Моё море

Song: Can You Feel My Heart – Bring Me The Horizon

Тео Диас

Я возвращайся домой на своём мотоцикле, как мой телефон завибрировал. На дисплее высветилось Гонеш (мать Марка). Взгляд упал на время, два часа ночи.

Твою мать!

— Да? — Дрожащим голосом ответил я.

Я, тридцатилетний лоб, боялся звонка. Боялся, но не звонка, а того, что мне скажут. Меня трясло.

— Тео, — на другом конце послышалось рыдание.

Из моих рук чуть не упал телефон, я еле устоял на ногах. Умоляю..!

— Марк, он...

Она не могла сказать. Боже мой, прошу! Господи, пожалуйста! Я умоляю!

— Он жив?

— Он... он с-с-стоит на.. на.. на крыше..! — В трубке послышались рыдания.

— Где? Скажите адрес! — Меня всего трясло. Я делал выдохи, но они ни на миг не помогали.

— Я.. я пе-пере-передам трубку..

— Улица Руа до Бокалхо, дом 14. — Сказад мужской голос, и я сорвался на свой мотоцикл.

Слава, я был недалеко. Боже, прошу, пусть всё обойдется! Боже, прошу, сбереги его жизнь! Умоляю, Боже, дай спасти его!

Я гнал, но времени не хватало. Машины сигналили, светофоры горели красным, но я всё прибавлял скорость. Я должен успеть. Прошу!

Возле дома собралось человек десять-пятнадцать, все с содроганием сердца смотрели на самую крышу. На самом краю стоял худощавый парень в чёрном худи. В ночной темноте его глаза сверкали. Он заметил меня и усмехнулся. Его глаза так и смотрели на меня с уколом вины. Если всё можно было только вернуть.. Что же я за психолог такой?

Рядом со мной стояла миссис Гонеш. Она смотрела безумными глазами на своего сына, и уже, казалось, ничего не понимала. Женщина молилась.

Приехали спасатели в пожарных касках. Они не хотели пускать меня на крышу, но я сказал, что я самый близкий человек этого мальчика.

Он стоял на самом краю. Его маленькое хрупкое тело дрожало, но не от холода. Марк повернулся на нас. Что было в этих глазах? Сожаление? Боль? Умиротворение? Спокойствие? Победа?

В этих глазах было детство. В этих глазах был маленький ребёнок, которого убили. Они не были озлоблены на весь мир за жестокое убийство. Смотрели с пониманием. «Если убили, значит так нужно было».

Мне нужно было начать говорить, кричать. Но рот не открывался, губы будто приклеились, я не мог произнести ни звука. Твою мать, Тео Диас, возьми себя в руки!

— Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! — С оглушительным криком на крышу забежала девушка. Она бежала к самому краю.

Спасатель было хотел остановить её, но я оттолкнул его. Она спасет его. Его любовь к ней спасет его.

— Если ты прыгнешь, как я буду жить, Марк? — В истерике кричала девушка. — Ты подумал обо мне?! Я же умру! Марк, да очнись ты! — Плакала та.

Парень не сдвинулся с места, он сглотнул и, не отрываясь, смотрел на неё.

Я не слышал того, что он сказал ей, но после его слов девушка стала рьяно протестовать и размахивать руками. Я молился, чтобы он не прыгнул.

— Марк, а я хотела построить с тобой семью. Помнишь, ты говорил, что хочешь девочку? Ты сказал это в шутку, а я думала нам именем для неё. Мария. Ты лишишь нас этого, Марк? Лишишь меня самого дорогого, что у меня есть? Марк, если ты сейчас прыгнешь, мне ничего не останется, как прыгнуть за тобой. Я люблю тебя, Марк. Верь мне.

Она протянула ему руку. И... Парень взял её и спустился с бортика. Девушка так крепко обнял его, как только могла. Она сжала его шею и прижалась всем содрогающимся телом. Она плакала, а он всё ещё не мог прийти в себя. Только сейчас до него стало доходить всё, что происходило, что он хотел сделать. Они поцеловались со сносящей страстью, так, как целуются те, кто только что чуть не потерял друг друга.

У любви нет возраста. Но у них было нечто большее чем любовь. Это было бы оскорблением, поставить наши чувства в один ряд. У них была жизнь. Они жили друг другом.

