого дня добр.

— Через—чур, я бы сказала, — прошептала я, на что Оливер кивнул. Может, ректор и не испытывает ко мне симпатию, как к девушке, но точно испытывает другую, но какую — я ещё не знаю. Но обязательно узнаю.

Оли взял наш поднос с едой и пошел вглубь кафе, где стоят множество столиков. Заметив наших друзей, мы направились к ним.

— Я же сказала, что у них совместная лекция, — закатила глаза Полли при виде нас.

Оливер кинул поднос на стол и, как истинный джентльмен, отодвинул мне стул, заставляя меня хихикнуть в кулак, как глупая шлюшка. Две пары глаз удивлённо уставились на нас, а третья прожигала дыру на лбу Оливера. Кажется, мой лучший друг ревнует меня. Если бы кто-то сказал мне об этом раньше, я бы врезала ему. Да я и сейчас не прочь.

— Вообще-то, никакой совместной лекции. Я прихожу к мистеру Делону только ради моей принцессы, — Оли игриво заиграл бровями, шутливо поглаживая мою руку своей.

Глаз Алана нервно дёрнулся, когда его взгляд опустился на наши руки. Рядом сидящая Полли отпустила смешок и что-то прошептала Сам, которая сидела с таким же кислым видом, что и Алан. Неужели я ещё и Саманту привлекаю, как девушка? Кстати, то, что она лесбиянка, сначала вывело меня из равновесия. Ни разу в жизни не встречалась с таким и изначально я была не уверена, что жить в одной комнате с девушкой-лесбиянкой будет комфортно. Но Саманта останется Самантой, даже если решит сменить пол. Поэтому я легко забыла резкие мысли и продолжила наслаждаться совместным проживанием с ней.

— Приятного всем аппетита, — улыбнулся Оливер, и откусил кусок бургера.

Постукивая длинными ногтями по столу, Саманта облизнула пересохшие от волнения губы и спросила:

— Как прошла лекция?

— На самом деле всё было бы не так плохо, если бы он не задал нам сочинение на грёбанных две тысячи слов, — пожаловалась я и заслужила удивлённые вздохи.

— Две тысячи? Что за тема, чёрт побери? — первый спросил Алан.

— Кем мы видим себя в будущем, — ответил Оливер с набитым ртом, — не поверите, кто стал наставником Грейс. Харрис. Наш ректор. Прикиньте?

Вилка Полли остановилась в нескольких сантиметрах от её накрашенных губ.

— Что? Харрис? В прошлом году он взял парня с третьего курса, и, убейте меня, если он хоть чуть—чуть помог ему, — хмуро сказала Полли, но, по—видимому, вспомнила, чей он теперь наставник, и улыбнулась, — бедной Грейс придётся делать всё самой. Наверное, ты даже не будешь успевать на тренировки к тренеру Фуэнтесу. Как жаль!

Театрально вздохнув, она убрала невидимую слезинку и холодно улыбнулась.

— Давай сыграем в апорт, Полли? Я кину тебе мяч, а ты убежишь за ним и не вернёшься.

— Знаешь, а я представила тебя с кляпом во рту, и, если честно, так ты будешь выглядеть гораздо лучше. Наверное, потому что замолчишь, — огрызнулась она в ответ.

Кинув согнутую напополам вилку на стол, я впилась ногтями в ладони, сдерживаясь, чтобы не ударить её.

— Эй, хорош, — отдёрнул меня Оливер, когда я уже краснела от злости, играя в гляделки на смерть с Полли.

— Кажется, совместная ночь в палатке не принесла плоды, — расставив руки по бокам, сказала Сам, глядя по очереди то на меня, то на Полли.

— Вы ведёте себя, как две шлюхи, которые не поделили член, — грубо осадил нас Алан. Мы с Полли сразу изменились в лице, так как слова Алана подействовали на нас, как ведро ледяной воды, — Грейс, если в тебя будут проблемы с сочинением, то ты всегда можешь прийти по мне за помощью.

Сдержанно улыбнувшись, я схватила сумку с соседнего стула и встала.

— Спасибо, но, думаю, я справлюсь сама. Всем приятного аппетита.

Как только я собралась бежать от этого места подальше, чтобы взять хотя бы блокнот и начать рисовать, изливая все, что накопилось во мне: гнев, ярость, обида, злость, отчаяние — Алан схватил меня за руку, заставляя посмотреть ему в глаза.

