Больничная история

Уже которая запись подряд у меня на тему того, что я хотел бы навсегда стереть из памяти и больше не вспоминать... Простите, пожалуйста, те, кому в руки попадёт это творение, но если уж я решил писать о тех днях, когда мне было 17 и я валялся в психбольнице, то и такие дни должны быть здесь описаны. Но этот день... самый жестокий. Жёстче всех медсестёр вместе взятых, если честно.

Начнём с рассуждения. Каждый из нас хоть раз задумывался на тему смерти, так ведь? Задавал себе в голове вопросы по типу: "Что будет после?", "Есть ли ангелы и демоны на самом деле там, наверху?, "Чёрный экран или всё-таки выбор между Раем или Адом?", "Суммируются ли на самом деле мои хорошие и плохие поступки?", "Будут ли перед воротами в Рай (если таковы имеются где-то там...) рассматривать список с моими грешками, ведь каждый из нас не чистюля?", и многое-многое другое, что можно расписывать просто до бесконечности. У меня бы тупо не хватило страниц...

Не буду секретничать, да, я тоже часто прокручивал тогда и прокручиваю даже сейчас, отбыв свой так называемый "срок" в этой психушке, эти вопросы, мысленно отвечая на них что-то вроде: "Да", "Нет", "Ну... наверное?..", но я никогда не был уверен в правильности этих ответов.

Никто никогда не сможет узнать и рассказать вам, что там, за, так сказать, невозвращаемой чертой. Может, там действительно пустота, "чёрный экран", тишина и спокойствие, а твоя душа умирает навсегда и больше никогда не вернётся.

Может, сначала "белый экран", а потом перед глазами умершей души появляются ворота в Ад или Рай, и сами ангелы-руководители с небольшим (или огромным) списком твоих грехов стоят рядом.

Может, никаких "экранов", что кажутся бесконечно долгими и без выходов и входов, и вовсе нет, а душа сразу попадает в Ад или Рай, а плохие и хорошие поступки суммируются по мере подступления смерти. Самый странный вариант, как по мне, кстати, потому что смерть – это такая штука, которая может забрать тебя из этого мира в любой момент, будь ты в сознании или во сне. Ей не важно, она спокойно придёт и заберёт тебя, когда посчитает нужным и не нужным.

Может, мы перерождаемся в животных, например, в собак, кошек и птиц, а те, кто нас оплакивал, потом встречают нас на пороге и забирают к себе жить, как в старые-добрые.

Может, мы вообще превращаемся в призраков и летаем в этом мире, осуществив свою такую наивную, детскую, но всё же мечту: "Хочу летать по небу и миру, как птица!". Летаем, наблюдаем, хотим дотронуться или поговорить, но у нас этого не выходит, и живым людям, дышащим и переживавшим какие-то жизненные трудности в ту или иную минуту своей жизни, мы кажемся простым ветерком, холодным или тёплым, летним или зимним. Отчаянно, грустно, но это факт.

Рассуждение закончено, переходим к той сути, которую я хотел до вас донести через эти рассуждения – не все вышли из психбольницы живым. Один человек всё-таки покинул нашу компанию. Без возможности вернутся.

Что-ж... глубокий вдох-выдох. Это будет самая сложная и неровно написанная запись в этом дневнике. Здесь будут все мои эмоции, собранные в тот день и оставшееся во мне раной, незаживающей и не имеющей корочки раной. Надеюсь, тот, кто получит эти записи, сможет разобрать мой почерк и, возможно, даже перепишет их нормально и красиво, как в очередной раз жена великого русского классика, Льва Николаевича Толстого.

17 декабря. 09:25. Число "17" стало для меня противным и триггерным после того дня. Дня, когда я потерял всё, дня, когда я потерял такой быстро пришедший и ушедший от меня смысл жизни, день, когда в моём сердце навсегда поселились боль, тоска, тяжесть и скорбь. И всё из-за одного человека.

