Глава 2
Утро обрушилось на Леру отключением горячей воды — как всегда, не вовремя. Холодную же давали циклами, и ей приходилось ловить момент.
Она изворачивалась, словно акробатка, поливая себя из пластиковой бутылки, прижимая телефон плечом. Пальцы, мокрые и непослушные, скользили по экрану в поисках вакансий, пока она одновременно набирала воду в таз для матери. Каждый клик был похож на удар сердца. Вчерашние отказы жгли, как пощечины, и сегодня Лера решила штурмовать город пешком.
В колл-центр она не пошла. Выпросила отгул — разумеется, неоплачиваемый, больше одного в месяц не допросишься. Но ей нужно было... выложиться до конца. Или разбиться вдребезги.
Первым маяком надежды забрезжил киоск с шаурмой у метро. Объявление о вакансии "Помощник продавца, посменно" Лера выудила из глубин "Авито" еще ночью, словно драгоценную жемчужину.
— Опыт есть? — спросил хозяин, азербайджанец с усталыми, но добрыми глазами. Голос его звучал как потрескавшаяся глина, истомленная солнцем.
— Нет, — призналась Лера. — Но я очень быстро учусь.
Взгляд его скользнул по ее лицу — не похотливо, нет, скорее с тихой, въедливой тревогой.
— Здесь жарко, жир, запах. Нужно работать быстро, без передышки. Четырнадцать часов. Выдержишь?
Лера кивнула, чувствуя, как внутри зарождается робкая надежда. Хозяин устало вздохнул:
— Позвоню, если не найду кого попроще.
"Попроще" не значило "лучше". Скорее всего, того, кто не станет задавать лишних вопросов и не рухнет без чувств, сраженный жаром и монотонностью.
Следующей подвернулась "раздача листовок". Схватила ее почти не глядя — 250 рублей в час. Четыре часа. Облачившись в черную куртку, она растворилась в толпе, под аккомпанемент моросящего снега. Листала листовки. Кричала, пока не сорвался голос, выкрикивая до хрипоты: "Доставка еды! Скидка!".
К вечеру рука отказывалась разгибаться, пальцы превратились в ледышки. Но надежда грела — деньги обещали завтра, переводом на карту.
По дороге домой ее взгляд зацепился за вывеску над входом в "ФиксПрайс": "Срочно требуются". Внутри томилась очередь на собеседование, словно на паперти надежды. Десять человек, и каждый нес свою историю нужды. Две женщины, уставшие от детского плача, прижимали к себе малышей. Еще одна, с распухшей губой и фиолетовым синяком под глазом, прятала взгляд.
Когда дошла ее очередь, на вопрос об опыте она ответила честно, без прикрас. И, стараясь придать голосу уверенность, добавила о готовности к ночным сменам. В ответ — дежурное "мы перезвоним", сказанное без малейшего намерения. Номер даже не записали, похоронив надежду еще до ее рождения.
***
Лера вошла в квартиру, словно в склеп. Мать, закутанная в три одеяла, неподвижно лежала на диване в узком коридоре, — от кухни е отделял только пром. Она была поглощена тишиной болезни, и даже не заметила возвращения дочери.
В углу кухни стояла распотрошенная пачка лапши быстрого приготовления. Полусъеденная, сухая, она торчала осколком нищеты. Лера почувствовала, как ком ярости, терпкой и бессильной, подкатывает к горлу. Не на мать, не на жизнь — на все сразу.
Татьяна Анатольевна вздрогнула и приоткрыла глаза, когда Лера с грохотом закрыла дверцу холодильника.
— Что случилось? — прошептала она, словно эхо из забытого мира.
— День как день, — тихо ответила Лера, вкладывая в эти слова всю горечь.
— Ты сегодня какая-то... чужая. Что ты ела?
— Воздух. Со вкусом отчаяния.
Мать слабо покачала головой:
— Не начинай, Лер. Я тебя не для страданий рожала.
Девушка поджала губы, сдерживая дрожь:
— А я не рождалась, чтобы смотреть, как ты умираешь в этой душной коробке, где стены пропитаны безысходностью.
Мать отвела взгляд, прячась от правды, а Лера, собравшись с духом, проговорила осторожно:
— Мам... Может, продадим квартиру? Снимем что-нибудь поменьше, попроще. Ты бы подлечилась по-человечески. Я бы работу нормальную нашла, не разрывалась бы на части.
Мать закашлялась, так сильно, что подушка под ее головой взлетела, словно от удара.
— Ты в своем уме? Эту квартиру еще твоя бабушка с дедом выбивали. Здесь полжизни прошло!
— Мам, здесь стены плесенью дышат. Газ отключают через день. Ты же сама говоришь, жить невозможно.
