Ренессанс

Казалось, лестница была бесконечной. Слишком темно, слишком сыро, слишком непонятно и страшно. Ссадины жгло, тошнота никуда не пропала, стало лишь хуже, головокружение затмевало все мысли, слез не было, мне было слишком лень. Возможно, лень. Да, лень. Это все из-за лени. Если бы я не поленилась, я бы смогла сбежать от этого сумасшедшего сразу, как попала в это проклятое место. Внезапный толчок и я на сырой земле. Ощутив холодный метал на запястье, я не сразу поняла, что происходит. Вдали зажёгся свет. яркий, теплый, такой родной. На секунду я прикрыла глаза. Нет, нельзя закрывать их. Нельзя, будет хуже. Вдруг он меня убьёт? Нет, он не может. Но если...
Резкий удар по щеке, и я пришла в себя. Парень распахнул мой рот и влил в меня какую-то жидкость. Почему-то я не сопротивлялась. Ошарашенно повертев головой, я ощутила сладостный вкус крови. Моей? Но как? Хотя, нет, больше похоже на животную. Заячью. Я не сразу поняла это, но как осознала, я завизжала. Этот визг плавно перетек в истерику, я била кулаками по камням, делая хуже лишь себе. На запястьях были кандалы, всякий раз, когда я поднимала руки, они звенели, порой задевая участки кожи на моих руках, что приносило мне неимоверную боль. Меня трясло, но получив пару пинков сапогами, я умолкла, хоть меня и потряхивало. Нельзя кричать, просто нельзя, он убьет меня. Он не изменился, совсем не изменился, он такой же ужасный, как и прежде. К чему все эти улыбки и лестные комментарии в мой адрес? Ради чего все эти извинения, если итог все равно тот же. Почему я повелась. Какая же я дура.
— Успокоилась?
Поднеся свечу к моему лицу, он дунул. Я закашлялась. Какой же я никчёмной сейчас выгляжу. Хотя, разве имеет мой внешний вид сейчас хоть малейшее значение? Внезапно свет погас и я осталась в кромешной тьме. Оливер молчал и не шевелился. Может он чего-то ждал? Не важно. Уже не важно. Я прикрыла глаза, ожидая худшего, мне было уже все равно. Но секунды тянулись, перерастая в минуты и длительное ожидание. Оливер молчал, я не слышала даже, как он дышит. А он точно тут? Быть может я уже одна, быть может это просто страшный сон. Надо проснуться. Я сильно постаралась ударить себя по щеке, но руки меня словно не слушались. Они онемели и обмякли. По моим щекам потекли солёные слёзы. Я не знаю, что мне делать. Резкий удар в плечо. Меня откинуло в сторону. Свернувшись калачиком, я прижалась к стене. Мне очень сильно захотелось домой. К моим родным, я только сейчас осознала, как сильно я их люблю. Как же не хочется закончить свою жизнь вот так. От рук существа, который причинил мне много боли ранее, но который чуть ли не слёзно уверял меня, что он изменился. И чему мне верить? И стоит ли вообще верить. Плечо ужасно сильно ныло. Голова раскалывалась, а слезы все текли и текли.
— Ты такая никчёмная.
После этих слов он вновь меня пнул, но не так сильно, как прежде. Я смиренно склонила голову, принимая его слова насчет меня. Я и впрямь никчёмна. Оливер подошел ко мне и сел на корточки, внимательно всматриваясь в мое измученное лицо. Я отвернулась, мне было невыносимо видеть его сейчас, пускай и в кромешной тьме. Почему так больно на душе? Почему за такой короткий срок я успела привязаться к нему? Разве это имело хоть какой-то смысл. Я изменила своим принципам и вот к чему это привело. Но ведь были хорошие моменты с ним, почему сейчас всё так? Буквально пару недель назад мы ночью ходили в поле. Лишь мы вдвоём, никого больше. Я улыбалась, а он смеялся. Мне казалось, что я была самой счастливой в тот момент. Я закрыла глаза, переносясь в те сладостные воспоминания и сама не заметила, как уснула.

