Я дома
День разливался медленно, лениво.
Крошечные лампы, установленные по периметру бункера, давали мягкий, рассеянный свет, который не давил на глаза. За тяжёлой металлической дверью оставался мир — опасный, кипящий, но здесь, внутри, всё замирало, как в коконе.
Азалия натянула на себя старую куртку, найденную в ящике у стены, и начала осматривать пространство внимательнее. Теперь, когда они могли позволить себе хотя бы иллюзию спокойствия, захотелось хоть какого-то порядка.
— Нужно привести здесь всё в нормальный вид, — сказала она, бросив взгляд на Кастери.
Он сидел, опершись о стену, следя за ней с ленивой полуулыбкой — всё ещё уставший, но уже оживший. Его глаза были живыми, полными какой-то глубокой, почти детской сосредоточенности.
— Командуй, — хрипло отозвался он.
Азалия фыркнула и пошла вдоль стены, где в груде ящиков нашла кое-что полезное: старый котелок, скатанный в рулон ковёр, даже несколько простых одеял.
Каждая находка напоминала маленькое чудо.
Кастери поднялся медленно, с видимой осторожностью — движения ещё давались ему тяжело — и подошёл, чтобы помочь. Вместе они развернули ковёр прямо в центре бетонного пола: он был потрёпанный, выцветший, но сразу сделал бункер чуть теплее, уютнее.
Азалия улыбнулась уголком губ.
— Почти как дом, — пробормотала она, раскладывая одеяла у стены, создавая подобие импровизированной постели.
— Почти, — отозвался он, поднимая котелок. — Осталось только кофе... и чтобы за нами не охотились.
Она рассмеялась — тихо, почти шёпотом, как будто боялась спугнуть этот хрупкий момент.
Позже они нашли складную плитку и пару баллонов с газом — судя по всему, кто-то предусмотрительно спрятал их на случай долгой осады. Кастери возился с плиткой, а Азалия собрала найденные консервы и поставила в уголок, организуя маленькую кухню.
Время текло незаметно.
Тишина между ними больше не была тяжёлой. Она стала другой — тёплой, принимающей. Как мягкое одеяло, в которое можно было завернуться.
Когда всё было более-менее устроено, они сели на ковёр у стены. Азалия протянула ему чашку с горячей водой — это был не чай, не кофе, но тепло обжигало ладони, пахло чем-то простым, настоящим.
Кастери взял чашку обеими руками, коснулся её губами, вдохнул пар.
— Мы живём, — сказал он тихо.
Азалия кивнула.
В их глазах отражался тот самый неуловимый свет — не свет ламп, нет. Свет надежды. Свет новой жизни.
— И пока мир считает нас мёртвыми, — добавила она, улыбаясь, — мы можем быть кем захотим.
Он посмотрел на неё долго, молча. Его взгляд был тяжёлым, пронзительным, но в нём больше не было злости. Только решимость. И... благодарность.
Кастери медленно опустил голову на её плечо. Азалия не отстранилась. Они сидели так, в полутёмном бункере, окружённые тишиной и зыбким, но уже их собственным миром. И впервые за долгое время мир казался не таким страшным.
Вечер пришёл незаметно.
Слабый свет от старенькой лампы рассыпался по стенам, бросая длинные, мягкие тени. В бункере стало чуть прохладнее, и Азалия подкинула в углу несколько треснувших досок в металлическую буржуйку — огонь загудел внутри, давая тепло.
Кастери сидел за импровизированным столом — парой ящиков, накрытых брезентом. Он внимательно разглядывал схему, которую они составили вместе: план действий, расписанный на потрёпанном клочке бумаги.
Азалия, закутавшись в одеяло, опустилась напротив, сжимая в руках ещё одну чашку горячей воды.
— Мы начнём с того, что перехватим одну из их поставок, — сказал Кастери хриплым голосом, глядя на неё в упор. — Тихо. Без свидетелей. Если всё сделаем правильно, они подумают, что это их внутренние разборки.
Азалия кивнула, сдвинув брови в сосредоточенности.
— Но сначала нам нужно понять, кто их новый лидер, — добавила она. — Тот, кто занял твоё место. Кто руководит всем этим хаосом.
Он стиснул зубы, но сдержался. Боль и злость всё ещё кипели в нём, но теперь они были направлены. Осторожно, как острое лезвие.
— Вито поможет, — проговорил Кастери после короткой паузы. — Он теперь на нашей стороне. И Марио. Мы втроём пока держим всё в руках.
Азалия прикусила губу.
— Только нужно действовать быстрее, пока слух о нашей "смерти" свежий, — сказала она. — Через месяц всё может измениться. Нас забудут, или — что хуже — начнут подозревать.
Они замолчали.
В этой тишине было напряжение, похожее на дрожащую струну, натянутую между ними. Но в нём уже не было страха. Только решимость.
Кастери протянул руку через стол и коснулся её пальцев. Его прикосновение было тёплым, почти осторожным.
— Мы справимся, — тихо сказал он. — Ты и я.
Азалия посмотрела на него, и в этот момент всё вокруг — бетонные стены, слабый свет, холодные шорохи снаружи — исчезло.
Остались только они.
— Вместе, — прошептала она.
Он кивнул. Лицо его оставалось суровым, но в глазах впервые за долгое время мелькнуло что-то светлое.
Они сидели так долго, обрисовывая в полголоса план. Как крадутся в чужие тени. Как перепутают следы. Как враги станут искать их там, где их уже не будет.
И между строк, между короткими фразами, в паузах между замыслом и действием, рождалась тёплая, почти невидимая нить — доверие. Новое. Настоящее.
Ночь сползала за стены бункера, а они строили свою войну — тихую, неумолимую.
И впервые за многие месяцы у Азалии и Кастери появилось ощущение, что они больше не жертвы. Они — охотники.
Они начали готовиться ещё затемно.
Бункер дышал тишиной, только треск угасающего огня в буржуйке напоминал о ночи, что ещё держалась за стены. Кастери сидел у старого металлического ящика, проверяя оружие: короткий пистолет, нож с чернёным лезвием. Его движения были выверенными, неторопливыми. Каждое движение — часть ритуала.
Азалия стояла у узкой раковины, умываясь ледяной водой. Капли стекали по шее, смешиваясь с каплями страха и решимости, что сидели где-то глубоко под кожей. Она посмотрела в треснувшее зеркало: тёмные круги под глазами, тонкие губы, зажатые в упрямую линию. Но в её взгляде горел новый огонь.
Она надела тёмную одежду — простую, удобную. Чёрная водолазка, тёмные джинсы, короткая куртка. Волосы стянула в тугой хвост. Руки дрожали, когда она застёгивала молнию на куртке, но она заставила себя успокоиться.
Кастери подошёл, держа в руках вторую кобуру.
— На всякий случай, — коротко сказал он, протягивая ей.
Азалия взяла оружие, ощутив холод металла на ладони. Раньше она боялась даже думать об этом. Теперь — нет. Страх был, но он стал другим — сжатым, собранным.
Кастери молча помог ей закрепить кобуру на поясе. Его пальцы коснулись её талии — быстро, почти машинально, но на секунду Азалия поймала его взгляд. В нём было всё: тревога, нежность, ярость, решимость.
