Чертог

  Семилетний мальчик закончил кидать сено и поднялся на второй этаж конюшни, предварительно аккуратно сложив вилы у стены. Здесь он зажег свечу и устроился у окна на небольшой подстилке из грубой материи. Вечерело. Достав огрызок бумаги, баночку с чернилами и помятое перо, мальчик принялся что-то черкать, мыча себе под нос. То были стихи, которыми мальчик серьезно увлекся несколькими месяцами ранее. Он только пробовал себя на этой стезе, но успехи уже были серьезными для его столь юного возраста. Мальчик чувствовал тягу к природе, что изливалась из него на бумагу. Он любил наблюдать за проказами переменчивой погоды и фиксировать эти игрища в своих стихах.

Конечно, он был еще слишком молод, чтобы познать жизнь во всей ее красе, но для своего возраста он был преуспевающим юношей. В свободное от работы время, мальчик часами пропадал в монастырской лечебнице, куда свозили безнадежно больных, ну или почти безнадежных. В лечебнице он познакомился с одним мужчиной, который поставлял монахам еду и кое-какую одежду. Звали его Бенджамин Боуи и он был мелким помещиком. Господин Боуи сразу отметил для себя завидное рвение, с которым малец помогал монахам в их нелегком деле. Для него оставалось загадкой причина столь странного увлечения мальчика, ибо помня себя в его годы, Боуи отмечал только игры да всевозможные развлечения.

Однажды, после очередного трудного дня, Бенджамин подозвал к себе мальчика и принялся упрашивать его навестить свое родовое поместье.

− Да что вы, господин. Что я могу предложить вам и вашей семье, − лепетал мальчик. – Мне всего семь лет от роду.

− Возраст не имеет для меня совершенно никакого значения. Должны же быть у тебя какие-нибудь детские увлечения не связанные с работой в лечебнице.

− Да, − отвечал мальчик. – Помимо лечебницы, я работаю в конюшне, где чищу места пребывания лошадей. Это не самая легкая работа, но я справляюсь.

− А что ты делаешь, когда приходишь домой к семье?

− У меня нет семьи. Родители умерли, когда я был совсем крохой. Меня вырастила бабушка, но и она в скором времени погибла от болезней. Именно после этого я и стал помогать в лечебнице. Вообще если вам так интересно, то я пишу на досуге некоторые стишки, которые коплю подобно денежным сбережениям и очень дорожу ими.

− Я и заметил, что для своего возраста ты слишком хорошо говоришь. Твоей речи может позавидовать любой ребенок-сверстник, если он, конечно, что-то в этом понимает.

− Спасибо за похвалу.

− Она весьма уместна. Почему бы тебе не прочитать некоторые из своих работ моей жене. Я рассказывал ей о тебе, и она очень удивилась, даже не поверив мне. Теперь я вижу, что не зря доверился своему чутью. Ребенок, умеющий читать и писать, достоин намного большего, нежели работы в конюшне.

Мальчик вогнался в краску от добрых слов господина Боуи.

− Я живу здесь неподалеку. Ты мог бы заглянуть ко мне вечерком, если хочешь.

− Спасибо за предложение...

− Но ты отказываешься, − перебил его Боуи.

− Да, − выдохнул мальчик.

− Понимаю, но ты можешь мне доверять, как хорошему другу. Ведь я и есть твой друг.

− Мне неловко выступать перед другими людьми. И страшно.

− Понимаю, понимаю. – Протянул Боуи. – Нет ничего позорного в том, что ты боишься. Я чую твой страх и готов помочь преодолеть его. Что если я тебе заплачу за одно выступление? Это бы подстегнуло твой интерес?

− Скорее всего, да. Но деньги не так важны для меня, как может показаться с первого взгляда.

− Я готов заплатить вперед, лишь бы ты наведался в мой дом. Всего один раз, большего я не прошу.

− Ну хорошо. Можно попробовать.

− Отлично! Как насчет сегодняшнего дня? Или может быть, тебе удобнее завтра?

− Сегодня вполне подойдет. Как мне найти вас?

− Встретимся у входа в эту лечебницу после захода солнца. Я буду ждать тебя, а потом провожу в поместье. Это не займет много времени, уверяю тебя.

