Волчица Севера

После рассказа Алерика Ирен, словно подгоняемая крыльями нетерпения, вихрем ворвалась в замок и устремилась к Няне. Но та, утомленная дневными заботами, уже погрузилась в царство Морфея. Не желая тревожить ее покой, девочка, с затаенной надеждой на завтрашний день, побрела в свою комнату. Завтра - день свободы, день, когда Алерик отправится по делам в основной замок, оставив Ирен наедине с тайнами Няни. Опустившись на кровать, она прикрыла глаза, и легкое дуновение коснулось её лица, неся с собой знакомый, любимый аромат. Поднявшись, она увидела в вазе букет Арайнов, подаренных Няней. С Дня Рождения минула целая вечность, но цветы, казалось, только сейчас сорвали с луга, их лепестки дышали свежестью. Зная их мрачную историю, Ирен не могла смотреть на них без трепета, ведь они выросли на крови, но теперь она понимала, что эта история - не только о цветах, но и о ней самой, о переплетении судеб и наследии прошлого. С этой мыслью, словно убаюканная шепотом лепестков, она погрузилась в сон.

- Детя... - пронеслось эхом в её сознании.

Ирен распахнула глаза, но оказалась не в уютной постели, а в самом сердце того зловещего леса, на поляне, где танцевали в безмолвии цветы Арайнов. Небо над головой - бездонный колодец, где не мерцала ни луна, ни солнце, но лес был залит призрачным светом, исходящим от самих цветов, словно маленькие звезды в земной чаще.

- Детя...

Снова этот голос, сотканный из тишины и эха. Ирен не испытывала страха, лишь странное чувство умиротворения, словно она вернулась домой, даже осознавая, что она одна в этом темном, шепчущем лесу. Вспомнив жуткую историю, она опустилась на колени, словно перед алтарем прошлого.

- Простите, что никогда прежде к вам не приходила, - прошептала она, и её голос утонул в шелесте листьев.

В ответ на её слова легкий ветерок закружил над поляной, разнося пьянящий аромат Арайнов, словно благословение.

- Извинения ни к чему, детя. Поднимись.

Ирен подняла голову и замерла, пораженная увиденным. Перед ней стояла женщина неземной красоты, словно сотканная из лунного света. В ней она увидела отражение себя, такой она представляла свою мать: светлая кожа, как первый снег, длинные волосы, белые, как зимний туман, и глаза, зеркально отражающие её собственные.

- Мама? - тихо выдохнула девочка, словно боясь нарушить хрупкое видение.

Женщина улыбнулась, и эта улыбка коснулась сердца Ирен теплым лучом.

- Бабушка. Милая, я твоя бабушка.

Мир вокруг Ирен словно перевернулся. Она смотрела на женщину другими глазами, и увидела в ней не образ матери, а мудрость веков. Из рассказа Алерика она знала, что кожа её матери была чуть темнее, чем у Арайнов, глаза - чище, как горный хрусталь, а волосы - отливали золотом, как осенняя листва.

- Послушай, детя, мы не держим зла на них. Да, они обманули и убили нас, но мы выше злобы, мы давно их простили. А ты, детя, - мост двух историй, истории Арайнов и людей Севера. Только тебе решать, какие истории будут передаваться следующим поколениям. Будут ли помнить Арайнов? Поймут ли поступок того Императора? Всё только в твоих руках, но ты не обязана нести этот груз. Всё зависит только от твоего желания. Мне пора, но ты должна помнить: человек, не умеющий прощать, - уже не человек. Да и кто му же, никто не знает наверняка, чья была там вина.

Голос бабушки растворился в шелесте листьев, словно эхо древней легенды. Ирен стояла, оглушенная откровением, словно громом средь ясного неба. В ее душе бушевал вихрь противоречий: прощение и месть, правда и ложь, переплетались в клубок неразрешимых вопросов. Она - мост, связующее звено между двумя историями, между кровью, прощением и обманом. Груз ответственности давил на плечи, словно гранитная плита.

