Феномен |18+

Воскресенье. Около десяти утра и спящий Лондон. Чем можно заняться в этот день холодного января? Правильно, наверное, все сидят по домам, ввиду ужасного мороза. Несколько дней шёл сильный снегопад, из-за чего движение было затруднено. Работы как таковой у меня не было, ибо со всем основным я справился ещё в четверг. Дельфину я не видел больше недели. Она не выходила из дома несколько дней, хотя Ксавье утверждает мне о том, что у девчонки поднялась жуткая температура и что он даже вызывал ей врача. Всё это конечно правдоподобно, но я не верил ни единому слову, хотя сухо кивнул в ответ и переключил своё внимание на свежую папку документов на столе. Миллеру было не важно, поверил ли ему я или нет, но так сказала Мёрфи, а значит нет оснований сомневаться, хотя бы сейчас, когда всё хорошо. Если вообще можно так сказать. Она вела себя слишком странно. Частые встречи с друзьями, начали забирать всё больше её времени, нежели обыденные посиделки дома в кругу смятых бумажек и ледяных чашек чая. Она действительно уделяла время Женевьеве и Гарри и не раз оставалась даже у них на ночь, отказывая во встрече с Миллером по телефону. Я всё это прекрасно знал, ибо последний телефонный звонок происходил в моём присутствии. Подумать даже, что именно я так сильно помог им сблизиться. Она иногда не выносила свою подругу из-за сложившихся в её голове стереотипов о правильной жизни. О море детей и хорошем муже. О том, что в воскресенье нужно выходить всей семьёй в парк, а в четверг — готовить рыбу. Нет, она мыслила иначе. Но каким-то волшебным образом их общение стало только налаживаться.

Не раз люди Монтегю замечали её в компании рыжей девчонки, коляски и мальца бегущим впереди всех. Это вводило в ступор меня, но я старался не обращать внимание до определённого момента, пока не узнал кое-что интересное относительно неё. Не один я любил бомбейскую группу крови, а теперь Дельфина стала как народное достояние, и все слишком сильно хотят увидеть избранницу Монро. Откуда поползли такие слухи — я не знал, хотя быть может, из-за того самого бала? Всё возможно, но теперь мир вампиров сильно треплется по поводу человеческой девчонки и чистокровного вампира. Объяснить, что да как — трудно, поэтому я даже и не начинал. Сегодня ведь новая луна, а это означало то, что высшее общество соберётся в Брейдвиле. Может это и к лучшему, ведь туда принято ходить со своей второй половинкой.

Само мероприятие делилось на две части. Официальная часть и встреча без галстуков — это именно тогда выходили красотки в корсетах и начинались все непринуждённые трепли о тяжёлой жизни вампиров. Мёрфи я бы туда никогда в жизни и не привёл. Её мозг ещё не способен анализировать то, что происходит там. Но тем не менее, я нахожусь сейчас около её дома. Минут десять пересиливая себя, чтобы не развернуться и не уйти отсюда. Тот факт, что она выпалила мне при прошлой встрече, не отменял того, что девчонка рано или поздно пробудится. Я сам, лично хотел убедиться во всём том, что вообще происходит с ней. Это было странно, ведь по словам Миллра, вообще ничего не происходило. Ни видений, никаких галлюцинаций или тяги к крови. А вообще должно уже быть подобное. Хотя, я и сам особо не знал в точности, что должно происходить с ней, но старался отслеживать всё. Держать всю информацию о том, как вообще протекает этот момент, ведь это появление первого пробудившегося чистокровного вампира в истории и не дай бог какая-то собака попробует её тронуть — он определённо труп.

Я, как дикий собственник давно забрал её себе, хотя и терпеть её не мог. И именно поэтому она сама того, не ведая постоянно под моим контролем, хотя это "постоянно" было до последнего времени, пока её дурная голова не решила вытворить что-то новенькое. Радиус поражения тридцать метров. Никто не подойдёт к ней ни на шаг ближе.

Подъезд пах сыростью, что очень странно для января. Лестница с красивыми чугунными вкраплениями, тоже странно смотрелась для обычного многоквартирного дома. Будто кто-то решил вначале строить что-то другое, но в последний момент передумал, но добавил в виде извинения изумительную лестницу. Дома у Мёрфи я был всего один раз, но и то, не больше пяти минут, но сейчас поднимаясь ступенька за ступенькой, я чувствовал себя настолько глупо и жалко. Мной движет обычный интерес и ничего больше. Ну и может есть немного вины за то, что я необдуманно бросил ей в спину то, что могло убить её. Хотя вина появилась только сейчас, а всю прошлую неделю я был уверен, что только она была не права, но никак не я.

Дверь тёмно-зелёного цвета с квадратными вкраплениями, которые обрамлены потёртой золотой краской, а сверху прибиты железные цифры 224В. Стук в дверь и проходит несколько секунд, после которых слышу:

— Чёрт, да открыто же! — кричит Дельфина.

