5. Амулет для зверя
Была красивая лунная ночь. Под ярким, звездным небом простирался зеленый, бескрайний луг с редкими, но очень большими, многовековыми деревьями. Тёплый ветерок гулял по поляне, изредка оставляя легкие, танцующие волны на мягкой, невысокой траве и время от времени шелестя кронами могучих гигантов. Огромная, полная луна над поляной освещала все своим мягким светом, привнося в это место таинственности и еще большего спокойствия.
Спустя некоторое время, на поляну неспешно вышел большой белый волк с красивыми, горящими бесконечной добротой, зелеными глазами. Он спокойно прошелся по зеленой, сочной траве, лениво поднимая голову и разглядывая кроны деревьев, выбрал самое большое из них и остановился под ним. Волк шумно и медленно втянул носом воздух, задержал дыхание на пару секунд и, состроив на мгновение смешную гримасу, громко чихнул, сотрясаясь всем телом. Потом фыркнул, помотал головой и шагнул еще ближе, чтобы тщательно обнюхал корни и кору дерева. Наконец, учуяв, по-видимому то, что так настырно искал, волк игриво подпрыгнул от радости и издал странный звук, похожий одновременно и на лай, и на рык. Он бросился на одну из выпиравших из земли корней и схватил ее зубами, игриво прыгая из стороны в сторону и беззлобно рыча, но при этом внимательно контролируя силу захвата, чтобы не дай бог случайно не навредить. Потом, наигравшись с ним, он отстал от корня и начал бегать вокруг дерева, продолжая игриво порыкивать и тявкать. Он время от времени прерывал свой неровный, хаотичный круг и бросался на ствол дерева, чтобы любяще обнять и потереться мохнатой мордой об него, потом снова отпрыгивал и снова начинал носиться по кругу. Волк радовался как маленький щенок, который никак не может наиграться с только что вернувшейся мамой. Вот только волк не был уже щенком, так что, на счастье многострадального дерева, надолго его не хватило. Он довольно быстро вымотался и смиренно успокоился. Довольный и умиротворенный, он прошел к краю тени, отбрасываемой кроной дерева, лег, высунув передние лапы из тени, и лениво опустил на них голову так, что яркий лунный свет попадал только на кончик носа. Он шумно вздохнул, фыркнул и, пару долгих минут понаблюдав за тем, как белоснежная шерсть на лапах красиво переливается серебром в ярком лунном свете, лениво прикрыл глаза и, наконец, затих. Волк чувствовал абсолютное умиротворение и покой. Он лежал, наслаждаясь спокойствием, и был нескончаемо счастлив. Огромный пушистик был готов лежать так хоть целую вечность, но он знал, что, к сожалению, такое невозможно. Очень скоро он почувствовал что-то неладное. Волк поднял голову, нахмурился и начал настороженно озираться по сторонам. Вдруг подул резкий холодный ветер, деревья начали покачиваться из стороны в сторону и угрожающе скрипеть. Вся умиротворенность вмиг бесследно испарилась, и все инстинкты волка разом подняли тревогу, предупреждая своего хозяина о грядущей опасности. На небе с ветром появились черные тучи, они проносились над головой волка быстро одна за другой. Луна пыталась все так же освещать поляну, но туч с каждой секундой становилось все больше и больше и они набегали на нее раз за разом, все чаще и чаще погружая луг в полнейший мрак. Волк встревоженно вскочил и начал озираться по сторонам. Он чувствовал приближение чего-то устрашающего, чего-то могущественного и темного. Зло неумолимо быстро надвигалось и он не мог с этим ничего сделать. Очень скоро на горизонте появилась огромная угольно черная туча. Она повисела там некоторое время, абсолютно не подчиняясь порывам ветра, подгоняющим остальное множество облаков, потом все же начала медленно надвигается на луг. Маленькие темные тучи быстро проносились мимо нее, гонимые еще больше усилившимся ветром, но, казалось, этой туче ветер был нипочём. У нее была своя скорость, и свое направление. Она двигалась прямиком на волка. Белый волк, увидев это, тут же попятился назад, ближе к дереву и, заняв оборонительную позицию перед ним, оскалился и угрожающе зарычал в сторону тучи. Черная туча замедлилась еще больше, начала медленно меняться и вскоре, прямо на глазах, из бесформенного черного пятна, приобрела очертания огромного угольно-черного волка. Она надвинулась на луг, полностью закрывая собой луну и погружая поляну в полнейший мрак. Белый волк чувствовал страшную угрозу в этой туче, но он ее не боялся. Он был на своей территории, находился под защитой дуба и сам был готов на все, чтобы защитить его. Волк снова зарычал. Туча все замедлялась и замедлялась, пока не оказалась над самой его головой, и тогда она полностью остановилась и распахнула два огромных кроваво-красных глаза. Она зарычала на него в ответ, скаля огромные, кроваво-черные клыки. Сильнейший порыв ветра ударил в грудь белого волка, толкая его назад, но он не позволил ему сдвигать себя с места ни на шаг. Волк широко расставил лапы, пригнул голову и снова зарычал, полностью уверенный в защите и силе за своей спиной. Черное нечто снова зарычало и на этот раз его оглушающий, грозный рык разнесся по всей поляне, сотрясая все вокруг. Оно моргнуло, зло прищурилось, потом совсем закрыло глаза и между ними начала образовываться огромная воронка. Она начала засасывать все вокруг себя. Сначала вверх летели листья, но очень скоро за ними последовали и вырванные с корнями деревья и камни. Казалось, ничто не может устоять перед мощью и силой этой воронки, ничто кроме огромного дуба и маленького, белого волка, который упорно не сдавал свои позиции и продолжал угрожающе рычать. Потом все разом прекратилось. Ветер резко стих и черное нечто медленно опустилось на землю. Свет, выпущенной из его плена, луны снова вырвал луг из тьмы и белый волк увидел огромного монстра перед собой. Он стоял на границе отбрасываемой дубом тени и сверлил его кроваво-красными, безумно злыми, дикими глазами. Монстр напоминал волка, но был в три раза выше, намного шире и мускулистее. На нем не было шерсти, а под тонкой, смолисто-черной кожей четко виднелись могучие, волнами перекатывающиеся от любого малейшего движения, мышцы. Огромная морда с зубастой пастью и кроваво-красными глазами. Он, не мигая, смотрел на волка, угрожающе скалил клыки и низко, гортанно рычал. По одному только взгляду было видно, что он хотел разорвать его на маленькие кусочки, но белый волк не испугался. Он знал, что монстр не сможет добраться до него, потому что не сможет перейти за границу тени. Он мог обладать какой угодно силой, но точно никогда не смог бы стать сильнее дуба. И монстр увидел это в его взгляде. Это привело его в бешенство. Монстр тут же набросился на невидимый барьер между ним и белым волком, и когда не смог его пробить, зарычал и начал рыл землю под собой когтистыми лапами, но что бы он не делал, ни на миллиметр не смог пройти на территорию дуба. Он вкладывал в свои попытки всю свою мощь и ярость, но все равно не мог сделать абсолютно ничего с барьером, который надежно скрывал его жертву. Борьба монстра с барьером продолжалась еще некоторое время, казалось это конец, монстр проиграл, он не смог обойти защиту дуба и все, что ему оставалось теперь – это сдаться и отступить, но вдруг что-то начало меняться и они оба сразу это почувствовали. Тень, отбрасываемая дубом начала медленно светлеть и исчезать. Белый волк начал обеспокоенно озираться по сторонам. Монстр довольно оскалился. Когда тень стала еле заметной, ее границы медленно поползли обратно к дереву, и она начала уменьшаться. Волк запаниковал. Монстр шагнул в его сторону, уже предвкушая сладостный хруст, ломающихся под натиском мощных клыков, костей и долгожданный вкус теплой крови жертвы. Тень начала сокращаться еще быстрее, как будто испугалась приближающегося монстра и пыталась убежать как можно дальше от него. Волк почувствовал себя одиноким и невероятно слабым, но он даже при этом отступать не стал. Он, в отчаянной ярости, оскалил клыки и грозно зарычал в лицо своей смерти. Монстр тут же зарычал в ответ, в разы громче и страшнее, пригнулся и, уже не желая терять больше ни мгновения, в молниеносном прыжке сбил белого волка с лап, вонзая огромные клыки в шею...
