Напиши мне про любовь

Ещё пару дней назад я была бы на седьмом небе от счастья, если бы узнала, что буду весь вечер сидеть рядом со своим любимым писателем. Я много раз прокручивала этот момент в голове. Думала, что спросила бы и о чем рассказала бы сама. Вчера я думала о том, какие колкости бы отпустила в его сторону, если бы он осмелился сказать мне что-то в лицо. Тут, в целом, преуспела. Судя по его лицу, а точнее по тому, что он даже на секунду не переводил на меня взгляд, хотя мы сидели практически напротив, я поставила его на место и едких комментариев в свой адрес больше не услышу. Впрочем, если быть откровенно честной, он не говорил их мне в лицо. Оба раза он думал, что его не слышат. Плохая черта для публичного человека. Особенно в подобных кругах, где сплетни распространяются быстрее, чем ты успеешь договорить.

Удивительно, что о Калебе никаких таких слухов не ходило. Про личную жизнь ничего не известно, на мероприятиях и пресс-конференциях он всегда держится сдержанно, общается вежливо и почти картинно улыбается. Лишь внутри издательства иногда проходили слухи, что он недоволен обложкой и очень долго и нудно объяснял художнице что именно она должна нарисовать. Но это не плохо. Дотошно, душно, не каждый стал бы такое терпеть, но никакого криминала. 

Неужели дело во мне? Неужели это я так сильно ему не нравлюсь? Эта мысль застряла комом в горле. Алекс бы сказала, что мне должно быть плевать, но я так не могу. Что я ему сделала? Нужно успокоиться. Я пришла сюда не просто так, здесь мое место, которое я заслужила. Бессонные ночи, слезы и попытки снова и снова написать хорошо - вот что привело меня сюда. И ни один человек не сможет убедить меня в обратном.

— Простите, — произнес Калеб, наконец-то взглянув на меня. — Пока мероприятие ещё не началось, может, вы хотите пересесть к своим подругам из импринта? 

Он это сейчас серьезно? Настолько ему противно моё общество?

— Нет, я останусь здесь, — твердо ответила я.

Мне бы его смелость. Я ему в глаза посмотреть не смогла. Не могу поверить, что это не кошмарный сон.

— Что ж, — примирительно развел руками он, — я просто подумал, что вы не захотите сидеть со мной после того, что…

— Извинения приняты, тем более, что я не должна была этого слышать, — мне стало душно и я сделала глоток шампанского.

Он смотрел на меня с непониманием:

— Я не извинялся, — неуверенно произнес он, — я лишь не хочу делать эту ситуацию еще более неловкой.

Надо же! Ему не стыдно? Ему не жаль?! Ему неловко? Неловко… Что это вообще значит?!

— То есть, слов своих назад не берете? — уточнила я, чувствуя, как от смеси злости и шампанского опьянение накатывало быстрее, чем обычно.

— Я такого не говорил, — снова возразил он. — Не решайте за меня, Эрика.

Я рассмеялась.

— Что ж, хорошо, — раздраженно ответила я, — проясните мне, что же вы хотели сказать.

Я теряла терпение. Когда же, черт побери, начнется весь этот фарс и мне не придется больше с ним говорить. Я оглянулась по сторонам и облегченно вздохнула, поняв, что на нас никто не обращает внимание. Ненавязчивая музыка и шум одновременно беседующих людей. В такой атмосфере никто не услышит, даже если крикнешь.

— Я хотел извиниться за то, что вы услышали. Вы же из-за этого так сильно злитесь, верно?

Я злюсь? Стыд за потерю самоконтроля неприятно защекотал меня. Глупо будет возражать, поэтому я просто кивнула.

— Что ж, я не хотел вас обидеть, — заверил он, — я был на эмоциях. Простите.

Он решил поступить, как профессионал - уничтожить конфликт на корню. Будет странно, если я продолжу подливать масло в огонь.

— Я знаю, что вам тоже сейчас не легко. Тиражи более строгих жанров продаются хуже, издательства давят, поэтому, конечно, я все понимаю, не первый год в этом бизнесе. Не переживайте.