- Вы слышали, что психотерапевт Каролины уволилась? – поперхнувшееся специально для неё сделанным несладким чаем девушка чуть не грохнулась со стула от такой новости. Ну, и не только из-за этого.

В последнее время слабость одолела всё её тело, из-за постоянно надетой на лицо повязки глаз начал чесаться, отсутствие нормальной еды внутри буквально убило её организм. Её начало рвать каждую ночь, из-за чего жёлтенький тазик предусмотрительно стоит у ножки её кровати.

Лиза, сидящая рядом и еле пережёвывающая сегодняшний омлет, не спала нормально уже 4 сутки, так как следит за соседкой во время ночных очисток итак пустого организма. Рвёт её желчью, те, кто знают, что это такое, и кто тоже часто задыхается от неё, понимают, что человек может тупо задохнуться и умереть, не допросившись помощи. Да, страшно, да, тяжело, согласен.

- Да ну? Куда? Когда? – тихо спросила брюнетка хриплым голосом.

- Если мне не изменяет память, то позавчера она собрала вещи, а вчера попрощалась со всей оравой нашей психбольницы и упархала восвояси. – ответил Денис, со вздохом уставившись на сидящую напротив него Каролину, что моментально перестала даже свой чай пить, посмотрев сначала на него, потом на Дениса, а потом зачем-то на меня.

- Может... может хватит уже так на меня смотреть? – попросила она, недовольно нахмурившись. Денис недоумённо развёл руками, – Ну вот так, как ты сейчас смотришь! – увидев всё ещё непонимание в чужих глазах, она глубоко вздохнула и с грохотом поставила стакан на стол, - не думайте, пожалуйста, что я не замечаю всех ваших косых взглядов в свою сторону. Я прекрасно вижу, как вы рассматриваете мою фигуру чаще обычного, как трогаете костяшки, когда я пытаюсь дремать, как долго смотрите на мои мешки под глазами... - она резко остановила свой монолог, закрыв лицо руками.

- Каролин, ты это... - Ден виновато протянул руку в её сторону, но та шуганулась её так, будто он к ней огонь поднёс, - ...ты...

- Ребят, - она махнула на него рукой, а я строго посмотрел, мол, замолкни пока, по-братски, - я понимаю, что выгляжу буквально как ходячий труп и что буквально пугаю вас своим присутствием, но, пожалуйста, прекратите меня так рассматривать. Я отвлекаюсь в какие-то моменты от этой суровой реальности, а вы, наоборот, возвращаете меня сюда, втаскивая чуть ли не мёртвыми хватками за руки. Прекратите. Хватит. – она вышла изо стола, начав изрядно так трястись.

- Кароли... - хотел было остановить её светловолосый, но в ответ получил неопределённый взмах худой ладошкой, - ...кажись, обиделась. – констатировал факт парень.

- А потому что нечего палиться! Могли хоть проявить аккуратность и смотреть хоть чуть-чуть по-другому! – резко вышла из прострации Лиза. Вообще она вышла из неё ещё на начале монолога подруги, но агрессировать начала только сейчас.

- То есть, только мы виноваты?! – в тон ей закричал Денис, аж глаза раскрыв от шока, - а ты у нас вся такая белая и пушистая, что ли?! – он хлопнул по столу ладонью так, что даже поварихи услышали, одарив его невидимыми, недовольными и злыми взглядами.

Я эту клоунаду слушал в пол уха, грустно смотря на выход из столовой, за которым скрылась моя лучшая подруга.

17 декабря. 11:12. Мы с Денисом битый час простояли в кабинете моего психиатра, Георгия Михайловича, которого я, кстати, уже давно не посещал, хотя меня вызывали, и не раз. Мы стояли чуть ли не на коленях, вымаливая его помочь нам и сказать, есть ли хоть какой-то способ вылечить Юмолину.

