𝟏.𝟒 𝐟𝐨𝐮𝐧𝐝𝐞𝐫𝐬 𝐝𝐚𝐲
Я сидела напротив миссис Хэтчер, школьного психолога. Она задавала мне пару вопросов, но я пропустила их мимо ушей. Лишь последний выбил меня из отрешённости:
— Мисс Зальцман, вы ведь понимаете, что за такое может последовать вмешательство полиции?
Этот вопрос словно вернул меня к реальности. Я не боялась полиции из-за возможных последствий — я бы, наверное, и выкарабкалась. Но... дедушка. Он с трудом переносил стресс, а у него слабое сердце. Такая новость могла бы его подкосить.
Я впервые за всё время подняла взгляд на миссис Хэтчер. Она смотрела строго, голубые глаза обведены немного кривыми, небрежными стрелками. Я встретила её взгляд устало. Всё это уже казалось бессмысленным.
Психолог слегка смягчилась, наклонилась вперёд и положила ладонь поверх моей руки.
— Мелиса, — произнесла она мягко, — я понимаю, как тебе тяжело. Твоя судьба действительно непростая. Я знала твоих родителей... и твою бабушку тоже. Это большая утрата. И каждый переживает горе по-своему. Но, прошу тебя, мне нужно понять, почему ты это сделала. Ведь, насколько я знаю, ты никогда раньше не проявляла подобного поведения.
Она убрала руку, оставив после себя тепло. Её взгляд — смесь жалости и надежды. Я ненавидела, когда на меня смотрят с жалостью. Не люблю, когда пытаются помочь — так, будто я не справляюсь.
Я распрямила спину — от долгого сидения затекло. Моё первое слово за всё это время прозвучало хрипло:
— Я не хотела этого делать. Правда, не хотела. Но мне пришлось... Сара спровоцировала меня.
Я замолчала на мгновение, а потом добавила, глядя в сторону:
— Вы же знаете, что случилось с Сьюзан два года назад?
Миссис Хэтчер кивнула. Смерть Сьюзан обсуждалась всем городом. Маленький город быстро разносит трагедии.
— Она была моей подругой. И подругой Сары тоже. Мы втроём были неразлучны. Но...
— Но что?
— Для Сары Сьюзан была особенной. Она не смотрела на неё как на подругу. Вы ведь понимаете, о чём я?
— Предполагаю.
В голове вспыхнули воспоминания двухлетней давности. Я всегда помнила Сьюзан Смитт как добрую, сияющую девушку с заразительным смехом и милыми ямочками, которые появлялись, когда она улыбалась. Она была светлой. Её называли «ангелом, спустившимся с небес». Я тоже так думала.
Сперва мы начали дружить, потому что Сара настояла на этом. А я?.. Я была не против. Мне никогда не была свойственна глупая ревность, особенно к подругам. Тогда казалось, что дружба втроем — это безопасно, весело и легко.
Но, немного повзрослев, я начала замечать, как Сара смотрит на Сьюзан... не как на подругу. В её взгляде появилось что-то более глубокое. Более заинтересованное. Я решила спросить напрямую. Сара не стала отнекиваться. Сказала, что уже долгое время носит в себе эти чувства и больше не может скрывать — она влюблена в Сьюзан.
Но... чувства были безответными.
Я была ближе к Сьюзан, чем Сара, несмотря на то, что именно Сара изначально объединила нас. Сальватор была немного вспыльчива и бурно реагировала на все, а Смитт смотрела на этот мир с розовыми очками. У меня была так называемая «нейтральная зона» на противоречивые друг-другу позиции обеих.
Нам тогда исполнилось пятнадцать. Как и у всех в этом возрасте, мы начали интересоваться мальчиками, первыми свиданиями, и всем тем, что казалось нам взрослой жизнью.
