Глава первая
Гулкие шаги навечно оставили эхо в каменном коридоре замка Палаццо. Дорога вела в тронный зал, где бессмертные когда-то начали вести королевскую жизнь. Долгие годы кочевого образа жизни до Италии почти смылись из памяти самого древнего и меланхоличного владыки. Средневековые камни этрусского города навсегда впечатались в их царственный образ, и уже невозможно было представить одно без другого — клана без замка и здания без его детей тысячелетий. Каждый кирпичик окунулся в кровь и навечно впитал в себя этот божественный запах, который так ценят вампиры.
Он медленно, но неумолимо приближался к залу. Сегодня крови добудут много, её хватит в избытке всем. Она будет литься рекой. Еда необходима для поддержания жизни, однако даже это не даёт насыщения и покоя. Его собственная материя стала иллюзией, поддерживаемой младшим экспрессивным братом. Взаимная договорённость не нуждалась в какой-либо подпитке, однако явно начала надоедать одному и раздражать другого, но никто не показывал истинных чувств. Все эмоции были глубоко спрятаны на самом дне души каждого члена семьи. Это было скорее привычкой, чем вынужденной мерой — монотонная однообразная жизнь влияла на всех по-разному, многие предпочли собственным мыслям дар одной из последовательниц — охраннице Корин. Отказался один он.
Мужчина не заслуживал подобного. Его солнце закатилось за горизонт, наступила чёрная непроглядная тьма, и даже свет луны никогда не сумеет проникнуть внутрь души.
Внутри был камень. Агатовый, тускло сверкающий, навечно поселившийся в нём. Тяжёлая, словно сама планета, боль полностью обволокла его тело, душу, существование. Вампир словно оказался в собственной ловушке. Ловушке, которой он сам негаданно подарил жизнь и дал возможность захлопнуться. И она не заставила себя долго ждать.
Это стало привычным, срослось с ним настолько сильно, что, казалось, существовать без боли уже не представлялось возможности. Она родилась в груди, и продолжает жить во всем теле, в редкой агонии сводя зубы и сжигая дотла.
Король много раз пытался перерезать нити своей никчемной, пусть и бессмертной жизни, но почти всегда его останавливали руки братьев, оттаскивали от благословенного тогда огня и пытались заставить жить. Однако это не даёт возможности даже существовать. Дни давно превратились в сумятицу чужих мыслей, чувств и действий, а он с каждым мгновением всё сильнее превращался в камень. Но всё же правитель берёг чувства, пусть стёртые в пыль временем, но хранящие крохи воспоминаний словно зеницу ока.
Величественные двери тронного зала распахнулись, и Маркус Вольтури шагнул за порог. Камень глухо поприветствовал его, покорно отзываясь на стук каблуков.
Он пришел на обеденную трапезу в числе последних.
Прошло мгновение, и вот он уже пересек зал, взошёл по ступенькам и медленно сел на трон слева — его королевское место.
В этот же момент в груди появилось забытое чувство, оттого и странное, оно трепыхалось в груди словно птица, едва потерявшая свободу и посаженная в клетку. Чувство явно было не к месту, однако подавить его оказалось невозможным. Безотказная интуиция подсказывала скорое изменение. Что-то явно произойдёт.
Он повернул голову в сторону братьев. Аро несколько раз погладил указательным пальцем деревянный подлокотник — явный признак, что этому вампиру не по себе. Видимо, и его интуиция бьёт набат. На остальных мужчина даже не взглянул — негоже уделять внимание тем, кого даже не желаешь видеть.
В большом зале было темно, и только предвкушение пробивалось сквозь промозглую тишину.
Он опустил голову и взгляд остановился на кончике шарфа. Тонкая, едва ощутимая и уже рассыпающаяся пелена. Старые нити не держались рядом, пытались убежать друг от друга, расслоиться. Полуистлевшая ткань мутным облаком окутывала шею. Золотое отличительное украшение покоилось на бордово-коричневой ткани, кончик его волоса соприкоснулся с кровавым камнем подвески.
Время не имеет никакого значения. То, что важно — навсегда остается в памяти, впечатывается в каждый образ, врезается в каждый камень, вкушается постоянством.
Однако прожившие тысячелетия могут потерять воспоминания прошлого. Они истончаются, оставив горькую сладость послевкусия.
