Терато

— Яков, я так рада, что мы наконец-то живём в собственном доме!

Виктория подбежала к мужу и обняла его со всей своей небольшой силы. На ней было тонкое платье, белое, в мелкий розовый цветочек, и когда Виктория прижалась к Якову, тот ощутил все её округлые мягкие формы под тонкой тканью. Яков сглотнул и неуклюже отступил, пытаясь выдавить улыбку. Улыбка эта получилась вымученной, на что Виктория недовольно надула губы.

— Нельзя так себя изводить, это всего лишь подарок.

— Очень странно, что твой отец делает замужней дочери такие подарки. Если он хотел меня унизить... — Яков осёкся, видя, как за секунду изменилось лицо и настрой жены. Ему не хотелось опять скандалить, и так было тошно. — Прошу, это не то, что я имел в виду. Опять.

— Да, только ты постоянно об этом говоришь. Я понимаю, что ты хотел работать в полиции всю жизнь и потом сам купить себе коттедж, лет через двадцать, но жизнь продолжается. Я же жила без тебя столько лет, не зная, чего ждать. И ты хотел столько же пропадать на работе, чтобы так бездарно пропустить молодость? И теперь я думаю, что мы совсем не знакомы, чужие друг другу. Мне тоже тяжело, но и радостно одновременно. Теперь мы можем не беспокоиться о материальном. Разве это не прекрасно?

Яков не мог не согласиться со словами Виктории о том, что они стали чужими людьми, он вообще не знал своей жены, ни её интересов, ни как она менялась за столько лет брака. Как она не обзавелась любовником? Хотя, может быть, и обзавелась.

— Согласен. Именно поэтому нам нужно либо всё возобновить и жить как нормальная пара, либо развестись в конце концов. Так ты тогда кричала, когда в меня летела тарелка? — Яков улыбнулся, но теперь с тем задором, который был ему присущ в обычной жизни.

— Засранец! — Виктория тоже повеселела.

— Пойдём, посмотрим, что на веранде?

— А как же вещи?

— Разберёшь потом. Или что, ты собралась засесть за коробками до самого вечера? — Яков хотел обнять Викторию за талию, но остановился. Нужно привыкнуть к проявлению нежных чувств.

Пройдя через холл дома, пара вышла на небольшую деревянную веранду на заднем дворе своего нового загородного дома. Трава во дворе была скошена, а забор свежевыкрашен белой краской, на которой блистало утреннее солнце.

Яков прикрыл глаза тыльной стороной ладони.

— Как тут светло!

— А то, это тебе не подвалы временного содержания и не твоя каморка в участке. Я не могу, ты такой бледный, особенно на солнце. Может, позагораешь? — и тут жена удивлённо ахнула. — Смотри, там есть лежак!

Виктория, не успев получить ответ, уже скинула босоножки и бежала по изумрудной траве к деревянному лежаку. Чуть ли не с разбегу она плюхнулась на него и расхохоталась.

— Я и забыл, какая ты шумная, — тихо прошептал Яков и направился к жене.

Встав над Викторией, засунув руки в карманы домашних серых штанов, Яков покачал головой.

— Я получу тепловой удар, тут так печёт. Откуда он тут вообще.

— Тебе не всё ли равно? Главное, что теперь можно позагорать! —Виктория резко поднялась с нагретого лежака, оказавшись вплотную к Якову. — Я скучала по тебе.

Девушка взяла за края домашнюю футболку мужа и потянула её вверх, чтобы снять через голову.

— Стой, зачем?

— Хочу посмотреть на тебя при свете дня.

Виктория многозначительно глянула на Якова, и тот послушно поднял руки. Футболка комком упала на траву.

— Теперь я и сам вижу, что похож на труп. — Яков вздохнул, смотря на свой белый впалый живот, раньше его физическая подготовка была намного лучше, что-то похожее на пресс вычерчивалось под кожей, но скорее из-за отсутствия какой-либо жировой прослойки. Яков не был совсем худ, скорее сух и бледен как вампир.

Виктория провела пальцами по его груди, и Яков почувствовал, как покрывается мурашками, но пальцы не останавливались, проворно скользя вниз по животу, и уже хотели оттянуть резинку свободных штанов, как Яков отстранился.

— Виктория, ну не во дворе же.

— А кто нас тут увидит? Тут забор.

Виктория обняла Якова за талию, её круглое милое лицо было таким свежим, живым и красивым. Яков поймал себя на мысли, какого чёрта такая красавица до сих пор возится с ним. Девушка потянулась к нему и легко поцеловала в губы своими пухлыми накрашенными персиковым блеском губами. Яков облизнул свои губы, чувствуя сладкий вкус, оставленный Викторией.