Музыка продолжала играть, гости продолжали разговаривать. Не похоже, что мероприятие начнется вовремя. Захотелось спать. Адреналин сходил на нет, поэтому теперь я просто хотела домой.

В целом, не сказала бы, что вообще люблю подобные мероприятия. На них обычно приходят, чтобы завести связи, а если быть точнее, то поддержать те, которые уже есть. Лишний раз удостовериться, что ты правильно улыбнулся книжным блоггерам, чтобы они сделали на твою книгу совсем уж грубый разбор. Поболтать с коллегами, чтобы они не дай бог не сказали потом ничего совсем плохого за спиной. 

Когда я только пришла в издательство,  я думала, что это будет так, как в фильмах. Издательство поддерживает твои проекты и идеи, коллеги по цеху делятся опытом и радуются за каждую твою маленькую победу, ведь вы все в одной лодке. Как итог - ничего из этого. Редактора интересует только то, сколько книг можно будет продать и как быстро ты сможешь выпустить всю серию. Другие писатели улыбаются с еле прикрытой насмешкой, а затем обсуждают за спиной то, как ужасно ты пишешь, как не так пиаришь свои книги и вообще, что тебе тут не место. И это было обидно. Но понятно. Каждый из нас преследовал свои цели и глупо было бы играть в семью, когда книжный рынок в упадке, а читатель очень неохотно тратит деньги на новых авторов.

— Рад, что вы и сами все понимаете, — произнес Калеб после долгого молчания, — я уж было подумал, что вы как другие авторы вашего импринта.

Его голос звучал расслабленным и дружелюбным. Я кивнула в ответ, не зная, что сказать.

— Просто часть ваших авторов считает себя чуть ли не вторыми Шекспирами, но вы, кажется, адекватно оцениваете себя и рынок. Редко такое встретишь.

Я напряглась. К чему он клонит?

— Простите, Калеб, мне кажется, я не совсем вас понимаю? — аккуратно уточнила я. 

Не хотелось бы заново разжигать конфликт, когда мы, вроде бы, все уже выяснили.

— Ну я о том, что вы, очевидно, пишите подобную чушь только ради денег? 

Я открыла рот, но от шока не могла придумать, что сказать. Такой он вывод сделал из моих слов? Что я и сама просто подстроилась под рынок?

— Чушь? — наконец переспросила я тихо.

В его глазах снова появилась паника. Он был похож на щенка, которого застукали за чем-то плохим. Если бы ситуация была иной, я бы даже разрешила себе полюбоваться этим, но сейчас я хотела прибить его.

— Чушь?! — громче переспросила я, вставая с места.

Он так хотел, чтобы я ушла к своим коллегам, вот и пойду! Но сначала выскажу ему всё. К черту вежливость, к черту все эти игры. Достало!

— Если ты не способен написать книгу, которая была бы интересна хоть кому-то кроме одиноких обиженных на жизнь мужчин, то это не значит, что это чушь! Если ты настолько ограничен, что не можешь понять, что людям может нравится читать разное, то мне тебя искренне жаль. 

Я говорила, не слыша себя и ничего вокруг. Казалось, что время замерло и существовал только он, в ужасе смотрящий мне в глаза, и мой голос. И я совру, если скажу, что мне не приносило удовольствие видеть его таким.

— И знаешь что еще? — спросила я.

— Что? — дрожащим голосом переспросил Калеб.

— Я читала твою последнюю книгу, так что ответь себе сам, стал ли ты тоже подстраиваться под рынок, как ты говоришь.

Я так и застыла, тяжело дыша, чувствуя, как сердце бешено бьется в груди.

Злость медленно сменилась на ужас осознания. В зале была полная тишина. Мероприятие уже началось. Собравшиеся смотрели только на нас и даже ведущий застыл, не зная, что сказать.

В голове всплыла любимая фраза Алекс: “Значит сегодня такой день”. С этой мыслью я медленно вышла из зала.