Майкл закричал от дикой боли, пронзившей шею слева, и распахнул полные жуткого страха глаза, резко садясь раньше, чем он успел понять, что делает. Первые пару секунд, которые показались ему нескончаемой вечностью, были заполнены кромешной тьмой и оглушительной тишиной. Потом, сквозь мрак, начали доноситься первые, очень слабые, далекие звуки, похожие на легкий перезвон. Майкл в отчаянии схватился за то единственное, что смог различить в темноте и, в попытке не упустить это, дернулся в сторону звука, но в это же мгновение, нечто неприятно холодное тут же схватило его за запястье железной хваткой и отдернуло назад. Повсюду, заполняя всю темноту и грубо выталкивая Майкла из нее, разнесся противный лязг цепей, за которым последовал взявшийся из неоткуда, ослепительно яркий свет. Майкл вздрогнул всем телом и испуганно прикрыл зажмуренные глаза руками, когда этот свет неожиданно ударил в лицо, ослепляя еще сильнее, чем предшествовавшая ему темнота, но держать глаза закрытыми, когда он понятия не имел где находится и какая опасность поджидает его рядом, оказалось еще невыносимее, чем боль от света. Так что, вскоре, Майкл заставил себя медленно и крайне осторожно открыть глаза и оглядеться. На деле, убийственно яркий свет оказался всего лишь слабым лучиком солнца, который пробивался через небольшую щель в стене помещения, в котором он сейчас находился. Майкл облегченно выдохнул, опасливо убрал руки от лица и начал внимательнее присматриваться к своему окружению. То, что показалось ему в начале комнатой, на деле оказалось каким-то жутко старым сараем — деревянные стены, с многочисленными просветами, во всю пропускавшими яркие лучи солнца, соломенная, тоже местами просвечиваемая, крыша и земляной пол. Свет из небольшого окна сбоку довольно хорошо освещал все помещение. И сейчас Майкл уже видел, что оно было полностью пустым, за исключением старого матраса, набитого соломой, на котором он сам и сидел. Майкл только это и успел подметить, как дверь напротив, которую он до этого даже не замечал, резко распахнулась и к нему залетел жутко растрепанный, лохматый Маркус с горящими тревогой и волнением ярко-голубыми глазами. Блеквуд вздрогнул всем телом, тут же задержал дыхание и напряженно уставился в горящие беспокойством глаза Фроста. Маркус неуверенно шагнул к нему, судя по выражению лица, явно собираясь что-то сказать, Майкл недоверчиво нахмурился, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь из того, что происходило недавно, и в это же мгновение все резко нахлынуло обратно. Громадная стена, до этого надежно удерживавшая все его воспоминания, мысли и чувства рассыпалась в прах от первой же попытки Майкла хоть что-нибудь разглядеть сквозь нее, и смертоносная волна воспоминаний тут же нахлынула и утащила его в пучину ужаса, страха и боли. Майкл сдавленно застонал от боли, пронзившей все тело и сжался, пытаясь спрятаться от воспоминаний. В ушах раздался оглушительный рев зверя, в нос сам по себе ворвался пьянящий аромат крови и вслед за этим, он начал обращаться. Бока пронзила нестерпимо острая боль. Майкл сдавленно зарычал и обнял их, но тут же в ужасе отдернул руки, когда почувствовал, как под пальцами, словно просыпающиеся от долгой спячки змеи, зашевелились собственные ребра.
Маркус, напряженный словно каменная статуя, сидел на ступеньках маленького домика и буравил немигающим взглядом разваливающуюся лачугу напротив, усердно борясь с непреодолимым желанием ослушаться Годрика и войти в эту чертову конуру, когда в уши, холодя душу, ворвался полный боли и страха крик Майкла. Маркус вскочил и рванул вперед раньше, чем успел понять, что делает. Он, за несколько больших прыжков добежал до лачуги, прекрасно осознавая, что понятия не имеет с чем ему предстоит столкнуться, схватился за ручку и яростно дернул на себя дверь. После всего случившегося сегодня, он даже не был уверен, кто его ожидает за дверью — Блеквуд или то нечто, что чуть не сожрало его. Но ему было плевать. Когда он уверенно шагнул за порог, он уже точно знал, что больше ни мгновения не сможет просидеть в этом удушающем неведении.
Открывшаяся перед глазами картина вначале оказалась вполне себе миролюбивой: Майкл сидел на том же старом матрасе, на котором он его и оставил несколько часов назад и относительно спокойно разглядывал свое окружение. Но не успел Маркус даже выдохнуть с облегчением и спросить, как он себя чувствует, как все покатилось к чертям. В непонимании смотревшие на него глаза вмиг заполнились страшным осознанием, и Майкл, застонав от боли, скорчился на старом, грязном матрасе.
— Майк! – тут же крикнул Маркус и рванул к нему, наплевав на все предостережения Годрика. – Майкл! – падая на колени перед принцем, но не смея дотронуться до него из страха сделать все хуже, еще раз позвал он. Майкл абсолютно не слышал его и, кажется, даже не заметил его приближения. Он зарычал от боли и схватился за бока, но тут же, словно ужаленный, отдернул руки и задрожал всем телом. – Майк, что происходит?! — с нарастающей паникой следя за принцем, который в ужасе начинает шарить по груди, пытаясь расстегнуть грязную, рваную рубашку, взмолился Маркус. – Майки!
Блеквуд со всей силы дернул непослушную ткань в стороны и тут же издал сдавленный полу всхлип полу рык, полный одновременно и ужаса, и боли. Вид собственных ребер, то вздымающихся, то опускающихся вразнобой без единого его вмешательства, напугал его еще больше, чем ощущения под пальцами, и Майкл так и не смог заставить себя опустить на них руки, чтобы хоть как-то уменьшить невыносимую боль, которую они причиняли. Маркус же, поняв чего Блеквуд хотел, не думая ни мгновения, оттолкнул его руки и решительно прижал прохладные ладони к горящим огнем бокам.
Майкл вздрогнул всем телом, резко втягивая воздух через нос, и замер, так и не подняв на него глаза. Маркус же слишком остро почувствовал, как чужие ребра копошатся под его пальцами, словно пытаясь вырваться из плена тонкой кожи, и скривил лицо в гримасе боли и паники. От ощущения извивающихся под пальцами чужих ребер, жуткий холодок пробежался по всему телу, вздымая каждую волосинку на дыбы, но вместо того, чтобы отпрянуть в отвращении, он еще сильнее сжал ребра и растопырил пальцы, пытаясь обхватить как можно больше пространства на боках. Майкл на это облегченно застонал, боязливо выдыхая, и завалился немного вперед, утыкаясь макушкой в плечо Маркусу. Фрост замер и задержал дыхание, почему-то внутренне пугаясь этому жесту ни чуть, ни меньше чем ощущению чужих оживших ребер под пальцами, но осознание того, что его действие помогло унять мучения Блеквуда, не позволило ему отстраняться.
Так они просидели несколько коротких минут. Маркус уже не чувствовал никаких лишних движений под, все еще крепко сжимающими бока, пальцами, помимо осторожно вздымающейся при неглубоких, но уже более-менее равномерных вздохах, груди и Майкл казался уже намного более спокойным. Но нарушать его покой вопросами или хотя бы лишними движениями Маркус пока не рисковал. Он не понимал, как и не понимал почему, но его присутствие помогло Блеквуду и отпугивать его от своей помощи неосторожностью он однозначно не хотел, но увы сидеть дольше пяти с половиной минут не дыша Маркус пока не умел. Так что, как бы сильно он этого не пытался избежать, но вскоре исстрадавшиеся по кислороду легкие заставили его втянуть желанный воздух и все в миг рухнуло. Как только Маркус вздохнул, позволяя груди осторожно, но все же зашевелиться под лохматой макушкой, Майкл вздрогнул и напрягся всем телом, а спустя пару долгих мгновения, яростно отпрянул, оттолкнул от себя Маркуса и полным злости и обвинений взглядом припечатал его к земле, на которую он неловко приземлился пятой точкой.
— Держись от меня подальше! – полным больше звериных, чем человеческих ноток, голосом прорычал он сквозь стиснутые зубы, испепеляя Маркуса, полным злости и не скрываемого голода, взглядом. Алый блеск пронесся по ярко-зеленым зрачкам, на короткое мгновение полностью скрывая их, и для Маркуса, почему-то, именно это стало последней каплей.
— Годрик, — изо всех сил закричал он, не сводя глаз с медленно удлиняющихся клыков Блеквуда. Майкл ощутимо вздрогнул от этого неожиданного звука, позволяя страху, растерянности и отчаянию прорваться через тщательно контролируемую маску гнева. – Годрик! – он вздрогнул еще сильнее, в отчаянном ужасе подмечая, как от усиливающегося сердцебиения Фроста усиливается и запах его крови, в отвращении скривился от собственных порывов и вопреки им же, отпрянул назад от испуганно сверлящего его растерянным взглядом принца. Далеко уйти не получилось. Сзади оказалась неприятно шершавая, холодная каменная стена. Майкл больно ударился об нее спиной, сполз по ней обратно вниз и начал озираться по сторонам в поиске путей к отступлению. – Эй, — настороженно позвал его Маркус, медленно поднимаясь и делая осторожный шаг вперед. Он прекрасно помнил, что старик говорил ему держаться подальше, когда тот проснется, что, скорее всего, это уже будет не Майкл, и он может наброситься и убить в порыве голода. Но Маркус не мог заставить себя стоять там и ждать, пока старик соизволит явиться, когда Блеквуд был в таком жутком состоянии. — Эй, Майкл, все в порядке. Мы сейчас у Годрика, это друг Улерика. Помнишь старика? Он тебе поможет. Все в порядке.