Марка увели с крыши, он не взглянул на меня, забыл о моём существовании.

Мать не верила, что её сын спустился с крыши. Она безумными глазами смотрела на него, всё боясь подойти. «Не видение? Это взаправду?». Миссис Гонеш обняла своего сына, так сильно как могла. За эту ночь у неё почти не осталось сил, она еле стояла на ногах. Даже сейчас она дрожала. Неожиданно для всех женщина встала на колени перед своим сыном. Она ревела. Девушка пыталась поднять её, но та продолжала сидеть на земле и плакать. Марк опустился к ней и, обняв, так и сидел рядом со своей матерью. К ним подошел ещё мужчина, наверное, его отец, и совсем пожилая женщина в платке, его бабушка.

Где-то через полчаса голоса стихли. Все разошлись, а я всё стоял на этой проклятой крыше. И думал, а не спрыгнуть ли мне самому.

Я виновен в этом. Ко мне обратились за помощью, меня молили помочь, но я не помог, не спас. Если бы он спрыгнул, то по моей вине, из-за меня, из-за моей бессердечности он бы покончил с жизнью. Его глаза тогда, в приёмной, умоляли поговорить с ним, но я отказался. Предпочел ему повеселиться с девушкой. Я видел, как он смотрел, но всё равно отказал.

По моему лицу текли слёзы. Мне даже не припомнить, когда я в последний раз плакал. Но сейчас я ревел и едва успевал вытирать слёзы. По моей вине чуть не умер мальчик. Ему всего шестнадцать, ещё жить и жить.

Я горел от боли. Чувство вины сжигало меня.

Я достал телефон из заднего кармана и набрал номер. Сейчас мне поможет только одна девушка. Она единственная, кому я мог позвонить, когда настолько больно.

— Алло..? — Спустя пару минут раздался её голос в трубке. Она не спала.

— Кайла...

От упоминания одного её имени перед глазами всплывала череда воспоминаний. Всего пять букв, но как сразу стало спокойно. От её голоса сердце перестало бешено биться. И я даже смог выдохнуть.

— Ну, здравствуй, профессор.

Она сказала эта в своей привычной игривой манере, делая весь акцент на последнем слове. Я слегка улыбнулся, но сил не было даже для этого.

— Кайла.. Мне очень плохо. Ты можешь приехать?

В трубке послышались шорохи и стук двери. Девушка одевалась. Она не задала ни единого вопроса. Кайла готова приехать в три часа ночи только по одному моему звонку.

— Где ты, профессор?

— На крыше..

— Твою ж мать! — Резко выругалась она, а я не сдержал смеха. — Если ты звонишь мне, чтобы я отшкрябывала тебя от асфальта, то я сбрасываю.

— Кайла.

Она цокнула в трубку и, спорю, что закатила глаза. Это было в её привычке.

— Еду-еду, успокойся, профессор.

Тео Диас: «Улица Руа до Бокалхо, 14».

Кайла Виейра: «Не мог найти крышу поближе? Мне ехать минут двадцать».

Я посмеялся с её твердой непосредственности и прямоты.

Скоро в поле зрения появилась высокая брюнетка, с черным-черным, как смоль, оттенком волос. Первое, что сразу же бросилось в глаза, это ярко-красные губы.

Она подала мне руку, и я встал с места. Мы поцеловались в щеки в знак приветствия.

— Губы ещё успела накрасить. Это так, значит, ты спешила к человеку, который сказал, что стоит на крыше? — Посмеялся я.

— Ты у нас известная личность, профессор. Набежали бы папарацци, а я ещё, не дай Бог, плохо выгляжу!

— О, Боже упаси!

— Вот именно!

Девушка ткнула в меня пальцем и посмеялась. Она всегда, когда улыбалась, проводила языком по верхнему ряду белоснежных зубов.

Я сел в её новенький низкий синий Пежо. Она настолько любит именно марку, что в третий раз уже меняет старую на новую Пежо. В кожаном салоне приятно пахло французскими духами.

— Где ты живешь? Я уже и забыла. — Спросила она, как только мы выехали на дорогу. Я вопросительно уставился на неё.

— Ты серьезно? Забыла, где я живу?

