Глава 16. Комната допроса
День. 15:30.
Маленькая комната с серыми стенами. Один стол, два стула. Пусто. Тихо. Лампа на потолке еле жужжит, будто устала слышать чужие тайны.
Алиса сидит — руки на коленях, глаза опущены в стол. Ни одной мысли. Ни одного слова. Всё внутри — пусто. Как будто она проснулась в теле, к которому не имеет отношения.
Дверь открылась. Женя Лопатин вошёл молча, остановился на секунду у порога. Взгляд — усталый, тяжёлый. Сел напротив. Папка с бумагами в руках.
Он посмотрел на неё. Долго. С жалостью и болью, как на ту, кого уже не спасти, но всё равно жаль.
— Алис... — голос ровный, усталый. — Три вопроса — и ты свободна. Хорошо?
Алиса не сразу ответила. Просто подняла глаза. Пустые. Без цвета. Кивнула еле заметно.
Женя кивнул ей в ответ, будто благодарен за согласие. Выдохнул.
— Хорошо. Начнём.
Он открыл папку. Вынул три фотографии и положил перед ней:
• Детский почерк: «Тут холодно. Верни маму»
• Маленький рюкзак, с каплей крови на молнии
• Фото Трунина. Сзади — заснеженная дача. Перед ним — шестеро детей.
Алиса молча смотрит. Несколько секунд. Потом усмехается и качает головой:
— Это с нашей зимней дачи. — спокойно, почти без интереса.
Поднимает взгляд. — Я помню этих детей... Из-за них родители часто ругались. Отец говорил, что "помогает". Забирал их зимой. На передержку... Типа как садик.
Женя вглядывается в её лицо. Не прерывает. Наблюдает каждое движение, каждый взгляд.
— Ты с ними была? Или просто знала про этот... садик?
Алиса медленно поворачивает к нему голову. Пожимает плечами. Ни "да", ни "нет".
Женя молча забирает фото. Складывает. Руки сцепляет в замок на столе.
Смотрит прямо в глаза:
— Эти дети — пропавшие без вести.
Пауза.
— Их родители — за границей. Никто не подал заявление. Ни один. Но в архиве учёта Трунина — они есть. Только как «без вести пропавшие».
Он делает паузу. Голос становится жёстче:
— Какие выводы у тебя в голове, Алис?
Тишина.
Алиса молчит. Смотрит в стол. Потом снова в глаза. И снова — тишина.
Женя достаёт пачку сигарет, закуривает. Дым повисает в воздухе.
— Хорошо. Дальше.
Он выпускает струю дыма и продолжает:
— Какой Трунин — в семье?
Алиса поднимает глаза. И вдруг — улыбается. Горько, едко:
— Добрый. Тёплый. Поддерживающий. Понимающий человек.
Замолкает. Усмехается.
— Особенно, если не перечишь.
Женя ничего не отвечает. Только кивает. Пододвигает пепельницу, стряхивает пепел.
— А отношения между твоими родителями?
— Обычные. Как у всех. — она пожимает плечами. — Последнее время ругались. Часто.
— Из-за чего?
Алиса поправляет воротник:
— У мамы в школе начались исчезновения. Подростки. Она сказала отцу. Он вспылил. Кричал, ушёл из дома, хлопнул дверью. Вернулся утром, извинился. Всё стало... как всегда.
Женя выдыхает. Сигарета догорает. Он тушит её в пепельнице, мнёт фильтр.
Он знает: она многое знает. Но не скажет. По крайней мере, сегодня.
Он потирает переносицу, хмыкает — скорее себе — и кивает охраннику у двери.
— Можешь идти.
Алиса встаёт. Берёт рюкзак. Останавливается на секунду в дверях.
Поворачивается к Жене:
— Если достанешь ордер — посмотри его кабинет. В квартире. Там, может, что-то найдёшь.
И выходит.
Не громко. Не торопясь.
Будто сдала ключ. От чего-то важного. Но чужого.
___________
15:50. Комната допроса.