Сьюзан познакомилась с ним — с тем, кто, по её словам, стал «тем самым». Долго скрывала это от нас. Он был местный хулиган, с дурной славой и ещё худшей репутацией. Наркоман, буйный, потерянный. Она решила, что сможет его «исправить»
Но вместо этого изменилась сама.
Сначала — глоток пива. Потом — «просто попробуй покурить травку, всего пару секундочек и всё».
Так начиналось её падение. Она отдалилась. Перестала отвечать. Стала грубой, злой и агрессивной.
Сара страдала. И я не могла смотреть на это, не вмешавшись. Поэтому решила выяснить всё. Когда я спросила, Сьюзан не стала отрицать. Она рассказала мне всё. Про наркотики. Про алкоголь. Про парня.
Она на коленях умоляла не рассказывать никому об этом, даже нашей третьей подруге.
Я согласилась.
Молчание стало моей пыткой. Неделями, месяцами.
А потом — посреди ночи, около часа — Сьюзан позвонила мне. Она плакала. Сказала, что они расстались. Он нашёл другую. «Грудастая телка», — сквозь слёзы прошептала она. Я подумала, что это просто подростковая драма. Переживёт. Но оказалось, он был для неё всем. Настолько всем, что через полчаса её не стало.
Я прибежала к ним через 15 минут. Пятнадцать проклятых минут.
Я постучалась в дверь дома Смиттов, думая, что Сьюзан сама откроет — зарёванная, но живая. Дверь распахнула её встревоженная мать.
— Мелиса?.. Что ты тут делаешь в такой час? Уже ночь.
— Сьюзан позвала. Сказала, что ей плохо. Я пришла.
— Она у себя... что-то серьёзное случилось?
— Возможно, — прошептала я.
Пока мы шли по коридору, миссис Смитт начала рассказывать, как не узнаёт дочь.
— Резкая стала. Злая. А в тот раз и вовсе пьяная в хлам пришла!. Но я думала, когда она у вас с Сарой ночует — всё под контролем...
Меня это взбесило. Она прикрывалась нами! Врёт родителям, чтобы тусить с этим ублюдком.
— Миссис Смитт, думаю, сейчас Сьюзан должна всё рассказать вам сама. Она не ночевала с нами
Я открыла дверь и обернулась к ней, но то, что мы увидели — перевернуло всё.
Сьюзан висела. Её тело безвольно покачивалось под потолком, петля охватывала тонкую шею.
Миссис Смитт закричала. Это был вопль, рвущий душу. Я стояла в оцепенении. Не могла поверить, что вижу это. Молилась, чтобы это был кошмар. Но нет.
Мать бросилась к ней. Я — следом. Мы вместе снимали её с петли, трясли, звали, как будто она просто задремала.
— Сьюзан! Очнись! Доченька, пожалуйста!
Грохот, крики — всё это разбудило мистера Смитта. Он выбежал на второй этаж, раздражённо бормоча:
— Да что у вас опять за истерики?
И тут замер.
Отец, врач. Человек, который клялся спасать жизни, дав клятву Гиппократа. Он встал как вкопанный. Потом подбежал, проверил пульс, дыхание. Как же это было ужасно, отец-доктор не может спасти свою дочь.
— ЗВОНИ В СКОРОЮ! — выкрикнул он, потеряв привычное самообладание.
Я дрожащими пальцами достала телефон и начала набирать «9-1-1». Диспетчер взял трубку...
— Служба спасения, вы на связи...
Тело Сьюзан лежало перед нами, а мир вокруг превратился в тишину, ломая на части всё, что я знала о дружбе и доверии.
...её резко передёрнуло, словно вспышка боли пронзила грудную клетку. Руки дрогнули, губы побелели. Это воспоминание... слишком яркое, слишком свежее. Мелиса шумно выдохнула, прижимая пальцы к вискам.
— Простите... — тихо прошептала она, а затем, сжав кулаки, всё-таки рассказала ту правду, которую она хранила два года в себе:
— Я рассказала Саре всю правду. Про Сьюзан. Про ту тайну после похорон... Она просто встала и ушла
Пауза. Губы дрожали.