Расслышав голос Маркуса сквозь какофонию жути, творящийся у него в голове, Майкл замер, как загнанный в угол зверь, и впился в него взглядом, в ужасе наблюдая за тем, как тот опасливо приближается. Он испытал огромное облегчение, когда Маркус в начале сел рядом, а когда он прикоснулся к нему, то напрочь оборвал весь ужас, творившийся с ним. На доли секунды ему тогда даже показалось, что он снова на поляне под надежной защитой могучего дуба и, что теперь, ему снова можно расслабиться. Но потом он учуял сводящий с ума, такой манящий аромат крови и сердце снова забилось в бешеном ритме. Сознание не было замутнено чужими инстинктами и желаниями, как в первый раз, когда он укусил Маркуса, или последующие разы, когда он чуть было этого не сделал, но при этом, он все равно ощутил нестерпимое желание снова почувствовать несравненный вкус этой ароматной жидкости у себя на языке. Он скривился в отвращении от осознания того, что у него такая реакция на запах чужой крови и в отчаянии задержал дыхание, но это не помогло. Маркус был слишком близко к нему. Если отвлечься от шума набатом бьющегося собственного сердца, то можно было расслышать его учащенное сердцебиение, а если прислушаться еще внимательнее, то можно было различить легкий шорох проносящейся по артерии крови. Майкл зажмурился до искр перед глазами, но вместо блаженной темноты, увидел, лишь как алая капля с прокушенной им шеи мучительно медленно катится за ворот грязной рубашки. Он громко сглотнул, неосознанно приоткрывая плотно стиснутые до этого губы, и нехотя сдался, чувствуя, как клыки начинают медленно расти, но тут Маркус, каменным изваянием сидевший до этого, шевельнулся и осознание того, что он собирается делать с головой накрыло Блеквуда. Он резко отпрянул от Фроста, а потом, решив, что все равно слишком близко к нему сидит, оттолкнул его и попытался убежать. Убежать далеко не получилось, а теперь он в ужасе смотрел на то, как Маркус пытался сократить еще и то маленькое расстояние, которое он для себя отвоевал.
Пока Майкл перепугано озирался по сторонам в отчаянном поиске путей к отступлению, Маркус подошел еще ближе, опустился прямо перед ним на корточки и еще раз настороженно позвал.
— Майк?
Не получив никакого ответа, он еще раз позвал его и что-то еще добавил, но оглушительный грохот собственного сердцебиения не дал Майклу различить ни слова. Он в панике отметил то, как близко тот снова подошел и хотел потребовать убраться подальше, но из-за пересохшего горла, сбившегося напрочь дыхания и снова вернувшихся чужих ощущений и мыслей, не смог выдавить из себя ни единого слова. Он нахмурился и попытался сосредоточить внимание на словах Маркуса, но гул в ушах и доносящееся из глубин сознания непрерывное рычание не дали различить ни единого звука. Он в отчаянии сжал уши, впился отросшими клыками в собственные губы и зарычал. Но потом Маркус осторожно потянулся к нему, перехватил его руку чуть выше запястья, ободряюще сжимая, и все моментально прекратилось. Рука подействовала как гранитная стена, которая свалилась с небес, в миг отрезая его от всего того ужаса, в котором он тонул секунду назад: паника стихла, боль во всем теле начала ощутимо быстро проходить и не осталось никаких следов от ощущения чужого присутствия внутри него. После того, как он пропустил через себя все эти изменения, он сосредоточился на жаре, исходящем от ладони на руке, и, наконец, пару раз проморгавшись, сделал медленный глубокий вдох.
— Да, хорошо, дыши. Все в порядке. Сейчас Годрик придет и поможет. Он знает, что делать, — с облегчением подбодрил Маркус, но если быть честным хотя бы с самим собой, он должен был признаться, что сам не поверил ни единому своему слову. Подозрительный старик, которого Улерик назвал своим хорошим другом, не вызывал у него абсолютно никакого доверия, но к сожалению, он сейчас был их единственным вариантом. – Помнишь Годрика? – не зная, что еще говорить, спросил Маркус. – Такой странный старик, которого ...
— Я сознание потерял, а не память, – раздраженно процедил Майкл, пытаясь держать голос ровным, и спустя короткое противостояние с собственными слабостями и страхами, недовольно вырвал у него свою руку, хоть все его нутро и вопило этого не делать. Паника и страх может и ушли, но на их смену сразу пришли раздражение и стыд из-за того, что Маркус стал свидетелем его слабости. Он злился на самого себя из-за того, каким слабаком он выставил себя перед Маркусом, и не собирался больше необходимого жалеть себя и делать поблажек.
— Что, — не сразу сориентировался Маркус, сбитый с толку такой резкой переменой, но в следующую секунду вспомнил, с кем имеет дело, зло прищурился и процедил: — Да пошел ты, гавнюк неблагодарный! – раздражение быстро пришло на смену беспокойству. – Я прекрасно помню, что с тобой произошло. Я был там! И мне еще и тащить тебя пришлось оттуда, после того как ты отключился, как какая-то принцесочка.
— Надо было домой валить, когда тебе сказали, что Элейна в порядке. Никто тебя сюда не гнал, – с отчаянной готовностью ныряя в до боли знакомую рутину их перепалок, зло выплюнул Майкл. Он раздраженно дернул правой рукой, пытаясь указать пальцем на место перед собой, дополняя свои слова жестами, и замер, не закончив движение. Цепь на запасти натянулась, останавливая руку, и жалобно лязгнула. Майкл удивленно распахнул глаза и пару мучительно долгих секунд просто сидел и молча смотрел на цепь. Потом нахмурился и медленно перевел взгляд на Маркуса. – Какого черта? – скрывая нахлынувшие мысли и чувства за раздражением, почти спокойно спросил он, зло сверкнув на Маркуса полными болезненного осознания глазами.
— Годрик сказал, так будет лучше, – неопределенно махнув рукой на цепь, неловко выдавил из себя Маркус, тут же теряя весь свой настрой на перепалку, и уставился на Майкла в ожидании его неминуемого буйства. Он ожидал, что тот сейчас взорвется и потребует немедленно снять их, начнет крыть их всех руганью и угрожать ему скорой расправой. Маркусу было не привыкать к такому Блеквуду и, если быть честным с самим собой, то ему бы стоило признаться, что сейчас был бы несказанно рад, снова столкнуться с ним. Он сразу подобрался, сдвинул брови в знак готовности твердо стоять на своем до самого конца, мысленно приготовил, что ответить на каждый из возможных его выпадов, и в миг растерял весь пыл, когда Майкл сказал:
— Ясно, – ровно, спокойно и без лишних эмоций.
— Что? – «Ясно». «Ясно???» Какого...? Это было слишком неожиданно даже для такого любителя неожиданных поворотов, как Блеквуд. Оказалось, что Майкл понимал, что он опасен, и без каких-либо возражений принял тот факт, что его посадили на цепи как какую-то бешеную собаку. Маркус сам не понял почему, но его смирение заставило зубы скрипнуть в неконтролируемой злости. – Я лучше пойду позову этого старика, а то он, наверное, не услышал меня, – пытаясь не встречаться с Майклом взглядами, процедил он и резко поднялся.
— Сомневаюсь, что такое можно было не услышать. Ты же вопил как девчонка, на которую прыгнула лягушка, – в спину ему сухо бросил Майкл. Маркус еще раз скрипнул зубами и резче, чем стоило бы, открыл дверь. – Хотя не, жаба! Огромная, жирная жаба, – Маркус вложил все свои чувство в одно движение и со всей дури долбанул дверью об косяк. Сарайчик пошатнулся и жалобно скрипнул.
— Что вы с ним такого не поделили? – Маркус вздрогнул от неожиданности и резко оглянулся. У самой двери, прислонившись боком к стене, стоял Годрик. И как они только его не заметили через эти то дырявые стены?!
— Планету, — зло процедил Маркус, проглотив порыв возмутиться, какого черта он стоит там и ничего не делает?
— Давно у вас такие отношения?
— Какая разница? – агрессивно скрещивая руки на груди, простонал Маркус, чтобы не нарычать на него. – И как давно вы вообще здесь стоите?
— Пока не знаю, — задумчиво ответил старик на первый вопрос, неопределенно пожав плечом, и зашел в хижину, проигнорировав второй. Маркус раздраженно проводил его взглядом и, когда за ним неспешно закрылась дверь, громко и раздраженно выдохнул, упрямо развернулся и сел, привалившись спиной к стене. Они с Майклом редко виделись, но даже когда он появлялся в его жизни на пару часов или, не дай бог, дней, он уже портил ее так, что Маркусу приходилось отдуваться за все последствия еще несколько недель или даже месяцев. И сейчас, Маркус сидел, привалившись спиной к стене старого сарая на каком-то богом забытом утесе в середине непроходимого леса, и старательно пытался не думать, сколько же десятилетий ему придется разгребать все то дерьмо, которое свалится ему на голову после стольких дней общения с ним.
~ ~ ~
Когда Улерик почувствовал запах Элейны, он запаниковал. Зверь внутри него начал встревоженно метаться из стороны в сторону, яростно требуя сделать хоть что-нибудь. Его непреодолимо сводила с ума близость избранницы к такой опасности. А когда она выбежала на поляну, весь жалкий остаток самоконтроля окончательно полетел к чертям. Он безумно испугался за нее и поддался требованиям зверя атаковать первым, не дожидаясь действий непредсказуемого новорожденного. Улерик обратился в первое, что пришло в голову, и, не думая больше не о чем, сразу набросился на Майкла. Он знал, что новорожденные гибриду сильные и их звериные инстинкты обострены до пределов, он был готов к тому, что тот будет обороняться, что в порыве страха, человеческая часть окончательно уступит звериному и Майкл начнет сражаться как настоящий гибрид. Но чего он никак не ожидал, так это того, что Майкл будет защищаться как обычный человек. И теперь он лежал на кровати, терпеливо дожидаясь, когда Элейна закончит перевязывать его, уже практически затянувшуюся, рану и никак не мог понять, почему у этого парня всегда все происходит ни как у нормальных людей.
— Ну о чем ты только думал? – не выдержала наконец Элейна и громко возмутилась, вырывая его из своих напряженных мыслей. – Как ты мог напасть на Майки?? Неужели ты хотел убить его?