— Ты в порядке? Может быть, мне пойти с тобой? — с нежностью и неподдельным беспокойством спросил он, поглаживая мою руку большим пальцем.

Аккуратно вытащив свою ладонь из замка, я улыбнулась:

— Мне нужно побыть одной. Ты же знаешь, — или знал, пока любовь не затуманила твой разум.

Алан кивнул и отпустил меня.

Как только двери хлопнули за спиной, отделяя меня от мира ребят, я выдохнула и вскинула подбородок, шагая по коридорам замка в направлении художественной мастерской. Чёртов Харрис отобрал у меня любимое занятие в виде спорта, значит, я с головой готова уйти в рисование.

С каждым новым поворотом, студентов в коридоре становилось меньше и меньше, до тех пор, пока стук единственных туфлей не начал эхом отдаваться в кирпичных стенах.

Я была практически у цели. От назначенного кабинета, меня отделял лишь небольшой глухой проём и соседняя дверь. Ноги ускорились, но моё запястье схватила чья-то рука и затянула в этот самый пустой квадрат так резко, что в глазах потемнело.

— Какого чёр... — хотела заорать я, но взгляд сфокусировался на Диего, который примкнул ладонь к стене практически у моего лица, тем самым закрыв проход.

— Если из-за того, что мы пару раз развлеклись, решила пропускать тренировки, то это плохая идея, — процедил он, смотря на меня сверху вниз.

Вспышка новой ярости в моей груди быстро направила мысли в нужную сторону, а не в ту, о которой я обычно думаю.

— Боже, Диего, — засмеялась я, вспоминая начало того, как со мной обошлись так, будто я собачье дерьмо, — ты же не думал, что если мы потрахались пару раз, я стала бы из-за тебя отказываться от любимого занятия?

На лице Диего промелькнули эмоции шока, злости и неожиданности из-за моих слов. Этого самого я и добиваюсь. Чёртов придурок решил, что вокруг него начнётся крутиться весь мир, но я спешу его расстроить. Моё желание сравнять его с тем же дерьмом, которое было вывалено на меня той ночью. Страшно представить, в какую ядовитую смесь может влиться Диего и Полли, будь они вместе. От подобной мысли — зажгло в груди, но я абстрагировалась от подобных эмоций.

Никакой жалости или наивности, к чёрту, — заговорило недавно рождённое моё ещё одно «я», которое осаждало трепетность и чувства к этому грубому парню.

— Я — твой тренер, как ты разговариваешь? — прохрипел он от гнева, из-за чего пульс на его шее начал выбивать кульбит, который стало очень заметно.

— Серьёзно? — рассмеялась я, да так, что согнулась пополам от того, как сдавливал горло приступ смеха, — это какой-то проклятый цирк, устроенный Вами же, тренер Фуэнтес.

Кажется, что Диего был готов взорваться из-за моей реакции, так сильно она выводила его из себя, что одновременно возбуждало и нравилось. Когда волна смеха прекратилась, я выпрямилась и посмотрела прямо в карие глаза, которые пылали яростью.

— Я хочу по... — начал он, но резко замолк, потому что глаза ректора метались между мной и Диего, постепенно наливаясь краснотой от гнева. Плотно подоткнутые губы говорили о том, что он сдерживал порыв слов, которые так и рвались наружу, — мистер Харрис, — кивнул Диего, убрав руку.

Я же решила не наделять ректора приветствием, потому что он не знаком с данными словами, а если и вспоминает, то только по прямому напоминанию о том, что есть манеры. Скрестив руки под грудью, меня совсем не пугала сложившаяся двусмысленная ситуация, я лишь выгнула бровь, задавая немой вопрос: какого чёрта нужно?

Конечно, прямо сейчас моё личное дело могло само выложить себя на стол для отчисления, как и Диего, за связь со студенткой, но разве Харрису что-то известно?

Бейкер могла упомянуть за кружечкой чая, — заверещало то «я», которое раздражало, но сейчас оно было правым как никогда иначе. В этот миг, страх наполнил каждую клеточку моего тела.

Не могла, у неё голова набита теми же влюблёнными опилками, что и у Алана, — вступилось «я», которое было на моей стороне. Расслабив плечи, я подумала о том, что по отчислению, Алан останется тут и вся его любовно—страдальческая дребедень тоже, но больше меня напугало то, что я потеряю Диего, как бы не старалась его возненавидеть.

— Тренер Фуэнтес и мисс Мелтон, что тут происходит? — сухо, но раздражённо произнёс мистер Харрис.