— Ты готова? — спросил он тихо.
— Готова, — ответила она, и её голос звучал твёрже, чем она ожидала.
Они собрали всё самое необходимое: документы, карту, небольшую аптечку. Всё было рассчитано: быстро войти, быстро выйти. Не оставить ни следа. Ударить — и исчезнуть.
Когда всё было готово, они на мгновение остановились у выхода из бункера. Старые металлические двери нависали, как ворота в другой мир — тот, где их ждали опасность и возможность вернуть себе всё.
Азалия посмотрела на Кастери.
— Если что-то пойдёт не так...
Он не дал ей договорить.
— Всё будет так, как должно, — сказал он твёрдо.
Она кивнула.
Дверь скрипнула, открывая дорогу наружу.
⸻
Снаружи стояла предрассветная темнота. Мир ещё спал, укрытый серым маревом, и именно в этом мертвом времени они были сильнее всего.
Кастери первым ступил на влажную землю, внимательно оглядевшись. Азалия шла следом, каждый шаг отдавался в груди стуком сердца.
Машина Марио стояла в сотне метров, прикрытая старыми ящиками и полотнами ткани. Маленький фургон, ничем не примечательный, как сотни таких же. Идеальный щит.
Они молча забрались внутрь. Водительское место было пустым — Марио ещё не подъехал. Они должны были добраться до точки сами.
Кастери завёл мотор. Машина дёрнулась, фары не зажёг — они ползли вперёд почти на ощупь.
Азалия сидела рядом, стиснув руки на коленях. Иногда она украдкой бросала на него взгляд. Его лицо было спокойным, сосредоточенным. Но в напряжённой линии его челюсти, в крепко сжатых пальцах на руле сквозила ярость.
И странное, новое чувство — вера.
Они двигались медленно, сливаясь с утренней мглой. Позади оставался бункер — их убежище, их дом, их тайна. Впереди — риск.
— Когда мы ударим, — сказал Кастери, не отрывая взгляда от дороги, — они подумают, что это кто-то из своих. Переполох начнётся внутри.
— И тогда мы вернёмся, — тихо добавила Азалия. — Вернёмся в их мир, но по своим правилам.
Он кивнул.
На горизонте занимался первый свет. Бледный, холодный, как дыхание охотника перед прыжком.
Внутри машины была тишина — но не гнетущая. Живая. Настроенная на одно: идти вперёд. Вместе.
Когда Кастери поймал её взгляд, он слабо улыбнулся — коротко, почти незаметно. Но в этой улыбке было всё.
Сегодня они начинали возвращение. И весь мир должен
был дрожать перед ними.
Город спал, укутанный в одеяло сизого тумана.
Переулки были пусты. Свет фонарей стлался по мокрому асфальту, словно затаившийся зверь. Где-то вдалеке коротко взвыли сирены, но здесь, в этой части города, было тихо. Опасная, хищная тишина.
Фургон замер за углом старого склада. Кастери первым выбрался наружу, бесшумно прикрыв за собой дверь. Его шаги были лёгкими, точными — он знал, что делает. Азалия, затаив дыхание, следовала за ним, держа оружие в руке. Её сердце билось быстро, но разум оставался ясным.
Они были тенью.
Каждое движение было частью тщательно продуманного плана. В этом районе находилась одна из старых точек мафии — склад оружия и денег. Их цель — не просто нанести удар, а посеять хаос. Убедить всех, что враг затаился внутри самой системы.
Подступив к задней стене склада, Кастери вынул тонкий инструмент и ловко вскрыл замок. Скрип металла был почти не слышен, но Азалия всё равно вздрогнула. Время замерло.
Дверь поддалась. Они проскользнули внутрь.
Внутри пахло металлом, маслом и старыми деньгами. Узкие коридоры между ящиками, тусклый свет ламп под потолком. Где-то в глубине слышались голоса — охрана.
Кастери сделал ей знак рукой. Двигаться дальше.
Они крались между рядами ящиков, будто растворяясь в тенях. Азалия шла за ним, каждую секунду ловя его движения, каждую секунду готовая действовать.
Её пальцы скользнули по кобуре, проверяя, что оружие готово.
В центре склада стояли две массивные сейфовые двери. За ними — главное.
Кастери достал небольшой заряд. Взрыв был бы тихим — глушёный, ровно настолько, чтобы вскрыть замок, но не поднять тревогу. Азалия помогала ему, подавая инструменты, её пальцы дрожали от напряжения, но она держалась.
Щёлк.
Механизм поддался. Дверь с глухим звуком приоткрылась.
— Быстро, — шепнул Кастери.
Внутри, на полках, лежали пачки наличных, оружие, документы. Они не брали всё — только то, что нужно: важные папки, информацию, несколько флешек.
И потом — бомбы.
Кастери заранее подготовил несколько миниатюрных устройств. Они были размещены в разных частях склада, запрограммированные взорваться почти одновременно. Не громко, но достаточно, чтобы уничтожить следы и создать видимость внутреннего саботажа.
Всё шло по плану.
Когда всё было готово, они отступили к заднему выходу.
Именно тогда дверь склада со скрипом открылась.
Азалия замерла, прижимаясь к стене. Кастери мгновенно среагировал, перехватив её за руку. Их взгляды встретились — короткая команда без слов.
Не драться. Исчезнуть.
Из проёма появились двое охранников. Они лениво болтали между собой, не подозревая ничего. Азалия задержала дыхание, когда один из них почти задел её плечом, проходя мимо. Она чувствовала запах табака от его одежды, слышала, как скрипят его сапоги по полу.
Тишина.
Когда охранники скрылись за поворотом, Кастери осторожно повёл её дальше.
Секунды тянулись мучительно долго.
Они выскользнули через чёрный выход, как раз в тот момент, когда первые хлопки взрывов прокатились по складу.
Бах. Бах. Бах.
Глухие удары наполнили воздух вибрацией. Склад вздрогнул, окна затрещали.
Крики.
Азалия, пригибаясь, побежала за Кастери к фургону. Они нырнули внутрь, и Кастери тут же дал газу. Машина рванулась вперёд, исчезая в лабиринте узких улиц.
Позади осталась паника.
⸻
Когда они оказались достаточно далеко, Кастери остановился в тихом дворе, укрытом заброшенными постройками.
Азалия, всё ещё тяжело дыша, смотрела на него. Сердце колотилось, ладони были влажными.
И вдруг — они рассмеялись.
Тихо, сперва растерянно, а потом по-настоящему.
Смех сорвался с их губ, прорвав усталость и страх. Смех живых. Смех тех, кто выбрался.
Кастери обнял её за плечи, притянув к себе. Она уткнулась в его грудь, чувствуя, как стучит его сердце.
— Мы сделали это, — прошептала она.
— Мы только начали, — ответил он, и его голос был полон силы.
Они сидели так несколько минут, пока город вокруг медленно просыпался, ещё не зная, что эта ночь изменила всё.
Фургон мягко качнулся, когда Кастери поставил его на стоянку за старым зданием в промышленной зоне. Здесь, среди ржавых контейнеров, покосившихся складов и заброшенных дорог, их точно никто не стал бы искать. В утреннем свете всё вокруг казалось серым, приглушённым, будто само время здесь застывало.