— Что? Конечно нет, милая, — заглядывая в большие, полные слез, голубые глаза уверил он. – Я... Я просто хотел его обезвредить, пока он не навредил кому-нибудь. Мы бы просто принесли его сюда и Годрик помог бы ему. Я правда не собирался его убивать, Элейна, прошу, поверь мне! – взмолился он, чуть ли не впервые в жизни, видя недоверие в ее глазах. – Он же мне как брат родной.
— Ты уверен, что это был ты? – наконец, после небольшой паузы, задала девушка больше всего волновавший ее все это время вопрос.
— Что? – не сразу понял он, а через пару секунд, когда до него, наконец, дошел смысл вопроса, выпалил: — Да! Конечно! Я же говорил, я не контролирую его только когда голоден.
— Улерик...
— Элейна, прошу тебя, поверь мне! Я бы никогда не причинил Майки вреда! Я контролировал зверя. Это был я! – Улерик попытался сесть, но зашипел от боли и упал обратно на подушку. Он с отчаянием заглянул девушке в глаза, пытаясь разглядеть в них прежнюю любовь и бесконечное доверие. Любовь была, такая же сильная и всепоглощающая, но от прежнего доверия он ничего разглядеть не смог. В печальных глазах читалось лишь мучительное желание поверить. — Я никому из этих людей не желал вреда, родная, – сказал он тихо, беря ее за руку и заглядывая в глаза. – Поверь мне! – Элейна с полминуты молча внимательно смотрела на него. Потом она все же тихо вздохнула и сказала:
— Я люблю тебя. Я всегда буду на твоей стороне, Улерик. Даже если ты не прав.
— Элейна...
— Но не проси меня поверить в то, во что ты сам не можешь.
— Я не лгу.
— Ты хочешь, чтобы все было так, пытаешься поверить, но ты сам не уверен, – строго и твердо сказала девушка. – Я должна знать правду, что бы я точно знала, как помочь. Чтобы я знала, когда... — Элейна не успела договорить, ее перебил крик Маркуса, который звал Годрика. Она резко подскочила и посмотрела в сторону двери.
— Не нужно туда сейчас идти. Ты ничем ему не поможешь, – торопливо сказал Улерик, еще крепче сжимая ее руку, и не давая уйти. – Годик знает, что делать.
— Он точно сможет ему помочь?
— Да, на сколько это возможно.
— Что это значит? – нахмурившись, посмотрела она на него сверху вниз.
— Майки теперь такой же, как и я, родная. Его уже не спасти от того монстра, который поселился в нем, но Годрик может научить его правильно уживаться с ним.
— Я хочу его увидеть, — настырно сказала девушка, попытавшись отнять руку у Улерика, но тот не выпустил ее.
— Элейна, прошу тебя, — с мольбой заглядывая ей в глаза, сказал он. – С Майки все будет в порядке, но сейчас тебе нельзя к нему приближаться. Он голоден, а ты человек. Он не сдержится и может навредить тебе.
— Маркус тоже человек, но ему же он ничего не сделал, — настырно гнула свое она. – Я просто проверю все ли с ним в порядке и сразу вернусь.
— Он никогда не простит себя, если навредит тебе.
— Он не навредит, — уже не так уверенно сказала она. – Ты же не навредил.
— Я приходил к тебе только тогда, когда был сыт, — отведя глаза, тихо сказал он. – Я убил многих, прежде чем смог вернуть себе контроль. – Элейна перестала вырываться. Она стояла и с нечитаемым выражением смотрела на него. – Я не хотел этого делать, но не был в силах остановить его. Когда зверь голоден, никто и ничто не может удержать его. – Он хотел посмотреть ей в глаза, понять, что именно она думает об этом, но не мог заставить себя сделать этого. Девушка постояла еще немного, рассматривая любимого, но потом все же сдалась и молча опустилась обратно на край кровати. – Просто дай ему время. Он справится.
— Майки никогда не согласиться пить кровь, чтобы выжить, — с болью сказала она. – Я знаю его. Он никогда не станет причинять боль другим, чтобы ему было хорошо.
— У него нет выбора. Ему придется пить, именно для того, чтобы не причинять боль другим, — уставившись в потолок усталым, пустым взглядом, глухо сказал Улерик, все так же крепко сжимая руку девушки и боясь ее отпустить не только из-за того, что она могла ослушаться и пойти к неконтролирующему себя гибриду, но еще и потому, что только когда она была рядом он снова мог хоть немного чувствовать себя человеком.
~ ~ ~
С пару минут в лачуге было тихо. Не было слышно даже шагов, только что вошедшего туда старика. Маркус на доли секунды позволил себе понадеяться на чудо. Может старик снова проделал какой-то из своих трюков и уже вылечил Блеквуда? Но потом, через пару минут, громко лязгнули цепи и Майкл снова сдавленно заскулил от боли. Маркус прикрыл глаза в попытке огородиться от происходящего и откинул голову назад, глухо стукнувшись затылком об деревянную стенку. За дверью зарычали и с силой дернули цепи. Маркус вздохнул, чуть ли не физически ощущая, как железные оковы впиваются в кожу на запястьях от рывка такой силы, и, оттолкнувшись от стены, поднялся на ноги. Майкл снова начал буянить, опасно было оставлять старика с ним одного. Он схватился за ручку, шумно втянул носом воздух, пытаясь перебороть свое давящее нежелание возвращаться туда, и рывком открыл дверь, чуть было не врезавшись в спину старика, который напрочь проигнорировал как скрип старой двери, так и его появление. Годрик стоял прямо у входа и внимательно наблюдал за яростно пытающимся вырваться из цепей Блеквудом. У него снова отросли клыки, покраснели глаза и выглядел он настолько свирепым и безумным, что у Маркуса даже дыхание перехватило от неожиданности. Как только дверь открылась, он сразу впился в него бешеным, голодным взглядом и яростно зашипел:
— Освободи меня сейчас же! – Маркус бросил возмущенный до пределов взгляд на старика.
— Вы собираетесь делать хоть что-нибудь?
— Очень интересно, — с любопытством хмурясь на гибрида, пробормотал себе под нос старик, не обращая никакого внимания на Фроста.
— Что интересно? Вы что делаете? Вы поможете или нет?
— Его нужно покормить, – совершенно спокойным будничным тоном сказал старик в ответ на его возмущенные вопросы и, даже не глядя на него, протянул ему небольшой железный бокал, разрисованный завораживающе утонченным, красивым золотистым узором. Маркус моргнул и в полном непонимании уставился на предлагаемую ему вещь. Майкл тоже резко замер и в таком же непонимании уставился на бокал. Красный огонь во взгляде начал медленно меркнуть и его глаза снова стали зелеными и полными, уже начавшими становиться привычными, боли и страха. Все с минуту напряженно молчали. Маркус и Майкл, хмурясь с непониманием, смотрели на бокал, оба пытаясь не думать о том, что именно старик имеет в виду, а Годрик с любопытством рассматривал новорожденного перед ним, внимательно анализируя каждое его движение и каждую эмоцию, проносившуюся в перепуганном взгляде. Но потом он с неохотой перевел глаза на Маркуса, недовольный тем, что приходится объяснять все на пальцах, и, наконец, решил хоть что-то да разъяснить. – Наполни его кровью, — сдержанно пояснил он. Маркус медленно перевел пустой взгляд на бокал, как не странно, легко смирившись с тем, что его опасения оправдались. За то Майкл снова дернул цепи, в очередной раз испытывая их на прочность, и зарычал, отчаянно пытаясь скрыть панику за яростью:
— Какого черта! Даже и не думайте! Не смей! Я не стану этого делать! — старик спокойно кивнул Маркусу, игнорируя возражение Майкла, и сказал, все так же сухо глядя ему в глаза:
— Он не ел уже вторые сутки. Еще немного и он не выдержит. Эти цепи не предназначены для новорожденного. Они его надолго не удержат. Его нужно срочно покормить иначе даже я не справлюсь с тем, во что он вскоре превратится.
— Улерик сказал, вы ему поможете, — все таким же взглядом гипнотизируя стан, негромко сообщил Маркус.
— Этот процесс необратим, – все с такой же неохотой пояснил старик. – Единственное, чем я могу ему помочь, это объяснить, как управлять силой зверя и научить питаться, не убивая. Это все, что я могу для него сделать. Это все, что вообще можно для него сделать, — попытался терпеливо донести до него он, а когда Маркус поднял на него полный сомнений взгляд, Годрик позволил ноткам недовольства и нетерпимости просочиться в своем голосе и он уже намного более холодным тоном потребовал: — Либо корми его и помогай жить с этим, либо найди способ убить его! – Маркус пару долгих секунд угрюмо гипнотизировал мастерски скрывающее все невыгодное за холодным, расчетливым взглядом старое лицо, потом снова опустил глаза на потемневший, железный бокал в костлявых, обтянутых тонкой, морщинистой кожей пальцах, медленно кивнул, приняв для себя решение, и одним плавным, не дрогнувшим ни мгновение движением достал из-за пояса кинжал.
