Крики проклятой луны [В ПРОЦЕССЕ]

Следующий день встретил студентов техникума ярким солнцем и... приказом старшины. Маги старших курсов, с кислыми лицами и явным нежеланием что-либо делать, копошились вокруг груды хвороста, сооружая подобие костра. Ветки торчали в разные стороны, конструкция походила на хлипкий шалаш, который развалится от первого же дуновения ветра.

— Вы настолько криворукие, что не можете справиться с такой простейшей задачей?! — Голос Айдена Уэстона — старшины — разрезал воздух, как хлыст. Все вздрогнули.

Сам Айден стоял в стороне, скрестив руки. Худощавый, но жилистый, с белоснежными ушками, едва выглядывающими из-под волос. Зверомаги редко добивались таких постов в магических школах, но Уэстон был исключением.

— Если этот «шедевр» развалится до того, как мы его подожжём, — он оскалился, — я лично отправлю вас всех собирать хворост в лес к найтмарам.

Маги зашевелились быстрее.

Директор Коллинз, наблюдавший за процессом с крыльца, лишь усмехнулся. Его устраивало такое рвение — пусть даже под страхом наказания. «Пусть веселятся», — думал он. «В конце концов, магия должна гореть!».

Принцесса пташек наконец застала Адди в классе авангардистов — воздух здесь гудел от творческого хаоса. Стены, заляпанные мазками дерзких красок, холсты, брошенные в углу, как после битвы, кисти, застывшие в прыжке с подрамников. Даже запах — терпкий дух скипидара и масляных красок — будто бросал вызов: «Здесь нет места аккуратности».

— Кхм-кхм... — кашель Тальвин прозвучал как шелест крыльев испуганной птички.

Уэйнхарт не шевельнулась. Перо в её руке скользило по бумаге с механической точностью — будто заполняло не заявку в кружок, а смертный приговор.

— Занятия стартуют со следующей недели, — старшекурсница-организатор улыбалась, не подозревая, что говорит с живой миной замедленного действия. — Приноси эскизы, покажешь ребятам, и...

Адди всунула ей заполненный листок под нос, грубо обрезав речь. Даже не взглянув на потрясённую девушку, она развернулась к выходу, оставив за собой шлейф молчаливого презрения.

— Т-ты... записалась в «художку»? — Аэлина засеменила следом, стискивая книгу так, будто это щит от невидимой угрозы.

— Обстоятельства вынуждают, — голос Адди прозвучал как скрежет зажигалки.

— Э-это... чтобы нас с Изабеллой видеть р-реже?

Резкая остановка. Аэлина врезалась в нее носом — и впервые осознала, насколько Адди выше. Солнце, пробившееся сквозь окно, высветило все: бледную кожу с синяками под глазами, обветренные губы, будто обожженные ее же магией, взгляд, пустой, как потухший фитиль.

— Разве это так плохо? — Ирония резанула, как лезвие. Принцесса пташек съежилась — в этих словах не было злости. Было хуже: ледяное безразличие.

— Изабелле тяжко даются новые знакомства... — Голосок Тальвин дрогнул, будто тонкая струна. Она пыталась стоять ровно, но взгляд Адди прожигал насквозь — словно раскалённая игла через леденец.

— В особенности с огневиками, верно?

Аэлина кивнула, цепляясь за последнюю надежду: а вдруг ей не всё равно? Вдруг под этой колючей коркой — хоть капля тепла? Уэйнхарт заметила это. И убила надежду одним предложением:

— Мне насрать на её трудности с социумом.

Слова упали как пепел. Холодные, сухие, без искры жизни. 

— Не нравится? Пусть выскажется в лицо, а не прячется за спины. Я тоже не танцую от радости, глядя на её брезгливую мину, но хотя бы не ною на каждом углу.

Каждое слово обжигало, будто искры от костра. Тальвин вздрогнула — не от громкости, а от того, как спокойно это звучало. Без злости. Без чего бы то ни было.

