Глава 24 - Между строк.
Комната была погружена в сумрак, только слабый свет лампы на письменном столе выхватывал края её дневника. Лана сидела, скрестив ноги на старом деревянном стуле, и медленно переворачивала страницы, прежде чем открыть новую. Её карандаш скользил по бумаге с привычной лёгкой неуверенностью – словно каждое слово нужно было выцарапать, чтобы оно стало реальностью. За окном ночь Готэма тихо дышала, город казался замершим, словно сама тьма удерживала её секреты. В комнате пахло свежестью, а также – кофе, смешанным с лёгким запахом бумаги.
Она вздохнула. Сначала просто глубоко, но затем – с напряжением, которое словно копилось во всей груди. Карандаш коснулся листа, и слова потекли, сначала робко, а потом всё быстрее, будто сама Лана пыталась выговориться, освободиться от нагромождения эмоций.
"Начинать всегда сложно...
Кажется, всё вокруг меня вертится, и только он – Джейсон – словно точка, к которой всё тянется. И не так, как я привыкла думать о людях. С самого начала он притягивает. Но притягивает опасно. Я знала что это. Точнее, так думала, когда не капнула глубже и увидела другую картину. Это было непривычно...это было чем-то другим. Я давно не чувствовала себя такой живой. В баре, где я привыкла видеть людей предсказуемых, уставших, раздавленных рутиной – он был другим. Джейсон не старался вписаться. Он был сам по себе – и это меня влекло.
В чем-то мы всё-таки с ним схожи. Например, в том, что он умеет играть словами. Давно я не позволяла себе быть такой. Давно я не была собой полностью. Не так, чтобы это кто-то видел, но чтобы это чувствовала я сама. И с ним…это возможно. Странно, сначала это было чем-то настораживающим. Но сейчас – возможным."
Лана на мгновение замерла, опустив взгляд на карандаш, едва заметно сжав его. Она провела пальцем по строкам, словно хотела ощутить каждое слово.
"Он дал мне свою куртку. Грубую, тяжелую, по восприятию – такую же, как и он сам. Да, его забота была не по шаблону. Он не говорил нежных слов, не пытался успокоить обещаниями. Но в его молчаливых жестах было больше честности, чем во всех сладких словах, которые я слышала раньше."
Лана вздохнула, собирая все мысли воедино.
"Иногда я, все же, вспоминаю его руки – большие, грубые, мозолистые, сильные, но очень осторожные. Он не нажимает, не требует, не заполняет пространство собой слишком сильно. Он рядом, но оставляет мне место. И я чувствую, что могу дышать."
Она на секунду закрыла глаза, а потом снова продолжила писать, словно боясь остановиться.
"И правда. Я до сих пор не могу поверить. Он – мальчик на крыше. Тот, с кем я сидела, когда мне было около десяти. Тот, с кем я делила ночь полную тишины и удивительного спокойствия. Когда я узнала – во мне всё смешалось. Я смотрела на него, и внутри была смесь радости, удивления и тревоги.
Радость.
Потому что я скучала по той ночи, по тем ощущениям. По нему. Я думала, что это воспоминание будет жить во мне вечно как нечто отдельное, случайное, как чудо, которое никогда не повторится. Но оно вернулось. С ним.
Удивление.
Как это вообще возможно? Как случилось так, что мы встретились снова? Слишком странное совпадение. Слишком важное. И ведь он тоже не знал. А это – потрясло меня ещё сильнее.
И...тревога.
От того, каким он стал. Полным боли. Отстранённым. Закрытым. Холодным на первый взгляд. Что сделало его таким? Что с ним случилось за эти годы?
Порою, мне кажется, будто каждое его движение, каждый взгляд, каждый шрам – именно они говорят мне о нём больше, чем слова. И это…любопытно."
Лана медленно постукивала карандашом по столу. Её рука слегка дрожала. На мгновение она замерла, потом снова погрузилась в строки.