— Марк, не смей! – тут же в панике закричал Майкл, снова дергая цепи, но оказалось, его мнение мало кого интересовало. Маркус вытер ладонь левой руки об штанину, занес руку над бокалом, провел лезвием кинжала по ладони, оставляя глубокий след, и сжал ее в кулак. Теплая, алая кровь сразу же начала капать в бокал. Майкл болезненно сморщился и начал испуганно пятидесяти назад, с широко распахнутыми глазами смотря на испачканное в крови, блестящее лезвие кинжала. – Марк, прекрати, — сдавленно прошептал он, не в силах оторвать глаза от алых разводов. Маркус разжал ладонь, открывая порез шире, и кровь заструилась в бокал. Майкл испуганно дернулся назад и врезался спиной в каменную стену, в которую были вкручены его цепи. – Не делай этого, — жалобно попросил он, сжимая начавшие болеть из-за возобновившихся попыток тела обратиться, ребра обеими руками. От резкого запаха крови монстр внутри рассвирепел еще сильнее и с еще большей силой начал рваться наружу. Снова начали расти клыки, но почему-то дальше этого никаких изменений не последовало. Майкл изо всех сил вжался в стену, каждой клеточкой своего тела ощущая, как один за другим разрушаются стены, удерживающие зверя внутри, и тихо заскулил. Почему все плохое в мире должно происходить именно с ним?! Маркус поборол в себе желание повернуться на скулеж и с силой сжал и разжал кулак, давая крови быстрее струиться из раны. Он упрямо нахмурился и изо всех сил попытался не думать о том, что они сейчас делают. Нужно просто наполнить бокал и уйти. Это все, что от него потребуется.
— Что это? – неожиданно заинтересованно спросил Годрик, вырывая Маркуса из его, в панике хаотично носящихся из стороны в сторону, мыслей. Маркус моргнул и посмотрел на старика, потом перевел глаза туда, куда был направлен его взгляд и моргнул в недоумении. Старик указывал на маленький, красный браслет на его запястье, про который он давно уже успел позабыть.
— Изильда дала мне его, когда я пошел за ним, – спустя недолгую паузу, ответил Маркус, кивая в сторону Майкла. – Сказала, на удачу, — сухо добавил он, не позволяя себе смотреть на Блеквуда.
— Так вот оно в чем дело! – довольный тем, что наконец разгадал головоломку, протянул старик. – Вот оно! Хм, крайне необычное решение, – с долей восхищения добавил он. – Крайне необычно и неординарно, но вполне себе эффективно.
— Что? – бормотание Годрика больше сбивало и запутывала Маркуса, чем хоть что-то разъясняло, но старику было абсолютно плевать на это.
— Этого достаточно, — коротко скомандовал он, неожиданно вспомнив про, почти до краев наполненный, бокал и кивнув в его сторону. Маркус крепко сжал руку в кулак и, позволив последним особо шустрым алым капелькам скатиться во все еще протянутый ему стакан, опустил ее. Он еще сильнее нахмурился, следя за тем, как волнистая гладь алой поверхности стремительно разглаживается, переходя в абсолютное спокойствие. На доли секунды Фрост, сам того не осознавая, позволил этому мнимому умиротворению вытеснить все ненужные мысли, разрывающие голову на куски и чуть было не поддаться спокойствию, но потом перед глазами мелькнула картина того, как Майкл будет это пить и ему сразу стало дурно.
— Да, отлично! Пойду тогда Улерика проверю, – наигранно бодро тут же выпалил он, одновременно делая широкий шаг к выходу, но старик нагло схватил его за локоть, прежде чем он успел дотронуться до двери, и бесцеремонно всучил ему теплый от его же крови бокал.
— Улерику сейчас нужен целитель, а не воин. Так что ты покорми друга, а я сам посмотрю, как у него дела.
— Что? Нет, нет, нет, нет! Я не... Никакой он мне не друг! Я не... — начал было Маркус, но Годрик тут же хладнокровно осадил его напоминанием жестокой правдой:
— Если зверь вырвется, пострадают люди, очень много людей, — не особо громко, но от этого не менее грозно, проговорил он. – Мы не сможем его удержать. Никто не сможет! Он сбежит и начнет охотиться. Твой принц не сможет его контролировать... А если случится чудо, и он все же удержит монстра, то все равно умрет долгой и мучительной смертью. Так что ему в любом случае нужно поесть.
— Но я...
— Не бойся, у тебя же браслет есть, — неожиданно хитро ухмыльнулся старик, в мнимой поддержке сжимая его локоть и кивая на запястье, — он тебя не тронет! – и выскользнул за дверь, прежде чем Маркус успел что-то еще сказать. – Ты только проследи, чтобы он не выблевал все обратно, как в первый раз, – громко добавил он уже из-за закрытой двери. Маркус с минуту тупо смотрел на дверь, хлопая глазами и не веря в происходящее. Потом тяжело вздохнул и посмотрел на бокал, который он настороженно держал двумя пальцами. Маркус еще раз глубоко вдохнул, но никакого облегчения ни ему, ни его хаотичным мыслям это не принесло. Он тихо выматерился сквозь зубы, не испытал и от этого никакого облегчения и тогда решил было повернуться к Блеквуду и высказать все, что он думает о нем и его проблемах, как неожиданно осознал, что в хижине до невозможного тихо. Даже дыхания чужого не было слышно. Маркус резко обернулся, понадеявшись и одновременно испугавшись, что Майкл каким-то образом сбежал. Но увы, Блеквуд сидел у самой стены и смотрел на него как затравленный зверь, которого собирались сейчас добить. Все раздражение и вся жалость к бедному себе, который сейчас должен будет смотреть на то, как кто-то пьет кровь, резко испарилась. По сравнению с бурей эмоций, бушевавших в глазах принца, его проблемы были ничем. Снова все происходящее показалось кошмарным сном. Маркус хотел, чтобы все действительно оказалось сном, сильно хотел, но это было бесполезно. Пульсирующая боль в раненой руке и давящая боль в измученной мыслями голове четко давали понять, что все его надежды тщетны и бессмысленны. Он взял себя в руки и сделал один уверенный шаг в сторону Майкла, на что тот среагировал незамедлительно.
— Не подходи! – еще сильнее вжавшись в стену, громко прошептал Блеквуд. Он явно хотел, чтобы это прозвучало как угроза или требование, по меньшей мере, но Маркус услышал лишь мольбу. Маркус на секунду нерешительно остановился, но потом проиграл слова старика у себя в голову, нахмурился и, решив что-то очень важное для себя, уверенно шагнул к принцу. Он подошел вплотную, сдержанно опустился перед Блеквудом на корточки и, ни на мгновение не дрогнувшей рукой, протянул ему бокал. Майкл тут же скривился от боли и задержал дыхание.
— Не будь слабаком, Майки, – считая это единственным способом заставить его бороться, мягче, чем собирался, потребовал Маркус. На секунду глаза напротив сверкнули ярко-красным, в них блеснули дикий голод и неукротимая злость. Майкл тут же зашипел, за неимением других вариантов вернуть себе контроль, вонзая отросшие когти в бока, которые он все это время сжимал. Это помогло, и когти с красными глазами медленно исчезли, зато большие, красные пятна крови моментально расползлись на боках и так уже до невозможного грязной рубашки. Майкл обнял себя, сдавленно заскулил и с силой зажмурил глаза. Огромный, смолисто-черный монстр, со свирепыми кроваво-красными глазами, бешено бился об невидимую стену вокруг большого дуба. Он царапал огромными, уже полностью залитыми его собственной кровью, когтями невидимую защиту; пытался укусить и пробить ее плечом одновременно. Ощущение теплой, свежей крови сводило зверя с ума. Белый волк рычал и лаял, плотно прижимая уши к голове. Вся морда свирепого монстра так же уже была в его собственной крови, но он даже и не думал останавливаться. С каждой секундой он снова и снова врезался в стену со все большей яростью и силой, абсолютно уверенный в том, что рано или поздно, щит отступит и он получит желаемое. Казалось, он может продолжать так до бесконечности.
Маркус понял, что Майкл сделал, только после того, как на боках под пальцами начали выступать алые пятна крови. Первой реакцией был шок, потом страх от осознания того, что он единственный, кто может помочь, потом на смену всем запутанным эмоциям пришла злость на свою слабость. Злость на себя смешалась с яростью, рожденной упрямством Блеквуда, который готов был истязать себя, лишь бы стоять на своем. Маркус с готовностью зацепился за эти сильные чувства и позволил им смять все сомнения в своих действиях. «Какого черта я сомневаюсь, когда я знаю, что это избавит его от мучений?» — яростно прорычал он у себя в голове и уверенно схватил ворот измученной до невозможного рубашки. Он аккуратно, но при этом, не церемонясь, заставил Майкла встать на ноги, толкнул его назад к стени, чтобы ему точно некуда было отступать, и молча сунул бокал ему под нос.
Майкл удивленно вздохнул, почувствовав огромное облегчение от неожиданного прикосновения Фроста. Рычания зверя, порывавшегося вырваться наружу, стали далекими и практически неслышными, большая часть боли отступила с попытками тела обратиться, и Майклу даже стало намного легче дышать, но потом Маркус протянул ему бокал и ад снова поглотил его заживо. Зверь остался все таким же далеким и практически неслышным, но на этот раз его предало его собственное тело. От запаха и вида крови в памяти вмиг всплыли воспоминания о его первом укусе и огромном облегчении, которую ему принесло утоление голода. Острая боль пронзило все тело, и Майкл почувствовал жуткую, удушающую необходимость потянуться и принять «дар». Вместе с этим, его накрыло жуткое отвращение к самому себе и животный ужас перед безысходностью. Он скривился в отвращении и боли и, оттолкнув от себя бокал, попытался вырваться из рук Маркуса, но тот не позволил. Маркус толкнул его обратно к стене, уперся предплечьем в грудь, вжимая в стену всем своим немалым весом, и не оставил ни единого шанса сбежать. Блеквуд стиснул зубы и снова яростно дернулся.