Но в словах бабушки она уловила и намек на свободу. Свободу выбора, свободу от бремени прошлого. «Не обязана нести этот груз», - звенело в ее голове, словно колокол, освобождая от оков. Но как отпустить прошлое, когда оно проросло в ее сердце, словно корни Арайнов в окровавленную лесную почву? Как простить, когда в памяти всплывают истории предательства и смерти?

Закрыв глаза, Ирен почувствовала, что в ее сердце зародилось новое чувство - надежда. Надежда на то, что она сможет найти свой путь, путь, который приведет к истине. Она оглянулась на поляну, на танцующие в безмолвии Арайны, и улыбнулась. Они больше не казались ей простыми и красивыми, а стали символом надежды на новую жизнь и ключом к правде.

С рассветом, прокравшимся сквозь щели неплотно задернутых штор, Ирен проснулась с ощущением, будто пережила целую жизнь. Сон, как кипящий котел, перемешал в ней страх и умиротворение, вину и надежду. Слова бабушки, словно семена, проросли в ее сознании, пуская крепкие корни сомнений и возможностей. "Мост двух историй..." - эта фраза эхом отдавалась в голове, словно набат, призывающий к действию.

Она чувствовала, как тяготит ее бремя памяти, груз прошлого, словно свинцовый плащ, сковывающий движения. Но одновременно с этим, слова о свободе, как луч солнца, пробивались сквозь тьму, даря надежду на освобождение. Ирен понимала, что просто простить - недостаточно. Прощение без понимания - пустой звук, а понимание требует знания. И ей, мосту двух историй, предстоит пройти по хрупкой переправе, отыскивая каждый камень правды, каждую песчинку лжи.

Настойчивый стук в дверь, словно барабанная дробь, вырвал Ирен из омута задумчивости. Выдохнув, словно перед прыжком в ледяную воду, она отворила дверь. На пороге застыла Няня, и выражение её лица повергло девочку в смятение. Привычное материнское тепло в её взгляде сменилось испугом, диким и первобытным, словно она увидела саму Смерть. "Неужели это моя Няня?" - пронеслось в голове Ирен, словно крик в ночи.

- Детя, скорее одевайся! - прошептала Няня, её голос дрожал, как осенний лист на ветру.

Вихрем ворвавшись в комнату, Няня метнулась к шкафу, извлекая оттуда парадное платье Ирен. Её руки, обычно такие нежные, сейчас лихорадочно расправляли складки, словно пытались усмирить бурю. Словно тень, скользнула она к девочке, торопливо помогая ей избавиться от сорочки и облачиться в платье.

- Матушка, что случилось? - пролепетала Ирен, в её голосе звучало искреннее недоумение.

Няня нахмурилась, её лицо превратилось в маску строгой решимости.

- Ирен, сегодня никаких прозвищ, прошу тебя. Не хочу, чтобы тебя покарали, а мою голову пустили по ветру, словно сорванный лист.

Она поправила непослушные локоны девочки и взяла её за руку, словно вела по тонкому льду. Вместе они двинулись на первый этаж замка, в гостевую залу.

За всё это время ни одно слово не сорвалось ни с уст Няни, ни с губ Ирен. Девочку пугала эта спешка, эта лихорадочная суета, но больше всего - поведение Няни и скорбные взгляды слуг, которыми они провожали их, словно предрекали неминуемую беду. Казалось, сама тишина кричала о надвигающейся трагедии.

Вот они, наконец, достигли гостевой залы. Девочка напряглась, словно струна арфы перед самым высоким аккордом, прокручивая в голове все возможные сценарии. Кто мог скрываться за этой дверью? Ни один из тех, кого рисовало её воображение, не соответствовал действительности, да и перепуганные лица слуг не предвещали ничего хорошего.

Няня, с руками дрожащими, как осенние листья на ветру, отворила дверь и, наклонившись, провозгласила звенящим от волнения голосом:

- Прибыла её величество, Восходящее Солнце Империи, Ирен Винверти!

Выпрямившись, словно старый дуб после бури, няня отошла к двери. Ирен же, с искренним удивлением во взгляде, окинула гостя. Этого человека она видела впервые. Его взгляд, острый, как лезвие кинжала, был прикован к ней. Он словно сканировал её, оценивал, и, едва заметно хмыкнув, поднялся с дивана.

