Глава 9. Финал
На этой главе советую включить песню: "где ты?" - Элли на маковом поле, лампабикт. Она стояла на репите до самого конца и вдохновила меня на эту главу. :)
Зима, середина января, одинокая, но новая квартира, в которой на новый год даже не стояла ёлка, ни наряженная, ни голая, что уж там говорить про гирлянды и украшение комнат, красное вино в руках и... постоянное одиночество. То, до чего докатилась я спустя 2 года. Я забывала есть, не могла спать, всё думая о нём. Все мои мысли были только в нём.
Все мои мысли были лишь о том, что я натворила и как же ловко Борис Иваныч вывернул всю эту историю перед мамой и отчимом Феди в суде. Конечно же, она плакала, показывая всё своё лицемерие на люди, и ей совсем не было стыдно. Она лишь хотела, чтобы меня посадили. Ничего. Абсолютно ничего нового.
Я много и долго пытала Бориса Иваныча через дежурящих за его состоянием медсестёр вопросом о том, как же он защитил меня перед судьёй, да ещё и так, что с меня сняли все подозрения, но ответа мне так и не дали, сказав только, что мне нужно продолжать лечиться. Женя перестал выходить на связь после моей слежки в психушку.
Узнав о смерти Бориса Иваныча, нашего прекрасного начальника отдела, я начала пить, причём не в маленьких количествах, спуская на это все деньги и забив огромный болт на своё здоровье, пытаясь, как говорят многие люди, избавиться от боли, забыться и забыть то, что так долго и упорно терзает моё сердце.
Я забывала вовремя оплачивать квартиру, да и нечем особо было, из-за чего увязла в огромных долгах. На работу я не устроилась, так как, во-первых, не доходили руки, а, во-вторых, чаще всего я была не в трезвом состоянии.
На похороны прийти я не смогла, как и в случае с Настей, лишь спрашивая место захоронения у убитых горем родителей у той. Деньги на всё это я скинула, сколько физически смогла. Радует только одно: я так и не добралась до наркотиков, как моя мать.
Поэтому то, что сегодня ночью произошло, сто процентов было не моей галлюцинацией, придуманной до этого больным мозгом. Я могу даже номер в своих контактах показать, как доказательство.
21:11, поздний и холодный вечер января. Я стою на кухне со своим старым-добрым перочинным ножиком в дрожащих от выпитого в не маленьком количестве алкоголя руках, рассматривая его затуманенным взглядом и пытаясь думать, а есть ли у меня вообще чувства и инстинкт самосохранения, раз я хочу сделать это? Хоть и нет больше чего-то или кого-то, что остановило бы меня, почему-то я не могу провести по выступающей вене. Почему?
Может, страх сковывает моё тело и не даёт сделать такое страшное деяние? Точно нет, в душе мне глубоко всё равно на холод металла, который был буквально в миллиметре от моей кожи. Другие бы на моём месте даже близко поднести его боялись. Да даже смотреть в его сторону с такими мыслями в башке было бы страшно, о чём вы!
Может, желание жить? Знаете, раньше голоса в голове приказывали мне убить себя ни ножом, а прыжком с многоэтажки, чтоб уж наверняка, чтоб спасти не удалось. А Руби бы сейчас на моём месте даже близко об этом не задумывался! С того момента я больше никогда не видела и не слышала.
- Действительно, Ань, зачем тебе жить? - я дёрнулась, вспоминая о бывшем существовании в своём Потоке сознания Руби. Он ушёл так быстро, едва успев попрощаться... Как я узнала от него же во сне, при той ссоре с трезвой матерью его родители и брат как-то смогли убить его.
- Телепатически, что ли? - спросила я вслух, игнорируя эхо, раздававшееся по белому, как в той чёртовой палате, помещению.
Тогда... что? Что меня держит сейчас? Стоп... а что? Одна рука прямо сейчас держит нож за ручку, а другая покоится на столешнице. Что за рука держит ту, что с ножом?
- Судя по пустым бутылкам в твоей квартире, мозги свои ты пропила? - в комнате (да и во всей квартире, видимо) мгновенно стало холодно, как будто по щелчку пальцев выключили отопление. Тот голос. Тот самый хриплый и тихий голос, который я потеряла сначала по вине его конченной матери и отчима, а потом из-за самой себя... Но я его слышу! Слышу же?.. И не в своей голове! - да и курс таблеток, видимо, тоже. - он стоит передо мной в тёмном пальто, с растрёпанными от ветра мокрыми, длинными и кудрявыми русыми волосами...
Медленно подняв взгляд с руки, что держала мою, я поднимаю вытаращенные светло-зелёные глаза на чужое лицо, ловлю знакомые черты, аккуратный нос, тонкие и обветренные губы, подбородок, щёки и, наконец, глаза. Те самые карие и глубокие глаза цвета молочного шоколада.