Азалия молча помогала ему собрать всё необходимое: документы, флешки, пистолеты — всё, что они успели захватить. Их руки то и дело сталкивались, но они даже не смотрели друг на друга, всё ещё погружённые в эхо той операции. Только когда фургон был окончательно закрыт на замок, Кастери поднял на неё глаза.
— Пошли, — коротко бросил он.
И они пошли — обратно в укрытие, скрытое в недрах города, будто в другой реальности.
⸻
Бункер встретил их холодом. Толстые бетонные стены, низкие потолки, узкие коридоры, запах сырости и стали. Но именно здесь они были в безопасности. Здесь, под землёй, их никто не найдёт.
Азалия сбросила куртку, откинула с лица прилипшие пряди волос и, не говоря ни слова, включила старенький радиатор. Через несколько минут помещение наполнилось слабым теплом. Она подошла к кухонному уголку, поставила воду на плиту, привычными движениями насыпала чай в кружки. Всё было до ужаса обыденно — и от этого странно спокойно.
Кастери между тем проверял оружие. Он молчал, сосредоточенно перебирая пистолеты, проверяя патроны. Его лицо оставалось каменным, но Азалия чувствовала — под этой маской скрывается напряжение, почти осязаемое.
Наконец вода закипела. Азалия поставила перед ним кружку.
— Пей, — сказала она тихо.
Кастери взял кружку. Его пальцы слегка дрожали от усталости, но он сделал вид, что не замечает.
Они сидели друг напротив друга за старым, поцарапанным столом. В тишине. В тишине, в которой больше не было отчуждения. Только усталость, облегчение — и странная, почти осязаемая связь.
Кастери первым нарушил молчание.
— Нам нужно решить, что дальше.
Азалия подняла на него глаза.
— Думаешь, они поверили в нашу смерть?
Кастери усмехнулся, сухо, безрадостно.
— Если всё пошло по плану, то да. И это наше главное оружие.
Он вытянулся за столом, сцепив пальцы в замок.
— Вито держит версию, что мы погибли в перестрелке. Наши тела — «найдены», — он выделил слово голосом, — и захоронены.
Азалия напряглась.
— Значит, у нас есть время.
— Немного, — подтвердил Кастери. — Пока они успокоятся. Пока ослабят бдительность.
Она кивнула, задумчиво покручивая в руках кружку.
— Мы должны использовать это. Ударить тогда, когда они меньше всего ожидают.
Кастери медленно улыбнулся, впервые за долгое время. Улыбка была хищной.
— Именно.
Он поднялся из-за стола, прошёлся по комнате, останавливаясь перед картой города, прикреплённой к стене. Она была старая, помеченная карандашными линиями, отмечающими важные точки.
Азалия подошла ближе.
— Ты хочешь начать с тех, кто предал нас?
— Да, — его голос был твёрдым. — Но аккуратно. Сначала информация. Потом удары. Потом — контроль.
Она видела, как в нём снова просыпается тот, прежний Кастери — хладнокровный, расчётливый. И вместе с этим видела что-то новое: огонь, который тлел в нём рядом с ней.
Азалия тихо вдохнула.
— Я с тобой.
Его глаза задержались на ней. Долго. Глубоко.
— Я знаю, — прошептал он.
И в этом шёпоте было больше, чем обещание. Это была клятва.
⸻
Они провели остаток дня в работе.
Разложили карты, схемы, документы. Пытались восстановить цепочки влияния. Искали слабые места. В перерывах между этим Азалия приводила в порядок бункер: стирала пыль, приводила в порядок кухню, убирала рваные вещи. Всё казалось каким-то неправильным, нарушенным — но её руки возвращали этому месту жизнь.
Иногда они перебрасывались короткими фразами. Иногда — смеялись. Низко, устало, но всё же искренне. И это смех был живым, настоящим. Они снова становились командой. Больше, чем командой.
Когда наступил вечер, они выключили свет в коридорах, оставив лишь одну лампу над столом. Тени мягко растекались по углам комнаты. Кастери сидел, склонившись над бумагами, а Азалия уснула прямо на диване, прижав к себе куртку вместо одеяла.
Он долго смотрел на неё.
Её лицо, освещённое тусклым светом, казалось ему красивее всех карт мира.
Он медленно поднялся, пододвинул старый плед и осторожно накрыл её. Азалия пошевелилась, но не проснулась. Только тише вздохнула, уткнувшись носом в тёплую ткань.
Кастери сел рядом на пол, прислонившись к дивану спиной.
И впервые за многие ночи позволил себе закрыть глаза без страха.
Они были живы. Они были вместе. И теперь — всё было только впереди.
________________
Телефон зазвонил рано. Едва солнце скользнуло по бетонной плите потолка, отбрасывая длинные полосы света на серый пол, резкий, деловой звонок разбил тишину бункера. Азалия ещё спала, свернувшись в пледе, её дыхание было ровным, спокойным. А вот Кастери уже не спал. Он сидел у стола, склонившись над какой-то картой, с тем выражением, которое редко появлялось на его лице — сосредоточенность, близкая к хищной.
Он ответил сразу.
— Да.
На другом конце был Марио. И его голос не сулил ничего обычного:
— Это сегодня. Все главы будут там. Все. У тебя есть один шанс, Кастери.
Тишина затянулась. Даже сквозь динамик чувствовалось напряжение.
— Место?
— Пристань на южной стороне. Под видом благотворительного ужина. С девяти.
Кастери поднялся. Его движения были неторопливыми, но в них чувствовалась сила, возвращённая за эти недели. Он бросил взгляд на Азалию — она начала шевелиться, словно почувствовала, как изменилась атмосфера. Он поднёс телефон ближе к уху:
— Подготовь всё. Мы возвращаемся.
⸻
Они долго собирались молча. Не из-за ссор, нет. Просто в воздухе витало нечто другое — неотвратимость. Решимость.
Кастери стоял у зеркала, застёгивая пуговицы на свежей рубашке, выглаженной так, будто он собирался на коронацию. Костюм — тёмный, сшитый вручную, сидел на нём, как броня. Гладкие лацканы, запонки, лёгкий запах его фирменного аромата — всё напоминало того Кастери, которого боялись. Только в глазах появилось нечто новое. Тишина. Глубина. Он знал, на что идёт. И шёл туда добровольно.
Азалия вышла из спальни чуть позже. На ней было платье цвета лунного серебра, обтягивающее, с открытой спиной и длинным шлейфом. Волосы — высоко собраны, как он любил. Макияж — сдержанный, но каждый штрих подчёркивал её черты. Её походка была тихой, грациозной. Она остановилась рядом, и они на мгновение посмотрели друг на друга.
— Ты готов? — спросила она.
Он чуть кивнул.
— А ты?
— Я давно готова.
⸻
Когда они вышли из машины, в свете прожекторов, у входа на пристань, все взгляды обернулись. Гул голосов, крики удивления, напряжение — они будто разрезали реальность пополам. Никто не ожидал. Никто не верил. А теперь — они стояли здесь. Живые.