На том и порешили. Господин Боуи остался в лечебнице, а мальчик пошел в конюшню, дабы подготовить свои стихи перед выступлением. Он сильно волновался, но мысль о предложенной награде положительно сказывалась на его состоянии. Вообще он был не алчным, но небогатая жизнь заставляла искать любые пути подзаработать. Что и говорить, в свои семь лет, мальчик сполна познал, что такое голод и нищета. Он был готов сражаться с обстоятельствами и бросить вызов самой жизни, что так подло обошлась с ним.

Как и было обговорено, господин Боуи ждал мальчика у входа в монастырскую лечебницу. Он был одет в синий бархатный кафтан, украшенный серебряной вышивкой. Голову мужчины украшал изящный берет с гусиным пером и маленьким шлифованным камешком у самого лба. Мужчина поприветствовал своего юного друга и проводил его до своего дома, который находился в соседнем квартале. Дом оказался весьма красивым, хоть и не перегруженным декоративными элементами. Фасад подпирали две колонны, а ставни окон были дополнительно разукрашены в разные цвета.

− Вот, − протянул Бенджамин Боуи, − мой дом.

− Очень красивый, − восхищался мальчик.

У входа их встретила пожилая служанка в сером переднике. Она любезно попросила у гостя верхнюю одежду и получив ее, отправилась в маленькую комнатку, что служила гардеробом. В руках мальчик сжимал несколько листков желтой бумаги, которые от влажных ладоней несколько помялись.

− Бенджамин, − спускалась со второго этажа супруга господина Боуи. – Ты привел к нам гостя и даже не предупредил меня.

В словах женщины слышался неподдельный интерес. Ей было чуть за сорок, но несмотря на это, выглядела она очень даже неплохо. Красивое лицо источало вселенскую доброту, а чистая кожа рук выдавала нечастую физическую работу. По правде говоря, госпожа Боуи вообще редко брала в руки даже перо, что и говорить о более тяжелых предметах, предназначенных исключительно для слуг.

Главный холл дома Боуи был хорошо освещен и изысканно обставлен дорогой деревянной мебелью. Здесь был и громоздкий шкаф, стоявший по правую сторону от входа, и изящные канделябры, вмонтированные в стены. У левой стены стоял стол, за которым сидел мужчина средних лет, что-то усердно записывавший в толстую тетрадь с кожаным переплетом. Перед ним лежали счеты, которые он ловко перебирал свободной рукой, при этом нечленораздельно бубня.

− Михаил! – обратился господин Боуи к мужчине за столом. – Сегодня нас навестил дорогой гость. Я хочу, чтобы все присутствовали на званом ужине в его честь. Нас ждет поэтический вечер с участием этого милого мальчика.

Мужчина за столом приободрился и отложил перо, встряхнув уставшей рукой. Жена мистера Боуи благоухала, словно полевой цветок. Она была рада неожиданному визиту, ибо в их доме давно не проводились светские вечера, не говоря уж о более мелких мероприятиях.

Стол быстро заполнялся всевозможными яствами, которые только и успевали подносить Михаил со старушкой. Мальчик никогда не видел ничего подобного, поэтому смутился и сглотнул слюну.

− Присаживайся здесь, − отодвинул стул господин Боуи. – Я сяду во главу стола, а тебе полагается место рядом со мной и моей женой.

Мальчик согласился и сел. Вскоре собрались все остальные. Пришел даже повар, которого вырвали из объятий его любимой кухни. Господин Боуи налил себе чаю и добавил в него капельку сиропа.

− Дорогие друзья, − начал он. – Сегодня нас любезно согласился навестить мой хороший друг и просто замечательный мальчик. Он неустанно трудится в монастырской лечебнице, не требуя совершенно никакой за это платы. Это похвально, ибо в его возрасте дети еще не перестают играть в войну или кукол. Помимо всего прочего, он занимается стихосложениями и сегодня зачитает нам некоторые свои наработки. Я попросил его об этом. Занятие поэзией в столь нежном возрасте должно достойно вознаграждаться. Если это не талант, то дар свыше. Ну, не стану вас томить своими разговорами. Передаю слово моему другу.

