Глава 40: «Поздно»
Лёша проснулся от странной пустоты.
Катя спала рядом, её рука лежала на его груди.
Обычно от этого было тепло.
Сегодня — тяжело.
Он встал.
Не потому что хотел.
А потому что не мог лежать.
На улице было ещё темно.
Утро только намечалось — с севера тянуло свежестью,
а на траве лежала роса, холодная, как вина.
Он сел на крыльцо.
Смотрел в пустоту.
И почему-то — вспомнил, как Даня однажды сказал,
что ночью сны — самые честные.
Потому что они без масок.
А потом вспомнил:
• как Даня улыбался, пряча лицо рукой,
• как тихо говорил «спасибо» за чай,
• как поджимал пальцы, когда рядом кто-то громко говорил.
• как однажды он сказал:
— Я знаю, что меня никто не любит.
Но мне всё равно хочется быть рядом.
Тогда Лёша просто отмахнулся.
"Не неси бред."
А теперь — словно этим ударил.
Он поднялся.
Пошёл в дом.
Прошёл мимо кухни, дальше, к той самой комнате.
У двери — постоял.
Дверь была приоткрыта.
Внутри — тишина.
Ни дыхания. Ни звука.
Словно внутри уже давно никого не было.
Он толкнул дверь.
Даня сидел на кровати.
Худой. Бледный.
Смотрел в пол.
Даже не поднял голову.
Лёша замер.
Что-то внутри него обрушилось.
Такое чувство, будто перед ним не человек,
а остаток.
Маленький, дрожащий.
Почти исчезнувший.
Он хотел сказать:
«Прости.»
«Я дурак.»
«Я всё испортил.»
Но Даня не смотрел.
Просто продолжал сидеть, как будто
уже принял то, что его бросили.
И это —
было страшнее всего.
Лёша сел рядом.
Тихо. Без слов.
Долго смотрел.
Наконец выдавил:
— Я...
Я предал тебя.
Мне стыдно.
Я не знаю, как так получилось.
Я испугался. За себя. За то, что про меня скажут.
Я не должен был...
...Но я сделал.
Молчание.
— Прости.
Никакого ответа.
Никакой реакции.
И только через минуту —
едва слышный, хриплый голос Дани:
— Уже поздно, Лёш.
В тот момент Лёша понял:
он всё понял.
Но слишком поздно.