В комнате снова тихо. Только тикают старые настенные часы — слишком громко, слишком ритмично. В эту тишину входит Добровольский — адвокат, в сером костюме, аккуратный, уверенный, но взгляд чуть потух. Он садится напротив Жени Лопатина, скрестив ногу на ногу.
Женя потирает переносицу, устало откидывается назад.
— Я уже и забыл про вас, адвокат, — лениво, с сарказмом, зевая в кулак.
Добровольский ухмыльнулся, не отводя взгляда:
— А я про вас не забыл. Даже обидно. — голос лёгкий, чуть насмешливый, как будто между ними не допрос, а шахматная партия.
Женя выпрямился, хлопнул ладонями по столу.
— Польщён. Но давайте к сути. — коротко, спокойно.
Он достал из папки распечатку экспертизы, бросил её на стол, чтобы адвокат мог видеть заголовок: “Биохимический анализ: Гаврилов С.В.”
Дверь снова открылась. Вошёл эксперт, худощавый, с синими кругами под глазами. В руках — документы.
Женя кивнул:
— Проясните, товарищ. Всё — как есть. — и перевёл взгляд на Добровольского. — Слушайте внимательно.
Эксперт подошёл ближе, раскрыл папку, заговорил спокойно, уверенно:
— На теле — следы инъекции в области предплечья. В крови — вещество, которое сначала приняли за производное фентанила. Но позже... — он поднял глаза на Добровольского. — …началось самое интересное. Это не фентанил. Не героин. И даже не DMT.
Эксперт перевёл дыхание, заглянул в бумаги:
— Это гибрид. Синтетический. Мы дали ему условное название — “Андроникс”. Сложный состав: фентанил, кетамин и фрагмент триптаминов — психоделиков. Всё собрано вручную, будто из кубиков. Такой синтез возможен только в лабораториях с оборудованием уровня НИИ.
Женя спокойно наблюдал, как потеплело лицо Добровольского. Он напрягся. Глаза слегка дёрнулись вбок.
— Чем он опасен? — спросил Женя, не отрываясь.
Эксперт выпрямился:
— Вводится внутривенно. Через 30 секунд — мощнейшая эйфория, словно удар героина. Через минуту — галлюцинации: “тоннель”, “свет”, “голоса”. Через пять минут — полная остановка дыхания. Центр дыхания просто… отключается. Без борьбы.
Женя бросил взгляд на Добровольского.
С ухмылкой:
— Умирают с улыбкой, да?
Эксперт кивнул:
— Абсолютно. Без боли. Как будто... засыпают. Многие бы сказали: “мирно”. На самом деле — умирают, как собаки.
Женя прищурился, наклонился чуть ближе к Добровольскому:
— А употребить такое добровольно могли?
Эксперт пожал плечами, развёл руками:
— Теоретически — да. Но дозировка фатальна. Малейшее превышение — смерть в течение двух минут. Такое вводят либо намеренно, либо — жертва не знает, что это. Например, в бокал, через кожный контакт, ингаляцию...
Женя вполголоса, глядя в пол:
— Это не наркотик. Это оружие.
Эксперт кивнул.
— На рынке его нет. Это — лабораторная разработка. И, скорее всего, только начало.
Женя жестом отпустил эксперта. Тот кивнул и вышел.
Тишина повисла.
Добровольский молчит. Взгляд жёсткий, но дрожит уголок рта. Руки на коленях — сцеплены в замок. Он понимает.
Женя не давит. Просто смотрит. Долго.
Потом выпрямляется, бросает на стол ещё один лист.
— А теперь — интересное.
Пауза.
Взгляд — как лезвие:
— Ваш брат. Валентин Добровольский. Химик. Специализация — токсикология. Работает в отделе синтетических ядов лаборатории “НАУ”. Всё совпадает: профиль, реактивы, доступ к оборудованию.
Он прищурился, наклонился чуть ближе:
— Так что, адвокат... Признание? Или следствие?
Добровольский сглотнул.
Плечи чуть дёрнулись. Глаза бегают по столу. Он понял — ловушка захлопнулась.
---