- Я - Калеб, правая рука Императора Севера, Адриенна Винверти, вашего отца, дитя.

От внимательного взгляда девочки не ускользнула презрительная нотка в его голосе. Ему было далеко до дедушки, но подобного неуважения она не потерпит.

- Господин Голеб, - девочка нарочито исказила имя гостя, - не желаете ли вы как следует поприветствовать Восходящее Солнце Империи?

Лицо Калеба исказила гримаса злости. Он, один из самых влиятельных людей Севера, был оскорблен ребенком, да еще каким - брошенным собственным отцом, Императором! Это было словно удар хлыстом по его самолюбию.

Лориета, стоявшая позади, испугалась за девочку. Из слухов она знала, что правая рука Императора был человеком непомерной гордости и не терпел возражений.

- Называете себя правой рукой Императора? Как комично это слышать, учитывая ваше полное незнание элементарных правил этикета! Но на сей раз я прощаю вам эту дерзость и соизволю позволить вам говорить. С чем же вы пожаловали ко мне, господин Голеб?

- Я - Калеб, мисс, - проворчал мужчина, словно раздавленный гусеницей. - А прибыл я сюда по приказу Императора, доставить вас в главный замок для аудиенции.

Девочка не была удивлена. Вероятнее всего, она задела честь деда, и тот пожаловался отцу. Но это было не важно. Её волновало лишь одно - Алерик. Дед мог выставить его в невыгодном свете перед Императором.

- Я начну называть вас правильно, когда вы соизволите обучиться основам этикета, Голеб.

Калеб побагровел, словно раскалённый добела уголь в кузне. Его глаза метали молнии, готовые испепелить наглую девчонку в пепел. Он с трудом сдержал клокочущую в груди ярость, понимая, что любой опрометчивый шаг может иметь серьёзные последствия. Император хоть и бросил дочь, но все еще оставался ее отцом, и гнев его был страшен, как шторм на Ледяном море.

- Ваша дерзость не знает границ, дитя! - прорычал Калеб, стараясь сохранить подобие спокойствия. - Но долг превыше личных обид. Император ожидает вас, и ваше присутствие необходимо в главном замке как можно скорее. Не стоит испытывать его терпение, ведь оно, как тонкий лед, может треснуть в любой момент.

Ирен вскинула тонкие брови, словно удивленная кошка. Ее глаза, цвета арктического льда, сверкнули вызовом. Она знала, что Калеб блефует. Император не нуждался в ней, но что именно заставило его передумать. И этот факт вызывал у нее болезненное любопытство.

- Что ж, господин Голеб, - произнесла она, растягивая слова, словно пробуя на вкус яд. - Похоже, у меня нет выбора. Но я не позволю вам помыкать собой. Мы отправимся в главный замок, когда я буду к этому готова. И будьте уверены, господин, я не забуду ваше неуважение. Оно останется занозой в вашем сердце, пока я не вырву его оттуда!

Ирен молча наблюдала, как Калеб отдает распоряжения. Она чувствовала, как внутри нарастает тревога. Что-то в поведении посланника и этой внезапной спешке казалось ей подозрительным. Отец никогда не проявлял к ней интереса, она была лишь напоминанием о покойной матери и ненавистным ему ребёнком, что напоминал о потерянной любви. Почему вдруг такая перемена? Дедушка похлопатал, тем самым мстя за оскорбление или же доложил о том, что Алерик занимался с ней искусством меча?

Она обернулась к своей служанке, Лориетте, которая с тревогой наблюдала за происходящим.

- Лориетта, собери мои вещи. И будь осторожна, мне кажется, поесдка не сулит ничего хорошего.

Лориетта кивнула, её лицо выражало такую же обеспокоенность, что и у Ирен. Служанка была ей не только верной помощницей и советчиком, но и человеком заменившим маму.

Через час, как и было велено, отряд двинулся в путь. Ирен ехала в закрытой карете, стараясь не показывать страха. Она чувствовала на себе взгляды солдат, которые, казалось, были напряжены не меньше её. Калеб ехал впереди, словно хищник, выслеживающий свою добычу.