— Решаем вопросы по тренировке, — также безэмоционально ответила я, чем удивила двух мужчин рядом. В глазах Диего застыла какая-то благодарность, а Харриса — недоверие.

— Я отстранил Вас от тренировок на период реабилитации, — напомнил ректор, смотря на меня, после чего, перевёл взгляд на Диего, — мисс Мелтон не будет тренироваться, пока не восстановятся её травмы.

— У меня ни осталось и синяка, — прошипела я, пронзая взглядом отвратительного ректора, который помимо всего прочего, ещё будет отправлять мою жизнь наставничеством несколько дней.

— Отстранили от тренировок? — глухо выдал Диего, смотря на меня. Он явно жалел о том, что поймал и завёл меня в этот укромный уголок, который лишь напоминал нам о случае в кафе.

— Да, — бросила я, будто меня вовсе не волнует данная проблема, — теперь я наконец-то могу пойти в библиотеку?

— Да, конечно, — кивнул Харрис, — Вас, тренер, я попрошу пройти со мной, чтобы обговорить все вопросы.

Отстранившись от стены, я поправила на плече ремешок сумки и гордо зашагала в направлении кабинета, где должна взять нужные предметы, чтобы уйти от реальности в мир красок.

Пока руки собирали кисти, палитру, холст и остальные мелочи, сердце бешено стучало в груди. Все те минуты, я вдыхала аромат Диего, но смогла собраться с мыслями, чтобы не мямлить в его присутствии. Даже если мне больно и при виде Фуэнтеса — сжимается сердце, я не должна давать и повода усомниться в своей безразличности к нему. Плевать, если это лишь видимость. Я никогда не буду за кем-то бегать, и тем более, если это лицо мужского пола, с которым у меня уже была случайная интрижка и не одна.

Это лицо обваляло тебя в дерьме, помни это, — напомнило моё «я», за что получило одобрительный кивок.

Пролетев в библиотеку, я нашла укромный уголок и удобно устроилась, получив свой покой в музыке, которую включила сразу, как только заняла местечко на деревянном покрытии. Благо, что студентов было мало, да и скрывали моё присутствие в данном месте стеллажи с тысячами книг.

Я не случайно выбрала данное место, ведь в кампусе покоя не будет из-за Сам, Алана, Оливера или сучки-Полли, да и всех остальных, кто может нагрянуть в комнату. На поле, член Диего может вновь оказаться у моего лица, чего я не желаю. А может и желаю. Сейчас я хочу одиночества, когда меня никто не трогает и не вертится под боком. Где ещё найти тишину, как ни в библиотеке?

Краски, которые я взяла, так и лежали в стороне, потому что работал за меня карандаш. Я и сама не поняла, как начала рисовать образ Диего, крутившегося в голове. Это всё благодаря песне Lewis Capaldi — Before You Go, которая затянула меня в собственные чувства. Я лишь едва слышно подпевала словам:

"Я ненавижу тебя, ненавижу тебя, ненавижу тебя", – но так я просто обманывал себя.

Я начинаю искать замену всем нашим мгновениям.

Я ненавижу рисовать портреты, но чёрный грифель настолько точно отражал человека, который забрал все мои чувства и растоптал, что я влюбилась в данный рисунок с первых набросков. Может быть, я пытаюсь обмануть сердце, но меня всё устраивает. Так проще, чем скулить из-за не взаимности. Будто почувствовав знакомый взгляд, я подняла глаза и быстро прижала к себе лист, потому что его отражение сейчас устремлённо летело в мою сторону.

Чёрта с два он увидит. Я скорей выжгу это место, чем покажу рисунок, и тем более ему.

— Какого чёрта тебе ещё от меня нужно? — выругалась я, вынув капельку наушника, — ты слышал, что мне нельзя тренироваться.

— Прекрати быть сукой, — огрызнулся Диего, схватив меня за руку и потащив на выход.

— Что ты делаешь? — вырвалась я, остановившись посередине пустого зала. Я рисовала так долго?

— Спасаю тебя, идиотка, — процедил он, вновь ухватив мою руку и потащив к дверям.

— Ты спасёшь меня тем, если прекратишь хватать, — вопила я, пытаясь вырвать собственное запястье из его крепкой хватки, которая больно сковывала кожу.

— Была пожарная тревога, я делаю тебе одолжение, можешь не благодарить, — также сухо заявил он, бросив в меня секундный взгляд.

Пожарная тревога?