— Отпусти меня! – когда не получилось вырваться, зло зарычал он, пытаясь смотреть на что угодно, лишь бы не на бокал перед ним или в глаза напротив. Ведь если бы он хоть на мгновение позволил Маркусу разглядеть все то, что творится в его собственных глазах, то он точно бы узнал, что Майкл всем своим естеством безумно желал сейчас именно того, что он и предлагал. – Не смей этого делать!
— Хватит! – еще сильнее вдавил в стену и строго прикрикнул на него Маркус, грозно смотря ему в лицо. – Перестань вести себя как маленький ребенок! – Блеквуд упрямо дернулся еще раз, отчаянно желая, чтобы ненавистная сила зверя проявила себя и помогла ему вырваться, но по-видимому монстр не особо желал спорить с Фростом, а его собственные силы уже давно исчерпали себя. Маркус нахмурился, наблюдая за его отчаянными попытками, и настырно пытаясь не обращать внимания на тиски, сжимающие его собственное сердце при виде этой картины. Он никогда раньше не видел Майкла таким слабым, беззащитным и напуганным. Майкл Блеквуд был одним из самых лучших воинов, которых Маркус когда-либо встречал: он может и не обладал феноменальной физической силой, но был быстрым, невероятно ловким, искусно владел множеством разнообразных видов оружий и, по мнению самого Маркуса, был самым опасным противником в рукопашном бою во всем Альянсе. Маркус раньше всегда в тайне сравнивал его с дикими котами. Внешне не очень сильные и довольно безобидные, а на деле способные дать фору любому свирепому зверю. Сам Маркус, по результатам постоянных соревнований и турниров, уже давно считался самым лучшим воином во всем Альянсе – сильный, быстрый, ловкий и натренированный до пределов, но, как не странно, Майкл всегда умудрялся ничуть не уступать ему в их частых стычках, которые всегда продолжались до тех пор, пока их кто-нибудь да не растащит. А сейчас он даже из его не особо сильного захвата не мог самостоятельно выбраться. Маркус сам не понимал почему, но ему было невыносимо больно за этим наблюдать. Майкл еще раз слабо дернулся, громко сопя от отчаяния и злости, но все равно не желая сдаваться. Маркус тяжело сглотнул, ослабил силу, с которой он прижимал его к стене, не желая лишний раз причинять ему боль, и тихо попросил: – Хватит, Майки, — Майкл замер, удивленный незнакомыми нотками беспокойства и нежности в его голосе и, наконец, посмотрел ему в глаза. – Просто сделай это, раз по-другому никак и все. – Блеквуд слегка качнул головой не желая верить в происходящее, и с мольбой смотря ему в глаза, но Маркус не позволил жалости помешать. Он еще раз мысленно пару раз повторил слова Годрика про убийство и мучительную смерть и сильнее сжал железный бокал с остывающей кровью. Маркус немного отстранился, все еще прижимая рукой Майкла к стене, уже больше поддерживая, чем удерживая, и медленно вздохнул, пытаясь сохранять спокойствие. Он пару секунд смотрел Майклу в глаза, силясь понять, о чем именно он просит этим взглядом, потом все же пересилил себя и медленно поднес бокал к его искусанным губам. Блеквуд тут же ощутимо вздрогнул всем телом и снова задержал дыхание. – Да ладно тебе! В этом нет ничего настолько ужасного. Я даже уверен, что это будет намного приятнее тех слизней, которые мы с тобой сожрали тогда на спор, — сам не понимая, откуда всплыли эти давно забытые воспоминания далекого детства, слабо улыбнулся Маркус. Майкл сморщился на это и невесело усмехнулся полной боли, кривой улыбкой.
— Этого я и боюсь, — хрипло сказал он, отводя глаза в сторону. Маркус не совсем понял, о чем он или, скорее, не захотел понимать. Он пропустил его слова мимо ушей и тихо, но уверенно обещал:
— Все будет в порядке, — Блеквуд еще раз издал смешок, больше похожий на всхлип, слабо покачал головой, из последних сил сдерживая весь тот рвущийся наружу ураган эмоций и, наконец, боязливо скосил глаза на бокал. Он доли секунды рассматривал красную, манящую жидкость перед собственным носом, потом издал какое-то полное отчаяния гортанное рычание, сильно зажмурился и откинул голову назад, ощутимо стукнув ею об стену.
— Я ненавижу тебя! – сильно уставшим, полным слез, хриплым голосом прорычал он через пару секунд, все еще продолжая жмуриться. – Ты даже представить себе не можешь, как сильно я тебя ненавижу.
— Если верить Улерику, этот Малакай скоро начнет кровопролитную войну с Альянсом. Ты не можешь оставить свой народ без наследника в такой момент, только потому, что тебе противно выпить пару глотков крови, – сам прекрасно понимая, насколько ужасно это звучит и лишь чудом справляясь со своей истиной реакцией на эту идею, сухо произнес Маркус. Майкл зло глянул на него из-под опущенных ресниц.
— Им не нужен такой наследник, — после недолгого молчания, сухо процедил он, даже сейчас из всего множество ответов, которые он хотел дать Фросту, выбирая самый нейтральный.
— Если все настолько серьезно, насколько нам говорят, то Альянсу понадобиться любая помощь, – с мастерски напущенной непоколебимой уверенностью сказал Маркус и, слегка дернув бровями вверх в настойчивом предложении, поднес бокал еще ближе к его губам. Маркус очень сильно кривил душой, говоря Блеквуду, что считает его долгом выжить ради своего народа. И еще сильнее он кривил душой, притворяясь, что сам делает все это во блага королевства и Альянса. На самом деле, в его настойчивых попытках помочь Майклу лежали куда более личные и эгоистичные мотивы, но признавать их он однозначно не собирался ни Блеквуду, ни самому себе. – Давай, — мягко попросил он, слишком остро осознавая, что ни то, что во благо своего народа, даже во благо всего мира сам бы ни за что не согласился на такое.
— Я ненавижу тебя, — еще раз вполголоса напомнил Майкл, переводя пустой взгляд в потолок, усеянный паутиной с множеством уже давно засохших мотыльков и насекомых. Майкл поймал себя на мысли, что сейчас напоминает себе именно одну из этих обреченных на верную гибель букашек. Он был пойман в нерушимые сети и, чем больше он трепыхался в них, пытаясь противиться неизбежному, тем больше вреда наносил самому себе и облегчал задачу собственному палачу. Блеквуд скривился от такого сравнения и отвел взгляд от пустых, трухлявых оболочек. Тиски, сдавливающие грудную клетку, сжались еще сильнее, и он болезненно шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы, из последних сил пытаясь скрывать от Фроста свое состояние. Бороться больше сил не оставалось абсолютно никаких. Через бесконечно долгую минуту, уже горящие от нехватки кислорода легкие отказались больше подчиняться своему хозяину. Они, помимо воли отчаянно пытавшегося не дышать Майкла, медленно, но неумолимо настойчиво потянули в себя до безумия желанный воздух и запах крови, которым была пропитана каждая его частичка, тут же заполнил лёгкие, безжалостно сметая последние остатки самоконтроля Блеквуда. И Майкл не смог больше сопротивляться. Он издал короткий рык, который плавно перешел в полные отчаяния стон, с силой зажмурился, вырвал бокал из рук Маркуса и залпом опустошил его. Маркус, вздрогнул от неожиданности, не веря собственным глазам, сделал полушаг назад, убирая тем самым локоть с его плеча, но пока еще не отпуская рубашку, которая уже насквозь пропиталась, все еще сочащейся из раны на его ладони, кровью, и застыл. Майкл стиснул зубы, в отвращении отбросил пустой бокал как можно дальше, снова откинул голову назад и пару долгих минут отчаянно пытался блокировать все свои мысли и чувства, не желая принимать изменения, которые мощной волной накрыли его с получением желаемого.