— Это... — кто-то выдохнул. — Кастери?
Флэш-камеры мигнули. Люди отступали, расступались, уступая дорогу. Кто-то шептался, кто-то в панике прятал телефон. А кто-то — замер, понимая, что вся игра изменилась.
Азалия не отставала ни на шаг. Она держала голову высоко. В её глазах было не только достоинство. В ней была угроза.
Кастери вошёл первым. За ним — тишина.
Зал был ослепительно ярким: хрусталь бокалов, блеск дорогих украшений, шелест тканевых скатертей. Всё выглядело роскошно, почти вызывающе. Весь мафиозный высший круг — здесь: главари старых семей, продажные политики, криминальные воротилы из других городов. Все расслаблены, полны чувства превосходства.
До того момента, пока не раздался гул голосов у входа.
Сначала — лёгкий ропот. Затем — молчание. Как отрезало. Музыка стихла, будто по команде. Голову повернул каждый.
Кастери вошёл первым. Его походка была тяжёлой, уверенной. За ним, как тень и свет одновременно, — Азалия. Он даже не оглянулся. Не нужно. Все уже знали. Все уже видели.
Кто-то выронил бокал.
— Это невозможно, — прошептал Дон Рикардо, старик с седыми бровями, который ещё месяц назад клялся, что видел тело. Он отступил, лицо побледнело.
У стены застыл Лука Дженовезе — высокий, с острым подбородком, один из тех, кто уже пытался делить долю Кастери. Его губы сжались. Он сделал шаг назад, но взгляд Кастери уже поймал его.
— Лука, — Кастери произнёс с лёгкой насмешкой. — Ты скучал?
Тот не ответил. Улыбка Кастери стала чуть шире, чуть опаснее.
— Рад, что все сегодня в сборе.
Азалия прошла чуть вперед и замерла сбоку. Она стояла, как королева на троне, ни один мускул не дрогнул. На ней было всё то спокойствие, что раньше сводило Кастери с ума — и теперь стало его щитом.
Кастери шагнул к центру зала, и тишина стала почти болезненной. Он встал у сцены, повернулся лицом к собравшимся.
— Кто-то из вас праздновал мою смерть, — он говорил ровно, без повышения голоса. — Кто-то — спешил занять моё место. Кто-то — предал. Но я здесь. Мы здесь. И теперь всё будет иначе.
Он достал бумагу, скомкал её и бросил в сторону.
— Вот список дел, которые я собирался обсудить. Но у меня есть один вопрос.
Он посмотрел в глаза каждому.
— Кто первым поднимет на меня руку — пусть знает: я вернулся, чтобы закончить начатое. А те, кто думал, что мы исчезли, — плохо нас знали.
Он сделал паузу.
— Теперь слушайте внимательно. Потому что начинается новая игра.
И в этот момент, по залу прошёл холодный ток: каждый почувствовал, что мир действительно снова под его ногами.
Аплодисменты начались не сразу — кто-то хлопал из страха, кто-то с восхищением, но большая часть — по привычке. Гул голосов вернулся в зал, как волна. Только теперь — это была не легкость, не комфорт. Это была нервозность.
Кастери стоял спокойно, даже не двигался, пока к нему один за другим не начали подходить те, кто еще совсем недавно обсуждал его смерть за закрытыми дверями.
— Кастери... — тягуче произнёс Альберто Монтелли, мужчина с приторной улыбкой и руками, всегда вымазанными в чужой крови. — Не верится. Честно, я рад. Мир скучал по тебе.
Кастери кивнул, сдержанно, взгляд его был стеклянным, неотрывным.
— Не думаю, что скучал ты, Альберто. Но давай сделаем вид.
— Всё в прошлом, — проговорил тот, натянуто смеясь. — Правда ведь?
— В прошлом, — эхом повторил Кастери, и каждый, кто слышал его тон, понял: ничего не забыто.
Подошёл следующий — Франко, вечно вспотевший, цепкий, как крыса. Он с силой пожал руку Кастери, чуть не ломая пальцы, и прошипел:
— Это честь — снова видеть тебя.
Кастери не ответил. Только повернул голову так, чтобы тот почувствовал холод. Франко почти сразу отпрянул и исчез в толпе.
Азалия наблюдала за этим, чуть поодаль. Её спина была выпрямлена, лицо спокойно, но в пальцах она стискивала клатч — так сильно, что костяшки побелели. Она видела, кто подходил. Запоминала. Знала, что каждый улыбчивый — потенциальная угроза.
Но особое движение началось, когда в зале появился Лука Дженовезе. Он не сразу решился подойти. Но Кастери уже отвернулся от остальных. Его глаза встретились с глазами Лукки.
— Подойди, — тихо бросил он.
Лука остановился, посмотрел по сторонам — будто искал поддержку. Её не было. Медленно двинулся к нему.
— Кастери... послушай, я...
— Тише, Лука, — голос Кастери был низким, ровным. — Ты слишком быстро оплакивал мою смерть. Слишком громко говорил, что займёшь моё место.
— Это были эмоции. Я считал, что ты... — он запнулся. — Мы же были близки.
— Были. До того, как ты послал своих людей в мой дом.
Азалия шагнула ближе, взглядом впиваясь в Лукку.
— Это ложь! — рявкнул тот, теряя самообладание.
Кастери усмехнулся.
— Ты уверен, что хочешь это отрицать? Уверен, что хочешь начать войну прямо здесь, при всех?
Секунда тишины.
— Нет... я... я пришёл с миром, — выдавил Лукка, но его губы дрожали.
Кастери наклонился чуть ближе, так, чтобы слышал только он:
— Ты первый в моём списке. Пока я позволяю тебе дышать — ты жив. Но только пока. Понял?
Лукка не ответил. Он молча отступил, как загнанный зверь, и почти сразу исчез в толпе.
Азалия подошла к Кастери, и он почувствовал, как её рука скользнула к его локтю. Тонкое прикосновение. Но в этом было всё: поддержка, союз, и затаённая ярость. Они стояли вместе — и мир снова знал: страх вернулся.
Позади сцены, скрытые от глаз публики, находились узкие коридоры и приглушённо освещённые комнаты — место, где происходило всё настоящее. Там, где улыбки спадали с лиц, где решались судьбы.
Кастери вошёл первым, его шаги уверенные, рубленые. За ним — трое мужчин. Те, кто не предал. Те, кто ждали. Джованни Сфорца — старый лис, когда-то спасённый Кастери в одной из разборок. Рикардо Вальди — молчаливый, страшный в гневе. И Марио, всё ещё слегка испачканный пылью бункера, но с холодным взглядом стратега.
— Рад, что ты вернулся, — первым заговорил Джованни, откидываясь в кресле. — Ты сделал правильный ход. Все думали, ты труп.
— Иногда мёртвым быть выгодно, — тихо сказал Кастери. — Особенно если хочешь узнать, кто шевелится первым.
Рикардо усмехнулся.
— А Лукка зашевелился быстро. Я видел его глаза. Он уже писал завещание.
— Он нам не нужен, — Кастери повернулся к Марио. — Мы начинаем с Альберто. Его логистика — ключ. Если он начнёт сыпаться, остальные почувствуют запах крови.