Я тихо приоткрываю дверь, понимая, что она где-то в квартире и не встречает гостя. Шум воды на кухне и пахнет чем-то подгорелым.

— Альфи совсем расконючился без тебя, умой, пожалуйста, Джека, — перекрикивает она шум воды, — Мы слишком испачкались в малиновом джеме, что передала твоя мама, да ещё и тосты подгорели. Двое детей Женевьева — это кошмар, как ты справляешься-то?

Я с замиранием сердца застыл в коридоре, тихо прикрыв входную дверь. На меня смотрела пара округлых светло-карих глаз. Они с диким интересом разглядывали незнакомого мужчину без какого-либо страха. Измазанный рот и щёки в чём-то розовом, такое же было на белой майке с изображением футбольного мяча и чёрного кота рядом. Ещё с полминуты мы изучаем друг друга, пока на кухне происходил какой-то хаос, а после послышался слабый плач ребёнка. В квартире действительно было двое детей и безумная Мёрфи, которая не справлялась в роли няньки. Я тяну к малышу руку, наклонившись к нему поближе.

— Пойдём, приятель, — тихо произношу я и вижу, как тот без задней мысли протягивает руку в ответ и сам ведёт меня в ванную комнату.

Меня смущало то, что это дети той слащавой парочки из университета, а по совместительству это её друзья и что они вообще не боятся незнакомого человека. Хотя, им следовало бояться ту девушку на кухне, которая явно затягивала с завтраком. Я теряюсь, открутив кран с водой и смотрю на малыша, который в свою очередь также не сводит с меня взгляда. Страшно сделать что-то не так или причинить боль незнакомому и чужому ребёнку, но я беру его на руки и аккуратно, тёплой водой убираю остатки джема с лица Джека. Вытираю насухо полотенцем и внимательно смотрю на довольную мордашку.

Они светло-карие, не такие как у неё, но слишком схожи. А какого цвета были бы глаза у нашего ребёнка? Волосы каштановые и широкая улыбка. Чёрт, я могу даже представить его в своей голове — этот малыш даёт хороший толчок для разгона фантазии.

— Я Джек, — шепчет он так же, как несколько минут назад шептал ему я.

— Тебя не учили не разговаривать с незнакомыми? — со вздёрнутой бровью интересуюсь я, на что тот сразу отрицательно качает головой.

Опустив его на пол, малыш быстро выскакивает из ванной и бежит в сторону кухни, где уже стихла вода, но всё равно капризничает ещё один ребёнок. По голосу он был младше, чем этот и видимо ей действительно тяжело справляться с двумя сразу.

— Клёстная! Клёстная! — щебечет мальчуган, вбегая на кухню, — Я тепель чистый.

— Умничка, — слишком мягким тоном произносит Дельфина, — Зови маму, бери ложку и садись завтракать.

— Мама ещё не плишла. Меня умыл дядя.

Я готов поспорить на всё своё состояние или на отсечение головы, что угадал её выражение лица после этих слов. Мёрфи сжалась и с испугом тут же поворачивает голову в сторону коридора, где в расслабленной позе стою я, опираясь о стену и наблюдаю за всей тёплой картиной, которая растелилась на кухне.

— Ты? — тон резко меняется на негативный, на что резко реагируют дети, точнее Альфи, который сидел у неё на руках.

— И? Могла бы и «спасибо» сказать, — с сарказмом отвечаю я.

Она готова высказать всё, но внимательный взгляд Джека и плачь Альфи слишком отвлекают от того, чтобы продолжать бросать колкости в друг друга. Она тяжело выдыхает, ставя тарелку с кашей малышу, и наливает одной рукой сок.

— Ты не вовремя, — без эмоционально произносит она, но видит, что я уже усаживаюсь рядом с ребёнком, — Отойди от него.

— Ты его больше пугаешь. Я помогу тебе, а взамен ты молча меня выслушаешь и ответишь на все мои вопросы. Давай, Мёрфи, тебе же нужна помощь.

— Явно не от тебя, — она кривит лицо, отворачиваясь обратно к кухонной тумбе.

Малыш смотрит всё так же внимательно на меня. Улыбается и округляет глаза. Он действительно вызывает умиление, но я остаюсь холоден по отношению к ребёнку. Тот открывает рот и замирает, ждёт, но ничего не происходит.

— Что? — спрашиваю я, не понимая, что нужно делать.

— Покорми его, — ворчит Дельфина, — Разве не понятно?

Я сжимаю губы и вздёргиваю бровь. С детьми я впервые сталкиваюсь и не особо понимаю, что вообще нужно с ними делать. Хотя сам же вызвался помочь. Каша на вид не из лучших, но я зачерпываю ложкой и аккуратно подношу ко рту малыша. Половина в рот, а половина на одежду.

— Он выплёвывает.

— А ты меньше каши давай, — упрёком отвечает она.