Не став спорить дальше, я позволила ему тащить себя из университета. Физически, тело не желало разрывать контакт, хотя я в состоянии сама найти выход. Но что-то во мне не позволяло выдернуть руку. Я хотела этого прикосновения, даже если оно жгло кожу, пронзая электрическим током каждую частичку. Наши отношения в стадии апокалипсиса или начала конца свет, поэтому других касаний ожидать не стоит.

Как только ноги выбежали на улицу, я обнаружила огромное количество студентов, оживлённо обсуждающих происходящее. В это секунду рука Диего оставила мою. Одиночество вмиг напомнило о себе, чем озадачило и обеспокоило меня. Так не должно быть. Он не может заполнять дыру в моей душе своим касанием. Я не хочу зависеть от чувств.

— Мисс Мелтон, — раздался знакомый голос профессора Фаринсона, спешившего в нашу сторону, — я так рад Вас найти, даже в подобной ситуации.

— Здравствуйте, — вежливо улыбнулась я. Не знаю почему, но этот старикашка нравится мне больше остальных профессоров.

— Мне сегодня же нужны ваши картины, — спешно пробубнил он, поправляя коричневый пиджак, из-за чего я непроизвольно улыбнулась, — я завтра должен передать их Антуану.

— Хорошо, — кивнула я, — в течение часа принесу в мастерскую. Какое количество?

— Три, — заулыбался он, — оставьте их возле стола, я заберу. Тогда, мы можем договариваться на пять часов вечера в Арт-галерее в воскресенье? Ваше присутствие обязательно. Кроме того, Антуан лично желает познакомиться с вами.

— Хорошо, — ещё раз кивнула я.

— Доброго дня, — сказал профессор, переведя взгляд с меня на Диего, после чего, зашагал в сторону.

— Картины? — заговорил Диего.

— Не твоё дело, — гаркнула я и, окинув его взглядом, направилась в толпу, дабы не тешить себя присутствием человека, который может обернуться катастрофой и моим вновь облитым дерьмом сердце.

Через несколько минут нам всё-таки объяснили причину того, что каждого из нас вывели на улицу, где далеко не солнечный и теплый июль, а тучный октябрь, а точнее его начало: парень со старших курсов поджёг урну в туалете, из-за чего сигнализации оповестила нас о возгорании. Студента отправили домой, а нас в кампус, предварительно извинившись за доставленные неудобства. Я быстро сбегала за картинами, отнесла их Фаринсону и отправилась в комнату.

Открыв дверь, я не ожидала, что на меня налетит визжащая соседка. Обняв своими клешнями мою шею настолько крепко, что на ней останутся синяки, она принялась кричать мне в самое ухо:

— Ты даже не представляешь, что произошло. Я выиграла. Да, да, да, я выиграла стажировку, Грейс. Это просто офигенно. Ты понимаешь, что мне выпала возможность доказать, что я нихрена не бесполезная? — кажется, это была только часть эмоциональной тирады, но я быстро прервала её, резко отодвинув от себя. Потрогав уши и убедившись в том, что они целы и невредимы, я улыбнулась Саманте.

— Я так и знала, что у тебя всё получится. Видимо, моя угроза плодотворно повлияла на тебя.

— Перед пожарной тревогой вывесили списки, и я просто бомбой влетела на награждение и объявление победителей. Разве не здорово?

— Это, конечно, супер, — согласилась я, — но уверена ли ты, что это именно то, чем ты хочешь заниматься? Стажировка — это уже серьёзно, сравнимо с работой. Ещё чуть—чуть и тебе придётся оплачивать счета, налоги, платить за продукты, приходить поздно домой и падать в кровать безжизненной тушей. Взрослая жизнь — отстой.

— Грейс, мне уже двадцать. Пора начинать взрослую жизнь. И у меня выпала потрясающая возможность, — лучезарно улыбнулась Саманта и покружилась вокруг своей оси.

Радость подруги вызвала в моём сердце ответный отклик.

— Я безумно рада за тебя, но, получается, ты собираешься переехать от меня?

Саманта резко перестала улыбаться и сочувственно посмотрела на меня. Перебирая подол платья, она опустила глаза в пол.

— Они выделяют студентам квартиру рядом с центром, где находится штаб. Мне жаль, Грейс, я правда не хотела переезжать, ведь жизнь с тобой прекрасна; но это обязательное условие.