***
Солнце щедро освещало небольшую поляну. Ярким пятном выделялось платье дивного фиолетового оттенка. Цвет достойный его королевы.
Обеими руками поддерживая длинный подол, она пересекла поляну. Проведя изящной ножкой, девушка со счастьем в глазах посмотрела на мужчину, стоявшего возле дерева. На его устах была улыбка, в глазах — предвкушающий блеск. Поза расслабленная, действия свободные. В такие моменты он мог делать всё, что пожелает. Ничто над ним не тяготело, не было ни запретов, ни законов, лишь она — свобода. Этими моментами стоило жить.
— Маркус! — искрящийся нежностью голос негромко и нежно призвал мужчину посмотреть на его обладательницу.
Капризная богиня.
Он и так не отрывал глаз от своего божества. Всего лишь на секунду прикрыл глаза, наслаждаясь запахами и звуками ранней весны.
Послевкусие медленно разлилось в груди. Бархатный, как у брата, голос словно опутал его лёгким невесомым облаком. Вампир уловил страсть — томные нотки, которые иногда можно было считать покорностью. В чистом виде последнее проявлялось крайне редко.
Обиженно сложив руки на груди, темноволосая королева громко хмыкнула и вызывающе повернула голову в противоположную от него сторону.
Бессмертный король никак не мог налюбоваться своей супругой. Она была невероятно прекрасна.
Ему нравилось дразнить Дидиму. Нравилось смотреть, как её глаза превращаются в две чёрные колючие льдинки, а потом медленно тают, снова приобретая свой неповторимый тёмно-алый цвет.
Нравилось наблюдать за злостью. В такие моменты он забывал обо всем, что окружало. Маркус в упоении наблюдал, как дорогая супруга скрипит зубами и сжимает кулаки: бледная на вид, но относительно живая, Дидима являлась настоящим дьяволом в ангельской маске, однако, пожалуй, это особенность придавала ей ещё больше таинственности и загадочности. А тайны Маркус любил. Однако либо специально, либо обстоятельно, его жена совсем не собиралась раскрывать свою натуру, как, например, та же Афинодора. Поддерживая туманную свою особенность, замужняя сестра Аро создала вокруг себя иллюзию открытости. На деле же это была шкатулка с секретами. И он гордился тем, что единственным хозяином этой шкатулки является ее муж. Он. Маркус Вольтури.
Мужчина рассмеялся, смотря на её лицо и тело, освещённые ярким солнечным светом. На нежные щёки, которые слегка увеличились в объеме, явно говоря о том, что их хозяйка обижена. Улыбнувшись своим нескромным мыслям, он в один миг оказался возле жены и сжав изящные плечи крепкими руками, повернул к себе. Гранатовые глаза его прелестной супруги блестели от невыполненного каприза, а милое личико отворачивалось в сторону.
Мужчина обнял супругу за тонкую талию и уткнулся носом в чёрные, как смоль, волосы, вдыхая любимый аромат роз, и не обращая внимание на слабое сопротивление. Внезапно всё прекратилось, и наступила тишина. Затишье перед боевыми действиями, и Маркус прекрасно это знал.
Спиной вампир почувствовал весеннюю прохладную землю. Он — один из лучших воинов, капитуляционно прижатый прекрасным телом своей жены, на лице которой блуждала уже хорошо известная ему лукавая улыбка.
Он прекрасно понимал значение её мимики, лишь на миг отразившейся на всегда юном и свежем лице. Каждый жест он принимал как благословение высших сил, и не мог пренебрегать даже детскими поступками.
— Воин... — его несравненная Дидима нависла над ним, и с тихим смехом за одно мгновение оказалась сидящей на мужских бёдрах. Блуждающая улыбка на полных губах говорила лишь об одном — о будущих удовольствиях, которыми она одарит своего супруга. Он чувствовал напряжение тела, ноги дрогнули от возбуждения, а она в свою очередь дерзко сжала коленями его бедра, — лежачих не бьют, ведь так?
И он поддался игре, потянул шёлковую ткань платья вниз. Нежное округлое плечо волнующе открылось жадному взору...
— Зато целуют... — Маркус поймал ее томный вздох и накрыл жадным поцелуем полные, ярко-красные от недавней охоты, губы.
***
Непроходящая боль жила в его груди уже целую вечность, то ярко вспыхивая, то милосердно отступая. Сегодня она была добра к нему...