— Против тебя я ничего не имею. Но перестань тыкать нас с Сангреаль мордами друг к другу, как двух злобных кошек.

Резкий разворот. Полы накидки взметнулись, хлестнув Аэлину по щеке — не больно, но унизительно. Принцесса пташек замерла. В горле встал ком, в глазах — предательское тепло. Она сжала кулачки, но слёзы всё равно прорвались, оставив на щеках две блестящие полосы.

А тем временем Адди уже считала шаги.

«Тридцать минут большой перемены. Окна арт-клуба — лучшая точка. Философ вошёл в левое крыло, а седьмой курс — единственные, у кого сейчас лекция...»

Мысли стучали чётко, как механизм. Никаких эмоций. Только расчёт. Но где-то глубоко, в самом низу сознания, что-то ёкнуло.

«Слишком мягкая. Растворится в этом мире, как сахар в кипятке.»

— Да кто такая Гортезия, если сам директор дал добро? — Калеб прыснул, запрыгивая на подоконник с размаху, будто бросая вызов всем вокруг. Его ухмылка сверкала дерзким золотом в полосе солнечного света.

— Миссис Коллинз так же не жалует подобные "традиции" студентов, — Ксавьер Сангреаль покачал головой, глаза мягкие, но настойчивые — как у человека, который даже в аду будет верить в добро

— Да всем плевать. — Кэйя махнул рукой, голос ленивый, но с подтекстом — будто каждое слово даётся ему через силу. — Сидеть у костра, слушать гитару... Единственная отрада в этом убогом месте.

— Кстати, ты всё ещё ходишь в кружок гитаристов? — Ксавьер улыбнулся, искренне заинтересованный.

— Ага. — Кэйя Рейвуд чуть оживился. — Там... нормальные люди. Играют круто.

— Люди? — Калеб Деймонтейл ехидно оскалился, будто поймал друга на слабо. — Или один особенный человек?

Рейвуд резко треснул его по плечу, взгляд внезапно острый — мол, "закрой пасть".

В этот момент мимо магов пронеслась Уэйнхарт. Рыжие волосы вспыхнули в солнечном свете, будто настоящее пламя, озаряя мрачный коридор. Девчонка внезапно остановилась у двери кабинета философии, глаза метнулись по сторонам — быстро, настороженно, почти... по-звериному.

— Интересно, чем она так выделилась, а? — Кэйя Рейвуд скрестил руки, впервые за разговор звуча по-настоящему заинтересованно.

— Явно чем-то из разряда вон выходящего, — Ксавьер задумчиво провёл рукой по подбородку. — Иначе её здесь бы не было.

— Стоит расспросить нашего новоиспечённого сокомандника, — Калеб бросил взгляд вслед Адди, в глазах — азарт охотника.

С появлением Адди Уэйнхарт воздух в кабинете философии застыл, будто время осознало свою ошибку и замерло в испуге. Распахнутые окна впустили не просто ветер - что-то древнее, шепчущее на забытых языках. Листы бумаги взметнулись в хаотичном танце, словно стайка испуганных птиц.

Когда последний лист коснулся пола с тихим шёпотом, Адди увидела то, что заставило её кровь стынуть в жилах - самодовольную улыбку демона, играющую на губах Хэйдзо. Он откинулся на спинку стула с неестественной плавностью, а его глаза...

Аметистовые...

Они горели неестественным светом, будто сквозь тонкую человеческую оболочку проглядывало нечто иное. Ветер играл с его волосами — тёмными, как смоль, но с выбеленным макушечным «пятном», словно лунный свет пролился только на эту прядь. 

На фоне чопорных преподавателей Хэйдзо выглядел как ворон, залетевший в курятник.

Лицо мужчины было картой былых сражений:  Дугообразный шрам под переносицей, похожий на лунный серп. Глубокий след, тянущийся от левой скулы вниз, под рубашку - туда, где, вероятно, скрывались ещё более интересные истории. Серьга-полумесяц с лунным камнем мерцала неестественно, будто вбирала весь свет в аудитории.