— А потом... она обвинила меня. Сказала, что это я виновата в смерти Сьюзан. Что именно из-за меня всё случилось. И я... первое время верила. Я правда думала, что это моя вина. Даже сейчас... — её голос затих.
Миссис Хэтчер мягко положила ладонь на её руку. Тепло, почти по-матерински.
Мелиса слабо кивнула и продолжила:
— Я пыталась с этим справиться. Держаться. Но Сара... она просто начала разносить обо мне всякое. И в школе, и за её пределами.
Она снова замолчала. А потом, уже совсем иначе — с едва сдерживаемым напряжением, — добавила:
— И вот, когда она снова упомянула ее. Я не выдержала. Мы сцепились после школы.
Мелиса опустила взгляд.
— Как будто всё, что я столько времени в себе носила, вырвалось наружу. Мы... подрались. Словно с цепи сорвались. Конечно, у меня было больше опыта. Я хорошо дерусь. Я не позволила ей ударить меня.
И тут голос её стал жестче:
— А на следующий день Сара пожаловалась. Учителям и психологу. Сказала, что я опасна, что я неадекватная. Вот почему я сейчас здесь, у вас.
Она подняла взгляд — твёрдый, но ранимый.
— Я не жалею, что врезала ей. Но... мне просто хотелось, чтобы кто-то поверил, что я не монстр.
__________________________________
Наверное, вы спросите, что за драка, что за Сьюзан и так далее, но давайте я вам поведаю, что произошла за эти три месяца, после того семейного ужина:
Тот ужин, что случился с Адрианом — седьмого ноября, — казался ей чем-то далеким, почти вымышленным. А сейчас был уже март. Время не щадило ни людей, ни эмоции. С тех пор всё изменилось.
Сначала появились вампиры из гробницы — затаившиеся чудовища из прошлого, ожившие кошмары, которые мгновенно нарушили тонкий покой города. Их появление повлекло за собой цепочку смертей, тревог и бдительности. Кэтрин ещё не объявлялась, но её тень, казалось, витала где-то рядом — пугающе близко. А ведь это все было по инициативе Деймона, то ли его преследовали романтические побуждения, то ли мстительные. Ведь Кэтрин — его первая любовь, разбила ему сердце и бросила его, скрывая, что все эти 145 лет была жива и здорова!
Смерть бабушки Бонни стала первым настоящим ударом. Тот вечер — когда магия обернулась трагедией — оставил на всех след. Бонни отдалилась от Елены, затаив боль и обиду, и тогда Мелиса, как могла, старалась быть рядом. Она понимала, что иногда просто нужно молчаливо поддерживать, не требовать, не влезать — быть просто рядом. Кэролайн тоже не осталась в стороне: девочки стали своеобразным щитом для Бонни, защищая её от её же одиночества. Благо, сейчас все пришло в норму. Их дружба стала как прежде, и чтобы, это случилось, Мелиса внесли большой вклад с Кэролайн!(Кэролайн особенно старалась их помирить, и утешить горечь Бонни)
Деймон, к удивлению Мелисы, не захотел вовлекать в происходящее Сару — свою родственницу в ритуал, где воскрешают этих вампиренышей. И вряд ли только из благородных побуждений. Скорее, потому что Адриан был категорически против. Старший Сальватор безумно заботился о Саре, не только из-за того, что та его родственница(хоть и очень дальняя), но и потому что он видел в ней молодого себя. Он был немного холоден ко всем, даже к своей бывшей — Кэролайн, конечно кроме... Мелисы. Постепенно между ними зародилось нечто тёплое: не любовь, не страсть, но доверие. Пусть Адриан и не вернул ей тогда кулон, но он стал тем, кто, как оказалось, понимал её молчание.