— У меня есть люди, — отозвался Марио. — Мы устроим им серию неудач. Маленьких, но точных. Подстроим утечку информации, запустим дезу через их каналы. Начнётся паника.
Кастери кивнул.
— Именно. Мы не стреляем. Пока. Пусть убивают друг друга. А мы — только направим.
Тем временем в другой части зала, среди бокалов, зеркал и золотых карнизов, Азалия стояла у края большого балкона. Шумы мероприятия глухо проникали сюда, растворяясь в вечернем воздухе. Она выдохнула. Всё происходило слишком быстро. Их возвращение, эти взгляды, лица... Она чувствовала, как дрожат пальцы.
— Ты не пьёшь? — рядом оказался высокий официант с подносом.
Она взяла бокал почти машинально. Хотелось хоть секунду тишины. Хотелось не думать. Она сделала глоток, потом ещё один. Вино оказалось крепче, чем ожидала, и лёгкая теплая волна пошла по телу.
— Азалия? — услышала она, обернувшись.
Перед ней стояла Паола — жена одного из бывших союзников Кастери, женщина в сверкающем платье, с надменной ухмылкой.
— Ты как всегда ослепительна. Какой сюрприз... вернуться из могилы.
Азалия взглянула ей в глаза и улыбнулась.
— Иногда из могилы возвращаются, чтобы забрать тех, кто туда не попал.
Паола осеклась, но не ответила.
Азалия отвернулась. Сделала ещё один глоток. И только теперь поняла — опьянение подбирается быстро, мягко, как будто кто-то укутывает её изнутри.
Смех, огни, музыка — всё стало приглушённым. Казалось, как будто она на поверхности воды, и всё внизу — чужое, далёкое.
Внезапно рядом возник Марио.
— Азалия, — сказал он мягко. — Пойдём. Кастери тебя ищет.
Она посмотрела на него, прищурилась, кивнула.
— Всё хорошо. Просто немного... вина. Много лиц. Я в порядке.
— Ты нужна ему, — тихо добавил Марио. — Сейчас начинается настоящий вечер.
И они пошли сквозь толпу, обратно — туда, где её ждал Кастери, где начнётся настоящая игра. Но её дыхание уже было горячим, щёки — румяными, а взгляд — чуть расфокусированным. Сегодня она была его тенью... но тень могла внезапно стать пламенем.
Он стоял у стены, в полумраке бокового коридора, напротив зеркала, в котором отражались пышные спины гостей, шум бокалов, золотистый блеск хрусталя. Его руки были сложены за спиной, подбородок чуть опущен — он слушал, как Марио докладывает о переговорах с Валенте и Сфорцей. Но когда краем глаза он увидел её силуэт в проёме — весь мир сдвинулся.
Она появилась, как будто из другого времени — с растрёпанными лёгкими волосами, с алыми щеками, с блеском в глазах. И улыбалась. По-настоящему. Мягко, немного пьяно.
Он понял сразу.
Марио, заметив выражение его лица, на полуслове замолчал.
Кастери отстранился от стены, сделал шаг.
— Сколько?
Азалия рассмеялась — звонко, искренне.
— Что "сколько"? Я не считала, Кастери. Это же мероприятие. Разве ты не сказал, что мы должны быть уверенными? Вот. Я уверена.
Он подошёл ближе, резко. Встал напротив. Близко.
— Кто дал тебе? Кто?
Она вскинула голову.
— Тебя волнует, кто мне подал бокал вина?
— Меня волнует, что ты — единственное живое, что у меня осталось, — прошипел он. — И если кто-то попытался добавить в этот бокал хоть каплю чего-то лишнего...
— Там было просто вино, Кастери, — с усталой лаской перебила она. — Слишком крепкое. Или слишком я устала.
Он смотрел на неё. Пытался прочесть её взгляд. Вырвать из него хоть тень лжи. Но там была только усталость. И... облегчение.
— Пойдём, — тихо сказал он и обнял её за плечи. — Нам нужно уйти отсюда. Сейчас.
⸻
Дверь в их временный номер закрылась с глухим щелчком. Он провёл её внутрь, ни слова не говоря, но не отпуская. Только когда она опустилась на диван, скинув туфли и запрокинув голову, он позволил себе сесть рядом.
— Ты зол? — прошептала она, всё ещё с полуулыбкой.
Он не ответил сразу. Его взгляд скользнул по её пальцам, по еле заметной дрожи в них, по ключицам, что мерцали в мягком освещении. Потом — по её лицу.
— Я боюсь, — признался он.
Она открыла глаза.
— Боишься?
Он кивнул.
— Бояться — роскошь, которую я себе не позволял. Ни в детстве, ни в юности, ни в первые годы власти. Но сейчас... когда я вижу, как ты смеёшься, как пьёшь чужое вино, как теряешь равновесие... я понимаю, что у меня появилось слабое место. И оно — ты.
Тишина.
Она подтянула ноги на диван, прижалась плечом.
— Тогда, может, это не слабость. Может, наоборот. То, что делает тебя... живым.
Он развернулся к ней, аккуратно, бережно. Его пальцы коснулись её подбородка, медленно провели по щеке. Она не отвела взгляд.
— Если ты когда-нибудь исчезнешь... — начал он.
— Я не исчезну, — твёрдо ответила она. — Не теперь. Не после всего.
Он кивнул и впервые за долгое время позволил себе наклониться ближе. Их лбы соприкоснулись. Не было поцелуя, не было страсти. Только тишина. И прикосновение. Долгое, искреннее. Покой, которого они не знали.
— Завтра мы добьёмся большего, — прошептал он.
— А сегодня... — прошептала она в ответ, — давай просто выдохнем.
И они сидели так. Вместе. Вне политики. Вне мести. Просто двое выживших, обнятых чужим вечером. Но этот вечер был уже их.
Ночь в комнате была мягкой, почти звенящей. За занавесками глухо шуршал город — где-то далеко сигналили машины, щёлкали автоматические двери, слышались приглушённые голоса охраны. Но здесь, за тяжёлой дверью, в номере, наполненном запахом ночного ветра и их дыхания, было странное спокойствие. Плотное, вязкое. И немного тревожное.
Кастери лежал на боку, приподнявшись на локте. Его простыня сползла с плеча, и он даже не подумал укрыться. Всё его внимание было сосредоточено на ней. Она спала.
Азалия лежала на спине, волосы рассыпались по подушке. Грудь поднималась спокойно, мерно. Щёки чуть порозовели от вина и усталости. Губы приоткрыты, брови чуть нахмурены — как будто даже во сне она не могла отпустить напряжение последних дней.
Он смотрел на неё — и не мог насытиться. В её лице не было ничего идеального. И тем не менее, оно было тем, что держало его на этом свете.
Он протянул руку. Осторожно, почти не касаясь, провёл пальцами по её плечу. Её кожа была тёплой, мягкой. Она что-то неразборчиво прошептала во сне и повернулась к нему.
Кастери затаил дыхание.
Она придвинулась ближе — в полусне, неосознанно, как кошка, ищущая тепло. Её ладонь коснулась его груди, пальцы раскрылись. Потом она притянулась ещё — и её лоб прижался к его шее.