Его бордовая рубашка из дорогого атласа немного свободная, но подчёркивающая подтянутое, худощавое тело. Три верхние пуговицы расстёгнуты — обнажая шрам на шее, который казался не уродством, а частью какой-то странной, мрачной элегантности. Ткань мягко переливалась при движении, словно живая. 

Адди непроизвольно сглотнула. Она ещё не знала наверняка, что он демон. Но её инстинкты кричали об этом.

— Лисёнок. — Голос Джестера пропел, как сталь по стеклу — резко, но с притворной нежностью. — Порадуй меня. Ты ведь вспомнила?

Адди не дрогнула. Лицо оставалось пустым, будто он говорил на языке, которого она не знала. 

Философ шагнул вперёд — Уэйнхарт ответила тем же, будто вызов принят. Цепи на его шее звякнули — тонкие, как паутина, но звук их был тяжёл, будто кандалы. Кинжал-подвеска качнулся, а аметист — точно в тон его глазам — сверкнул при движении.

— Чего молчишь, язык проглотила?

— Я понятия не имею, о чём вы. Не знаю, кто вы. Не знаю, что вам от меня нужно. Но кое-что я выяснила. — намеренно замедлила речь, наблюдая, как искры в его глазах гаснут. — Ваше имя — Дозэйх. «Владыка душ» на древнедемоническом.

 Мгновение — и взгляд Джестера, ещё секунду назад сиявший дерзкой радостью, погас.

— Ах вот как...

Рука вцепилась в локоть девушки, рывком притянув её так близко, что аметистовые глаза стали единственным, что Уэйнхарт видела. Пальцы мужчины вспыхнули алым пламенем — не просто огнём, а чем-то живым, что извивалось, целясь прямо в её глаз. Адди дёрнулась, по-настоящему испугавшись.

— Шевельнёшься — ослепнешь, — прошипел он, и впервые за весь разговор голос Джестера дрогнул.

В отблесках огня тёмно-карие глаза девушки казались кровавыми. Джестер прищурился. В глубине зрачка — едва заметные символы.

— Морриган... — Он произнёс это имя так, будто выплёвывая яд.

Пальцы разжались. Пламя погасло. Но во взгляде теперь читалось нечто новое — не ярость. Разочарование. 

— Теперь мне ясно, — мужчина откинул голову назад, и свет из окна упал на шрамы, превратив их в серебряные нити. — Ты не просто забыла. Морриган напрочь стёрла меня из твоей памяти. 

Имя «Морриган» ударило Адди в грудь, как раскалённый клинок. Внезапно она перестала быть строптивым магом огня — лишь девочкой, которая хочет свернуться в тёмном углу и выть, пока голос не сорвётся.

— Вы... — её голос предательски дрогнул, став тонким, как лезвие бритвы. — Это ведь вы убили мою бабушку?!

Джестер замер. Его аметистовые глаза расширились — не гневом, а шоком. Такого мужчина не ожидал. Ни этого взгляда девчонки, полного ненависти, ни этого яда в голосе.

— Значит, ты что-то помнишь? — он шагнул ближе, и тени на бледном лице сдвинулись, обнажая шрам-полумесяц под глазом.

— Я не помню вас. Но помню человека, после которого мы с Барри бежали из Тетфорда. Перед отъездом бабушка Морриган дала мне...

— Книгу. Я знаю.

Джестер перебил её, и в глазах его мелькнуло что-то тёмное — разочарование? Боль? Паутина. Адди запуталась в его словах, в этих полунамёках, в вопросах без ответов. От Джестера веяло опасностью — резкой, как запах озона перед бурей. Но глубже, под слоями льда, девчонка чувствовала тепло. Как от костра, который когда-то сжёг дом её бабушки.

Кто он? Демон? Убийца? Или...

— Морриган убил не я. — Внезапно мужские пальцы разжались, и Адди отпрянула, как обожжённая. — А кое-кто другой. С ним тебе ещё предстоит встретиться, когда я верну тебя домой.