Маркус с дрожью выдохнул горячий воздух, даже не помня, когда успел его задержать, неуверенно шагнул назад и осторожно выпустил рубашку Майкла из рук, внимательно следя за принцем и в любое мгновение готовый подстраховать в случае необходимости. Необходимости не возникло. Когда он убрал руку, Майкл слегка пошатнулся, лишившись надежной опоры, но как только Маркус дернулся вперед, намереваясь его поддержать, он тут же распахнул полные ненависти темно-зеленые глаза и грубо отпихнул его от себя. Маркус с готовностью сделал пару шагов назад, примирительно выставляя руки перед собой, в попытке лишний раз не провоцировать Блеквуда, и в ожидании уставился на него, старательно пытаясь игнорировать неприятное жжение в ладони. Тот недовольно окинул его злобным взглядом, ненадолго замер на ровном, кровоточащем порезе на выставленной перед ним ладони, еще сильнее нахмурился и упрямо шагнул вперед, окончательно лишая себя надежной опоры в виде неровной каменной стены. Он снова слегка покачнулся, и Маркус чуть сильнее стиснул зубы, сдерживая свои раздражающие порывы поддержать, помочь, подстраховать и защитить. Майкл на это зло зыркнул в его сторону, и он нехотя сделал еще один демонстративный шаг назад, показывая, что абсолютно не намерен ему помогать. Майкл оценил этот жест более или менее довольным взглядом и, наконец, позволил себе отвлечься от Маркуса и прислушаться к самому себе. Если не кривить душой и не пытаться скрывать истину от самого себя, то стоило бы подметить, он чувствовал себя очень даже хорошо, по сравнению с тем, что было пару минут назад. То пугающее нечто, что все это время маячило на грани его сознания и раз за разом пыталось прорываться к нему, отступило далеко назад. Он больше не чувствовал угрозы от него и, наконец, мог вздохнуть с облегчением. А вместе с монстром, ушло и все остальное: тело не ломило в неконтролируемой попытке обратиться, в ушах больше не гремели несмолкающие рычания, убийственный голод, наконец, ослабил свои удушающие тиски и, что самое главное, запах крови, в котором он сейчас утопал, не приносил ничего, кроме умиротворения и спокойствия. Но, как только он подумал о крови, его тут же с головой накрыла огромная волна отвращения. Он шагнул еще дальше, отворачиваясь так, чтобы Маркус не мог видеть его скорчившееся в отвращении лицо, пару раз глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться, и ожидаемо не справившись с собой, схватился за живот и рванул в сторону. Маркус, уже сталкивавшийся с подобным и знавший, чего ему стоило ожидать, оказался быстрее уставшего, измученного Блеквуда. Он бесцеремонно перехватил его сзади, дернул назад и крепко зажал рот, раньше, чем Блеквуд успел отправить все их старания насмарку. Не для того он перешагнул через самого себя и напоил его! Майкл зло замычал ему в ладонь и начал яростно брыкаться в стальных тисках мощных рук. Его тошнило, желудок и вся его человеческая сущность категорически не хотели мириться с таким их содержимым. Ему срочно нужно было избавиться от этой гадости, но Маркус не собирался ему этого позволять. Майкл уперся ногами в пол и изо всех сил толкнулся назад. Маркус не удержался, отшатнулся назад и больно врезался спиной в шершавую, холодную стену сарая. Он зашипел от боли, но ослаблять хватку все равно не стал.
— Успокойся! Просто дыши и не думай об этом, — громко и твердо посоветовал он, ненавидя себя за все, что сейчас происходило. Майкл сразу же дёрнул головой на голос, пытаясь ударить его хозяина, но ничего не вышло. Маркус и на этот раз оказался проворнее. – Майк, прекрати! Я все равно не отпущу! Лучше постарайся успокоиться! – увернувшись от опять нацелившейся прямо в нос лохматой макушки, тем же тоном громко попросил Маркус. Принц зло замычал ему в ладонь и еще раз яростно дернулся. — Хватит! Тебе это нужно было. Просто прими и успокойся, — требовательно посоветовал Фрост, сам же кривясь от собственных слов, пока его никто не видел.
Майкл промычал нечто злое и неразборчивое на это и громко выдохнул через нос, обдавая зажимавшую ему рот руку горячим воздухом, потом затих на несколько мгновений и Фрост даже успел понадеяться, что все кончено, как Майкл опять неожиданно сильно толкнул их назад. Маркус шагнул назад, чтобы устоять на ногах, как и планировалось, зацепился за заранее подставленную ногу и, не удержавшись, грохнулся на пол, утаскиваяя за собой и Блеквуда. Он больно ударился локтем об каменную стену и зашипел, ослабляя хватку. Майкл тут же воспользовался его минутной слабостью, оторвал руку от своего лица и оттолкнул Маркуса от себя. Первой реакцией было снова поймать его, но Маркус пригляделся к нему и засомневался. Майкл выглядел спокойнее и он понадеялся, что все кончено, но потом Майкл сделал неглубокий вдох, вместе с воздухом вдыхая и запах крови и ему снова стало плохо. Он скривился и снова дернулся в сторону. Фрост среагировал в последнее мгновение. Он схватил его за шиворот и дернул на себя, а когда Майкл начал опять вырываться, устало перехватил его ногами, практически полностью обездвиживая, и снова зажал рот. Майкл яростно замычал, дернулся изо всех сил и попытался оторвать его от себя, но истощенный организм отказался ему помогать – Маркус от его ударов только завалился назад, утягивая его за собой, поудобнее перехватывая и обездвиживая еще сильнее. Фрост больно стукнулся спиной об глыбу, в которую были вкручены цепи Майкла, сдавленно промычал что-то невнятное сквозь стиснутые то ли от боли, толи от злости зубы, но ослаблять захват все равно не стал. Майкл еще пару раз дернулся, уже не особо вырываясь, потом все же окончательно сдался и неожиданно тихо шмыгнул носом. Маркус сначала не поверил своим ушам. Он нахмурился, сам того не осознавая, задержал дыхание, настороженно наклонился и заглянул ему в лицо. Из сильно зажмуренных глаз на его руку покатились прозрачные слезы. Маркус тут же опешил.
— Что? Да брось, Майки! Ты чего? Эй! Майки, — он тут же ослабил захват, осторожно убрал руку и, недолго думая, провел ею по его волосам, зачесывая влажную, лохматую челку назад и пытаясь заглянуть в глаза. Майкл вздрогнул от таких действий и зажмурился еще сильнее. – Эй... — растерянно позвал Маркус, не желая верить собственным глазам. – Майки... — Майкл стиснул зубы и еще сильнее зажмурился, отчаянно пытаясь сдержать слезы. Маркус рвано выдохнул и скривился от неприятного, ноющего чувства, которое больно сжало сердце в тиски от этой картины. Он еще раз успокаивающе погладил Блеквуда по волосам, снова зачесывая непослушную челку назад, осторожно обнял и тихо прошептал: – Майки, перестань... Все будет хорошо. С тобой все будет в порядке. Мы придумаем как тебе помочь, – Майкл на это издал протяжный, сдавленный то ли полу всхлип, то ли полу рык, порывисто развернулся в его объятиях, отчаянно цепляясь обеими руками за грязную рубашку Маркуса, и спрятал лицо у него на груди. Маркус, ни секунды не колеблясь, крепко обнял его, притягивая ближе, и спрятал лицо в лохматых волосах, с силой жмуря глаза.
Он и забыл уже каким на самом деле ранимым был этот вечно колючий и агрессивный парень. В детстве, его можно было довести до слез просто показав мертвого птенца или какое-нибудь раненое животное. Ни то, что бы Маркус такое делал, просто ему много раз приходилось успокаивать маленького принца, когда они находили что-то подобное в саду, где они обычно любили играть. И самым действенным способом его успокоить, всегда было просто подойти и крепко обнять. Майклу всегда это помогало. Им тогда было всего по пять лет. Казалось, это все было очень и очень давно; настолько давно, что вспоминая те дни, Маркус иногда думал, что возможно это даже было не прошлым, а просто каким-то слишком неправдоподобным сном.
Маркус тяжело вздохнул, откинул голову на шершавуй стену каменной глыбы и устало прикрыл глаза, все еще крепче обнимая Блеквуда. Желудок жалобно заурчал, напоминая ему, что он, как и Майкл, уже третий день ничего толком не ели. Маркус подумал, что сейчас нужно успокоить Майкла, хорошенько умыться и сытно поесть, и это было последнее, что он успел подумать, перед тем, как усталость и изнеможение незаметно утянули его в сон.
~ ~ ~
Когда за дверью все окончательно стихло, Годрик оттолкнулся от стены, к которой он привалился, когда устал просто стоять у сарая, медленно открыл дверь и заглянул внутрь.
— Пф, изнеженные малолетки! – хорошенько оценив ситуацию, хмыкнул он, аккуратно прикрывая дверь. – Вечно им надо все драматизировать, – проворчал он и, убедившись, что все действительно в порядке, направился к домику, который стоял прямо напротив сарая.
Дом был небольшой, тоже деревянный с соломенной крышей. Он стоял под огромным деревом и был до самой крыши покрыт зеленым, густым слоем плюща. Из этой зелени виднелись лишь два окна со светло-голубыми занавесками и входная дверь, под небольшим навесом, тоже окутанным плющом. Со стороны, домик выглядел уютным и прямо манил присесть у открытой двери на одну из трех его ступенек и тихо сидеть, любуясь открывающимся взору невообразимым пейзажем гор и лесов. Он вызывал чувство спокойствия и защищенности. Прямо за домом стоял старый дуб, который, не смотря на возраст, все еще вселял восторг могуществом и силой, которыми от него вяло. Дуб был не высоким. В силу того, что он рос высоко в горах, он больше вырос в ширину. Толстый, в три обхвата ствол, исчезал в густой кроне, делясь там на три огромные ветки. По бокам, горизонтально и вниз протянулись множество ветвей, образуя огромное подобие зонта, под которым уютно разместился маленький домик. Прямо за дубом, в четырех метрах от его могучего ствола заканчивалось все. Там был обрыв. Внизу не было видно ничего, кроме густого тумана и пары верхушек наиболее высоких ёлок. А дальше из тумана выбивались уже верхушки других, менее высоких скал и утесов. Большие старые корни дуба, ползли вниз по склону, местами возвращаясь в землю, но потом все равно снова вырываясь из ее плена и пытаясь любыми способами дотянуться до дна глубокого ущелья. Остальные корни, покрытые мхом и разнообразными грибами, выглядывали из земли то тут, то там по всей поляне, не касаясь лишь маленькой, ровной лужайки, лежавшей между домом и сараем. Это лужайка была покрыта густым ковром короткой, зеленой травы с россыпью редких маленьких цветочков на нем. Дальше росли невысокие, густые кусты, за которыми начинался дремучий лес. Прямо за сараем, тоже укутанным плющом и густым мхом, из земли рос огромный каменный горб, размером с большой дом. Его бок служил стеной для сарая, к которому и были прикручены цепи, удерживающие сейчас новообращенного гибрида. Это место было уютным укрытием, которое невозможно было увидеть со стороны, с какой бы не смотри.