Всю дорогу Ирен провела в размышлениях. Она пыталась сложить все кусочки головоломки воедино, понять мотивы отца. Но чем больше она думала, тем больше запутывалась. Одно она знала наверняка - ей нужно быть готовой ко всему.

Когда карета остановилась у ворот дворца, Ирен вышла, высоко подняв голову. Она знала, что впереди её ждет неизвестность, но была готова встретить её с достоинством и отвагой, как подобает дочери императора, даже если этот император ненавидел и не желал её видеть.

Ворота, словно пасть огромного зверя, распахнулись, пропуская процессию во внутренний двор. Ирен окинула взглядом величественный замок, его остроконечные башни пронзали хмурое небо. Камень стен дышал холодом и властью, напоминая о непреклонности Империи Севера. Её сердце сжалось от дурного предчувствия.

Калеб, не дожидаясь, пока Ирен выйдет из кареты, поспешил к ней, с лицемерной учтивостью подавая руку. Девочка проигнорировала его жест, спрыгнув на землю самостоятельно. Она чувствовала, как на неё устремлены десятки взглядов, полных любопытства, презрения и даже страха. Слуги, одетые в ливреи с гербом Винверти, выстроились вдоль дорожки, ведущей к главному входу.

Внутри замок поражал своей роскошью и помпезностью. Тяжелые бархатные портьеры, гобелены с изображением героических сражений, канделябры, усыпанные бриллиантами, - все кричало о богатстве и могуществе. Но за этим блеском чувствовалась какая-то фальшь, словно все это было лишь декорацией, скрывающей гниль и разложение.

Ирен провели в одну из гостевых комнат, где велели дожидаться дальнейших распоряжений. Лориетта, как тень, следовала за ней, стараясь поддержать и ободрить. Оставшись наедине, Ирен подошла к окну, вглядываясь в далекие заснеженные вершины гор. Она чувствовала себя загнанной в ловушку, подобно птице, залетевшей в золотую клетку. Что ждет её здесь? И сможет ли она вырваться из этой паутины интриг и лжи?

Ей едва исполнилось шесть, но суровые тренировки под началом Алерика, великого воина, заменившего ей жестокого отца, выковали в ней сталь. Она была отважна, неутомима, и уже владела клинком с виртуозностью, недоступной иным прославленным воинам Севера. Няня, ставшая ей матерью, одарила безграничными знаниями, от тонкостей придворного этикета до величественной истории северных земель.

Ожидание тянулось мучительно долго. Каждый шорох, каждый звук эхом отдавался в тишине комнаты, усиливая тревогу. Ирен села на жесткий стул у камина, стараясь унять дрожь. Лориетта молчаливо наблюдала за ней, готовая в любой момент прийти на помощь.

Наконец, дверь отворилась, и на пороге появился высокий мужчина в темном камзоле. Его лицо, обрамленное седыми волосами, выражало холодную надменность. "Император примет вас через час, - произнес он ледяным тоном. - Подготовьтесь." С этими словами он удалился, оставив Ирен и Лориетту наедине со своими мыслями.

Лориетта помогла Ирен облачиться в платье, выбранное для этого случая. Оно было скромным, но элегантным, сдержанных серых тонов, подчеркивающих бледность кожи и синеву глаз. Ирен смотрела на свое отражение в зеркале и не узнавала себя. Где та девочка-воин, привыкшая к походной одежде и закаленному ветру? Перед ней стояла хрупкая, беззащитная принцесса, готовая предстать перед лицом Императора.

Час пролетел незаметно. В сопровождении стражников Ирен направилась в тронный зал. С каждым шагом её сердце билось все сильнее. Она знала, что от этой встречи зависит её судьба. Судьба не только её самой, но и, людей, которых она считала семьёй.

Тронный зал ослеплял великолепием. Высокие своды, украшенные фресками, изображающими мифических героев и богов, уходили ввысь. Пол был выложен мрамором, отполированным до зеркального блеска. Вдоль стен стояли стражники в сверкающих доспехах, их лица казались каменными масками. В центре зала возвышался трон, вырезанный из цельного куска черного дерева и украшенный золотом и драгоценными камнями. На троне восседал Император.