Взгляд Джестера стал тяжёлым, будто давящим на плечи.

— Но сейчас ты — пустышка.

Последнее слово упало, как приговор. Джестер уже отвернулся, собираясь уйти, когда девичья рука впилась в его запястье — крепко, отчаянно, словно утопающий хватается за последнюю соломинку.

Джестер резко развернулся, аметистовые глаза сверкнули — не гневом, а чем-то более сложным.

— О, так твоя рука уже не болит? — губы растянулись в улыбке, но взгляд остался ледяным. — Отрадно видеть, лисичка.

Его голос. Тот самый. Где-то в темноте, где Адди теряла сознание. Где костяшки болели так, будто их переломали. Где чьи-то пальцы аккуратно наматывали бинты...

«Это был он... Он должен рассказать.»

— Поведайте мне всё, что знаете, — голос Адди дрогнул, но не от страха — от ярости, кипящей под кожей.

И вдруг — движение. Мужская рука сжала её горло, быстро, почти нежно, но с такой силой, что дыхание перехватило. Глаза Джестера уже не горели аметистовым огнём — только пустота. Разочарование.

— Морриган решила уберечь тебя от будущего. Даже от меня. — Каждое слово падало, как камень в бездну. — Я не могу вернуть тебе память. Ты должна сделать это сама. — Пальцы слегка ослабли, давая ей глотнуть воздуха, но не отпуская. — Но мой долг — вернуть потерянное дитя. И он будет исполнен.

Голос приобрёл металлический отзвук, словно где-то глубоко внутри зазвучал колокол.

— Отныне ты никуда не убежишь. Демонёнок сам попался в сети.

Адди отпрянула, спина ударилась о дверь. Хэйдзо стоял перед ней, и впервые за весь разговор он выглядел...

Расстроенным.

«Неужели из-за того, что я не вспомнила его?»

В голове роились вопросы, как осы, готовые ужалить. Кто Хэйдзо для Морриган? Кто убил бабушку? Кто поджёг дом в Тетфорде?

«Чёртова головоломка...»

Маска «сильной Адди» треснула. Она чувствовала, как огонь внутри бьётся, умоляя вырваться, но...Страх оказался сильнее.

«Если бы можно было вернуть время...»

Спросить о снах. О Коуле Винтере, который лезет в чужие видения. О том, кем была Морриган на самом деле. И самое главное...

Кто она? Адди Уэйнхарт? Или у неё есть другое имя? Настоящее. Демоническое.

Собственные мысли звучали в черепе, как набат, беспощадно долбящий по нервам.

«Решила уберечь от предначертанного будущего? "Даже от меня"? Значит ли это, что, бабушка запечатала мои воспоминания? Но зачем?!».

Каждый вопрос впивался в сознание, как ржавый гвоздь, и с каждым ударом сердца кровоточил сильнее.

Щелчок. Дверь с грохотом распахнулась, и в аудиторию ввалилась орда старшекурсников — гогот, хохот, похабные шутки — звуковая стена, от которой сжимались виски. Воздух стал густым, как болотная жижа, пропитанная потом, духами и магией низкого пошиба.

«Истинный Лондонский сброд».

Адди рванула к выходу, чувствуя, как взгляд Хэйдзо жжёт спину — не пламенем, а ледяным аметистовым осколком, вонзившимся между лопаток.

— Ты в отличной форме! — Ксавьер широко улыбнулся, похлопывая Барри по спине так, что тот едва не кашлянул.

Адди сверху вниз окинула взглядом этот «зоопарк» — лис, бык и ворон — и невольно усмехнулась. К удивлению, её кузен действительно вписался в их стаю.

Сангреаль, заливаясь смехом, шутливо врезал Барри в плечо, отчего тот еле удержался на ногах. Калеб, размахивая мячом, демонстрировал какой-то «наикрутейший» бросок, яростно тыкая пальцем в воздух:

— Вот тут ты сгибаешь локоть, тут — разворот! Видишь?