Господин Боуи перевел взгляд на мальчика и кивнул ему. Мальчик замялся, но уже через секунду глубоко вздохнул и пришел в себя.

− Здравствуйте, − осторожно поприветствовал он собравшихся. – Для меня большая честь оказаться здесь. Постараюсь оправдать ваши ожидания.

Господин Боуи отпил из своей кружки и громко кашлянул.

− Вы так прекрасно говорите, − отметила супруга Боуи. – Не иначе как вас специально учили риторике, но в таком случае поделитесь, где это происходило.

− Меня всему научила моя дорогая бабушка.

− Стоит отдать этой женщине должное.

Мальчик засмущался еще сильнее.

− Ну же, зачитайте нам что-нибудь.

Мальчик покопался в своих бумажках и достал один измятый листок.

Дождь на окне, я сижу в темноте.

Мимо мир пролетает незримо.

Мой бокал до утра уж давно опустел.

Солнце землю тихонько обнимет.

Разве ж знал я тогда, что придется взрослеть,

Что мне жизнь подготовит уроки.

Чем в страхе все жить, проще уж заболеть.

Во всем мире один. Одинокий.

− Так грустно, − воскликнула госпожа Боуи. – Поэзия никак не соответствует вашему возрасту, мой милый друг. Вы пишите так серьезно, так вдумчиво, словно сразу родились не ребенком, но мудрым стариком. Это определенно дар, данный вам Богами.

− Смею согласиться со своей супругой, − отозвался мистер Боуи. – По правде говоря, я ожидал более детских стихов, но никак не столь проникновенных слов. Заставляет задуматься над чем-то великим. Прочти нам что-нибудь еще.

Мальчик замялся и прочистил горло.

Я люблю синеву в небесах,

В них предки глядят на меня.

Люблю стрекот в таежных лесах.

Вводит в транс. Заберите, семья.

− Прекрасные строки, − подхватила старушка-служанка.

Вечер прошел незаметно для каждого из присутствующих. Мальчик самозабвенно читал свои стихи, а обитатели дома с удовольствием слушали его. Когда свечи догорели, стояла глубокая ночь. Мужчина средних лет вычищал застывший в подсвечниках воск и не переставал хлопать уставшими глазами. Господин Боуи не отпустил своего гостя в ночную темноту и настоял, дабы тот остался до утра. Для мальчика была подготовлена небольшая уютная комнатка, куда старушка принесла свежее постельное белье. Запахло душистым мылом и речной водой. Давно мальчик не спал на мягкой кровати, обычно коротая ночи на простенько подстилке из мешковины. Чувствую в животе приятное тепло, он лег на подушку и тут же уснул. Старушка улыбнулась беззубым ртом и тихонько прикрыла за собой дверь.

Стоял прекрасный солнечный день. Господин Боуи вышел на балкон и полной грудью вдохнул свежий воздух. Носовые пазухи вмиг прочистились, впустив в организм живительный кислород. Служанка меняла наволочки, не переставая что-то бормотать себе под нос. В этот момент в комнату постучали.

− Входите, − крикнул с балкона Боуи и посильнее затянул пояс халата.

Мальчик осторожно приоткрыл дверь и прошмыгнул в нее, подобно тени. Тяжелые занавески едва заметно колыхались от мощных порывов ветра, пузырясь и хлопая.

− Как прошла ночь? – улыбнулся мужчина мальчику.

− Замечательно, господин. Никогда я не спал на такой мягкой постели. Это настоящий подарок, достойный высоких личностей, но никак не меня. Я всего лишь чищу конюшню и не заслуживаю теплой подушки и шелковых одеял.

− Брось, − скривился Боуи. – Ты достоин большего. Еще придет твое время, попомни мои слова. Может быть не завтра, но через пару лет ты прославишься. Твое имя будет лететь далеко вперед, и сам король обязательно позовет тебя в свои чертоги. Просто запастись терпением, настрой себя на положительный лад.

Мальчик засмущался.

− Но, не надо краснеть передо мной, а то я право считаю себя зазнавшимся оболтусом. Знаешь что, я приготовил тебе подарок.