Он застыл. Внутри всё сжалось, сердце билось глухо, тяжело. Она спала. Искренне, без притворства. И прижалась к нему как к дому.
— Азалия... — шепнул он, не зная, зачем говорит её имя. Просто чтобы не сойти с ума от тишины.
Она тихо вздохнула. Ноги её скользнули по простыне, одна легла поверх его. Она вся была рядом. И он знал — не посмеет пошевелиться. Не нарушит. Это было свято.
Он положил руку ей на талию. Осторожно. Бережно. Она не проснулась — только глубже выдохнула, уткнувшись носом в его шею. Волосы щекотали его кожу, но он не отстранился.
Минуты тянулись бесконечно. Он слушал, как она дышит. Чувствовал тепло её тела, как его сердце подстраивается под её ритм. Впервые за долгое время он не думал о планах, о мести, о врагах. Только об этом мгновении. Об этой тишине.
Потом он осторожно поцеловал её в лоб. Настолько мягко, что сам едва ощутил прикосновение. И прошептал:
— Спасибо, что осталась.
Ответом был только её лёгкий, сонный вздох. И этого было достаточно.
Он закрыл глаза. И впервые за всё время — заснул.
Утро пришло не сразу. Оно кралось медленно, сквозь щели тяжёлых штор, ложилось мягкими бликами на простыни, играло светом в её волосах. Комната дышала теплом двух тел, перемешанным дыханием и чем-то ещё — невысказанным, затаённым. Новым.
Азалия проснулась медленно. Не как обычно — с холодом в груди и напряжением в теле, готовым к опасности, — а будто из глубины сна, где не было страха. Лишь тепло и покой.
Сначала она почувствовала: под ней что-то твёрдое, живое. Не подушка.
Тело.
Её тело лежало поперёк чего-то широкого, сильного и тёплого. И только тогда она осознала — она лежит на нём.
Грудью прижалась к его торсу, нога перекинута через его бедро, её ладонь распласталась у него на груди. Она практически обнимала его. А его рука... лежала на её талии. Уверенно. Как будто так и должно было быть.
Сердце застучало резко.
Она замерла. Глаза всё ещё закрыты, но дыхание участилось. Она не осмеливалась пошевелиться, не знала — спит ли он. Не знала, что делать.
А потом услышала. Его голос.
— Доброе утро, — тихо, хрипло, словно он долго молчал. — Ты всегда такая смелая во сне?
Словно удар током прошёл по её телу. Она резко открыла глаза и приподнялась — насколько позволяла его рука, всё ещё лежащая на её талии.
— Я... — Она смотрела на него сверху вниз. Его лицо было близко. Слишком близко. На губах — тень улыбки. Глаза тёмные, внимательные. Он не отводил взгляда. — Я не... Не помню, как...
— Это был не упрёк. — Он чуть сильнее сжал её талию. — Мне было... спокойно.
Слова застряли у неё в горле. Впервые за долгое время она не знала, как реагировать. Она почувствовала, как её щёки вспыхнули. Медленно, обжигающе.
— Извини, — прошептала она, наконец, и попыталась отстраниться.
Но он не отпустил.
— Азалия. — Голос стал тише. — Не надо извиняться. За это — нет.
Она остановилась, всё ещё нависая над ним, почти касаясь губами его лица. Он смотрел на неё, не отрываясь, с каким-то новым выражением, в котором было всё: уставшая нежность, благодарность, даже боль. Но не страсть. Не вожделение. Что-то глубже.
Она медленно села на край кровати, отворачиваясь, пытаясь найти хоть какие-то слова. Тонкое одеяло скользнуло с плеча, обнажая её лопатку. Он сел за её спиной.
Молча.
Несколько секунд они не говорили. Лишь дышали в унисон.
Потом он осторожно коснулся её плеча.
— Ты спасла мне жизнь.
Она кивнула, не оборачиваясь.
— Ты тоже... меня.
Он провёл пальцами по её позвоночнику, очень легко, будто не касаясь. Потом тихо сказал:
— Мы оба здесь. Живы. Всё остальное... потом.
Она закрыла глаза. И впервые за долгое время не побежала от тишины. Осталась с ней. С ним.
Кухня была тёплой, наполненной запахом жареного хлеба, кофе и едва уловимым ароматом табака — Марио оставил пачку на подоконнике. Азалия стояла у плиты в одной из старых рубашек Кастери — ткань спадала с плеча, её волосы были ещё влажными после утреннего душа. Она молча мешала яичницу, ловя себя на мысли, что впервые за долгое время день начался не с крика, выстрела или паники. А с тишины.
Кастери зашёл босиком, с полотенцем, перекинутым через шею. Волосы всё ещё капали, но на нём уже была чёрная футболка и старые джинсы. Он был спокоен. Сосредоточен. И в этом спокойствии было что-то странно интимное. Настоящее.
Он подошёл к ней со спины, не касаясь, но она почувствовала его сразу.
— Пахнет, как в доме, — пробормотал он, глядя на сковороду. — Почти забыл, как это.
— Я тоже, — ответила она тихо и положила яйца на тарелку.
Он уселся за стол, вытянув ноги, и смотрел, как она ставит перед ним тарелку, наливает кофе в старую белую кружку. Потом сама села напротив. Несколько секунд они ели молча. И всё же в этой тишине было что-то другое. Спокойствие. Близость. Новая реальность, которую они только начали строить.
— Связаться с Марио? — первым заговорил он, не поднимая глаз. Его голос был ровным, но в нём чувствовалась сила. Возвращение.
— Уже можно, — кивнула она. — Он вчера написал, что линия свободна. И что... — она подняла взгляд, — Вито вышел на связь. Сказал, что они ждут.
Кастери поднял голову. Его глаза стали темнее.
— Думаешь, мы можем доверять ему до конца?
— Я думаю, — она сделала глоток кофе, — если бы хотел выдать нас — уже бы выдал.
— Возможно.
Он отставил кружку, и на мгновение их взгляды пересеклись — твёрдые, уверенные, без страха.
— Тогда — начинаем, — сказал он.
⸻
Позже, в гостиной, они расстелили карту города. Старую. Помеченную карандашами. Азалия принесла из ящика ноутбук, достала флешки с копиями документов, что успела спасти. Кастери взял в руки красный маркер.
— Первая цель — Армани. Он занял территорию после моего исчезновения. Убрал нескольких наших. Думает, мы мертвы.
— И это наша сила, — добавила она. — Они расслабились.
— Именно. Мы не будем нападать в лоб. Мы заставим их поверить, что смерть пришла за ними. Что мы — тени.
Она смотрела на него. В его лице было всё то, что она помнила: уверенность, ледяная ярость и контроль. Но теперь в этом было и что-то иное. Он больше не был один. Теперь они вдвоём.
— Значит, начнём с того, что напугаем, — сказала она. — Ложные записи. Звонки. Намёки. Тени на камерах. Пусть шепчут, что ты вернулся из мёртвых.
Он усмехнулся.
— Пусть боятся.
На миг между ними повисло молчание. Потом он медленно наклонился над картой и обвёл участок у старой гавани.
