Глава 23: Трясущийся комочек счастья
Кухня пахла крепким чаем и чуть влажным деревом.
За окном всё ещё потрескивал костёр, слышались то смех, то гитара, но здесь, в доме, царила совсем иная тишина — живая. Настоящая.
Даня всё ещё сидел у стола, не меняя позы. Его плечи дрожали, как будто внутри кто-то тряс его изнутри. Руки были прижаты к чашке, ладони побелели от напряжения, ногти чуть врезались в керамику. Вся фигура — сжата, будто боялся, что в любую секунду в него снова метнутся, сорвутся, ударят.
А Лёша смотрел. Просто сидел рядом и смотрел.
Впервые — не из-за вины, не из страха, не из привычки.
Он смотрел так, будто увидел впервые.
И вдруг... его губы дрогнули.
Совсем незаметно.
А потом — уголки губ поднялись.
Он улыбнулся.
Тихо. Нежно. Беззвучно.
Так, как улыбаются только тем, кого хочется обнять и никогда не отпускать.
Потому что перед ним сидел не «псих», не «шлюха», не «мешок с проблемами».
Перед ним сидел трясущийся комочек счастья.
Да. Именно так он это почувствовал.
Пусть и весь дрожащий, пугающийся от любого шороха, с побледневшими губами и испуганными глазами — но именно счастья.
Потому что он жил.
Он не сдался.
Он был здесь.
Лёша не знал, откуда пришло это ощущение, но оно накрыло его вдруг, как тёплое одеяло в холодную ночь.
Он смотрел на Даню и думал:
"Господи, как ты всё ещё жив?.. Как ты выдержал всё это? Как у тебя не потухли глаза?"
— Даня... — тихо выдохнул он, чтобы просто нарушить тишину.
Тот вздрогнул, будто вернулся с далёкой глубины в реальность.
— А?
— Всё хорошо. Я... просто смотрю.
— На что? — хрипло спросил Даня.
Лёша чуть склонил голову и сказал с едва заметной, нежной улыбкой:
— На тебя. На моего... трясущегося комочка счастья.
Даня сморщился. Лёгкий, почти неуловимый жест, как будто эти слова были слишком добрые, слишком нереальные, слишком... опасные.
Он не привык, чтобы его называли ласково. Особенно вслух. Особенно не из издёвки.
— Не шути так, — выдохнул он, прикрывая лицо ладонями. — Это страшно.
— Я не шучу.
— Перестань.
— Нет.
Лёша потянулся вперёд, медленно, осторожно — как к дикому зверю, которого боишься спугнуть. Он коснулся его руки — не крепко, не властно. Просто дотронулся.
Даня вздрогнул. На секунду. Но не отдёрнул руку.
И это был шаг. Маленький. Но первый.
— Я не знаю, зачем всё это делал, — проговорил Лёша. — Все эти слухи, злость... я врал себе. Я хотел быть крутым. Главным. Чтобы меня не трогали. Чтобы смеялись не надо мной.
— Получилось, — горько сказал Даня.
— Да. Только теперь... не смешно.
Он посмотрел в его глаза.
— Ты всё равно остался живым. А я — нет.
Даня всхлипнул. Первый раз — не от страха, а от того, что сердце не выдержало. От того, что в словах Лёши не было яда.
Лёша провёл пальцами по его дрожащей руке.
— Я здесь. Не с Катей. Не с друзьями. Не у костра. С тобой. Потому что больше ни с кем не хочу быть.
И Даня, медленно, как будто проверяя, не обман ли это — прислонился лбом к его плечу.
А Лёша накрыл его плечи руками. Не крепко. Аккуратно.
Как укрывают одеялом тех, кто замёрз до самого сердца.
И в ту ночь, в том доме, среди тихого света и запаха крепкого чая, впервые за всё лето — стало по-настоящему тепло.