− В самом деле? Но ведь сегодня не праздник.

− Ну и пусть. Дата не так важна, чтобы порадовать своего друга приятным сюрпризом. Отвернись.

Мальчик послушался. Отвернулся и зажмурил глаза.

Господин Боуи подскочил к кровати и достал из-под нее увесистый сверток. Тонкая бечевка перевязывала желтую бумагу и продавливала в ней сухие бороздки. Мальчик услышал приятный хруст. Он знал наперед – так хрустит бумага. Переминаясь с ноги на ногу от нетерпения, мальчик пытался остудить голову.

«Да разве я достоин подарков? Навряд ли».

− А теперь повернись!

В руках мужчина держал прекрасный музыкальный инструмент. Это была лютня, выполненная неизвестным мастером из дорогого дерева темной породы. Ровные прожилки волокон переплетались на гладкой полированной поверхности и создавали эффект воздушной паутинки. Металлические колки поблескивали в лучах солнца, ослепляя мальчика.

− Эта лютня некогда принадлежала моему отцу. Ему она досталась от некого музыкального гения, который в порыве чувств хотел разбить прекрасный инструмент, но отец успел воспротивиться этому. Маэстро не на шутку озлобился на моего отца и швырнул лютню в окно. К счастью, она приземлилась на стог свежескошенного сена и совершенно не пострадала. Это настоящее чудо ремесленного искусства. Отец пытался научиться играть на ней, но не преуспел в этом деле. Тогда он стал мучить меня, дабы обучить виртуозной игре на столь изящном инструменте. Он подыскал мне толкового наставника и каждый вечер требовал, дабы я ему сыграл. Поначалу я проявлял жгучий интерес к лютне, но со временем моя тяга к музыке угасла. Стены нашего дома перестали наполняться тонкими струнными звуками, возведя в царицы только прогорклую тишину. С тех пор прошло много лет, но мои пальца до сих пор помнят боль от струн и постоянные мозоли. Что и говорить, мышечная память. Давай, я что-нибудь сыграю тебе.

Мужчина взялся за гриф и зажал одну струну. Лютня издала плавный мелодичный звук и замолкла. Боуи старательно зажал еще одну струну и провел ногтем по металлическим нитям. Лютня послушно сыграла еще одну ноту.

− Тяжеловато, − признался господин. – Много же лет прошло с тех времен, когда я мог часами напролет играть музыку собственного сочинительства. Теперь я передаю этот инструмент тебе. Мне он уже ни к чему, а столь талантливому юноше, он может сослужить добрую службу. Ну же, бери.

Мужчина протянул лютню мальчику. Тот нехотя взял ее в руки и попытался дернуть несколько струн. Раздался жуткий треск металла, и мальчик поморщился.

− Ничего, − Боуи положил руку на плечо своего гостя. – Еще научишься играть. Не знаю, сколько сейчас людей преподают музыку, но должны же сыскаться в этом краю хоть несколько умельцев.

− Огромное вам спасибо, господин, − поклонился мальчик. – Обещаю, что я еще сыграю у вас в доме и заставлю гордиться собой. Просто дайте мне время, и я оправдаю возложенные на меня обещания.

− Охотно верю, − рассмеялся Боуи. – А теперь пора бы позавтракать. Держу пари, ты голоден.

− Как волк.

− Тогда не станем мучить наши пустые животы.

Вечером того же дня, мальчик сидел на чердаке своего убежища и шелестел струнами. Лютня не давалась легко. Пальцы не слушались и промахивались, уши сворачивались в трубочку от неестественных звуков. Но он был по-настоящему счастлив. Жизнь юного трубадура только начиналась. Пришло время бросить вонючую конюшню и отправиться в города, где его талант смогли бы оценить по достоинству. Музыка должна была стать верной спутницей мальчика на его нелегком и тернистом пути. Многие вещи в сознании юнца пробрели новый смысл. Он уже не боялся неизвестности, как было раньше. Он был готов рискнуть и открыться людям, обычно глухим к творчеству безымянных поэтов. Солнце над долиной этого неоцененного гения только поднималось. И спасибо за это господину Боуи, поверившему в расцветающий талант.