"Но, при этом, в его движениях было столько осторожности, словно он боялся нарушить хрупкую ткань моей кожи. Каждое прикосновение почему-то вызывало во мне дрожь. Но не страшную, а живую. Каждое движение говорило мне о том, что он действительно не безразличен. Не просто защищает, а видит меня. Я чувствую, что впервые после Марко я могла позволить себе быть рядом с кем-то, кто сильнее, но не пытается давить."
Она писала медленно, тщательно, будто каждая буква была частью молитвы, частью её внутренней осторожной надежды. Лана нахмурились, закусила губу.
"Но вдруг, если я доверюсь – все повторится?" Этот вопрос преследовал меня долго."
Лана подняла глаза на лампу, но её взгляд потерялся в тени комнаты. Она медленно провела пальцами по листу, словно пытаясь ощутить каждое слово, словно оно стало физическим существом рядом с ней.
"Каждое его движение – тест. Каждое молчание – признание. Но в глубине души я давно себе призналась – я хочу верить, что он не причинит мне боль."
Она провела пальцем по словам, словно гладя их, и её дыхание замедлилось. В комнате стало тихо, было только шуршание карандаша по бумаге и редкое дрожание лампы от слабого сквозняка.
"Хоть и сейчас проскальзывают мысли о том, что я читаю его неправильно. Иногда думаю, что моё доверие – ошибка, что это иллюзия, что я сама себе внушаю, что он мягок со мной. И несколько лет назад – я действительно думала, что больше никогда не смогу доверится, подпустить, но...Всё-таки, один хороший человек из прошлого показал мне: не всё бывает чёрно-белым. Хоть и медленно, неважно – но я верю в это."
Лана глубоко вдохнула, медленно, как будто каждый вдох заполнял её тревогу. Она взглянула на окно – ночной Готэм казался меньше, тише, безопаснее.
"Я знаю, что не всё просто, что у него свои стены, свои тайны, свои страхи. Они есть у всех. У меня их...тоже не мало."
Лана опустила карандаш и перевела взгляд на лампу, светящуюся в полумраке, и снова погрузилась в мысли.
"Мне хочется понять его, хочется знать, что сделало его таким. Почему он скрывает свои эмоции, почему теперь отталкивает, почему считает себя недостойным? Почему одно другому противоречит? Сложное детство, да. Но...причина крылась ещё в другом. В более масштабном и страшном. По крайней мере – я так считаю."
Лана задумалась, будто подтверждая собственные убеждения.
"Тот бургерный ужин, ту растерянность и вину на себя после нашего поцелуя – отыграть было невозможно.
Была ещё одна деталь: он не обвинял меня. Даже несмотря на то, что первая это сделала я. И будь Джейсон бездушным, холодным, ищущим власти или выгоды – он переложил бы ответственность на меня. Нашёл бы слова, чтобы оправдаться. И, возможно, – пошел бы дальше. Но он винил только себя, не позволяя себе большего. И это стало для меня ещё одним подтверждением: Джейсон совсем не такой, каким кажется.
А мысли наподобие этих – внушали мне большие надежды.
Потому что я хочу быть тем человеком, который видел бы его настоящим, а не только тем, кем он кажется. Потому что под этим слоем боли, под этими шрамами и молчанием – наверняка есть кто-то настоящий, кто-то, кто способен любить. И я хочу дотронуться до этого. Я уже дала себе обещание – быть рядом. Потому что в минуту моей слабости – опорой оказался он. Своё слово я сдержу."
Она поставила точку, отставила карандаш, и на мгновение в комнате воцарилась тишина, прерываемая лишь дыханием. Лана смотрела на открытый дневник, ощущая, как каждое слово, каждая мысль, наконец, получила своё место.
Она закрыла дневник, сжала его в руках. В комнате стало ещё тише, но в её груди звучала новая мелодия – смесь лёгкой тревоги, надежды, осторожного восторга и слабой, но в то же время – твёрдой уверенности. Она знала, что этот дневник – не просто слова на бумаге, а первый шаг к чему-то большему. К чему-то, что долгое время казалось невозможным.
Она встала, подошла к окну, посмотрела на ночной Готэм. Город спал, но в её сердце что-то разгорелось. И это было настоящее, не иллюзия, не страх. Это была жизнь.