Он был высок и статен, несмотря на свой возраст. Его лицо, испещренное морщинами, сохраняло следы былой красоты и силы. В глазах горел холодный, пронзительный огонь. На голове - корона, символ его власти и могущества. Рядом с троном стоял Калеб, его лицо расплылось в лицемерной улыбке.

Ирен, сохраняя внешнее спокойствие, приблизилась к трону и склонилась в глубоком поклоне.

- Ваше Величество, - произнесла она ровным голосом, стараясь скрыть волнение.

В зале повисла напряженная тишина, казавшаяся бесконечной.

Наконец, Император заговорил. Его голос был низким и властным, словно раскат грома.

- Итак, ты - Ирен Винверти. Дочь, о которой я предпочёл бы забыть.

В его словах клокотала неприкрытая ненависть, словно он говорил не о родной крови, а о ядовитой гадине, заползшей в его сад. Ирен подняла голову, испепеляя его своим взглядом. В её синих глазах, цвета арктического льда, не было ни тени страха или мольбы, лишь сталь несгибаемого достоинства. Император невольно вздрогнул, увидев в ней отблеск Элеоноры, её матери. "О, моя Элеонора, как же я тоскую..." - беззвучно прошептал он, утопая в мимолетных видениях прошлого. Но, усилием воли, отбросил их, стараясь не смотреть в эти глаза, зеркало утраченной любви.

- Ты юна, ещё не танцевала на балу признания, но уже мнишь себя выше других, выше собственной родни. Это не подобает восходящему солнцу империи. Ирен Винверти, ты понимаешь, о чём я говорю?

Ирен расправила плечи, впиваясь взглядом в глаза императора. И вновь он увидел в ней Элеонору, её непоколебимую сущность. Не в силах отвести взгляд, он завороженно внимал словам девочки.

- Ваше величество, несмотря на формальности возраста и балов, я уже - член императорской семьи, наследная принцесса, восходящее солнце империи Ирен Винверти Дранкар. - Упоминание родовой фамилии матери застало императора и его правую руку врасплох. - Как дочь покойной Императрицы, я не потерплю неподобающего отношения ни от деда, ни от его правой руки. - Император бросил быстрый взгляд на Калеба. - И как принцесса я пресекаю подобное, но, оставаясь человеком, готова к милосердию. Как бы вы поступили на моём месте, если бы ваш родной дед, отец вашей покойной матери, бесцеремонно вторгся в ваши владения, повергая слуг в ужас, и начал разговор с пренебрежением, заставляя целовать родовой перстень? Или если правая рука императора, без должного приветствия, ворвался бы, учинив переполох, и, не утруждая себя элементарной вежливостью, потребовал бы следовать за ним, да ещё и оскорбил словами? Как, по-вашему, я, восходящее солнце империи Ирен Винверти Дранкар, должна была поступить?

Император, внимательно следивший за каждым её словом, был сбит с толку. Ему говорили о другом: о дикарке, кичащейся своим положением, требующей беспрекословного уважения, держащей в страхе и избивающей слуг в отдалённом замке, и даже Великого воина Алерика заставляющей подчиняться своей воле.

После слов девочки даже надменный Калеб, всегда готовый к словесным дуэлям, понурил голову, ощущая ледяной холодок страха: если Император примет ее слова всерьез, ему не сносить головы.

Ирен же, собравшись с духом, уверенно держала взгляд и, не опуская головы, продолжила:

- Император, я понимаю, тяжело слышать правду, особенно когда она противоречит мнению тех, кому вы доверяли. Но вы, как правитель великой империи, должны осознавать, что в словах любого, будь то моих или чьих-то еще, может скрываться ложь. Однако сейчас я хочу говорить не об этом, а попросить об одном. Я не знаю, по какой причине господин Алерик был вызван во дворец, но если виной тому слова моего деда, то я, как хозяйка дома, где он жил, и как его ученица, готова принять всю ответственность на себя. Если же вам донесли, что мои слуги ежедневно посещают лес, ставший местом упокоения ненавистных северянам Арайнов, и приносят цветы, выросшие на их крови, я также готова ответить за это, ибо они приносят их мне. И за любую оплошность моих слуг я готова понести наказание, ибо их проступки - это мои проступки.