— Здесь будет первая акция. Удар по складу Армани. Сегодня ночью. Без крови. Только страх. Они должны почувствовать: мы рядом. Мы живы. И мы больше не простим.
Ночь дышала прохладой, небо было покрыто тяжёлыми облаками, изредка разрываемыми отблесками фар. Всё вокруг казалось затаившимся: город спал, но в его тени что-то уже начинало шевелиться. Возвращение. Призраки, ставшие реальностью.
Внутри бункера всё было тихо. Только шорох одежды и редкие щелчки застёжек. Азалия стояла у зеркала — волосы затянуты в строгий пучок, на ней облегающий чёрный костюм без опознавательных знаков, лёгкие перчатки, кобура на бедре. Под глазами — лёгкая тень усталости, но в глазах — холодный, выверенный фокус.
— Не думала, что надену это снова, — сказала она, застёгивая ремень. — Но всё-таки.
Кастери стоял чуть в стороне, в таком же чёрном тактическом костюме. Он смотрел на неё — долго, молча, словно пытаясь запомнить каждую деталь. Потом подошёл, поправил ей ремешок на плече, и задержал руку чуть дольше, чем нужно.
— Ты готова? — спросил он тихо.
Она кивнула.
— А ты?
— Я никогда не забывал, кем был. Просто какое-то время старался притвориться кем-то другим.
Они встретились глазами — и этого было достаточно. Всё, что было недосказано, отложено, забыто ради выживания — теперь вернулось. Они были не просто вместе. Они были командой. Стратегами. Напарниками. И чуть-чуть больше.
⸻
Через десять минут в машине было слышно только гул мотора. Азалия смотрела в окно, мысленно прокручивая план, Кастери — держал руль крепко, уверенно. Он свернул в старый промышленный квартал, где дома стояли с выбитыми окнами, уличные фонари моргали, а подземные ходы вели к складам, некогда принадлежавшим старой мафии.
Они припарковались в тени, вылезли, не издав ни звука. В ночи они были почти невидимы. Тени.
— Две камеры. Я займусь северной, ты — южной, — сказал он.
Азалия кивнула и исчезла в темноте, двигаясь, как змея. Кастери шёл с другой стороны, поднимаясь по железной лестнице. Через шесть минут — обе камеры были выведены из строя. Ни света. Ни шума. Только шорох ветра.
Сигнал. Один короткий свист. Она вернулась к нему.
— Всё чисто.
— Тогда идём.
⸻
Склад был пуст. Только коробки, пыль, тени. И ровно посередине — ящик с пометкой «частное». Они знали, что внутри — документы Армани, список поддельных сделок, фамилии подкупленных полицейских. Они не крали. Не жгли. Они оставили только одну вещь.
Они достали старую белую маску — ту, что Кастери носил, когда только начал восхождение. Символ его власти. Его страха. И положили её на коробку. А рядом — бумагу с одним словом, вырезанным из газетных букв:
«Я жив.»
⸻
На обратном пути в машине никто не говорил. Им не нужно было. Азалия сидела, откинувшись на спинку, и слушала дыхание рядом. Усталое, глубокое, живое.
Кастери бросил на неё взгляд.
— Мы вернулись.
Она улыбнулась. Первая настоящая улыбка за долгое время.
— И это только начало.
Утро настигло их неожиданно — словно они не спали вовсе, лишь моргнули на мгновение, и ночь сменилась бледным, пепельным рассветом. В бункере было тихо, только ритмично гудел старый генератор в глубине технической комнаты, напоминая о жизни в изоляции. Изоляции, которая уже не была тюрьмой — теперь это был их бастион.
Азалия сидела у деревянного стола, застланного картами, ноутбуками и листами с записями. Волосы были распущены, тёплый серый свитер скрывал худобу плеч, а в пальцах она крутила чашку горячего кофе. Её взгляд был сосредоточен, губы чуть поджаты. За последние дни она стала другой — собранной, решительной. Её движения были точными, даже когда она просто поднимала чашку к губам. Она ждала.
За её спиной Кастери только что вышел из душа, вытирая мокрые волосы полотенцем. Он выглядел моложе без пиджаков, без оружия — в простой футболке и штанах. Но в его глазах — в темной, глубоководной тишине — читалась тревога. Не страх, нет. Скорее напряжение человека, готового к удару в любую секунду.
Марио позвонил в семь двадцать.
— Ну, вы красиво вернулись, — сказал он вместо приветствия, и Кастери едва заметно усмехнулся. — Половина города не спала всю ночь. Армани в бешенстве. Он выкинул из окна своего советника. А Лукка исчез на рассвете. Видимо, пытается понять, на чьей он теперь стороне.
Азалия подошла ближе, положила руку на плечо Кастери и прислонилась к нему щекой. Он не отстранился — наоборот, взял её руку в свою.
— Какие ещё новости? — спросил он.
— Лукка молчит. Но его люди начали скапливаться в районе южного порта. Думаю, он всё понял. И не против вас. Он выжидает.
Кастери коротко кивнул.
— Пусть Лукка знает — мы вернулись не просто так.
— Понял. А ещё... — Марио замолчал на долю секунды. — Готовится большая встреча. Через три дня. Все семьи. Формально — в честь годовщины смерти Пьетро. Неофициально — кризис власти. Они будут там. Все. Даже те, кто годами не покидал своих особняков.
Кастери опустил голову. Его пальцы медленно скользнули по краю стола.
— Значит, время выбрало нас.
— Ты приедешь?
— Да. Но не как призрак. Как смерть, которую они сами создали.
⸻
После звонка они долго молчали. Азалия разложила на столе планы особняка, список гостей, список охраны. Её губы шевелились беззвучно — она считала, отмечала, строила. Кастери стоял, прислонившись к стене, и смотрел на неё, не моргая. Его Азалия. Его сила.
— Знаешь, — сказала она не поднимая глаз, — раньше я боялась этого всего. Тайных игр, крови, власти. Теперь... — она подняла голову и посмотрела на него. — Я просто хочу, чтобы они знали, что мы не погибли. Мы стали хуже.
Он подошёл ближе. Положил ладонь на её талию, легко, но властно. Она не отстранилась.
— Мы не стали хуже, Зали. Мы просто больше не прячемся.
⸻
Они провели утро в подготовке. Писали приглашения от фальшивых имён, составляли логистику прибытия, тренировались — как входить, как говорить, как реагировать. Азалия репетировала голос, позу, даже взгляд. В какой-то момент она засмеялась, увидев, как Кастери делает пробный поклон.
Он поднял брови.
— Ты только не забудь, кто в этом дуэте босс.
— Конечно. — Она сделала шаг к нему. — Но босс же не против, если его правая рука знает больше?
Он поймал её за запястье, дернул к себе — и они оказались лицом к лицу. Он наклонился.
— Правая рука может всё. Но и ответственность несёт соответствующую.
Она улыбнулась.
— Принято.
⸻
День прошёл в напряжённой, но почти лёгкой работе. Они снова были единым организмом — мозг и сердце, логика и интуиция, лед и огонь. Всё, что было разрушено, теперь складывалось заново. Укреплялось.
А ночью, лёжа в тишине, Азалия прошептала:
— Знаешь, мне не страшно. Если ты рядом — не страшно вообще.