- Не пойму всё, Владислав, что вы от меня-то хотите услышать? – уже в который раз развёл руками психиатр, ходя туда-сюда по своему (или нашему с ним) кабинету и параллельно ожидая, пока чайник вскипит уже в 12 раз за это время, - я твой психиатр, у меня на руках только твоё полное дело, а в голове только твои проблемы. Я не должен знать, а тем более помогать решать проблемы твоих друзей. Согласись? – я обессиленно вздохнул, потому что слова-то – абсолютная правда.

- Я... я просто хочу помочь ей. – чуть ли не прошептал я, обхватив голову руками и сжав пальцами свои волосы до боли. Мужчина вздохнул, грустно глядя на меня вместе с Денисом. С одной стороны, ему не хотелось меня ранить, а с другой хотелось объяснить, как уже взрослому, почти совершеннолетнему молодому человеку, что смерть – это обычная вещь в нашем мире и её просто нужно принять и пережить.

- Я понимаю твои чувства, Владислав, - неожиданно для меня, он подошёл ближе и положил руку мне на плечо, ободряюще сжав, - у меня примерно в твоём возрасте умерла сестрёнка маленькая, ей 13 было. Умерла, считай, у меня на руках, пока родителей не было дома. Они вечно пропадали на работе, постоянно оставляя меня с ней, а я, дурак малолетний и молодой, решил пойти гулять вечером в тот день, возвращаюсь домой и вижу её, уже не дышащею, - Денис неловко опустил голову, закусив губу, чувствуя себя явно лишним и до ужаса неловко в такой компании, - нам так и не объяснили причину её смерти и сказали лишь одно – задохнулась. От чего – неизвестно, просто задохнулась, - я слушал его рассказ, неотрывно смотря в карие глаза и жадно впитывая информацию, как губка, неприятно давящую мне на сердце, забыв о том, что нужно моргать и дышать. Я словно на эти минуты выпал из реальности и позабыл о постоянных потребностях каждого организма, - и... я пережил это. Да, ездить с родителями на могилу к ней было больно. Больше скажу - даже сейчас больно, когда езжу я уже один, на своей машине, без них. К чему я это вообще, - перестав буравить меня взглядом, он убрал руку с плеча и подошёл к уже минуту как вскипевшему чайнику, - просто пойми, Владислав, что все рано или поздно умрут, это – неотъемлемая часть нашей жизни. Да, это будет первое время тяжело, даже очень, но это можно пережить. Особенно, если рядом с тобой будут близкие люди. Такие, как твои друзья, например. – поняв намёк, Денис тут же подошёл и приобнял меня рукой сзади за плечи, как бы поддерживая. Несмотря на это, одна чёртова слеза предательски скатилась с моего правого, розового глаза, упав на пол и разбившись об него вдребезги.

- Она... она тоже моя подруга, - продолжал гнуть своё я, хотя мысленно уже согласился со словами Георгия, - и... я чувствую, что мои руки буквально связаны в этой ситуации. Я ничего... ничего не могу сделать... - следом посыпалась ещё одна слеза, и ещё одна. А затем ещё, и ещё...

Денис аккуратно, чтобы не спугнуть, опустил мою голову к себе на плечо, прищурившись и терпя всхлипы прямо на ухо. Не из-за того, что они были какими-то громкими, нет... просто я никогда не плакал при нём. Никогда.

- Я понимаю, Влад, - вспоминая это сейчас, я даже не верю, что он назвал меня именно так, именно "Влад", - понимаю. Это отвратительное, поганое ощущение, когда ты в прямом смысле ничего не можешь сделать и как-либо обойти ситуацию. Когда судьба играет с тобой очень уж злую шутку... Однако, - он поставил кружку на свой стол между горами каких-то бумаг и повернулся к нам, сложив руки в замочек и опустив их, - единственное, что ты можешь предпринять в данной ситуации – это просто быть рядом с ней. Большего, к сожалению, ты сделать не можешь. – я кивнул, приложив все усилия на то, чтобы не зарыдать в голос. Я должен быть сильным. Ради неё.

