Глава 4. Дело раскрыто
Палны не было дома – Виталик это сразу понял. Инстинкты напряглись до предела, но он так и не почувствовал ничего толком даже с поднятыми ушами – да и не того ему было, совершенно не до того.
Мысли в голове тревожно метались – у него в очередной раз были проблемы на работе.
Виталик был самым обыкновенным секретарём. Единственное, что он делал – таскал кофе и папье-маше в форме бюстов Ленина высокопоставленным эльфам из Государственной Думы. Его шпыняли, не раз и не два он получал пинки и синяки, и терпеть подобное уже привык, голоса в голове нашёптывали ему с жалостью и мерзкими улыбками, мерещащимися ему иногда в зеркале, что Виталик всех пинков и тычков вполне заслуживает, и проблем на работе у него бы и не было совсем, если бы не...
Виталик патологически не мог терпеть несправедливость.
Пална считала, он слишком много на себя берёт, и он был с ней согласен, но по-другому поступать совершенно не мог. Да и, честно говоря, не хотел – голоса в голове шептали, что он на правильном пути. Вот с ними Виталик согласен точно уж не был, хотя что с ними сделаешь, с собственными-то голосами.
Из гостиной послышался шорох.
Показалось?
Дом Палны – самое охраняемое место на несколько кварталов. Одно из самых защищённых мест в столице, если хотите. Пусть и с открытой нараспашку дверью.
Виталик поудобнее перехватил мешок с трупом, сделал несколько шагов в гостиную и напоролся на изучающий взгляд.
На диване посреди гостиной сидел эльф. Прилизанный, до боли похожий на жертву в его мешке, с абсолютно такими же пшеничными волосами. И мелькнуло внезапно перед глазами воспоминание, как тот сопротивлялся, как смотрел ошарашенно, пока его душили, как синело его лицо и как смотрели глаза навыкате, как цеплялись чужие тонкие пальцы за шею, как дрожали острые уши и как это существо до самого своего конца отчаянно хотело жить.
Виталика замутило. «Воскрес из мёртвых?» – мелькнула мысль, но он тут же её отбросил.
Вот же труп. Прямо в мешке у него за спиной.
– Кто ты? – прохрипел он чуть слышно.
Незнакомец закинул одну ногу на другую и перевернул страницу книги, лежащей у него на коленях.
– Вы читали Достоевского? – внезапно спросили Виталика, и он вздрогнул. Чуть погодя неловко мотнул головой, и ему внезапно процитировали, скользя глазами по удерживаемой между пальцами странице: – Я ведь только вошь убил, Соня, бесполезную, гадкую, зловредную. Помните, откуда это?
– Помню, как не помнить, – Виталик разжал руку, до того стискивающую мешок до боли, и тот грузно съехал на пол. Конечно, он помнил.
«Преступление и наказание».
– Вы, кстати, убили моего отчима. Существом он был пренеприятнейшим, однако, вашего преступления это не отменяет, – цокнул эльф. – Добровольно пойдёте или посопротивляетесь для виду?
– Где Пална? – тут же вскинулся он, угрожающе обнажив клыки. – Если с ней хоть что-то...
– В целости и сохранности, это я вам как заинтересованное лицо говорю, – эльф так серьёзно посмотрел на Виталика, что тот внезапно понял, что верит. А раз так, сопротивляться больше не было смысла.
– Совесть моя спокойна. Конечно, сделано уголовное преступление; конечно, нарушена буква закона и пролита кровь, ну и возьмите за букву закона мою голову... и довольно! – Виталик покачал головой и выставил руки вперёд, сдаваясь. Он перечитывал Достоевского множество раз, ему не нужна была книга, чтобы его цитировать. Он человек, не увлекающийся литературой особо, и...
Только Достоевского и читал. Эльф же перед ним уважительно поднял брови – явно подумал себе невесть что.
Когда щёлкали наручники, сковывая его руки, на душе у Виталика было спокойно. Он не стал оказывать сопротивления, даже когда приехал наряд полицейских – только ругался на них, сидя с заведёнными за спину руками, чтобы не топтали Палне ковёр. Эльф как-то странно на него смотрел, будто бы подозревал что, но Виталик Палне верил, а потому чувствовал лишь облегчение.
Пална свои обещания всегда держит. Особенно такие.
В тюрьме строго режима не так уж плохо кормят. Главное – дети сыты, в тепле и с матерью, а остальное Виталик переживёт.
В конце концов, если он кого и убил, то только себя.