Я потеряла их. Я потеряла его, когда легла в эту психбольницу, когда меня отгородили от любого живого общения с реальным миром, когда меня начали пичкать многочисленными таблетками и медикаментами, когда не пускали меня к нему поговорить хотя бы через стекло. Через грёбанное стекло. Я сходила с ума от всего этого всё сильнее, медикаменты стали работать только через пару месяцев после того, как я туда легла. Я практически постоянно агрессировала на врачей, ведя себя, как вечно недовольная, рычащая на всё и всех дворняга, ничего не рассказывала психиатрам, отказывалась (в самом начале особенно) принимать таблетки и просто хотела уехать домой и увидеть Федю. Моего любимого Федю.
А сейчас он стоит передо мной, мокрый от идущего за окном снега, живой, здоровый и, самое главное, всё ещё любимый... Как будто бы и вовсе не было той 2-х летней пропажи вообще!
- Я... - еле как выговорив это, я так и осталась стоять с открытым ртом ещё с минуту.
- Неужели мой визит настолько неожиданный и неприятный, что тебе окончательно мозги вышибло? - он отпустил мою холодную руку и взял со столешницы открытую и полупустую упаковку таблеток. - Ну-ка, даже интересно... Амисульприд [1]. "...действует избирательно на рецепторы дофамина... на-на-на... Оказывает и успокаивающий эффект"... - прочитав последнее предложение больше в вопросительной интонации, Федя поднял на меня глаза и изогнул бровь, - ...что-то на тебе это как-то не очень работает, уж извини. Ты хоть передозировку ими устроить не пыталась, надеюсь? В той же психушке, например, - он небрежно кинул назад упаковку и наклонился ко мне поближе, всматриваясь в лицо, - боже мой, да ты худая вся какая-то! И мешки под глазами какие! Ты нормально ешь и спишь? - я не верю. Это не он! - Аня, ау-у? Ты вообще сейчас тут, со мной? - он помахал рукой перед моим лицом, так и не решаясь докоснуться или хотя бы погладить по голове, как раньше, когда мы просто дружили.
- Неужели за все мои пос... поступки меня всё-таки отпр... отправили в Рай?.. - с запинками выговорила я. Одним движением руки достав телефон из кармана тёплых тёмно-синих джинсов, Федя включил фонарик и посветил мне в глаза, заставляя сощуриться и немного опустить и до этого ощутимо тяжёлые веки.
- У-у... как всё запущено. Не в Раю я был, дурная, а в другом городе, - услышав это, с моей души будто бы кандалы сняли или тяжелейший и мешающий камень скинули. С щеки покатилась одинокая слеза, упавшая на чужую костяшку, - эй-эй, ну ты чего, Ань? - Федя позволил себе улыбнуться и развёл руки в сторону, как бы намекая на объятия, но, увидев в моей руке всё тот же канцелярский ножик, тут же дёрнулся ближе к стенке, у которой стоял обеденный стол, выставив руки перед собой. Заметив моё лицо, вмиг переменившееся от такой резкой чужой смены настроения, он поспешил объяснить:
- Убери нож, будь так добра. Я всё ещё помню те моменты, когда ты с хладнокровием наводила дуло своего пистолета на того же Женю. - меня будто ледяной водой окатили. Руки затряслись, как при лихорадке, а вокруг будто начало темнеть. Я, даже не почувствовав, дёрнула рукой, проведя лезвием по коже и даже не заметив моментально выступившую из пораненной кожи кровь. Федя тут же подбежал ко мне, вырвав нож и схватив одной рукой моё окровавленное запястье.
- Бляха муха, судя по тому, как ты вообще не реагируешь, а это, даю 1000%, что очень больно, я сделал определённые выводы, что делаешь ты это не впервые, - почувствовав чужую руку на волосах, мягко поглаживающую, я будто бы перестала так отчётливо слышать ненавистный и уже до тошноты надоевший гул в ушах. Какое облегчение... Прижавшись щекой к холодной куртке парня, я быстро начала проваливаться в сон, но даже там я чувствовала, что меня гладят, приобнимая второй рукой и отпуская запястье висеть, - я вижу, вижу, что скучала...
- Никогда... никогда больше не оставляй меня одну! – паническим шёпотом прошептала я, прижимаясь всё ближе.
- Больше никогда. – твёрдо ответил мне он, поцеловав меня в макушку.
И на этом, думаю, можно прекратить повествование о моей жизни. Единственное, что хочется досказать: Женя на связь так и не вышел и, как мы с Федей поняли, сменил номер вообще, уволившись ещё 2 года назад из нашего отдела, мы же с Федей и Лёшей продолжили спокойно работать там и спасать наш посёлок городского типа и город от преступников и зла, которое не дремлет никогда. Новым начальником, скрепя сердцем, сделали меня.
Теперь всё. Теперь уже точно конец.
[1] - "Амисульприд" – это нейролептик, применяющейся прежде всего при острой и хронической шизофрении, сопровождающейся выраженными продуктивными и/или негативными нарушениями.