— Прекрати, ты ни в чём не виновата. Ты — молодец, и ты должна двигаться к своей мечте. Оставь меня тут гнить одну и ни о чём не беспокойся. Тем более по соседству живёт Полли, и я буду только рада навещать её по пятьсот раз в день и доводить её до сердечного приступа.

— Кто бы сомневался, — ухмыльнулась Сам. — Но не переживай: я съеду только через два месяца. Это чертовски долго, и мы ещё успеем устроить сотню вечеринок. Кстати, об этом. Шоп Тау устраивают вечеринку в честь такого грандиозного события. Ты пойдешь?

— Вечеринка в начале неделе? — сразу вспомнился итог моей последней вечеринки, отчего я непроизвольно дёрнулась, — нет, спасибо.

Через пару часов она ушла в кампус Шоп Тау, предупредив меня, что вечером её ждать не стоит. Сменив одежду на пижаму, я прыгнула на кровать, села по-турецки, поставила на кровать ноутбук и включила Наследие. Наблюдая за идиоткой Хоуп, которая решила, что лучше оставить всё как есть, чтобы остальные не помнили о её существовании, я раздражённо жевала батончик, периодически оставляя комментарии о глупости Лэндона, странности нового директора и сексуальности Рафа. В этот момент в комнату дважды постучали.

— Войдите, — дверь осторожно открылась, и в комнату зашёл Алан.

И, боже мой, он был как никогда красив: русые волосы были уложены назад, черная футболка изящно облегала каждый сантиметр его пресса, темные рваные джинсы обрамляли накаченные, от занятия лакроссом, ноги, а сверху он накинул лёгкую кожаную байкерскую куртку. Если бы он не был моим лучшим другом, и в моей жизни не появился Диего, то я бы прямо сейчас занялась сексом с Аланом. От этих мыслей образовался ком, который не хотел сглатываться.

Алан, довольный эффектом, который произвел на меня, подошёл ближе и упал на кровать рядом со мной.

— Ты не пришла, — грустно выдохнул он, и меня будто облили ледяной водой.

Я — идиотка, потому забыла о договорённой встрече в восемь в парке.

— Господи, я совершенно забыла... — начала тараторить я, придумывая оправдание, — Фаринсон отвлёк меня своей чертовой выставкой... чёрт, мне так жаль, прости меня.

— Ладно, бывает, — улыбнулся Алан, очередной раз, прощая меня. Почему он не может обидеться или высказать недовольство? Почему не может в лицо сказать разочарование в поступке?

Потому что у него мозги набекрень от любви, — шепнуло то «я», с которым я соглашаюсь. И сейчас согласна.

— Слышал, тебя потеряли во время тревоги. Гри, мне чертовски жаль, что меня не было рядом. Ёбаный Фуэнтес гонял нас по полю, как собак на отлове бродячих животных.

Я хотела возразить на «ёбаного Фуэнтеса», но сразу прикусила язык. Это будет слишком подозрительно, а я итак на мушке.

— Всё в порядке. Меня нашли и доставили в руки Харриса, который поцеловал меня в обе щеки.

Взгляд Алана ожесточился. Неужели он теперь перестанет понимать моих шуток?

— Скажи, что ты пошутила, — приказал он стальным тоном.

— Да ладно тебе, конечно же, я пошутила. Максимум, что он мог сделать — это снова испортить мне день.

Наконец Алан смягчился.

— Если у тебя с ним какие-то проблемы, то ты можешь обратиться ко мне: я всегда помогу тебе разобраться со всем.

— Я знаю, спасибо. Так зачем ты пришел?

— Я мешаю тебе?

С тех пор, как проявляешь нездоровое внимание к моей персоне — да.

— Конечно, нет.

— Я был на вечеринке в Шоп Тау и, если честно, ожидал увидеть там и тебя, ведь ты не пришла в парк, как мы договаривались. Но, как оказалось, ты сидишь в полном одиночестве.

— Эй, я не в полном одиночестве. У меня есть второе «я» и ноутбук, и, чтобы ты понимал, мы отлично спелись.

— Хорошо. Звонил отец и спрашивал, приедем ли мы на Рождество в Лондон?

— Я не поеду. Даже не уговаривай, — меньше всего мне хочется проводить праздник в кругу своей «семьи».

Алан вздохнул и поправил волосы, которые уже лезли ему в глаза.

— Ты же знаешь, что это семейный праздник. А моя семья всегда считает тебя частью нас, так что ты можешь провести Рождество с нами.

— Спасибо, Алан, это очень круто и все дела, но я откажусь.