— Раз такая умная, тогда корми сама, — я не то, чтобы злился, а больше нервничал.

— Вызвался — отвечай за слова, — фыркает Дельфина уже вовсе не смотря на нас.

Она возится с едой для младшего, который сидел у неё на руках. Делать всё одной рукой с капризным ребёнком было ещё тем испытанием, но я готов был поспорить, что это намного легче, чем впихнуть в несносного пацана всю эту кашу. Он конечно же начал баловаться и специально отвергал каждую порцию молочной жижи. С каждой новой ложкой я сжимаю челюсть от злости, но проглатываю её мгновенно, ведь это же ребёнок. Мёрфи садится на единственный свободный стул и усаживает Альфи к себе на колени. Я акцентирую своё внимание на малыше возрастом чуть больше года, но внимание притягивает ярко-зелёные глаза. Немного заспанный и голодный, быстро уплетающий то, что любезно предлагала ему Дельфина.

— А мама когда плидёт? — тишину прерывает Джек, пережёвывая и без того жидкую кашу.

— Вот поспишь и она сразу придёт.

— Зачем им спать так рано? — вмешиваюсь я, отставляя полупустую тарелку на стол.

— Думаю, что это логично. Они маленькие и проснулись в пять утра. Детям свойственно спать днём. Альфи уже капризничает, — она замолкает, смотря, как я сам вытираю рот ребёнку и тянусь, чтобы взять того на руки, но не знаю как.

Она опережает меня, вручая малыша, который всё это время сидел у неё руках, и сама поднимает Джека на руки. Боязливость и нерешительность по отношению к более младшему ребёнку отчётлива видна от меня. Я настолько аккуратно его держу, что напрягаются все мышцы в теле.

— Положи его в моей комнате, Джек с характером, его просто так не уложишь.

— А этот?

— "Этот", уже почти спит, — перекривляв меня, отвечает Мёрфи. 

Я, наверное, уже сильно жалею, что именно в этот момент решил наведаться сюда. Хотя, приятно удивлён тем, что она вообще со мной разговаривает. Быть может, это всё присутствие детей и когда те уснут, то выльет на меня всё, что копилось в ней все эти дни. В комнате Дельфины приятно пахло чем-то цветочным или же это были детские влажные салфетки, но мне нравился этот запах. Мятая кровать, которая ранее была аккуратно застелена и множество детских игрушек на полу. Я укладываю малыша на постель, прикрывая махровым пледом. Что делать дальше, я вообще не знал, но интерес к ребёнку только возрастал.

Я открыто разглядываю его, но ещё больше меня смущает то, что ребёнок мягко обхватывает всеми маленькими пальчиками мой один указательный. Это неожиданно и как-то странно, но я не отдёргиваю руку, а продолжаю смотреть на заспанные глазки мальчугана. Всё настолько миниатюрное, крохотное, что страшно лишний раз прикоснуться. Каштановые волосы и надутые пухлые губки, которые были приоткрыты. Ребёнок вызывал во мне какие-то странные чувства, которых я до этого никогда не испытывал. Пальчики, которые обхватывают мой указательный палец ослабевают, но я всё равно боюсь убирать руку, дабы не потревожить засыпающего ребёнка. Неужели я когда-то таким обзаведусь? Тоже буду укладывать сына спать и вытирать ему рот после каждого приёма пищи? Внимательно наблюдать за тем, как тот спит и читать что-то на ночь. Но знал ли этот беззащитный ребёнок, что рядом с ним жестокий вампир, который мог убить этого ребёнка настолько легко — даже не почувствует этого? Конечно же, нет. Он сладко сопит, а ещё, очень вкусно пах. Чем-то странным, но дико приятным.

Я не мог сравнить этот запах ни с чем другим, наверное, так пахли дети. Теперь, смотря на закрытые веки и умиротворённое дыхание, я мог точно сказать, что ещё больше захотел ребёнка.

— Уснул? — шепчет Дельфина, приоткрыв дверь.

— Как это понять? — немного растерянно отвечаю я, даже не отводя взгляда от ребёнка.

Она уверенно подходит ближе и из-за спины смотрит на сопящего крестника.

— Спит, пошли.

— Он... — я говорю значительно тише, чем она и указываю на зажатый палец, за который всё ещё держался ребёнок.

— О, Боже, — вздыхает и усаживается рядом на кровать, — О чём ты хотел поговорить?

Видимо, решила поговорить тут, но в любом случае и тут и в другой комнате спит ребёнок, поэтому выхода не было.

— Что было с тобой в конце декабря? — мой тон мгновенно холодеет, также резко меняется выражение лица.

Она напрягается.

— Откуда ты знаешь? — пытается подражать серьёзности, но видимо выходит не очень.

— Мы были в баре около твоего дома в тот вечер. Свет, зажигался слишком часто, а потом свет на кухне, что было с тобой, Мёрфи?