17 декабря. 11:54. Снежинки на улице медленно падали на лежащий на земле слой снега, на котором лежала Каролина. Шарф и капюшон слегка слетели с неё и просто болтались рядом, но от этого мило выглядеть она не перестала. Забавно.

- Иди! – уже в 20 раз сказал мне Денис, подталкивая руками, - Влад, блин! – громким шёпотом сказал он, уже начиная беситься на меня за тупость.

- Ну не могу я, не могу, - как маленький канючил я, умоляющим взглядом смотря на друга, - мне стра... - и не успел я наныться вдоволь, как меня толкнули в сторону льда с такой силой, что я сорвался и упал на него, больно приложившись животом и рёбрами и проехавшись прямо-таки до девушки, - ...шно. Привет. – закончил я прошлое предложение, адресованное уже не слышащему меня гению.

- Вы чего так долго стояли там с Денисом? – повернулась в мою сторону Каролина, смахнув рукой волосы с лица. Я тупо открыл и закрыл рот, как рыба, пытаясь быстро найти в голове ответ на этот вопрос. Он буквально поставил меня в тупик. – Влад?..

- А я это, я... - пролепетал я, сам себе зарядив не слабенькую такую пощёчину, - ...Каролина! – она раскрыла глаз без повязки и нахмурила брови, смотря на меня и пытаясь понять, чем я сейчас вообще занимаюсь и что пытаюсь донести.

- Вы всё-таки пронесли пиво в палату? – предположила она таким тоном, будто это уже голый и подтверждённый факт, а не предположение, - нет, я знала, конечно, что вы с Дениской – дебилы, но чтобы настоль... - договорить ей уже не удалось. Я поцеловал её. Я. Поцеловал. Её.

Этот момент я помню до сих пор: её раскрытый от шока глаз, её сбившееся дыхание, её румяные после этого щёки. Они были такими красными, словно она на морозе пробыла два дня, не меньше. Услышав радостные возгласы Дениса и быстрые шаги в нашу сторону, я отстранился и сел, отвернувшись и смотря вниз, чувствуя себя как-то... пристыженно?..

- Ю-хууу! Поздравляю вас! – он подбежал к нам и, опёршись руками о дрожащие после бега коленки, начал пытаться восстановить дыхание, - про детей уже спрашивать можно, молодые? – он издал жалобный стон, резко упав в толстый слой снега и пытаясь убрать его с лица, которое уже скривилось от холода.

- Совсем конченный?! – вскрикнула Каролина, прокашлявшись и пытаясь убрать хрипоту хотя бы для такого момента, - каких детей?! – я поднял на друга злобный взгляд, покраснев до кончиков ушей. И это было вовсе не от холода на улице.

- Как "каких"? Рединых! – Каролина, несмотря на холод, загребла рукой неплохое такое количество снега, лежащего рядом с собой, и уже вскинула руку, чтобы запульнуть в лицо нахала-друга, как вдруг её лицо скривилось в гримасу боли, побледнело, а зрачки сузились до минимальных размеров, - Каролин? Эй!.. – снег скатился по рукаву холодной водой и впитался также быстро, как она упала на бок, игнорируя холод на худом запястье и по всему телу. Её затрясло, глаза были широко раскрыты и смотрели куда-то в пустоту, туман снова заслонил родной, синий цвет, а руки забились такой крупной дрожью, что схвати её – и будешь трястись точно также.

Я моментально подполз к ней, обхватив ледяное лицо руками и пытаясь всмотреться в глаза человека, которого уже практически нет в живых. Человека, который сейчас пересиливает себя, дышит через силу...

- Врача... - прошептал я, поднимая испуганный взор на подползшего Дениса, с лица которого капала и вода, и проступивший пот, несмотря на температуру воздуха, - ...позови врача, Денис, живо! – навзрыд закричал я, снова опуская взгляд на девушку и укладывая её голову с мокрыми волосами на свои колени. Она очень нездорово тряслась. Очень. – Каролина, слышишь меня? Не отключайся! – я нехотя, но сильно похлопал её по бледным щекам в попытках привести в чувства, но в ответ слышал лишь стоны и попытки нормально вдохнуть воздуха.