Я одна в поле. Обширное поле. Кругом ни души. Стрекочут сверчки, завывает ветер, я ощущаю запах цветов, которые росли около моего дома. Такой нежный и приятный аромат. Он навевает самые лучшие воспоминания с далекого детства. Я наклоняюсь, чтобы сорвать цветок, но тот мгновенно почернел, завянув, я отпрянула. Внезапно мне стало очень беспокойно. Я начала оглядываться по сторонам в поисках причины, напрочь забыв про сгнивший цветок. Далеко-далеко я увидела одинокий дом, который очень мне напоминал мой. Слезы потекли по моим щекам, но я их смахнула. Страх, как огромное темное облако, окутывал меня, так что я со всех ног бросилась в ту сторону. Я не замечала, как уничтожала цветы своей обувью, мне сейчас не до них. Сверчки стрекотали всё громче, как будто предупреждая меня о чем-то. Добежав, я увидела внутри тусклый свет, моей радости не было предела. Я наконец-то дома. Я начала дёргать ручку, но она не поддавалась. Чтобы я не предпринимала, она не открывалась. Я начала бить кулаками со всей силы, но и это не привлекло внимания.
—  Эвелин?
Знакомый голос. Слишком знакомый. Я нехотя обернулась. Предо мной стоял Он. Михаил. Тот самый человек, которого я убила. Он все такой же, сальные волосы, неопрятная одежда, но стоял он очень странно. По телу пробежали мурашки. Его улыбка неестественно вытянулась почти до ушей, а глаза нечеловечески блестели. Я шагнула назад и упёрлась в дверь. Михаил сделал длинный шаг, оказавшись прямо напротив меня. Я не придумала ничего лучше, кроме как:
— Прости...
Улыбка пропала с его лица, но он начал смеяться, холодно и неискренне. Смех без улыбки поистине пугал. Он смеялся, как в последний раз. Леденящий смех, словно сам дьявол стоит напротив. Внезапно я услышала еще один голос. Голос моей матери.
— Это лишь твоя вина. Ты заслужила смерть. Так умри же.
Михаил начал быстро без устали кивать, как бы поддакивая словам моей матери. Эхо подхватило слово «умри». Со всех сторон слышалось это мерзкое, но такое страшное «умри». Я закрыла уши руками и рухнула на колени. Но голос продолжал говорить мне о смерти, пускай теперь уже в голове. Невыносимо страшно. Повсюду слышался смех. Почему они смеются, почему они желают мне смерти? Я ведь не виновата...
Я сорвалась на крик.
— Почему я? Почему я все это переживаю, почему именно Я? Я не хочу такой жизни! Я хочу быть обычной девочкой, я не хочу страдать вечность. Почему все считают меня не такой? В чем моя вина? Я же хочу жить, но у меня нет такой возможности, я обречена вечно страдать. Почему я не могу ничего изменить? Мама, я же люблю тебя, как ты можешь так говорить обо мне? Михаил... Я не хотела, это не моя вина... Это твоя вина, если бы ты послушал меня тогда, всё было бы хорошо. Почему мои слова не стоят ни гроша? Почему никто не пытается меня услышать? Я же тоже умею чувствовать!
Михаил прекратил смеяться. Мать тоже замолчала, смотря на меня. Ветер стих, сверчки больше не пели свои ночные баллады. Всё вокруг замерло. Слезы катились по моим щекам, не переставая. Мне хотелось провалиться сквозь землю, но не от стыда, а от безысходности. Я не знаю. Я ничего не знаю. Внезапно раздался хлопок. Я подняла голову вверх. Михаил стоял весь в крови. На нем не было и живого места. Я закрыла рот руками и переползла как можно дальше от него. Парень упал, наверное это больно так падать, но теоретически он уже мертв, разве он ощущает боль? Из-за угла дома вышел Оливер. В его руках была сабля, он подошел к Михаилу и проткнул оружием и без того окровавленное тело. Следующей стала моя мать. Оливер быстрыми движениями оказался рядом с ней. Доля секунды и моя мать была мертва. Парень обернулся на меня. Небо почернело, ветер усилился, неугомонно подхватывая мои волосы и развивая их. Я встала, не знаю почему, но я была готова принять неизбежное. Оливер оказался рядом со мной. Одним ловким движением он вонзил саблю мне в сердце. Я не ощущала боль, но я знала наверняка, эта ночь — моя последняя ночь. Вытащив саблю из меня, парень толкнул меня в дверь, мое обмякшее тело не сопротивлялось. Я упала. Он присел рядом, подняв мой подбородок. Наклонившись ко мне, впился в мои губы. Он целовал жадно, словно в последний раз. Хотя, наверное это и был последний раз. От осознания того, что он целует меня, мне становилось тошно, но этот поцелуй не прекращался, чтобы я не делала. Мое тело не слушалось, теоретически я уже была мертва.

Он странного сна меня разбудил смех, я резко села. Кругом темно и тихо. Откуда доносился этот смех? Все тело ныло от боли, но мои руки были свободны. Я была свободна? Я резко вскочила, но сразу рухнула наземь. Не знаю, сколько я тут лежала, но тело успело онеметь целиком. Оно не слушалось меня, так что я попыталась хоть как-то размять руки и ноги. Плечо безумно сильно болело. Дотронувшись до него, мне показалось, что Оливер мне его выбил. Но я искренне надеялась, что это не так. Спутанными шагами я постаралась выйти из катакомб. Впереди я видела свет, так что я старалась выйти именно туда. Соленые слезы текли ручьём. Почему Оливер так поступил? Он же обещал. Обещал измениться. К черту эти обещания. Я не должна быть столь наивной дурочкой. Не стоило его слушать, не стоило оставаться здесь. Ах, если бы я сразу сбежала, все было бы иначе. Да, я была б отшельником в своем роде, да и в людском тоже. Да, я не смогла бы спокойно жить, но разве это имеет смысл? Разве такая жизнь меня устраивает?
Я дошла до входа. Остановившись, я осмотрелась. Никого. Лишь отдалённо слышна музыка. Тяжело дыша, я поплелась к другой стороне замка, чтобы вернуться в свою комнату. Трава под ногами шуршала, что придавало мне большей уверенности, что я в порядке, по крайней мере, мне хотелось в это верить. От вида лестницы меня начало тошнить, закружилась голова, так что я присела на ступеньках, пытаясь успокоиться. Сверху послышались шаги. Мое сердце начало невероятно быстро биться, я вскочила, прижавшись к стене. С лестницы спустился Оскар. Он тяжело дышал. Заметив меня, его брови поползли вверх, а глаза расширились в удивлении.
— Эвелин? Что вы здесь делаете? Что случилось?
Он робко подошел и провел ладонью по моей щеке, смахивая грязь. Я вновь разревелась. Я не хочу находить поддержку в том, кто идентичен Оливеру. Мне противно. Невероятно противно.
— Так и будете молчать? Вы вся в крови и грязи, быть может стоит пойти наверх, переодеться?
Он подхватил меня на руки, словно куклу, и потащил наверх, в комнату. Аккуратно усадив в кресло, сел напротив, напряжённо взяв мою руку.
— Так... Что всё-таки случилось?
— Оливер...
Оскар резко поменялся в лице. Он выглядел невероятно растерянным, но злым.
— Я убью его.
После этих слов, он моментально встал и направился к двери.
— Берегите себя.
Сказав это, он выскочил наружу, оставив меня в гордом одиночестве.