— Видение, но... — запинается, — но оно было, так сказать, наяву. Я не могла уснуть, ворочалась долго, а потом увидела кровь на стенах. При свете этого не было, но как только он гас, то всё повторялось, только ещё больше и больше крови. Становилось как-то душно и ужасно кружилась голова, — она создаёт небольшую дистанцию, отсаживаясь немного назад, — Тогда я пришла, чтобы узнать, что это было.

Я не отвечаю, а продолжаю смотреть на ребёнка. Хотя, Дельфине могло так показаться, однако я давно сфокусировал своё внимание на небольшом фото, что стояло около кровати в пыльной рамке. Сглотнув и сжав челюсть так, что зубы готовы были раздробиться от силы, я изучал внимательно то, как на этом фото Дельфина угрюмо смотрит в камеру, а рядом обнимающий её Карл, который улыбается во все тридцать два. Слишком странно: почему же она не источает позитив, как это делает её парниша?

— Монро?

— Это пробуждение, Мёрфи. Оно всегда со своими особенностями, но тогда у тебя просыпалась жажда, — спокойно отвечаю я, — Глоток решил бы все проблемы, но зная тебя...

— Нет, — перебивает она.

— Слишком хорошо знаю.

— Это всё?

— Не высовывайся ближайший месяц на улицу, только днём, — строго продолжаю я, теперь переводя взгляд на неё, — У тебя сейчас сложный период, до пробуждения не так много времени. Твоя кровь слишком сильно пахнет, даже тогда, когда ты не ранена. Я не смогу найти тебя в одном из подвалов какого-то родословного вампира. Для своей же безопасности хоть раз прислушайся к моим словам.

Разговор слишком хороший, но не внушал доверия. Нам обоим странно вот так вот спокойно разговаривать, после всех тех ссор и стычек, которые происходили, между нами, постоянно. Она лишь кивает в ответ, не перебивает и внимательно слушает, уже сама начинает понимать, что с ней происходит что-то странное.

— И, если что-то подобное будет происходить, дай мне знать сразу.

— А если у меня начнётся пробуждение? Просто, я...я не знаю как реагировать на это.

— Боишься? — с едва заметным смешком в голосе.

— Ну... — протягивает она, — Можно и так сказать. Просто всё это как-то странно и непонятно. Я чувствую моментами — что-то не так, а потом оно всё прерывается и приходит в норму. Видения продолжаются, но уже не пугают. Я не знаю как на всё это реагировать.

Я смотрю из-под бровей, на её задумчивое лицо. Она и вправду боялась этого, но не признавалась. Может и я тоже боюсь, ведь мало ли как она поведёт себя при этом. Вытерпит, примет то, что просыпается внутри неё с каждым днём. Тот факт, что её уже тянет к крови радует меня, но пугает её. Я хотел бы видеть её пробуждение своими глазами, однако тут просто невозможно предугадать, когда оно точно произойдёт, а сорваться с места и оказаться рядом сложно. Как Дельфина вообще сообщит мне об этом?

— Оно не будет резким, хотя может напугать то, что ты почувствуешь. Постарайся как-то сразу связаться с Миллером, и я попробую быть рядом и как-то помочь.

— Не думаю, что хочу этого, — угрюмо отвечает она.

— Смотри сама, — с ухмылкой и вздёрнутой бровью.

Я был уверен, что она точно этого хочет, ибо неизвестность для неё самый большой страх.

— Почему ты сидишь с ними?

— Женевьеве не здоровится, и чтобы не заразить детей я их забрала. Гарри на сборах уже неделю, а мне не сложно. Ну как не сложно, просто решила помочь, но дико уже устала с ними возиться, — устало отвечает она, загибая пальцы на руках, — Они уже второй день у меня.

— Оно видно, что ты не особо спала.

Я резко оборачиваюсь, когда младенец сжимает мой палец немного сильнее. Боюсь разбудить ребёнка, но тот всё равно сладко посапывает и поворачивается на бок, отпуская указательный палец.

— Он сущий ангел, — произносит Мёрфи, заглядывая через моё плечо.

— Только спать его укладывал дьявол, — с долей иронии, но по факту.

Я оборачиваюсь, встречаюсь с ней взглядом с расстоянием не меньше десяти сантиметров. Запах её духов резко заменяется до жути знакомым бомбейским ароматом. Близко и вкусно. Клыки чешутся, а карие глаза смотрят в душу. Как сильно я хочу уже попробовать её вкус, но ожидание убивает и заставляет мучаться. Мёрфи затаив дыхание не сводит взгляда с моих бегающих по её телу глаз. Настолько быстро, что это её пугает. Я близко, ужасно близко. Хочется дотронуться до её кожи, я помню, какая она нежная. Я вглядываюсь в её глаза, и Дельфина смущается, отводя взгляд в сторону. Для такого контакта она совсем не готова и слишком быстро закрывается, но я не даю ей этого сделать, ловя пальцами за подбородок и поворачивая голову обратно, ещё больше сокращая дистанцию. Сам не понимаю, что делаю, но хочется. Хочется хоть как-то попробовать её, вкусить что-то запретное, редкое и принадлежащее уже мне. Да, всё именно так — мне. Ведь я выращиваю её как цветок, оберегая и сохраняя жизнь каждому нежному лепестку. Я не самый лучший садовник, но этот цветок — это единственный свет в моей жизни, который может очень быстро погаснуть. Вампиры не жаловали свет, но к этому свету я тянулся словно мотылёк, порхая крыльями не боясь застрять в паутине, ведь всю паутину я самолично сплёл ещё давно.