Анна, Джереми — каждый переживал свою личную драму, и всё больше Мелиса чувствовала, что дружба в этом городе — не про беззаботные смехи. Это про верность в темные времена. С Киллианом иногда возникали разногласия — особенно из-за его недоверия к Адриану, которое со временем перерастало в напряжённую, но скрытую антипатию.
Елена тоже была вовлечена в это всё, хотя скорее она не была вовлечена, она стала эпицентром всей этой суеты. То за ней следили вампиры из гробницы, говоря, что она копия самой Кэтрин Пирс! А иногда, использовали в качестве приманки, чтобы наказать Сальваторов, за все их прошлые погрешности.
Аларик всё больше времени проводил с Дженной. Они сближались, и Мелиса видела, как в её брате просыпалась улыбка, которой давно не было. Ведь прошло много времени с тех пор, как Изабель умерла. Но Мистик Фоллс — место чудесное, здесь все невозможное становится возможным. Даже Изабель объявилась с Джоном, ведь те являлись биологическими родителями Елены.
Николас, став парнем Бонни, удивил многих — но не Мелису. Она радовалась за брата и подругу, ведь Бонни наконец оправилась после потери близкого, а её брат наконец нашел кого-то, с кем разделяют ту связь.
У Сары и Мэтта было всё сложно, из-за разности в характере, у них были разногласия. А вот, что на счет Кэролайн и Мэтта.. Их дружба стала крепче, будто даже не дружба, а нечто большее. Но им мешало большее но... Это но — Тайлер, который явно питал симпатию к блондиночке.
Сара, в свою очередь, не простила Мелисе старое. Стычки, колкие фразы — всё это копилось, пока в один момент не взорвалось. Драка после школы стала финалом этой вражды.
После Нового года её дедушка вновь уехал в санаторий. Сердце у него слабое — ближе к февралю Мелиса уже писала ему каждый день. Ответы приходили не всегда.
Весна принесла не только цветение, но и напряжение. Мисс Мистик Фоллс — блестящий праздник — чуть не обернулся трагедией. Именно тогда Эмили спасла невинную участницу и помогла Стефану сдержать жажду. С тех пор она старалась помогать ему справляться с голодом, пусть и было это тяжело — видеть, как вампир балансирует между тьмой и человечностью. Ведь когда-то Эмили сама стала жертвой вампиризма, обратившись из-за Деймона. Ей было тяжело и именно Стефан ей помог, теперь пришло время платить ему тем же.
И тогда, когда Елена закружилась в танце с Деймоном — мир будто замер. Всё было красиво, почти киношно... если бы не вечное чувство надвигающейся беды.
А потом — драка с Сарой. Как с цепи сорвались обе. Первой заговорила Сара, обвиняя Мелису, вторила ей боль прошлого, накопленная обида... И хотя боевые навыки у Мелисы были лучше, дело было не в силе. А в том, что всё, что она пыталась забыть, снова вернулось.
И вот теперь она сидела перед психологом. Мелиса тяжело вздохнула и поднялась со стула. Она вытерла ладонью угол глаза — не из-за слез, нет, просто уставшая. Психолог с мягкой, почти материнской улыбкой кивнула:
— Теперь ты, кажется, многое поняла для себя. Это важно, Мелиса. И это первый шаг.
Та не ответила. Лишь кивнула в ответ, открыла дверь и вышла из кабинета. За ней следом кабинет покинула сама миссис Хэтчер, для разговора с Шерифом Форбс, по поводу поведения обеих.
Они тихо переговаривались, и Мелиса, невольно услышала их диалог.
— Ситуация сложная, ведь оба ребёнка травмированы...
«Оба ребёнка?» — промелькнуло в голове. Она даже замерла на секунду, но тут же усмехнулась — сухо и безрадостно. Снова развернулась и пошла прочь.
Фыркнув, она отвернулась, не удостоив женщин ни взглядом, ни словом.
"Как будто они хоть что-то поняли..." — пронеслось в голове.