— Ты такой отстранённый. Я всего лишь хочу, чтобы ты расслабился, приляг.

— Слушай, давай пойдём в дом. Ещё столько надо сделать. Я пока сам не свой. Ты же видишь.

— Ты сам хотел выйти на веранду. Не бойся, я тебя не съем!

Жена шутливо клацнула челюстями и, опустившись на колени, оказалась лицом напротив его паха. Яков не хотел грубо сопротивляться, ничего такого не происходило, но какой-то барьер не давал ему расслабиться. Оглядевшись по сторонам, он никого не увидел, но соседский особняк угрюмо возвышался над ними, по сравнению с их маленьким домом это была средневековая крепость.

— А вдруг у соседей кто-то стоит около окна и смотрит?

— Нет там никого. Расслабься!

Виктория стянула с него штаны до колен сразу вместе с трусами, одним рывком, от чего Яков даже вздрогнул. Взяв его член рукой, она стала интенсивно водить по нему, и через несколько секунд, видя, что ничего не происходит, девушка буквально заглотила его полностью, с хлюпающими звуками принявшись сосать.

Яков был скорее в ужасе, чем в экстазе. Виктория никогда себя так не вела, её точно раскрепостил любовник.

— Вик, остановись, прошу. — Яков обхватил её красное от напряжения лицо ладонями, останавливая акт. — Я сейчас не могу. Пока мне надо освоиться на новом месте.

Виктория отрывисто поднялась на ноги.

— Да?! А ты вообще что-то хочешь связанное со мной? А?! — Она поправила кудри и вытерла рот. — А ребёнка ты не хочешь?

— Ребёнка?! — Яков опешил. — Сейчас?

— А для чего мой отец купил этот дом? Для чего он организовал переезд? Думаешь, для тебя?! Чтобы поиздеваться? — Лицо Виктории стало ещё краснее, и Яков понял, что назревает новый скандал, она не могла спокойно разговаривать, нужно было обязательно устроить сцену с дракой. — Как думаешь, ты вообще когда-нибудь смог бы позволить себе такой дом?

— Я ничего не думаю. И уж тем более не думал, что ты так обесцениваешь мою работу и переживания.

Яков натянул штаны и встал напротив Виктории, возвышаясь над ней на две головы. Свою голову она потешно вскидывала, когда разговаривала с ним.

— Я вижу, ты никогда ни о чём не думаешь! Вот смеху-то будет, пять лет пожили и развелись, ни к чему не придя. Хочешь так? — Виктория уже перешла на крик, сразу не сбавляя оборотов.

— Что ты хочешь услышать? Мне прямо сейчас загнуть тебя и заделать ребёнка? Или это надо сделать при твоём отце? Или что вы от меня хотите? Что я должен сделать?!

— Идиот! — Виктория залепила Якову пощёчину и, пнув лежак, направилась к дому. Яростно хлопнув дверью на веранде, она скрылась внутри.

Яков тяжело вздохнул. Вот и первый день их жизни на новом месте. Ему самому захотелось разбить этот лежак для загорания, но он сдержался. Посмотрев на дом, Яков подумал, что всё, что он делает, это большая ошибка. Его место было не здесь, среди этих особняков и солнца, безделья и роскоши.

***

Воспоминания о летнем солнечном дне переезда всё чаще всплывали в памяти. Инспектор Яков Борисович мысленно отметил этот день в календаре днём начала семейного раздора. Прошло почти полгода, как они с женой поселились в тихом пригороде, и их отношения только ухудшились. Да ещё и на работу приходилось вставать ранним утром и ехать непозволительно долго.

К счастью, был вечер холодной ноябрьской пятницы, воздух клубился паром, стоило только задышать ртом, вокруг было пасмурно и серо, как и в душе инспектора. Яков отхлебнул кофе из пластикового стаканчика и завёл двигатель своей личной машины, выкрутив печку на полную мощность, может её теплу удастся заполнить его холодное нутро.

Поймав свой взгляд в зеркале заднего вида, Яков отметил два чернеющих синяка под серыми глазами и пульсирующую синюю вену на виске. Вид как минимум удручающий. Самое оно принимать гостей, которых позвала его неугомонная жена, и веселиться весь оставшийся вечер. Инспектор хотел бы принять горячую ванну с бутылкой тёмного пива и упасть спать, но у Виктории были другие планы. По пути домой Яков закупился вином, непременно самым дорогим, и самой обычной водкой. Что ж, раз не получится отдаться одиночеству, придётся решительно напиться до беспамятства.