Сантиметр за сантиметром я сокращаю дистанцию, пока мои губы нежно не касаются её. Едва ощутимо, но этого будто хватает для огромного взрыва внутри нас. Она сама не против этого. Что-то переворачивается с ног на голову, требуя продолжения, но Дельфина отстраняется, бегая глазами по всей комнате.

— Это... это как-то неправильно, — судорожно произносит она, закусывая губу.

Но курок нажат, а значит это старт. Сорванная крыша и нет тормозов. Я хочу ещё и поэтому валю её на кровать, оказываясь сверху. Мои руки по обе стороны от её головы, а взгляд дикий и наполненный жадностью.

— Дурочка, это правильно, — шепчу я ей и теперь целую решительнее.

Мёрфи имела скорее всего совсем другое. То, что рядом спит ребёнок и это совсем неправильно, но это отлетает резко на второй план. Жадно и сладко — именно так можно описать её губы. Я так властно завладеваю её верхней губой, что кажется ещё немного и я укушу её. Что-то узлом связывается внизу живота, а она сжимает все мышцы. Боится дотронуться до меня, но слишком сильно хочет, однако я это делаю сам, проводя рукой по её оголённой шее, вызывая в ней до одури приятные ощущения, ведь мгновенно проявляются мурашки.

Воздуха не хватает, но я останавливаюсь и спускаюсь мелкими поцелуями к шее. Нежно и почти невесомо целую бархатную кожу, за которой скрывался самый настоящий клад. То сокровище, которое хочет заполучить каждый, но имею только я. Вены вспухают, а мышцы каменеют. Сама эта мысль сводит с ума. Я слышу тихое дыхание Дельфины. Такое сбитое и такое сладкое, что хочется слышать его в полный голос, но в голове резко наступает туман. Я словно неподвластен себе. Забываюсь, увлекаюсь, сглатываю. Сжимаю рукой её шею сзади и провожу языком по коже. Резкое осознание в её голове, и я чувствую, как она напрягается.

— Люциус, нет, — шепчет судорожным голосом, — Нет.

— Заткнись, — шиплю чуть громче, делая хватку сильнее, — Ты не представляешь, как она пахнет.

Ещё одно движение языком по её шее и будто останавливается сердце. Всё блаженство испаряется, заменяясь на животный ужас. Сверху неё вампир, который вот-вот готов пронзить её кожу, обратить её в такого же животного, как и я.

— Мёрфи, — сквозь зубы.

Я противлюсь самому себе, а она словно окоченела, не в силах даже пошевельнуться.

— Пожалуйста..., — судорожно всхлипывает она.

Боится. Боится меня, ситуации и укуса. В глотке словно пересохло, а по её виску скатывается слезинка.

— Чёрт, — сквозь крепко сжатые зубы, — Чшш, всё хорошо, — мой голос становится мягче, а большой палец вытирает свежую слезинку.

— Ты чуть...

— Чуть не укусил, — перебиваю, — Я сдержался, всё хорошо.

Я говорю с ней, словно как с маленьким ребёнком, приводя в чувства. Это было впервые. Впервые я так резко реагирую на чью-то кровь, что так сложно себя сдерживать. Через силу и прокусанные щёки, дабы почувствовать в глотке кровь. Я остановился, просто приходя в себя. Смотрю на испуганную девчонку и злюсь сам на себя. Ведь действительно, я бы укусил. Легко и быстро, чувствуя каждую каплю её крови, если бы не голос. Дрожащий и умоляющий. Чёрт, мне это не нравится. Не нравится вот эта вся тяга к ней и свой животный приступ. То, что она даже не сопротивлялась, а пыталась остановить словами. Это конечно опрометчиво с её стороны, ибо я слышал её голос где-то далеко, а не в пяти сантиметрах от себя. Горячая, густая, она стремительно набирала скорость под этой тонкой кожей. Хотелось, очень сильно хотелось, но слишком рано. Наступит день, и я обязательно закончу начатое, но не сегодня.

Мёрфи сжалась подо мной, щуря глаза, не в силах пошевелиться или же даже сделать вдох. Я был нежен. Впервые сказал в её адрес таким тоном, от которого можно было растаять. Она бы растаяла и плавилась, как масло на солнце, если бы не страх, сковывающий мышцы.