Кэйя, лениво прислонившись к стене, неподкупно ухмыльнулся и потянул смартфон из кармана:

— Самовнушение — это хреново.

На экране мелькнул чей-то идеальный бросок, и все четверо — Калеб, Ксавьер, Барри и Кэйя — как один склонились над телефоном.

— Да я даже лучше сделал! — Калеб Деймонтейл фыркнул, отбрасывая рыжую чёлку.

— В твоих грёзах — может, и так, — Кэйя закрыл глаза, изображая усталость, но уголки губ дрогнули — он явно наслаждался моментом.

Спор разгорался, прохожие оглядывались, кто-то криво ухмылялся, кто-то ворчал.Ксавьер и Барри переглянулись — и едва не прыснули. Ксавьер прикрыл лицо ладонью, не в силах вынести осуждающие взгляды старшекурсников. Барри, заметив кузину, оживился и махнул рукой:

— Эй, сестрёнка!

Мгновенная тишина. Калеб и Кэйя резко обернулись, уставившись на него с немым вопросом в глазах.

— Я смотрю, вы хорошо ладите? — Адди усмехнулась, подходя ближе, больно щипнув кузена в бок.

— Ой! — тот прыснул, но тут же рассмеялся, потирая уязвлённое место. — Я же рассказывал, что вступил в команду скай-болла! — парень гордо выпрямился и начал представлять «зверинец»: Ксавьер — капитан и вышибала, он же «Стальной Бык».

Сангреаль кивнул, смущённо почесав затылок.

— Калеб и Кэйя — нападающие. Хитрый Лис — Барри ткнул пальцем в Калеба, — и Мрачный Ворон. — Кэйя лишь вздохнул, но в уголках губ дрогнула тень улыбки.

В этот момент Калеб поднял взгляд — и их с Адди глаза встретились. Острая секунда молчания. Его взгляд скользнул по ней, быстрый, как удар клинка, но Адди не отвела глаз — выдержала. Калеб первым отвёл взгляд, непринуждённо поправив рукав, но уголок его рта дёрнулся — то ли досада, то ли интерес.

А Кэйя между тем уронил голову на плечо Ксавьеру, изображая мученика:

— Пойдём поедим?

— Не отлынивай от работы, Рэки. — Айден Уэстон с размаху шлепнул брата по затылку, отчего рыжие уши парня - те самые, что на солнце отливали медным огнем - предательски прижались к голове.

Рэки даже не поднял глаз от своей потрепанной гитары, чей гриф был испещрен царапинами, а корпус - залеплен потрескавшимися стикерами с героями комиксов. Его пальцы нервно перебирали расстроенные струны, издающие фальшивые ноты.

— Эх... — его вздох был таким тяжелым, будто он выдохнул всю душу. — Она меня совсем не любит. Вечно расстраивается!

— Ты меня вообще слышишь? — Айден скрестил мускулистые руки, и тень от его кепки скрыла раздражение в глазах.

Рэки внезапно вскочил, прижимая гитару к груди как раненую подругу:

— Такому крутому гитаристу, как я, незачем хворост собирать!

Его голос звенел наигранной бравадой, но глаза выдавали совсем другое - в них читалась детская обида. Не дожидаясь ответа, Рэки младший рванул к корпусу, его рыжий хвост метнулся за ним, как язычок пламени.

Айден сжал кулаки. 

— Бестолочь. — слово вырвалось сквозь зубы, пока он наблюдал, как фигура брата растворяется в дверном проеме.

Повернувшись к остальным, старшина окинул магов тяжелым взглядом. Вдруг его брови поползли вверх — кого-то не хватало. 

— Кто-нибудь видел Колдвейна? - в голосе прозвучало неожиданное напряжение. Тот, кто всегда первым вызывался помочь, сегодня странным образом отсутствовал.

Ветер подхватил несколько опавших листьев, закружив их у ног ребят. Где-то вдали прозвучал одинокий гитарный аккорд - Рэки явно не сдавался.