Дорога домой была монотонной, наполненной пробками и безрадостностью. Даже весёлая ретро музыка не спасла настроение Якова.

Виктория же была во всей готовности, встречая мужа распростёртыми объятиями: красная атласная блузка, красные губы, крупные кудри и брюки клёш.

«Когда она стала такое носить?»

— Как я тебе? Я приготовила тебе белую рубашку, переоденься, пожалуйста.

— Мы ждём каких-то дипломатов?

— Нет, но придёт Марк, он сегодня свободен. Не хочется, чтобы он думал, что мы не хотим его видеть.

Яков промолчал и направился в душ. Визит Марка его нисколько не обрадовал. Марк работал с его женой в фирме её отца и, как оказалось, жил в ближайшем к ним доме, что наводило на мысли, что отец Виктории не просто так выбрал такое соседство.

«И что это он будет пить красное вино? Мда, менеджеры».

Яков как раз оделся, когда в дверь настойчиво зазвонили. Виктория выглянула из ванной, застёгивая серьгу:

— Ты оглох?! Звонят! Я сейчас подойду!

Открыв входную дверь, Яков натянуто улыбнулся уголками губ, всем видом показывая, что не очень рад гостям. Марк же, наоборот, расплылся в улыбке и после рукопожатия обнял инспектора.

— О, это же человек с самой интересной работой в мире! Рад видеть!

Марк похлопал Якова по плечу, он был высоким и крупным, даже рыхлым, с короткой стрижкой, носом картошкой и квадратными полуободковыми очками. По таким сразу видно, что они постоянно носят офисные рубашки и целыми днями сидят за компьютером. Марк был финансовым директором, вторым человеком в компании. У него не было жены и детей. Он водил тесную дружбу с отцом Виктории, и Яков ума не мог приложить, какого чёрта он забыл в его доме. Но жестом пригласил его войти.

— Всё-таки красивый дом! Большой холл. У вас уютно, не то что мой холостяцкий пустой притон. — Марк оглядел прихожую и присвистнул.

— Не скучно жить одному в такой громадине?

Коттедж Марка возвышался над домом Виктории и Якова как кирпичный исполин.

— Я почти всегда на работе, — он пожал плечами.

— А вот и ты! Наконец-то выбрал время для нас! — Виктория вбежала в холл, распространяя за собой запах вишнёвых духов. Она смеялась, искренне радуясь визиту коллегии и друга, и обняла его. — Когда ты был у нас крайний раз? На новоселье?

Взяв гостя под руку, она повела его на тёплую остеклённую веранду, где был накрыт стол. Позже к застолью присоединилась пожилая чета бизнесменов, живущих напротив. Всё, что они могли предложить, это разговоры о бесчисленных покупках. Не имея детей или того, ради чего можно было бы жить, они скупали всё, что в их понимании означало «на богатом». Заполняли дыру, снедающую до самого нутра.

Яков слушал эти праздные разговоры и удивлялся, что жене действительно интересно в них участвовать. Разговоры о драгоценностях, сумках и покупке нового снегохода действительно стоили вечера с ним?

Яков бесконечно курил, откинувшись в кресле, он пил водку и вскоре, почувствовав, как щеки зарделись красным, а в животе разлилось тепло, полностью расстегнул рубашку, демонстрируя белую майку. Виктория лишь окинула его взглядом, полным укора, но Яков не считал нужным сидеть по струнке с прямой спиной перед этими поверхностными людьми. Он рукой зачесал копну отросших тёмно-каштановых волос назад и задумчиво смотрел на открывающийся с веранды тусклый вид пожухлой земли, готовой принять в себя первый снег.

— Яков, вы, наверное, одержимы?!

— В каком смысле?

Мужчина угрюмо отвлёкся на гул, напоминавший жужжание множества насекомых, издаваемый гостями. Такому вопросу он даже удивился. Обычно его спрашивали о марке его личного авто или про вкусы в алкоголе. Такие бессмысленные потуги вовлечь его в беседу всегда заканчивались тем, что гости тупо улыбались, не зная, что ответить, и отворачивались. Ведь Яков никогда не скрывал, что до сих пор ездит на стареньком внедорожнике, доставшимся от отца, и пьёт водку.

— Ну, так отдавать себя работе, целиком и полностью. Надо гореть этим делом, ведь оно совсем неблагодарное. — Престарелая бизнес-супружница зажестикулировала, пытаясь сформулировать мысль.

— Спасибо за оценку моей работы, но я в этом не нуждаюсь.

