Глава 68 «Имя, которое стало светом
День был серый. Один из тех, когда небо будто давит на плечи. Когда хочется спрятаться под одеялом и исчезнуть из мира. Но Лёша проснулся рано — слишком рано для себя, слишком поздно, чтобы снова уснуть. Внутри всё гудело, будто приближалась гроза.
Он сидел на полу рядом с кроватью Дани, наблюдая, как тот дышит. Ровно. Спокойно. Уже несколько дней подряд без срывов. И каждый вдох был как подарок, каждый выдох — как тихое "я ещё здесь".
Они начали возвращаться к жизни, медленно и осторожно. Иногда разговаривали. Иногда молчали. Но между ними больше не было той стены, той колючей тишины, что раньше.
В тот день Лёше пришлось вытащить Даню в центр. Волонтёры, с которыми он держал связь, организовали небольшую группу поддержки. Неформальная встреча — чай, пледы, книги, разговоры. Сложно было уговорить Даню пойти, но он согласился. Может, из уважения. Может, из усталости. Может, потому что Лёша был рядом.
Они пришли. Несколько ребят сидели уже на месте — кто-то перебирал шнурки на капюшоне, кто-то жевал сухарики, кто-то просто молчал, глядя в окно. Все — как и Даня, с шрамами, видимыми и невидимыми.
Они сели в круг. Лёша молчал, слушая чужие истории. Сначала напряжённо. Потом — внимательнее. В какой-то момент кто-то из ребят поделился:
— У меня были срывы, потом снова попытался. А держаться помогло то, что один человек просто назвал меня «живым». Не «бывшим нариком», не «ошибкой», а живым. Я тогда разревелся, но запомнил.
Все замолчали. И вдруг Лёша почувствовал, как внутри него что-то нарастает. Мысль, чувство, слова, которые он держал внутри слишком долго. Он повернулся к Дане. Даня сидел, ссутулившись, глядя в пол. Щёки в ямках, пальцы дергались.
И Лёша вдруг сказал. Громко, чётко, так, чтобы услышали все:
— А у меня — Солнце.
— Что? — спросил кто-то.
— Даня. — Он посмотрел прямо на него. — Моё Солнце.
Комната замерла.
Даня резко поднял взгляд. На лице — растерянность, шок, даже паника. Губы дрогнули.
— Потому что он светится, даже когда думает, что давно погас. — Голос Лёши звучал твёрдо, даже немного хрипло. — Потому что если бы не он, я бы давно тоже исчез. Потому что он научил меня, что не всё кончается тьмой. Иногда после неё приходит утро. Медленно. Но приходит.
Никто не засмеялся. Никто не фыркнул. В этой комнате все понимали цену словам. Цену боли. Цену спасения.
И в этот момент Даня, впервые за долгое-долгое время, покраснел. Не от холода, не от раздражения, а от чего-то тёплого и стеснительного, как будто он снова был тем мальчишкой, которому впервые сказали «ты важен». Он опустил голову, но уголки губ предали его — там пряталась настоящая, с трудом удерживаемая улыбка.
После встречи, когда они вышли на улицу, Даня шёл рядом и молчал. Потом тихо, почти шепотом:
— Ты серьёзно? При всех?..
Лёша усмехнулся.
— А ты думал, я буду прятать тебя?
Он обнял его за плечи. — Я не прячу Солнце. Даже если оно пока ещё тусклое. Всё равно оно моё. И я им горжусь.
И Даня... не отстранился.
Он просто наклонился ближе, положил голову на плечо Лёши. Как раньше. Когда всё только начиналось. Когда мир ещё не был таким тяжёлым.
И в тот момент, когда вокруг было пасмурно, а ветер дул ледяной, Лёше казалось, что стало теплее. Потому что Солнце шло рядом. И оно, наконец, начинало верить, что может снова светить.