— Это все из-за тебя! — резко выкрикнула мать, вкладывая в слова всю боль и обиду. — Учебу бросила, брат твой с катушек слетел — и ты теперь квартиру хочешь продать?!
— Я бросила, чтобы за вами ухаживать! А он, прости, сам себе выбрал "друзей", — сквозь стиснутые зубы прошептала Лера, чувствуя, как внутри все сжимается от отчаяния.
— Не смей так говорить о Вадиме. Он просто... оступился.
— Он жрет ставки, мам. У него, по-твоему, уже желудок из бонусов от "Леона" состоит? Он не оступился — он прыгает в пропасть с разбега.
— Хватит! — рявкнула Татьяна, в голосе звенело отчаяние. — Он твой брат!
— И ты все равно его любишь, да? Даже когда он вытаскивает из тебя последние деньги на лекарства? Когда ты кашляешь кровью — он играет в "поймай удачу"?
Мать отвернулась к стене, съежившись под грузом бессилия. Разговор оборвался, повиснув в воздухе.
Лера устало опустилась на табурет, чувствуя, как тело наливается свинцом. С кухни тянуло затхлым запахом старого жира и горелой лапши. Она машинально вытащила из холодильника початую бутылку кефира и надкусила черствый кусок хлеба. Холодный кефир обжег горло, но не принес облегчения.
Тишина в комнате давила, словно бетонная плита. Лера знала, что мать не спит, что она там, под своими одеялами, варится в котле обиды и разочарования. Она тоже устала. Устала от беспомощности, от безысходности, от этого вечного круговорота забот и долгов.
В горле запершило, в глазах защипало. Отвернулась к окну, стараясь не разрыдаться. За грязным стеклом мерцали тусклые огни города. Чужая, далекая жизнь, в которой, наверное, есть место радости и надежде. А здесь, в этой квартире-гробу, только плесень, болезни и взаимные упреки.
Лера встала, решительно подошла к матери и села на краешек дивана.
— Мам, — тихо позвала она, — Прости меня. Я не хотела тебя обидеть. Просто... просто боюсь тебя потерять.
Татьяна молчала, не двигаясь. Лера вздохнула и коснулась ее руки. Холодная, иссушенная кожа.
— Мы что-нибудь придумаем, мам. Я обещаю. — Она крепче сжала ее руку, чувствуя, как слабая надежда прорастает сквозь броню отчаяния. Может быть, еще не все потеряно. Может быть, еще есть шанс.
***
Лера вошла в свою комнату, и тишину разорвал звук уведомления. Сообщение от брата высветилось на экране, словно зловещее предзнаменование. Медленно подняв телефон, она впилась взглядом в буквы:
"Лер, одолжи косарь. Срочно. Реально срочно. Все отыграю, отвечаю, уже почти в плюсе, тут система пошла..."
Ответ застрял в горле, так и не вырвавшись наружу. Вместо этого она просто заблокировала номер. И в следующее мгновение, словно прорвало плотину, бесшумно разрыдалась.
Ночью, ворочаясь на продавленном матрасе, она вновь достала телефон. Бессмысленно блуждая по сайтам, она вдруг поймала себя на мысли: "А может, податься в эскорт?" Но это была не ее мысль, а чужая — наглая, циничная, словно подброшенная кем-то посторонним. Она тряхнула головой, пытаясь вытряхнуть из черепа липкое отчаяние.
И тут, словно из ниоткуда, выскочил баннер.
◜ "Заработай 5000₽ прямо сейчас. Донорская программа. ◝︎
◟ Безопасно. Легально. Сразу на руки." ◞
Обычно реклама скользила мимо, не задевая ее сознания. Но в этот раз что-то дрогнуло внутри. Возможно, фраза "сразу на руки". Или просто отчаянная нужда в этих пяти тысячах.
Сайт открылся мгновенно. Минималистичный дизайн. Кричащий красный фон. Холодные белые буквы.
"Ваш вклад может спасти жизнь. Зарегистрируйтесь — и мы с вами свяжемся."
Лера, словно марионетка, начала вводить данные:
ФИО: Погребняк Валерия Григорьевна
Дата рождения: 16.04.2001
Телефон: +7909.......
Кнопка "Отправить" пульсировала на экране, как загнанное сердце перед неизбежным уколом. Кто угодно, только не очередной обман... — промелькнуло в голове, и она нажала.
Экран моргнул. Появилась лаконичная надпись:
"Ваша заявка принята. Мы свяжемся с вами в ближайшее время."
И все. Звенящая тишина. Только сердце ее билось слишком быстро, слишком громко. Как будто тело уже знало: пути назад больше нет.