- Можно... можно нам остаться с ней? – умоляющим тоном, почти прошептала Лиза, обращаясь к медсестре и стоящему рядом со мной Георгию Михайловичу. Услышав от кричащего на весь 1 этаж Дениса новость, что Каролина вот-вот может умереть, он прибежал с ним чуть ли не за ручку в палату, врываясь раньше нужной нам тогда медсестры.

17 декабря. 13:45. Почему-то я уже не верил, что она выживет. Какой-то своеобразный отсчёт пошёл в моей голове и тикал, как старые часы в доме бабушки.

- Можете нас оставить? – попросил уже Денис, обернувшись и задержав взгляд на моём психиатре. Переглянувшись с медсестрой, они глубоко вздохнули. Перед тем, как выйти из палаты, Георгий Михайлович ободряюще взъерошил мои мокрые от бега и нервов волосы и прошептал на ухо что-то вроде: "Всё будет хорошо, Влад". Я лишь кивнул, не отрывая взгляда от трясущейся на койке и под одеялом подруги и не веря, что всё будет хорошо. Я уже прекрасно понимал, что ничего не будет хорошо.

- Аргх... Ну всё! Я так больше не могу! – резко вскрикнула Лиза, ударяя кулаком по рядом стоящему белому стулу, - Каролина солгала тебе, - эта фраза была для меня, как гром среди ясного и солнечного неба, - она знала, что скоро умрёт, поэтому уколола тебе запястье той ночью! - я медленно перевёл неверящий взгляд на подругу, на бледном лице которой были смешаны все плохие эмоции этого мира: отчаяние, бессилие, печаль, страх и ненависть, но только к самой себе. Аккуратно сняв с её лица повязку, я уронил её на пол, разглядев розовый глаз, точно такой же, как у меня.

- Это... это правда? - тихо спросил я у неё, не веря ни рыжеволосой, ни самому себе и пытаясь доказать самому себе, что мне это сейчас просто кажется. Но, увидев слабый и едва заметный утвердительно кивок, я, не совладая со своими эмоциями, подскочил с койки и начал ходить по всей палате в быстром темпе, пытаясь усмирить бурю внутри себя и не ударить что-то, находящееся близко. Например, стену или стул... или кого-то из своих дорогих друзей.

- Влад, ты что, совсем? – спросил Мормо внутри меня, уже сам не зная, что на меня нашло. Это был не он. Это были мои эмоции. – Остынь!

- Влад, тебе нужно успокоиться... - попытался схватить меня за плечо Денис, но я отскочил от этой попытки, как от огня, смотря во все глаза то на одного, то на девочек, упорно игнорируя слова демона, как надоедливую, жужжащую без конца муху.

- Я АБСОЛЮТНО СПОКОЕН! - выкрикнул я, оттолкнув его от себя и схватившись за голову, стараясь не наброситься на лучшего друга, - КАК... ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛА?! - я подошёл к койке и начал кричать буквально ей в бледное и уже неживое лицо. В тот момент я не понимал, что творю, зачем я это творю, что мне это может дать, - КТО ТЕБЯ ОБ ЭТОМ ПРОСИЛ?! ДЕНИС, ЛИЗА ИЛИ, МОЖЕТ БЫТЬ, Я САМ?! ЗАЧЕМ ТЫ ТАК ПОСТУПИЛА?! - заметив скатившуюся по щеке перед собой одинокую слезинку, я резко выдохнул и отошёл от койки в другой конец палаты.

Спокойно. Спокойно. Спокойно.

Тик-так. Тик-так.