— Миллер говорил, что ты почти никого не кусал, — с прикрытыми веками, но она знала, я смотрю на неё.

— Он знает куда больше, — и она чувствует моё дыхание недалеко от своего лица, — Что ты видишь в видениях?

Она молчит. Не хочет говорить об этом. Мотает головой, отказываясь отвечать. 

 — Что ты в них видишь? — более грубее и чётче.

Разделяя на слоги и выделяя каждую букву, повторяю я. Она снова мотает головой, но на этот раз быстрее. Щурит и без того закрытые глаза. Губы крепко сжаты. Не хочет говорить этого, боится. Знает, что видения показывают будущее, и тот факт, что я её чуть не укусил, заставляет её ужаснуться, наверное, ещё больше.

— Неет, — протяжно стонет Дельфина, — Мне страшно, — и именно это фраза откидывает меня в прошлое.

То прошлое, когда эти слова так эхом отдавались в моей голове, стоило задуматься о смысле этих слов.

— Люци, мне так страшно, — шепчет Дарла, уткнувшись мне в грудь.

— Я рядом, детка, тебе нечего бояться, — успокаиваю я, проводя рукой по мягким волосам.

Она дрожит, но я списываю это на холод. Ноги и руки озябшие, и я грею её своим теплом, прижимая всё ближе.

— Боюсь их. Тех, кто бродит по ночам, пытаясь тебе насолить. Тех, кто косо на меня смотрит в твоём присутствии. Они ненавидят меня, точат на меня зуб, — сиплым и сонным голосом она старалась поведать мне свой страх, который просыпался каждую ночь.

— Брось, — шепчу в макушку, — Пока я рядом, тебе нечего бояться.

Я ловлю себя на последней секунде, чуть не повторив последнюю фразу и сейчас. Чего она боялась? Явно не того, что убило Дарлу. Мёрфи более храбрая девочка для подобного рода страхов, и даже я был более спокойный, когда не находился рядом с ней. Дельфину опекало множество вампиров и это только для моего спокойствия.

— В видениях я? — мне нужно было спросить, просто отсеять эту мысль.

— Да.

Но этого не получилось. Чего я ожидал? Этого и следовало доказать. Мёрфи боится меня, хоть и старается этого не показывать. Даже тогда, когда я вроде как был с ней впервые мягок, она не почувствовала этого. И даже возможно, что после сегодняшнего страх только усилится.

Я ухожу, оставив её с зажмуренными глазами на кровати. Входная дверь тихо хлопает, а в воздухе всё ещё витает её аромат.

***

Этот день запомнится надолго.

Насыщенный и слишком многообещающий. Сегодня встреча без галстуков в обыденном для вампиров месте, и я там обязан присутствовать. Да, это полагалось по нашим стандартам, ибо без меня не проводилась ни одна подобная встреча. Я и рад туда отправится, потому что в глотке ужасно сухо. Хочется чего-то красного, густого и вязкого и плевать даже какой группы крови.

К восьми вечера машина была подана под главный вход поместья, но никто не спешил выходить из парадных дверей. Я обдумывал то, кто именно в новолуние будет сегодня там, а ещё, будет ли там Карлос. Тот самый выскочка, которому хотелось скрутить голову или наконец-то показать, кто тут истинный хозяин. Будь он хоть миллион раз чистокровным вампиром, но увы, власти больше у меня, да и уважения тоже. Как бы то ни было, я смог выделиться. Он бесил всем, но иногда оказывался, кстати. Когда забирал весь тот мусор, который оставляли люди Монтегю. Да, он забирал гибридов, ибо те и так никому не были нужны. Но Франц каким-то чудесным образом выкачивал из них пользу. Большего идиотизма я и в жизни не видел.

Чёрный костюм с идеально белоснежной рубашкой и пальто, которое держалось только за счёт плеч. Небольшая цепь на пиджаке и кольцо на мизинце. Волосы немного взлохмачены. Смотрю в зеркало. Белоснежная, почти прозрачная кожа, красиво сочетается с чёрным, и я доволен. На таких встречах нужно выглядеть подобающе. На первом этаже Ксавье, разговаривает с Себастьяном. Он единственный с кем разговаривает мой дворецкий. Немногословный, скрытный, идеальный стратег и подчинённый. Себастьян хорошая замена Миллеру, правда он всегда надеялся на то, что она так и не пригодиться. Ксав так же в строгом белом костюме, но вместо рубашки — водолазка под горло. Стандарты. Мы в полной тишине садимся в машину, но водитель стоит. Я хочу начать диалог, но просто не успеваю этого сделать, ибо дверь автомобиля снова открывается и показывается Себастьян, склоняя голову.

— Господа, тут ещё кое-кто жалует присоединиться к вам, — произносит он, открывая шире дверь.