— Почему?

— Потому что я не хочу утруждать вас. И вообще, что за вопросы, Блядь. Сейчас только октябрь.

— Практически конец октября.

— И что? — сморщив носик, я скрестила руку на груди, вызывающе смотря на друга.

— Ладно, кошечка, спрячь когти. Я, в общем-то, хотел с тобой поговорить, — лицо Алана тут же изменилось и приобрело красноватый оттенок.

— Говори, — мелкая дрожь прошла по телу, начиная с плеч и заканчивая пальцами ног. Кажется, я в полной заднице и единственный выход — это окно, так как дверь находится близко к Алану, и он успеет перехватить меня.

Переведя дыхание, Алан сказал то, что послужило началом изменений моей жизни:

— Когда мне было четыре года, мама пришла домой с тортом. Тогда я обрадовался, подумал, что вот оно счастье, но торт был не для меня. Мама сказала, что придет её подруга с университета, и это будет угощением к столу. Я разозлился. Мелкий засранец захлопнул дверь в свою комнату и сидел там до того момента, пока дверь не открылась. Настроившись на скандал, инициатором которого я планировал быть, я поднялся и подлетел к двери. И меньше всего, что я ожидал увидеть, была она. Маленькая девочка с белыми волосами и взрослым взглядом зелёных глаз. Мое сердце в тот момент остановилось. Я знал, что больше никогда не отпущу её, потому что она — ангел, которого мне послал Бог. И, чёрт возьми, она решила, что мы будем друзьями. И долгие годы я мирился с этим, внутренне борясь с собой, чтобы не убить всех ее парней. А однажды она влюбилась в Арчера, моего лучшего друга. И я, Блядь, был в гневе, когда он лишил её девственности, когда познакомился с её родителями и понравился им больше, чем я сам, когда они были везде вместе и были по-настоящему счастливы. И пускай это будет чертовски неправильно, но я был счастлив, когда они расстались. Я всячески утешал её, ожидая, когда очередь дойдет до меня. Но очередь никак не доходила до меня, а она по—прежнему страдала по Арчеру. И вот закончилась школа. Я решил поступать в Принстон, зная, что она останется в Лондоне, ведь её родители категорически против Америки. Я хотел попытаться забыть её, ведь у меня не было ни единого шанса на совместное будущее, а я хотел это совместное будущее. Я хотел, чтобы она стала моей женой, воспитывала наших детей, а я приходил домой с работы и целовал её макушку светлой головы. Да я же всегда был с ней рядом, понимаешь? На всех её матчах, когда её родители отказывались приходить под предлогом того, что спорт — дерьмо для нищих. Но я был с ней рядом. И я всё ещё рядом. Я все ещё рядом с тобой, Грейс. И я чертовски сильно люблю тебя с самого первого дня нашего знакомства. Я насквозь пропитан любовью к тебе. И, пожалуйста, не отвергай меня, потому что я не переживу эту боль. Если ты не готова, то я подожду, но, прошу тебя, не ломай меня изнутри.

Взгляд карих глаз Алана с беспокойством скользил по моему лицу, когда я уже вторую минуту молчала, смотря куда-то сквозь него. В моей жизни всё разом рухнуло с таким дребезгом, что, кажется, свист падений был слышен за тысячу футов от меня.

Он сказал, что любит меня. Давно. Он никогда не был мне другом. Он всегда ждал, что будет мне кем-то большим.

— Мне нужно подумать, — через силу прошептала я.

Алан с минуту стоял на месте, но все же кивнул и исчез из комнаты, перед этим сказав:

— Ты ни в чём не виновата.

Может, если бы он знал, что я не теряла время, и даже не знала, что Алан претендует на меня, то он наверняка давно разочаровался бы во мне, и вся любовь исчезла в небытие.

Не знаю, сколько я стояла на прежнем месте, но меня отвлёк громкий, гораздо громче, чем стучал Алан, стук в дверь. Я крикнула, раз пять, если не больше, грёбаное войдите, но стук всё продолжался и только нарастал. Максимально злая, я подлетела к двери и сильно распахнула её так, что ручка ударилась об стену, а крупинки побелки попадали вниз.

На пороге стоял тот человек, кого я совсем не ожидала увидеть в дверях своей комнаты. Судьба наверняка решила добить меня своими злыми шутками, потому что после того, как на меня вывалили поток розовых сердечек, явился всадник апокалипсиса, будоражащий мою кровь.

— Какие мы злые сегодня.