Несколько дней Мелиса оставалась дома с Киллианом. Он не ночевал у неё, но часто приходил вечером — они вместе готовили ужин или просто смотрели фильмы. Всё проходило спокойно, без лишних ожиданий или напряжения. Казалось, всё идёт своим чередом.
Но сегодня — особенный день для жителей Мистик Фоллс. День Основателей. Для Мелисы это был, скорее, повод покрутить глазами, чем праздник. То ли потому, что её корни не принадлежали этой земле, то ли потому, что мэру Локвуду, по её мнению, просто некуда было девать бюджет.
Кэролайн, конечно же, не давала покоя Мелисе с предложением, чтобы та тоже участвовала со своим ненаглядным будущим женихом(дословно). Но Киллиана было сложно переубедить, из-за его интровертного характера и боязни публики. Однако, благородный родственник Сальватор был не против сопроводить Мелису.
Воскресное утро началось с кофе и суеты. Кэрол Локвуд, как истинная хозяйка положения, бдительно следила за подготовкой и буквально дышала в спину волонтёрам.
А где-то неподалёку, как водится, снова вспыхнула словесная перепалка между братьями Сальваторами:
— Я просто не понимаю юмор Деймона , — бросил Стефан в своей обычной, почти утомлённо-спокойной манере, проходя мимо.
— Юмор Деймона? — переспросил Деймон, усмехнувшись и ускоряя шаг, чтобы догнать брата. — Подожди, я понял, понял. Я лучше и сексуальнее тебя, и теперь, когда Кэтрин исчезла, ты боишься, что я все свое внимание переключу на Елену. Но, Стефан... Елена не Кэтрин.
— Ты прав. Она не Кэтрин, — сказал Стефан, останавливаясь.
Деймон тоже замер, его взгляд застыл. Они оба уставились в одну точку. Через секунду Стефан тоже обернулся, чтобы понять, на что так уставился его брат.
И вот они — двое братьев, как заворожённые, смотрели на Елену.
Она подошла к ним, одетая в платье викторианской эпохи насыщенного горчичного цвета, с идеальной осанкой, сдержанной грацией и лёгкой улыбкой. Её образ был неотразимым, и в этот момент где-то на дне памяти обоих братьев снова всплыли призраки прошлого. Кэтрин.
Мелиса аккуратно завязывала шнуровку на спине Кэролайн, подтягивая каждую петлю так, чтобы корсет сидел идеально. Кэролайн стояла прямо, словно фарфоровая куколка, в своём светло-жёлтом платье викторианского покроя и с гордой лентой «Мисс Мистик Фоллс» через плечо.
— Подтягивай сильнее, — подтвердила Кэролайн, чуть запрокинув подбородок. — Мне нужно, чтобы талия была тоньше.
Мелиса осторожно защёлкнула крючки и провела пальцами по шнуркам, проверяя натяжение. Удовлетворённо кивнула и, чтобы добавить последнюю ноту свежести, легонько ущипнула Кэролайн за щёки.
— Эй! — Кэролайн засмеялась и слегка покраснела. — Прекрати!
— Вот видишь, румянец есть. Теперь ты точно готова сиять, — усмехнулась Мелиса.
— Тебе тоже уже пора собираться, — с лёгким недовольством проговорила Кэролайн и, выпрямившись, поправила ленту.
Мелиса вздохнула, отодвигаясь к зеркалу, где её уже ожидало собственное отражение. В руках у неё было сиреневое платье — редкий цвет в их ансамбле: если у Кэролайн и Елены платья были почти одинакового горчично-жёлтого и тёплого оттенка, то Мелисино нарядное платье лилового тона выделялось своей свежестью.
Она осторожно надела платье, и подол принял форму лёгкой клеш-юбки. Волосы ловко собрали, закрутив крупные локоны в аккуратную причёску, так что несколько прядей свободно обрамляли лицо.