- Я... я х-хотела помочь... я... - она всхлипнула, затрясшись всем телом ещё сильнее. Лиза и Денис испуганно смотрели на неё, понимая, что не в силах как-либо помочь. Их руки буквально были связаны также, как и мои, а лучшей подругой Каролина была для каждого в той злосчастной палате. Она буквально умирала на наших глазах, всеми силами скрывая боль каждый день и тот факт, что она забрала часть моей крови себе, - ...я д-давно поняла, что... х-хочу от т-тебя что-то н-на п-память, и... - одеяло не скрывало её тремора, но нам оставалось только стоять в разных сторонах в этой комнате и слушать то, что она выговаривала через силу, - ...и я х-хотела к-как-то облегчить... т-твою... ж-жизнь... - она вдруг медленно повернула голову в нашу сторону, до этого смотря в потолок пустым, абсолютно пустым взглядом, - ...в-выполните одну п-просьбу мою, п-пожалуйста... в моей т-тумбочке у кровати л-лежит записка... я н-написала её в т-тот день, когда... - веки начали тяжелеть, а силы покидать тело. Ей стало плохо до такой степени, что тело уже медленно переставало трястись, - ...когда узнала о своей с-скорой с-смерти... п-прочтите её в-все вместе, п-пожалуйста, к-когда я... - мир будто бы замер в тот момент: дождь за окном перестал идти и барабанить в стекло закрытого окна, дети где-то далеко на площадках перестали радостно кричать... Я медленно опустил руки с подбородка, до этого нервно трогая себя за лицо.

- Каролин?! - Денис очнулся первым, подбежав к койке и взяв девушку за руку, заглядывая в глаза, - эй, Каролин? - веки перестали дрожать, как и бедное, худое тело под плотным, белым одеялом.

Пульс аксиометр, до этого показывающий пульс, показал ровную, не заканчивающейся линию, и начал очень громко пищать. Писк встал в этой комнате, как тишина, давящая до этого, как духота на лёгкие.

Нащупав под одеялом место на руке, где должен быть пульс, и мысленно надеясь, что это ошибка аппарата, Денис дрожащими пальцами пытался найти его. Медленно повернувшись к нам с Лизой, он сказал то, что мы все боялись услышать больше всего на свете:

- Она у-умерла... - по его щеке скатилась слеза, затем ещё одна, и ещё... Лиза отчаянно закричала и отвернулась к стене, уронив лицо в ладони и зарыдав так громко, что услышала, наверное, вся больница.

Я на ватных, негнущихся ногах подошёл к койке, переступив через себя и вглядевшись в пустые, уже мёртвые разного цвета глаза. Протянув дрожащую ладонь к её лицу, я положил её на чужие глаза и, медленно опуская её, закрыл их, уронив на простынь одинокую слезу.

Денис сжал уже навсегда ставшую холодной руку в своей.

Лиза к койке так и не смогла подойти.

Звонок раздался по всей комнате, залитой темнотой и освещённой лишь светом от настольной лампы. Я проморгался, опустил ручку на стол, потерев затёкшую от писанины правую руку, и взял вещь в левую.

- Алло? – каким-то хрипловатым голосом сказал я.

- Алло, блин, привет! – этот голос заставил меня улыбнуться. Хоть и слабо, но улыбнуться, - это я! Не забыл ещё своего лучшего друга, а?

- Да тебя попробуй ещё забудь... - усмехнулся я, поворачиваясь на своём стуле на колёсиках в сторону темноты, пытаясь вглядеться в неё красными от бессонниц разноцветными глазами, - ...чего звонишь-то? Случилось, может, чего? – в трубке послышалось копошение, а затем звуки набирания номера на домофоне. Громкий звонок домофона наполнил эту комнатушку и всю квартиру в целом. Кошка Лия, громко мяукнув, спрыгнула с подоконника и пошла в сторону двери быстрее, чем я успел опомниться.

- Да так... дверь, может, откроешь? – послышалось в трубке.

Быстро сбросив звонок и добежав до домофона, я открыл дверь подъезда, открыл входную дверь и, добежав до письменного стола и чуть не запнувшись об свои же ноги по дороге, я схватил ручку и быстро приписал кривым почерком:

к чёрту. запись окончена.

- Ау-у? Встречай гостей, домосед!