От этих слов, слетевших с уст шестилетней девочки, у императора заледенела кровь в жилах. Столь юная, но уже готовая отвечать за себя и за своих слуг.

- Ирен, к слугам нужно относиться хорошо, но не настолько, чтобы отдавать за них жизнь, - произнес император, словно давая наставление неоперившемуся птенцу.

- Для меня они не просто слуги, а люди, заменившие мне семью. Лориетта, моя няня и учитель, стала мне матерью, а господин Алерик заменил отца, - у Императора болезненно сжалось сердце, когда он услышал, с какой любовью она говорит об этих людях. Тот факт, что она, стоя перед родным отцом, игнорирует кровное родство и называет отцом другого, задевал его. А слова о няне кольнули особенно остро, вновь воскресив в памяти образ Элеоноры. - Остальные же мне как братья и сестры. За них я готова бороться и отдать свою жизнь. Если потребуется - даже пойти против императора.

Император, привыкший к беспрекословному подчинению, к лицемерным улыбкам и подхалимству, был обезоружен искренностью и решимостью этой маленькой девочки. В ее глазах не было ни тени страха, лишь непоколебимая уверенность в своей правоте. Он видел в ней отражение своей покойной жены, Элеоноры, такой же гордой и несгибаемой.

Он откашлялся, пытаясь скрыть смятение. - Ирен, ты слишком юна, чтобы понимать всю сложность политики и придворных интриг. Твоя преданность похвальна, но ты должна понимать, что не все люди достойны такой жертвы. Нельзя слепо доверять каждому встречному.

- Я доверяю тем, кто доказал свою верность, - твердо ответила Ирен, не отводя взгляда. - А те, кто пытается оклеветать моих близких, пусть предъявят доказательства.

Император вздохнул. Он понимал, что спорить с ней бесполезно. В этой маленькой девочке жил дух, способный сокрушить империи. Он решил сменить тактику. - Хорошо, Ирен, - произнес он, смягчив тон. - Я выслушал тебя. Касательно твоих слуг и цветов, принесенных из леса, я не буду их наказывать. Но прошу тебя, будь осторожна. В этом дворце много врагов, которые могут использовать твою доброту против тебя.

Девочка выдохнула.

- Я добра лишь к ближним, к остальным я отношусь холодно и расчётливо. Но император, что на счёт того, что Господин Алерик обучал меня искусству меча? Я знаю, что обучение владению мечом может вызвать недовольство, особенно учитывая мой пол и юный возраст. Но вы должны понимать что умение защитить себя необходимо в этом полном опасностей мире. - Девочка выдохнула и продолжила - Ваше величество, господин Алерик обучал меня не только искусству меча, но и стратегии, тактике, умению анализировать ситуацию и быстро принимать решения. Эти знания необходимы не только воину, но и правителю, - спокойно ответила она. - Я считаю, что наследная принцесса должна быть готова к любым вызовам, а не только блистать на балах и поддерживать светские беседы. К вашему сведению в моих планах на моё будущее в целях у меня стоит после окончания обучения отправиться на поле боя.

Император нахмурился. Идея о том, что его дочь мечтает о поле брани, не вызывала у него восторга. Но он не мог не признать, что в ее словах есть доля правды. Мир жесток, и принцесса должна быть готова защитить себя. К тому же, Алерик был одним из лучших воинов империи, и если он взялся за обучение Ирен, то, без сомнения, сделал из нее достойного противника.

- Твои амбиции похвальны, Ирен, - произнес он, обдумывая каждое слово. - Но война - это не игра. Это кровь, грязь и смерть. Ты еще слишком юна, чтобы понимать это. Я не запрещаю тебе учиться владению мечом, но и не одобряю твое стремление к войне. Твоя задача - не воевать, а править. И для этого тебе нужны не столько военные навыки, сколько мудрость и умение вести за собой людей.