— Готова, — сказала Мелиса тихо, оглядывая себя в зеркало. Она выглядела мило и элегантно: нежный сиреневый тон подчёркивал её глаза, а собранная причёска добавляла образу изящества.
Кэролайн подошла, одобряюще улыбнулась и подтёрла пальцем краешек лиловой ткани:
— Ты выглядишь прекрасно. Пойдём, пока нас не ждут.
И вместе они вышли из комнаты, сверкая лентами, кружевами и уверенностью, что сегодня их праздник — и они блистают в нём ярче всех.
Солнечный день Дня Основателей. На главной улице Мистик Фоллс развевались флажки, вдоль дороги были выстроены палатки с историческими стендами, старинными костюмами, фотографиями и вывесками с фамилиями основателей. Город будто на мгновение вернулся в прошлое — викторианские платья, цилиндры, кареты и музыка духового оркестра.
Толпа зевак выстроилась вдоль улицы, где начинался парад. У каждого дома висел американский флаг, дети бегали с бумажными фонариками, повсюду царила атмосфера старомодного праздника.
Впереди, под ярким солнцем, шли участники исторической реконструкции. Елена держалась под руку со Стефаном — она улыбалась, но в глазах её читалась лёгкая тревога. Рядом с ними шествовали Кэролайн и Мэтт, явно стараясь выглядеть идеально в кадре местных газет. Кэр держала голову гордо, чуть сильнее прижавшись к Мэтту. По другую сторону улицы стояла Сара — её глаза буквально прожигали их взглядами, полные ревности и неприязни. Она даже не пыталась скрыть это.
Позади всех спокойно, почти отстранённо, стояли Мелиса и Адриан. Её сиреневое платье выделялось среди остальных. Адриан не смотрел по сторонам, он смотрел только на неё.
— Что, тоже чувствуешь, будто это затишье перед бурей? — тихо произнесла Мелиса, не поворачивая головы.
— Я чувствую, будто нас сняли с шахматной доски и поставили обратно... в другой позиции, — ответил Адриан. — Только вот кто играет — большой вопрос.
Мелиса сдержанно усмехнулась. Ветер слегка поднял подол её платья, и она шагнула чуть ближе к нему. Толпа аплодировала, кто-то выкрикивал:
— Ура основателям! Да здравствует Мистик Фоллс!
— Парад скоро закончится. А вот ночь — только начинается, — тихо добавил Адриан.
В этот момент над улицей пролетели голуби, и звон колокольчика с городского музея известил о начале церемонии на площади.
Город праздновал. А тени уже собирались.
Когда парад подошёл к концу, толпа стала понемногу рассасываться. Елена, Кэролайн и Мелиса, уставшие, но всё ещё в приподнятом настроении, направились по домам, чтобы переодеться — корсеты и тяжёлые юбки уже начинали действовать на нервы. Солнце клонилось к закату, улицы ещё были полны людей, и казалось, что праздник только набирает обороты.
Спустя полчаса девушки вновь встретились у сцены в центре города, где мэр Локвуд собирался произнести речь, а рядом с ним на помосте стояли члены Совета Основателей. Джон Гилберт держался немного в тени, но его пристальный взгляд скользил по лицам окружающих — слишком настороженно, слишком целеустремлённо.
— Спасибо, что собрались сегодня здесь, — говорил мэр в микрофон, — Мистик Фоллс всегда был городом с историей. И сегодня мы вновь вспоминаем, кто мы и откуда пришли...
Пока шла речь, лица в толпе менялись — кто-то слушал с интересом, кто-то зевал и отправлялся к палаткам с едой, а кто-то, как Джон, напряжённо переглядывался с другими советниками. У них был план, тщательно подготовленный, рассчитанный до минуты. Устройство Гилбертов уже было активировано.
Анна с Джереми стояли чуть поодаль, переговариваясь, стараясь не привлекать внимания. Анна держалась ближе к нему, её глаза были полны недоумения.