Все замолчали, и спасительница Виктория одарила гостей голливудской улыбкой и рассмеялась, отвлекая внимание на себя.

— Попробуйте эти бутерброды с красной рыбой! Это лучшее, что мне доводилось пробовать из закусок!

Вечер вернулся на круги своя, не считая вновь брошенного в мужа готового испепелить взгляда. Якову нравилось, когда Виктория так смотрит на него своими пронзительными глазами, и он задорно подмигнул ей в ответ.

Гости упорно не уходили домой, пока на столе не остались лишь фрукты, что обычно имеют участь быть не съеденными на застолье. Время как раз приблизилось к двадцати трём, и супруги из дома напротив засобирались на покой, набив животы до отказа.

Закрыв за ними, Яков устало облокотился о деревянную поверхность обратной стороны дубовой двери и тут вспомнил, что избавился не от всех визитёров.

«Марк, ты ещё сидишь на нашей веранде? Какого хрена?»

Марк весь вечер почти молчал, сидя с раздражающей кривой ухмылочкой на лице, и попивал вино. Яков догадывался о смысле его пребывания в их доме и убедился в своих подозрениях, вернувшись на веранду.

Виктория наклонилась к Марку вплотную, положив руку ему на колено. Она смеялась и что-то увлечённо рассказывала. Марк же пока держался, буквально всем туловищем вжавшись в кресло, но и против внимания девушки, как казалось, не был. Раз не остановил её сразу. Помада Виктории стёрлась, оставшись потрескавшимися пятнами в уголках губ, кудри растрепались, да и блузка оказалась расстёгнута на одну пуговицу больше, чем была. Да, Яков подсчитал их в начале вечера.

Мужчина встал на входе и, облокотившись о дверной проём, подкурил сигарету, зажмурив один глаз.

— Кому-то, кажется, пора в кровать. — Яков поднял бровь.

— Ты так считаешь? — Виктория повернулась к мужу, нисколько не смутившись, глаза её теперь ехидно поблёскивали, и взяла бокал со стола. — Тогда выпьем по последней?

— Подожди. Он пустой.

Яков мягко забрал бокал из рук жены и, наполнив его остатками вина, отдал обратно. Мужчине не хотелось устраивать сцены ревности, выяснять, что связывает Марка и Викторию. Сначала он подумал, что не хочет делать это при посторонних, но, разливая вино, понял, что ему это просто неинтересно. При виде растрёпанной, пьяной жены, чуть ли не на руках у другого мужчины, он ничего не почувствовал. И это, наверное, пугало.

Опустошив бокал залпом, Виктория, пошатываясь, поднялась с места, принимая руку, поданную Яковом. Его никогда не смущало молчание, но в этот момент оно было воистину неловким.

«Неужели до Марка никак не дойдёт, что он тут лишний?»

— Что ж! — Виктория всплеснула руками и, смеясь, упала в прощальные объятия Марка. — Спешу попрощаться, пока мой суровый муж нас не убил! Он, между прочим, сможет такое организовать, ведь сам же и будет расследовать!

Марк наигранно рассмеялся.

— Мне и правда пора. Всегда рад повторить!

— Выход найдёшь! — бросил Яков, сделав вид, что не заметил поданной ему для рукопожатия ладони. Он обнял Викторию за талию и уже вовсю пытался завести на лестницу второго этажа.

На середине ступеней Виктория развернулась к мужу и, положив вытянутые руки ему на плечи, одарила мокрым поцелуем, расплывшись в улыбке мартовской кошки.

— Я хочу тебя.

Яков поправил особо растрёпанную кудряшку у лица девушки и, поцеловав её в лоб, прошептал:

— И я тебя, очень. Но не сегодня.

Громкие шаги внизу избавили Якова от ответа жены. Мужчина даже вздрогнул, не ожидая, что в доме до сих пор находится кто-то кроме них.

— Яков! Там женщина требует тебя! Я пытался её послать. Но она не уходит. — Марк выглядел растерянным.

«Да что сегодня за день?!»

— Побудь с Викторией, я спрошу, что ей нужно.

Яков быстро сбежал вниз по ступеням, на ходу понимая, что и сам изрядно пьян.

Остановившись, он застегнул и заправил рубашку, украдкой заметив, что Марк, взяв Викторию под локоть, хочет увести её в спальню, но та упирается и не идёт, смотря за тем, куда направился муж.