Сразу же перед глазами мелькнуло красное платье, затем длинная вуаль, которая тянулась буквально до бёдер и ажурная шляпа. Всё было так, что не рассмотреть лица. Незнакомка усаживается на переднее сиденье, даже не поворачиваясь назад, лишь громоздкие серьги начинают свой перезвон.

— Твою мать, — шиплю, закатывая глаза и отворачиваюсь к окну.

— О, матушка здравствует, ни к чему ваше беспокойство, — отвечает Тео, приподнимая шляпу и оборачиваясь назад, — А тут не дурно.

Миллер несколько раз моргает, пытаясь смыть пелену с глаз.

— Это Монтегю? — не веря своим глазам переспрашивает он.

— Для тебя я могу быть кем угодно, пупсик, — мурлыкает Тео, наигранно поправляет шляпу и подмигивает парню.

— Попроще костюма не нашлось? — сквозь зубы, но я пытаюсь не сорваться.

Теодор кривит лицо отворачиваясь обратно и надувает губы, скрещивая руки на груди. Недоволен, но главное, что я просто молчу, а не высказываю своё недовольство. Снова. Вроде как всё хорошо, но в машине повисает неудобная, даже угнетающая тишина. Рёв мотора автомобиля и начало движения. Мы едем в полной тишине, погружённые в свои мысли.

Я снова думал о ней. Точнее о том, что впервые сдерживался и что вообще такое произошло со мной. Это хуже самой сильной жажды, которая у меня вообще была. Чувствовать запах крови Мёрфи — это что-то невероятное. Она не пахнет так, как пахнет Бомбейская, намного слаще и будто через чур горячая. Я так сильно хотел вкусить её этим утром, что готов был укусить. В какой-то момент было всё равно на то, что ведёт за собой этот поступок и что будет дальше. Просто было неутолимое желание сделать это. Меня интересовало лишь то, почему она не сопротивлялась. Дрожащим, тихим голосом пыталась меня остановить, будто знала, что я послушаю, услышу.

Сваливать всё это на сопящего рядом ребёнка было глупо, ведь она могла лишиться жизни и сохранять безмятежный сон паренька. Дельфина лгала о том, что боится меня, ведь если это так, ничего бы не было в её квартире. Она бы заверещала и забила ногами, выпроваживая меня прочь. Однако, всё отнюдь не так.

— Я не до конца, — произносит Ксавье, когда машина уже остановилась у ворот большого дома, — Есть ещё дела.

— Тогда леди проводи до дома, — я киваю головой в сторону Тео и выхожу из машины.

Поправляю пальто, ибо ветер не на шутку разгулялся. Все склоняют голову, когда по заснеженной каменистой дорожке ступаю я и меня это тоже уже раздражает. Чёткими, резкими шагами, смотря на всех сощуренным взглядом. Нам открывают дверь, любезно приглашая войти внутрь, но я даже не отвечаю, а иду так, словно вернулся домой. Изобилие запахов крови, что уже витало в воздухе, давало о себе знать и мои глаза мгновенно краснеют. Безумно хочется пить — всё горло будто сухое. Неприятно ощущается это чувство во рту, а виной всему Мёрфи.

— Господин, — кланяется не высокий мужчина в велюровом костюме, — Рады приветствовать вас, как добрались?

— Сносно, — обыденным голосом отвечаю я, — Родион уже тут?

— Все дожидаются только вас, господин, — тот всё ещё стоит с согнутой головой, смотря на мои ботинки. 

Я медленно моргаю, смотря на скрюченное тело мужичка. Несколько секунд и я иду по красному ковру в конец коридора. В тот зал, где все значимые вампиры Европы дожидались лишь моего визита. Ксав и Тео тянуться за мной, но Монтегю немного раздражает своим цоканьем каблуков, который слышится даже через ковровое покрытие. Двери открывают несколько парней в чёрных фраках, не смотря мне в лицо. Это просто было обязательно, ну или же одна из причуд перед чистокровным. Я никогда не вдавался в эти подробности, они делали всё сами.

— Люциус Монро со своей новой принцессой? — слышится голос Франца, он восседал на кресле, а на его коленях расположилась низкая азиатка, волосы которой были очень красиво собраны.

— Для тебя привёл, оценишь? — с долей ухмылки, даже не смотря в ту сторону от куда доносилась реплика.

Тео лишь бы поиграть. Он уверенным шагом подходит к Карлосу, обходя того со спины и опирается на спинку кресла. Проводит рукой по его зализанным волосам, выбивая пряди волос из сложенной причёски.

— Ну-ну, детка, — улыбается Франц, отстраняясь от рук Тео, — Я же занят, дорогая.

— Мог бы и освободиться ради такой дамы, — лицо Франца надо было видеть, ведь по комнате раздался только смех Ксавье.

Я усаживаюсь во главе стола, а Тео, теряя всякий интерес присаживается рядом. По другую руку садится Миллер, закуривая сигарету, пододвигая к себе пепельницу. Официанты живо заходят в зал, предлагая каждому выпить, на что я резко соглашаюсь, озвучивая группу крови. Ксав выбирает виски, а вот Тео отказывается от всего.