В последнее время вампир уже не мог здраво мыслить. Бесконечная жизнь почти окончательно превратилась в болото, в котором он сразу исчез. Интересов уже не осталось, пресыщенная монотонность собственного бытия не оставляла в покое. Маркус Вольтури начал искать хоть какой-то смысл в собственном существовании. Зачем такому как он жизнь? Её достойны иные.
Договор, заключённый с братом начал нещадно давить. Клятва, данная много веков назад иссякла, и при всем своём желании он не смог бы ничего возродить, ровно как и подавить желание закончить этот путь, наполненный страданиями, горечью и потерей.
Вампир моргнул, и в попытке справиться с наваждением, стиснул кулаки до трещин в ладонях. Он чувствовал, что внутри поднималась страшной силы эмоциональная буря, захлестывая его до краёв, заставляя чувствовать странное волнение, от которого тело начинало слегка дрожать, а в голове мутился рассудок и пропадали мысли.
Это издевательство...
Шум шагов на каменном полу. Ищейка с телом в руках идёт к люку, чтобы избавиться от ещё одного человека, по смертной глупости подпустившего смерть слишком близко. Неосознанно Маркус присмотрелся, и сразу узнал за маской глубоких царапин на щеках секретаря. Как всегда, такая как она прощалась с жизнью не по своей воле.
Где-то совсем рядом раздался пронзительный женский крик. В коридоре. Никого, впрочем, это не удивило: все мужчины сидят на своих местах, стоящие неподалёку жены изредка тихо переговариваются меж собой в ожидании трапезы.
Феликс появляется из темноты коридора с ещё одним телом на руках. Маркус в немом вопросе повернул голову в сторону Аро, и заметил, что тот недоуменно морщится.
Откуда здесь ещё одна девушка? А пахнет именно ею: невинностью, молодостью и цветами. Это и встревожило Маркуса: до боли знакомый запах роз, который наполнил весь зал, едва Феликс оказался в зале с неизвестной девушкой на руках. Но эта мелочь ничего не значит, наверняка она вылила на себя весь флакон дешевых духов.
И он с тихим вздохом снова опускает голову.
Неисчислимо, сколько раз они избавлялись от трупов. Вольтури уже не имели ни интереса, ни желания даже смотреть в лицо жертвам, которые служили напоследок бессмертным королям. Они являлись лишь никчемными минутами в тысячелетиях их жизни.
— Феликс? — негромким бархатным голосом вопросил Аро.
Маркус продолжал держать голову опущенной. Ему нет дела до подобных происшествий.
Наступившая после тишина показалась одновременно даром и проклятием. Как же ему это всё надоело...
Был слышен звук каблуков мужских туфель с соприкосновением каменного пола. Резко, словно вампир совершил прыжок, стук переместился от лестницы до зала и внезапно смолк. Неопределённый и тонкий, он потерялся в снова наступившей тишине.
Это Кай. Странно. Похоже на сатирический спектакль. Кай.
Всё равно.
Совсем рядом он услышал приглушенный вскрик.
Одна из королев.
Дальше от него. Афинодора.
Глухой стон.
Сульпиция.
Аро всё ещё почему-то сидел. Краем глаза Маркус заметил, что брат через мгновение всё-таки покинул трон. Как всегда грациозно, с ловкостью пантеры он оставил позади себя ступени, и исчез из поля бокового зрения.
Что же всё-таки произошло?
Что ж.
Маркус поднял голову и посмотрел вперед.
Пусто.
Перевёл взгляд в центр зала и встретился с испуганно расширенными глазами светловолосой королевы. Короли закрыли девушку собой и Маркус увидел лишь их спины. Стражник тоже опустил голову.
Сердце смертной билось медленно и ровно, методично, словно она уснула, но громко. Казалось, сотрясается весь зал.
Афинодора подорвалась с места и моментально оказалась рядом с супругом. Другая королева всё ещё оставалась на месте.
Жена Кая заслонила ноги девушки. Маркус теперь не видел ничего.
Что-то внутри него кольнуло и проснулось некое любопытство.
Что происходит?
Почему они столпились вокруг смертной? Кто она?
Время делает свой ход, и Маркус чувствует в своей груди шёпот страха. Внезапное нежеланное чувство кипит и поднимается волной, накрывая его с головой.