Открыв входную дверь, уже сбившись в который раз за вечер, Яков ощутил приятную прохладу ночного воздуха. Хотелось бы молча покурить, сидя на крыльце, в тишине, вдыхая в себя эту холодящую свежесть, но в свете фар не заглушенной машины, уперев руки в бока, стояла полная женщина небольшого роста. Увидев инспектора, вышедшего на порог дома, она раздражённо всплеснула руками, а он, щурясь, смотря против света, никак не мог понять, кто догадался явиться к нему домой ночью и для чего.

— Ну, наконец-то! Соизволили выйти, инспектор! — женщина вплотную приблизилась к крыльцу.

— Лика Николаевна?! Что вы тут делаете? — Яков остался неподвижен, возвышаясь над незваной гостьей. Яков почувствовал, как трезвость волной накатывает на него. Такого поворота вечера он и представить не мог. — Как вы узнали мой адрес?

— Знаете, похоже, из нас двоих не тот человек пошёл работать в полицию! Это неслыханно!

Вздёрнутый нос на круглом лице Лики Николаевны был презрительно сморщен. Маленькие глаза, не моргая, сверлили инспектора злобным взглядом.

— Лика Николаевна, оставим эти прелюдии. Я уже ставил вас в известность, что если имеются вопросы по ходу расследования, вы можете позвонить мне, я не откажу от встречи в участке.

Лика Николаевна злобно фыркнула.

— Я звонила, и не раз. Вы не отвечаете. Знаете, если вы не в состоянии вести дело, передайте его кому-то компетентному. У меня двое детей, и я не могу бегать за вами.

— Давайте каждый будет заниматься своим делом, хорошо? Чего вы хотите? — отрезал Яков, определённо зная, чего хочет он: избавиться от этой назойливой наседки.

Такое в его практике уж точно было впервые. Мужчина ума не мог приложить, кто мог сообщить потерпевшей его домашний адрес. Хоть доброжелателей у него и хватало, это было просто неэтично. Мало ли что могло прийти в эту непропорционально маленькую голову с редкими мышиного цвета волосами. Яков никому не доверял, наученный горьким опытом, что с виду нормальные люди, живущие рядом, могут совершать поступки, противоречащие здравому смыслу, да и вообще закону.

— Я хочу, чтобы вы вели наше дело как положено! Я не позволю списать всё на нет!..

— Будьте уверены, я веду объективное расследование. Дело в работе, и в свете неформальной обстановки мы с вами не можем его обсуждать. — Перебил её Яков, начинающий испытывать раздражение, он и так терпеть не мог бестолковые тирады, а сейчас, когда хотелось лечь спать, так тем более. — В понедельник я свяжусь с вами и отвечу на все вопросы. Доброй ночи!

— Нет! Подождите! — Лика Николаевна удивительно прытко взбежала на крыльцо. — Я вижу, как вы занимаетесь расследованием! Перегаром разит за километр! Игнорировать меня не получится! Да, моя мать была старухой со скверным характером, но её убийство я не позволю списать на несчастный случай! — Женщина перешла на крик, в доме пожилой четы, зажёгся свет.

— Лика Николаевна, ещё не установлена причина смерти, идут необходимые экспертизы. Не делайте поспешных выводов и идите спать.

Яков отмахнулся, и хотел было закрыть дверь перед её носом, но Лика Николаевна не унималась, визжа на всю улицу:

— Но это моя сестра! Сестра и её малолетний любовник убили её! Она ненормальная! Вы должны арестовать её!

— До свидания! Повторю второй раз: давайте каждый из нас будет делать свою работу. Вы следите за детьми? Вот и езжайте к ним! И рекомендую больше не заявляться ко мне домой ночью. Это может закончиться чем-то не очень хорошим.

Яков зло хлопнул дверью, оставив Лику на пороге. Не найдя слов, она не стала добиваться продолжения разговора, и через минуту послышался звук шин отъезжающей машины.

— Ты совсем охренел?!

Виктория, всё это время находящаяся в холле, видимо сдерживаемая Марком, вскочила с пуфа и бросила в Якова губку для чистки обуви, лежавшую как раз под рукой.

— Как меня достала твоя работа! Они уже у нас дома! Дальше что?! Нас убьют?! Орёте на всю улицу! Или это что-то личное?!

Тут даже Марк не смог сдержаться и засмеялся.

— Это вряд ли.

Девушка, словно фурия, молниеносно развернулась к нему и закричала:

— Марк! Свали уже домой!

Не ожидая такой резкости в свою сторону, Марк опустил голову, как наказанный ребёнок, отправленный в угол, и побрёл к двери. Яков протянул ему руку для прощального пожатия и шепнул вымученное: «Спасибо».