— И кому они это говорят? Если бы, люди только знали, что город вовсе не принадлежит этим фрикам-основателям.
Позже вечером, в Мистик Гриль, атмосфера была почти праздничной. Люди смеялись, заказывали выпивку, кто-то танцевал под лайв-музыку. Мелиса, переодевшись в простую кофту и джинсы, уже хотела вернуться к друзьям, но перед этим зашла в туалет. Когда она вышла, услышала из соседнего туалета крик — глухой, сдавленный, будто кто-то пытался сопротивляться боли.
Резко распахнув дверь, она застала Джереми, склонившегося над Анной, которая держалась за голову, её тело содрогалось.
— Что происходит?! — воскликнула Мелиса, подбежав к ним.
— Я не знаю! Она... она вдруг закричала. Это... это звук, но я его не слышу! — Джереми был в панике.
Мелиса нахмурилась. Ведьмы и люди не слышали сигнала. Но она чувствовала — воздух словно вибрировал. Магия дрожала в воздухе. Она выбежала в коридор — и увидела, как полицейские уже выводили Киллиана под руки, он шатался, не в силах сопротивляться.
— Киллиан! — закричала Мелиса и бросилась вперёд, но офицер тут же оттолкнул её.
— Отошли, мисс. Это не ваше дело.
— Он ничего не сделал! Что вы делаете?!
Но Киллиан не мог даже говорить. Его тело дрожало, он едва держался на ногах. За ним следом вывели Анну, лицо которой было белее бумаги. Она успела лишь бросить последний взгляд на Джереми, прежде чем её увели.
Паника начала расти. Мелиса металась по залу, пытаясь понять, где остальные. Где Деймон, где Стефан?
Стефан, оказавшись дальше от эпицентра, почувствовав начало атаки, успел скрыться в переулке, боль была сильнее, но Елена тщетно помогала ему. Он знал, что происходит. И знал, что времени очень мало.
Мэра Локвуда, несмотря на статус, тоже посадили в машину, как и остальных. Его лицо было искажено, как будто он сдерживал что-то — может быть, боль, может быть, превращение.
Совет действовал. Они не делали различий. Вампиры, оборотни — всех, кого устройство уловило, сгоняли в старый подвал под зданием Фелл. Их ждал огонь.
А над Мистик Фоллс снова поднималась ночь.
На улице уже начинало темнеть, когда пронзительный, почти нечеловеческий звук стих. Всё, что осталось после — хаос и шок. Сара была вместе с Эмили и Адрианом, прячась за переулком. Она приложила ладони к вискам, шепча заклинание, пытаясь создать защитный барьер — хоть какое-то укрытие от звука. Лицо её было напряжено, а руки слегка дрожали, пока вокруг всё рушилось. Эмили сжимала голову, с трудом удерживаясь на ногах, а Адриан держался за плечо, едва стоя.
Тем временем, в подвале, сквозь слабое пламя и клубы дыма, Деймон открыл глаза и заметил движение. Тяжело подняв голову, он увидел, как Джон Гилберт приближается к Анне. Она была ослаблена, её силы покинули её после звука. Джон смотрел на неё без малейших колебаний — и в следующую секунду, с глухим ударом, вонзил в её сердце кол. Анна издала последний вздох, и её тело обмякло, на это все смотрел Деймон и в его глазах появился страх. Его внимание также привлек мэр города, ведь мэр Локвуд не был одним из них.
— Что вы тут делаете? Вы ведь не вампир.
Но ответ пришёл быстро и жестоко: из-за спины появился один из вампиров с гробницы и, без колебаний, свернул мэру шею.
На улице Стефан уже прибежал к зданию подвала. Вдалеке слышался треск огня и звуки паники. Он был взволнован, его взгляд метался — он чувствовал, что Деймон там. Он сделал шаг вперёд, но перед ним встала Бонни.