Кастери посмотрел на неё в полутьме, и в его глазах впервые не было ни боли, ни страха. Только уверенность.
— Тогда мы победим.
Дом стоял на возвышении, утопая в вечернем свете. Окна отражали закат, будто само небо клонилось к ним в знак одобрения. Он был не роскошным в привычном понимании — не мрамор, не колонны, не позолота. Нет. Дом был живым. С террасой, с широкими окнами, с лёгким, едва слышным запахом сосен и моря. С историей, но без призраков. Новый. Их.
Кастери держал руль одной рукой, другой — не отпускал её пальцев. Машина остановилась у кованых ворот, и они автоматически раскрылись, пропуская их внутрь, как будто само пространство приняло возвращение этой пары. Азалия смотрела в окно, не дыша. Она ещё не знала, что он сделал. Только чувствовала — что-то важное. Что-то, что изменит всё.
Когда он заглушил двигатель и обернулся к ней, в его глазах было что-то мягкое, почти неуловимое. Улыбка. Не холодная ухмылка, не снисходительный взгляд, а именно — тёплая, скрытая глубоко в зрачках, как крошечный огонь в пепле.
— Выходи, — сказал он тихо.
— Кастери, это... — Она прищурилась. — Это чей дом?
Он ничего не ответил. Только обошёл машину, открыл ей дверь и протянул руку.
Когда она вышла, воздух ударил в лицо — тёплый, солоноватый, с запахом сосен и свежевыкрашенного дерева. Всё было тихо. Лишь ветер с холма трепал её волосы, и рядом — он, сдержанный, сильный. Молча повёл её вперёд, к лестнице, на крыльцо. Дверь была приоткрыта.
— Это ловушка? — спросила она, всё ещё не веря.
— Может быть, — он открыл дверь. — Ловушка для нас самих. Чтобы наконец перестать убегать.
Внутри было пусто, но светло. Пол — древесина. Стены — покрыты тонкой штукатуркой цвета сливок. Кухня с барной стойкой. Большая гостиная с панорамным окном. На втором этаже — спальня. Балкон. Ванная с окном в небо. В этом доме не было страха. Только возможность.
— Я купил его неделю назад, — сказал он, пока она медленно шла от комнаты к комнате. — Через третьи руки. Чтобы... если мы выживем, если всё получится... у нас было место. Не просто крыша. А дом.
Азалия остановилась посреди гостиной. Он стоял у окна, слегка ссутулившись, будто не был уверен, как она отреагирует. Не привык к теплу.
И тогда она сделала шаг.
Один. Второй. И ещё. Быстро, почти бегом — подбежала и, не сказав ни слова, обняла его. Резко. С силой. Прижалась к его груди, вдохнула его запах — тёплая кожа, чуть соли, лёгкий след утреннего геля.
— Ты с ума сошёл, — прошептала она, запуская пальцы в его волосы. — Ты, чёртов безумец...
Он не ответил.
Она подняла голову — и в глазах её горело солнце. А потом — потянулась, прижалась губами к его губам, осторожно, почти застенчиво. Но с каждой секундой поцелуй становился глубже, отчаяннее. Не страсть — благодарность. Не желание — дом.
Он ответил ей. Без слов. Без обещаний. Просто взял её лицо в ладони, чуть сжал, и приник к ней всем телом, будто сам боялся, что она исчезнет. Они целовались в новом доме, на пустом полу, под звуки тихого ветра и далёких чаек, как будто начали всё с начала. И даже больше — как будто были здесь всегда. Только теперь — вместе.
Когда поцелуй закончился, он не отпустил её.
— Скажи что-нибудь, — прошептал он, хрипло, глухо.
— Дом стоял на возвышении, утопая в вечернем свете. Окна отражали закат, будто само небо клонилось к ним в знак одобрения. Он был не роскошным в привычном понимании — не мрамор, не колонны, не позолота. Нет. Дом был живым. С террасой, с широкими окнами, с лёгким, едва слышным запахом сосен и моря. С историей, но без призраков. Новый. Их.
Кастери держал руль одной рукой, другой — не отпускал её пальцев. Машина остановилась у кованых ворот, и они автоматически раскрылись, пропуская их внутрь, как будто само пространство приняло возвращение этой пары. Азалия смотрела в окно, не дыша. Она ещё не знала, что он сделал. Только чувствовала — что-то важное. Что-то, что изменит всё.
Когда он заглушил двигатель и обернулся к ней, в его глазах было что-то мягкое, почти неуловимое. Улыбка. Не холодная ухмылка, не снисходительный взгляд, а именно — тёплая, скрытая глубоко в зрачках, как крошечный огонь в пепле.
— Выходи, — сказал он тихо.
— Кастери, это... — Она прищурилась. — Это чей дом?
Он ничего не ответил. Только обошёл машину, открыл ей дверь и протянул руку.
Когда она вышла, воздух ударил в лицо — тёплый, солоноватый, с запахом сосен и свежевыкрашенного дерева. Всё было тихо. Лишь ветер с холма трепал её волосы, и рядом — он, сдержанный, сильный. Молча повёл её вперёд, к лестнице, на крыльцо. Дверь была приоткрыта.
— Это ловушка? — спросила она, всё ещё не веря.
— Может быть, — он открыл дверь. — Ловушка для нас самих. Чтобы наконец перестать убегать.
Внутри было пусто, но светло. Пол — древесина. Стены — покрыты тонкой штукатуркой цвета сливок. Кухня с барной стойкой. Большая гостиная с панорамным окном. На втором этаже — спальня. Балкон. Ванная с окном в небо. В этом доме не было страха. Только возможность.
— Я купил его неделю назад, — сказал он, пока она медленно шла от комнаты к комнате. — Через третьи руки. Чтобы... если мы выживем, если всё получится... у нас было место. Не просто крыша. А дом.
Азалия остановилась посреди гостиной. Он стоял у окна, слегка ссутулившись, будто не был уверен, как она отреагирует. Не привык к теплу.
И тогда она сделала шаг.
Один. Второй. И ещё. Быстро, почти бегом — подбежала и, не сказав ни слова, обняла его. Резко. С силой. Прижалась к его груди, вдохнула его запах — тёплая кожа, чуть соли, лёгкий след утреннего геля.
— Ты с ума сошёл, — прошептала она, запуская пальцы в его волосы. — Ты, чёртов безумец...
Он не ответил.
Она подняла голову — и в глазах её горело солнце. А потом — потянулась, прижалась губами к его губам, осторожно, почти застенчиво. Но с каждой секундой поцелуй становился глубже, отчаяннее. Не страсть — благодарность. Не желание — дом.
Он ответил ей. Без слов. Без обещаний. Просто взял её лицо в ладони, чуть сжал, и приник к ней всем телом, будто сам боялся, что она исчезнет. Они целовались в новом доме, на пустом полу, под звуки тихого ветра и далёких чаек, как будто начали всё с начала. И даже больше — как будто были здесь всегда. Только теперь — вместе.
Когда поцелуй закончился, он не отпустил её.
— Скажи что-нибудь, — прошептал он, хрипло, глухо.
— Я дома, — ответила она.
И он понял — это было главное.