— Конечно нет, идиот, — она ударила меня по плечу, — это был намек, что ты меня давно не звал.

— С каких это пор тебе нужно приглашение?

— Мы уже давно не общались, — пожала плечами та и выключила музыку.

— Прости.

Девушка посмотрела на меня в недоумении с минуту. А потом рассмеялась что было силы, а я – следом за ней. Только с ней извинения выглядели как самая смешная шутка на свете. Мы столько знаем друг друга, что это действительно самая бесполезная вещь в мире.

Я обернулся на заднее сидение. На полу валялись пустые бутылки, какие-то обертки, пакеты, а в дверцы и вовсе чего только не было запихано. Я только покачал головой, Кайла никогда не поменяется. Она неизменная грязнуля.

— Я хочу в Лагос. — Сказал я, переключая музыку.

— Поехали. Бабки у тебя есть. — Невозмутимо покачала головой та.

— Не могу уехать, бросив здесь всё.

— Ноги есть, бошка на месте, значит можешь.

Я рассмеялся с неё.

— Да, прям так и скажу своим клиентам. Ноги есть, бошка на месте – всё вы здоровы.

Девушка пожала плечами и остановила машину возле моего дома. Она отстегнула ремень и облокотилась на кресло.

— Кайла, забери мой мотоцикл. Только тебе могу его доверить.

Она выдохнула и о чем-то задумалась.

— Есть хорошая выпивка?

— Всегда, дружище.

— Фу, не называй меня так! Я чувствую себя толстым, потным мужиком.

Я рассмеялся и вышел из машины. Вставил ключи в замочную скважину, и вошел в квартиру. В ней как всегда было темно и одиноко. Но с приходом Кайлы это исчезнет вмиг. Она разнесет мой дом, и нужно ещё помолиться, чтобы не сожгла.

Через треть часа Кайла зашла ко мне в квартиру, а я вручил ей бутылку портвейна. Стаканами мы с ней не пили. Если мы встречались, то значит кому-то из нас было очень хреново.

— Вот, говнюк, начал без меня?

Я посмеялся и выпил ещё жидкости из горла. Моё лицо, наверное, уже покраснело. Так было всегда, когда я пил сильный градус.

— По моей вине парень чуть не покончил с собой. — Лицо Кайлы не изменилось, она оставалась такой же спокойно безразличной. Я выпил ещё портвейна. — Я не принял его из-за кое-кого, и через несколько часов он встал на крышу.

— Кто это кое-кто?

Мы сидели на полу перед кроватью с бутылками портвейна. А через несколько часов рассвет. Мысли в голове уже стали путаться.

— Да, одна девчонка.

— Черт, если я предложу тебе сейчас переспать, ты откажешься? — Девушка подняла голову к потолку и простонала. — Какого тогда я перлась к тебе?

Я рассмеялся и стукнул её по плечу.

— Кайла, серьезно? Чтобы ты куда-то ехала за сексом? — Я ещё сильнее засмеялся и влил в себе спиртного. — Все ждут возле твоей двери, и когда ты захочешь, то выберешь одного и затащишь в постель.

— Почему только одного?

Мы вместе засмеялись и чокнулись бутылками.

— Ты познакомишь меня с ней. И я задержусь у тебя.

— Как я понимаю, выбора у меня нет.

Девушка пожала плечами и покачала головой. Это означало только одно, после её проживания у меня я буду ещё месяц собирать её длинные черные волосы, которые будут везде. Прийдется чистить слив, потому что она его сто процентов забьет. Вот так, это уже кричат о себе тридцать лет, после того как ты думаешь о чистке слива, когда девушка говорит, что останется у тебя.

— Давай, за красивых девушек и тупых парней с кучами денег!

Мы чокнулись бутылками хорошего портвейна. Умеют же у нас делать выпивку!

Когда рассветные лучи уже поникли в мою квартиру, глаза до боли слипались, а тело сильно размякло. Кайла уже сидела с полузакрытыми глазами.

Мы еле встали, держась друг за друга, и упали на белую постель. Кайла заняла мою половину слева, но сил, чтобы спорить уже не осталось. А она ведь знает, что я всегда сплю слева. Вот же четровка! Глаза окончательно закрылись, и последнее, что я увидел – её красные размазанные губы.