— Ты не можешь туда, — сказала она строго. — Огонь поглотить тебя!
— Он мой брат, Бонни! — ответил Стефан, глаза его горели от решимости. — Я не могу бросить его!
Рядом с ними уже были Мелиса и Адриан. Мелиса дрожащим голосом воскликнула:
— Киллиан тоже там! Прошу вас, спасите его!
Стефан кивнул. Он и Адриан не колебались — бросились внутрь, через пламя и дым. Бонни, наблюдая за этим, схватила Мелису за руку, не давая ей пойти следом.
— Что ты делаешь, Бонни?
— Дай мне сосредоточиться! — рявкнула Бонни, зажмурив глаза. Её губы зашептали слова заклинания, от которых воздух вокруг зашевелился.
Пламя будто отступило. Из клубов дыма и жара вышли все: Адриан держал на себе обессиленного Киллиана, а Стефан поддерживал Деймона. Все они были измождены, но живы.
Мелиса бросилась к Киллиану, упав на колени рядом с ним. Она провела рукой по его щеке и, встретившись глазами с Адрианом, молча поблагодарила его. Тот лишь кивнул, тяжело дыша. Позади них Бонни опустилась на землю, вымотанная заклинанием, а пламя начало утихать. День основателей закончился трагедией, о которой ещё долго будут шептаться в Мистик Фоллс.
На фоне ночного спокойствия, обрушившегося на Мистик Фоллс после ужасающего вечера, Елена возвращалась домой. Её лицо было уставшим, а шаг — замедленным. Всё казалось слишком странным: ревущие сирены, исчезновения, огонь и страх. Когда она подошла к входной двери, то заметила знакомую фигуру на крыльце.
Деймон.
Он сидел на ступеньках, подперев подбородок рукой, глядя в темноту, словно пытался найти ответы, которых не существовало. Услышав шаги, он обернулся.
— Что ты тут делаешь? — спросила Елена, поднимаясь к нему.
В его взгляде появилось нечто новое — не игра, не сарказм, а искренность.
— Ты изменила меня, — прошептал он.
И прежде чем она успела что-либо сказать, он осторожно потянулся и поцеловал её. Поцелуй был тёплым, бережным, но в нём сквозила неуверенность, будто он не знал, будет ли это первый и последний раз.
Но вдруг — щелчок двери.
— Елена? — Дженна стояла в проёме с нахмуренным лицом.
Елена с легким смущением вошла в дом, а Деймон ушел. Войдя в дом, Дженна с возмущением смотрела на Елену.
— Ты в своем уме? Что это было? — спросила Дженна. Ответа не последовало. Тётя Елены тяжело вздохнула и сказала, что ей нужно уходить.
Внутри, на кухне, Елена столкнулась с Джоном. Он сидел за столом, держась за бок.
— Я должен извинится перед тобой. Ты должна понять, так нужно. Это связано с твоей матерью. Изобель. Она ведь тоже когда-то была человеком, а вот теперь она вампир.
— Спасибо, — холодно прервала она и подошла к столу.
Она начала неспешно убирать разбросанные на столешнице ножи, один за другим. Джон всё ещё говорил что-то оправдательное, пока её рука вдруг не взметнулась.
Лезвие сверкнуло в тусклом свете — и его крик прорезал тишину. Она ловко отсекла ему пальцы, с которых соскользнуло кольцо Гилбертов.
Джон вскрикнул, отшатнулся, ошарашенный, глядя на кровь и на кольцо, катящееся по полу. Как внезапно та прижала его к дверце холодильника, в её взгляде было нечто непохожее на Елену. Тогда Гилберт понял.
— Кэтрин.
Губы девушки растянулись в ухмылке. Она откинула волосы назад и склонилась ближе, её взгляд засиял знакомой хищной искрой.
— Привет, Джон. Пока, Джон —, после этих слов, лезете ножа пронзило брюшную полость несчастного Джона.