Он не двигается. Смотрит на спину брата и чего-то ждёт.
Наконец, Аро отходит в сторону, открывая Маркусу причину.
В одно мгновение меняется всё.
Кажется, или в груди разбился камень, который за много лет стал его частью? Этот лазурный взгляд словно огромный каменный молот с огненной силой одним ударом разрушил все.
Неужели это правда? Он и раньше смотрел в голубые глаза случайных девушек, но почему-то именно эти посеяли в нем одновременно ярость и облегчение. За этим последовала разъедающая голову боль и судорога лицевых мышц. Кажется, такое он ощущал, когда был ещё человеком.
И Маркус Вольтури неожиданно резко вынырнул на поверхность из пучины темноты, безразличия и пыли, умом понимая, что это никогда не должно было произойти. Сегодняшний день оказался подобно атомному взрыву — за одно мгновение его веками нерушимый мир моментально изменился, наполнив грудь серым противоречием.
Это была она.
У него больно кольнуло в горле.
Это была она.
Кажется, он почувствовал смятение.
Это была она.
Она.
Дидима.
А Дидима ли?
Да!
Первая минута прошла мгновенно. Такая же участь ждала и вторую, третью, четвёртую... Невозможно было сосчитать, сколько он не отрывая взора от неё, был недвижим.
Кажется, ещё одну вечность.
То же лицо. Глаза. Волосы.
Всё бытие вокруг превратилось в светлое размытое пятно по бокам. Ничего не было. Пустота.
Надо сделать шаг навстречу.
— Маркус, любимый! — она протягивает к нему руки, — иди сюда!
Этот светлый лик преследовал бы короля каждую ночь, но судьба лишила его и этого.
— Маркус! Маркус!
Всё тело словно ломало изнутри... Кажется, что-то подобное он чувствовал при обращении... Больно.
— Дидима... Это ты? Ты? — хриплые, едва слышные, словно дрожат в ответ до боли знакомому голосу, внезапно возникшему в его голове.
Дикий зверь, что вечность назад потерял самого себя, вдруг обнаружил, что его часть, та, другая, ранимая, хрустальная и прекрасная склеилась воедино. Не осталось даже царапин...
— Я люблю тебя, Маркус. Иди ко мне.
Свет. Темнота. Бытие.
И она. Которая жива.
Его Дидима здесь. Осталось только протянуть руки. И он их протянул, медленно поднимаясь с трона, с трудом делая шаг. Остановился у ступеней. Опустил ногу вниз и закончил этот путь.
Движения медленные, аккуратные и осторожные.
В груди Маркуса не удержался хриплый стон, и булькающий звук появился на свет. Он хотел произнести имя, это запретное для него имя, но не мог.
Надо коснуться. Надо ощутить её кожу рукой и удостовериться, что девушка действительно состоит из крови и плоти и она есть его Дидима. Светлая как рассвет, лёгкая как ветер и красивая как никто другой.
Руки сами потянулись к этому телу, чтобы сжать в объятиях и никогда не отпускать.
Это может быть ошибка судьбы. Когда-то давно он сам являлся её частью.
Грудь ходила ходуном, он силой наполнял лёгкие ненужным воздухом, и казалось, чувствовал как болит сердце, как оно колит и щемит, громко стуча в груди.
Не может быть. Невероятно.
Одно лишь касание. Самое первое и важное.
Каждая черта этого прелестного лица была до боли знакома и сейчас заставляла биться в агонии боли. Почему именно над ним судьба так жестока и изворотлива? Зачем именно ему надо испить горькую чашу боли? Для чего?
Девушка издала слабый стон и все находящиеся в зале как по команде сделали шаг вперед.
О, боги. Этот голос...
Это она...
Сознание не запомнило момент, когда она оказалась у него на руках. Такая горячая, лёгкая, прекрасная... Волшебная.
Словно в тумане, Маркус прикоснулся губами к горячему лбу, оставляя ледяной отпечаток. Щеки, шея, ключицы. Он не мог остановиться, подвело собственное тело, и он, шатаясь на ослабших ногах не смог удержаться и опустился на первую каменную ступеньку, стискивая до белых костяшек пальцев плечи девушки.
Все вокруг растворилось. Не было больше ни этого зала, ни замка, ни клана. Был лишь он, и на руках эта девушка, как две капли воды похожая на погибшую супругу...