Годрик не спеша пересек поляну и, кряхтя поднявшись по ступенькам, вошел в дом. Изнутри он оказался еще более уютным и приятно теплым. Аппетитно пахло свежеиспеченным хлебом и цветами, которые стояли в кувшине на одном из подоконников.
— Как же всё-таки хорошо, когда в доме есть девушка, — сказал он, довольно втягивая ароматный запах полной грудью. В доме была всего одна комната с множеством небольших окон. В стене справа был камин, в котором Элейна и умудрялась испечь для них хлеб. Стена с камином была единственной без окон. Во всех остальных были по два окошка. В комнате были две кровати, небольшой стол и два стула. У стены по обе стороны камина стояли два больших шкафа, полный разнообразных книг и рукописей. Перед камином лежала огромная, пушистая шкура медведя.
— Да, девушка в доме это самое лучшее, что может случиться с мужчиной, — приподнимаясь с кровати, сказал Улерик и снова зашипел от боли.
— Лежи, лежи. Сегодня тебе можно, – по-доброму сказал старик, подойдя к нему, но Улерик все же не смог позволить себе лежать в присутствии такого уважаемого друга и сел, несмотря на возражения Элейны.
— Как Майки? – обеспокоенно спросил он, когда Годрик присел рядом на край кровати, где недавно сидела девушка.
— Все в порядке с твоим Майки, – сказал старик, убирая покрывало с перевязанного бока и легко провел пальцами по крупному пятну крови. – Как ты умудрился то?
— Не ожидал, что он как человек защищаться будет. Ведь зверь уже давно должен был взять верх над ним к этому времени.
— Недооценил принца, — усмехнулся старик, натянув одеяло обратно и удобнее устраиваясь на краю кровати.
— Что с ним не так?
— С ним все в порядке. Он вполне себе нормальный гибрид, когда второго принца нет рядом.
— Причем тут Маркус? — непонимающе нахмурился Улерик. Элейна поставила стул рядом с кроватью и тоже встревоженно вслушалась в разговор.
— Оборотни всегда были самыми дикими и непредсказуемыми существами из всех, когда-либо обитавших на этих землях. Они были сильными, свирепыми и крайне вспыльчивыми. Секунду назад спокойный и умиротворенный оборотень, мог завестись из-за любого неверного движения или косого взгляда и наброситься даже на самого близкого и родного. Обычно это им не мешало. Все в их окружении были оборотнями, которые могли оказать достойный отпор при любом неожиданном нападении, а даже если и нет, то легко исцелиться от любой раны. Оборотни нередко влюблялись в людей и обращали их. Этого никто не запрещал. Так что их природная несдержанность никогда не волновало их...
— Где Маркус? – обеспокоенно перебила старика Элейна, встревоженная его словами. – Вы же не пытаетесь сейчас оправдать...
— Нет, — мягко усмехнулся старик. – Все в порядке с твоим Маркусом. Он присматривает за Майклом.
— Годрик... — нерешительно начал Улерик, — ты уверен, что это хорошая идея?
— В их случае, это самая подходящая идея.
— Я должна их проверить, — не выдержав, подскочила девушка, но Годрик легко поймал ее за руку.
— Тебе не стоит пока подходить к нему, девочка. Тем более одной.
— Так он контролирует зверя или как? – в полном замешательстве спросил Улерик. Элейна, все еще стояла, не в состоянии решить, что нужно делать. Она посмотрела на Улерика, потом перевела встревоженный взгляд на старика.
— Именно это я и пытаюсь вам объяснить сейчас, – сказал он и с легким укором посмотрел на Улерика. Тот приподнял руки ладонями вверх, сдаваясь, и откинулся обратно на подушку:
— Все, все, мы молчим, – легко согласился гибрид и перевел взгляд на Элейну, без слов прося ее о том же. Девушка неуверенно смотрела на него пару секунд, но потом все же сдалась и опустилась обратно на стул.
— На чем я остановился?
— Они влюблялись и обращали людей, – тут же напомнил Улерик. Старик задумчиво кивнул и продолжил:
— Единственными, с кем оборотням запрещалось связываться, ради их собственного же блага, были колдуны и ведьмы. Они изначально были магическими существами и, поэтому обратить их было уже невозможно. Но любовь, как мы уже знаем, капризная бунтарка, которая обожает идти всем законам и правилам наперекор. Однажды молодой оборотень влюбился в очаровательную ведьму. Любовь их была сильна и ни предупреждения стаи, ни угрозы матери девушки не смогли остановить их. Они решили пожениться. Мать девушки была крайне встревожена. Она очень хорошо знала природу оборотней и понимала, что даже такая сильная любовь не сможет помочь сдержать зверя в момент ярости. Она всеми силами пыталась удержать дочь от такого самоубийственного шага, но все было напрасно. Юная бунтарка оказалась готовой на все, лишь бы быть рядом со своим любимым. Ни угрозы, ни мольба не смогли заставить ее изменить своего решения. Сначала ведьма была зла на дочь, но потом все же сердце матери не выдержало, и она смирилась с ее решением и приняла оборотня в свой дом. Но вот с чем она так и не могла смириться, так это с тем, что она могла в любую секунду потерять свою единственную дочь в его клыках. И тогда она обратилась к магии...
— Она же не заставила их разлюбить друг друга? – обеспокоенно перебила рассказ девушка.
— Нет, — мягко улыбнувшись ей, сказал Годрик. – Она сама помнила, каково это, быть молодой и влюбленной. Она не могла так жестоко поступить с единственной дочерью. Она обратилась к магии, чтобы обезопасить дочь от ярости зверя. Ведьма подарила магический амулет дочери на свадьбу — браслет, заколдованный на крови ее оборотня. И с тех пор, в присутствии любимой, оборотень всегда в первую очередь был человеком. Амулет почти полностью блокировал зверя и даже в полнолуние оборотень оставался обычным человеком, если любимая была рядом. И прожили они благодаря этому необычному свадебному подарку долгую и счастливую жизнь. Вот такая вот история.
— А парни тут причем? – после недолгого молчания, сконфуженно спросил Улерик. – Они не милая влюбленная пара. Эти двое терпеть друг друга не могут.
— Изильда сделала такой же браслет Маркусу.
— Бабушка? Но как? – удивленно спросила Элейна.
— Мне вот тоже интересно как. Насколько было известно, ведьма унесла секрет создания амулета с собой в могилу, по требованию оборотней. – Годрик даже не пытался скрыть своего восхищения мастерством Изильды. – Очень многие после той ведьмы пытались повторить ее заклинание и, насколько мне известно, еще никому не удавалось добиться такого успеха.
— Годрик, моя мать не ведьма, – твердо сказал Улерик, хмуря брови на его прямое, лишенное каких-либо сомнений обвинение.
— Ведьма, колдунья, волшебница...да хоть фея. Называй, как хочешь, но она дала Маркусу браслет и теперь Майкл, благодаря ему, во сто крат лучше сдерживает зверя, когда он рядом.
— Ты уверен, что это из-за браслета? – недоверчиво переспросил Улерик.
— Другого объяснения его реакции на принца у меня нет.
— Ну, может он просто не хочет навредить ему? Я же вот тоже контролирую зверя, когда Элейна рядом.
— Ты зверя не контролируешь, Улерик. Он не причиняет ей вреда, потому что сам не хочет. Ты любишь ее, а он это ты. Даже в форме монстра, твоя любовь остается с тобой. У них другое. Его зверя сдерживает кое-что посильнее обычных чувств и эмоций.
— Он пытался напасть на меня, — сказала задумчиво Элейна. Если бы тут дело было в любви и нежелании вредить, Майкл точно никогда бы даже не подумал о таком. Что-что, а в его безмерной любви к ней она точно не сомневалась.
— Амулет защищает в первую очередь того, кто его носит.
— Ты уверен в этом? – еще раз переспросил Улерик. Мысль, что Изильда была ведьмой, никак не хотела укладываться в голове.
— Да, — твердо сказал Годрик, без единого колебания встретив полный сомнений взгляд гибрида.
— Ну, это же хорошо, разве нет? – неуверенно спросила Элейна, озадаченно переглядываясь между своими собеседниками.
— Это очень хорошо! – подтвердил Годрик, медленно кивая ей. – Это настолько хорошо, что даже может дать нам шанс выиграть в грядущей войне.
— Свадебный браслет? – скептически спросил Улерик.
— Именно, — сухо подтвердил Годрик.
— Свадебный браслет, — задумчиво протянула в след девушка. Все замолчали, каждый уходя в собственные мысли. В доме на пару долгих минут воцарилась полная тишина.
— Ооо, Майки будет в бешенстве, – наконец сказала Элейна, поднимая на Улерика полный предвосхищения взгляд и неодобрительно качая головой.
— Думаю, не стоит им пока всей правды знать, — не сдержав тревоги, быстро предложил Улерик.
— Пока? Им вообще не стоит этого говорить, никогда!
— Ну, говорить или нет пока не важно. Сегодня их точно беспокоить не стоит. Гибриду нужно как следует выспаться, а тебе нужно восстанавливать силы. Отдыхайте — сказал Годрик, легким кивком в сторону кровати подытоживая свои наставления и, не встретив никаких пререканий, неспешно прошел к выходу. У него еще было много дел на сегодня.