- Я понимаю это, Ваше Величество, - ответила Ирен. - Но я не хочу быть беспомощной марионеткой в чужих руках. Я хочу иметь возможность защитить себя и тех, кто мне дорог. А если понадобится, то и возглавить армию. Ведь кто знает, что ждет нас в будущем? Да и к тому же, я не нуждаюсь в вашем одобрение на моё будущее, я в праве решать сама, вы не более чем Император. Принимать запреты я готова лишь от отца, но таковым я вас не считаю, всё что нас связывает это кровь. Мои принципы не позволят мне называть вас своим отцом, кто в здравом уме будет называть человека отцом, который отправил только родившегося младенца на попечение слуг в удалённый замок лишь из-за того, что в глазах младенца видел потерянную любовь. Абсурд. От вас требуется только разрешение на тренировки.

Император замолчал, поражённый её прямотой. Впервые за долгое время он почувствовал, что перед ним стоит не просто принцесса, а личность, равная ему по силе духа. Он смотрел на нее, словно на отражение самого себя в юности - такого же дерзкого, амбициозного и готового идти против течения.

- Хорошо, Ирен, - медленно произнес он. - Я даю тебе разрешение на тренировки с Алериком. Но помни: меч - это не игрушка. Используй его только для защиты, а не для нападения. И никогда не забывай, что ты - принцесса, и твои действия должны быть продиктованы не только личными амбициями, но и интересами империи.

Ирен склонила голову в знак благодарности. - Я всегда буду помнить об этом, Ваше Величество.

- Свободна, Ирен Винверти, - отпустил её император, скрестив руки на груди и отвернувшись к окну.

- Я Ирен Винверти Дранкар, прошу запонить, Ваше Величество. - сказала ирен на последок.

В тронном зале вновь повисла тишина, нарушаемая лишь тихим шепотом придворных, обсуждавших дерзкую выходку юной принцессы. Калеб, не проронив ни слова, продолжал стоять рядом с троном, его лицо выражало смесь зависти и злобы.
Император услышав вновь эти слова посмотрел на девочку, он хотел что-то сказать, но не смог.
Его задевало то, что его родная дочь, так похожая на свою мать, на его первую и последнюю любовь, не считает его кем-то родным, даже понимая, что он виновен в этом, но не собираясь этого принимать, он лишь выдохнул.

Ирен гордо вскинула голову и вышла из тронного зала, оставив за собой шлейф смятения и удивления. Ее слова, словно острые стрелы, пронзили броню императорского величия, обнажив перед двором его личную трагедию и отчужденность. В коридорах дворца, увешанных гобеленами с изображением славных битв и великих правителей, ее шаги звучали твердо и уверенно. Она не боялась ни осуждения, ни гнева императора. Ее целью было не бунтарство ради бунтарства, а стремление к независимости и признанию.

За дверями зала ее ждали Алерик и Лориетта, их лицо, сейчас выражали смесь гордости и беспокойства. Они молча поклонились, ожидая ее решения. Ирен, не говоря ни слова, кивнула в знак согласия, и они вместе направились в сторону выхода, к карте на которой прибыли в главный дворец. Всю дорогу домой в ее голове роились мысли о будущем, о предстоящих тренировках, о той роли, которую она собиралась сыграть в судьбе империи.

Император же, оставшись один, продолжал смотреть в окно, не видя ничего, кроме отражения своих собственных мыслей. Слова Ирен эхом отдавались в его сознании, напоминая о давно забытых чувствах вины и сожаления. Он понимал, что совершил ошибку, отдалившись от дочери, но гордость и страх не позволяли ему признать это. Теперь же, когда Ирен заявила о себе как о сильной и независимой личности, ему стало ясно, что время упущено.

В тот день в императорском дворце произошла не просто беседа между отцом и дочерью, а столкновение двух воль, двух разных мировоззрений. Ирен Винверти Дранкар заявила о своем праве на собственную судьбу, оставив императора в раздумьях о том, какой ценой ему придется заплатить за свои ошибки.