— Хотя, котик, принеси шампанского, — с улыбкой и немного растёртой помадой, — такая встреча, почему бы не отпраздновать?

Перешёптывания, но я строго смотрю на Тео, который меня однозначно позорил в данный момент.

— Господин, не желаете ли начать? — голос Родиона, того, кого я ждал. Я едва заметно киваю, взяв свежий бокал крови в правую руку и немного его приподняв.

— Я хочу услышать речь каждого о том, что происходит у вас в регионах. Кроме Франца, — диким, злым голом произношу я, сверля взглядом лишь Карлоса.

Все начинают переглядываться, ибо как принято для этого мероприятия, все деловые моменты обсуждались немного позже. Первым встаёт Родион, немного прочистив горло, он начинает:

— Швеция, — озвучивает громко и чётко, — Достаточно стабильно по населению. За последние двадцать два дня зафиксировано двенадцать гибридов. Все коренные Австралийцы. Процесс — конец третьей недели. Паники в стране нет.

Я лишь моргаю в ответ. Цифры не нравятся, но успокаивает то, что всё ещё под контролем.

— Италия, — произносит женщина в коротком платье и красными волосами, — В стране сейчас присутствует небольшой вирус. Ничего критичного. За двадцать дней зафиксировано пятнадцать гибридов. Власти не в курсе, списывается всё на инфекцию, — она даже не смотрит мне в глаза, быстро произносит всё по памяти и садится обратно.

— Германия, — приподнимается старичок с седой бородой, но я легко жестикулирую ладонью ему, чтобы тот сел.

— Сегодня утром получил письмо, Гарл, — делаю глоток, — Что за цифры?

Тишина. Никто не отзывается на мой вопрос и даже не шевелятся. Видимо вечер пройдёт совсем не так, как они привыкли.

— Я спрашиваю, откуда такие цифры?! — крича, повторяю ещё раз, оглядывая каждого.

— У меня цифры в сто раз больше, — хихикает Франц, всё ещё сидя не в кругу стола, — К чему такая паника?

Я резко перевожу красные глаза на самоуверенного паренька, который поглаживал оголённое бедро девушки. Зрачки расширяются и у азиатки тонкой полосочкой перерезается шея. Она издаёт лишь рваные вздохи, резко цепляясь за поражённый участок. Несколько секунд конвульсий и девушка падает на пол издавая последний хриплый вздох. Франц смотрит на неё с нескрываемым омерзением. Встаёт с кресла, расправляя помятый пиджак, демонстративно переступает через остывающее тело и занимает последний свободный стул в длинном, закруглённом столе.

— Твой позитив, Карлос, совсем не кстати, — произносит Родион, потирая подбородок, — Если Франция кишит гибридами, то это не означает, что эта грязь должна разливаться на все страны Европы.

— Всем же известно, что в Париже слишком много крыс и гибридов, — буднично и слишком легко дополняет Тео, — До чего грязный же город у тебя, Франц.

Он слегка улыбается, но отвечать не хочет. Смотрит на всех приспевающих окидывая каждого надменным взглядом. Всех, кроме меня. На меня он не решается посмотреть, как-то на подсознательном уровне, просто уводя взгляд.

— Правительство заинтересованно больше всего в Нидерландах, — продолжаю я, прокручивая в руках сигарету, но всё ещё не подкуривая её, — До лимита осталось двое.

И после этих слов слышатся удивлённые вздохи. Это действительно много, никогда такого ещё не было, чтобы цифра так близко приближалась к лимиту.

— Вы хоть понимаете, к чему это всё ведёт?! — мой голос грубеет с каждым словом, из-за чего паника у всех только нарастает, — Какого хера я узнаю об этом от правительства, а не от того, кто блядь находится в Амстердаме?

— Господин, — скрип стула и поднимается мужчина лет пятидесяти, — Число зафиксированных гибридов приблизилось к этой отметке всего за сутки. Вам доложили...

— Сутки? — переспрашиваю, — Что могло произойти за сутки, чтобы обратилось такое число гибридов?

В ответ назойливое молчание и лишь чирканье зажигалки Тео. Им нечего ответить, но даже я не знаю причину. По всем странам резкий прирост гибридов, который стремительно приближается к опасной отметке. Всё слишком резко и это настораживает.

— Сколько голов поймано? — продолжаю, теперь уже закуривая и отводя голову в сторону.

Все так же в порядке определённой очереди, которая строго двигалась от моей правой руки вдоль стола. Они отвечают коротко, опустив глаза в пол и боясь за свой ответ. Кто-то говорит, что меньше половины, кто-то немного больше. Родион, тот за кого вообще можно было не волноваться отвечает хорошо.

— Все головы пойманы, — достаточно уверенно и без хрипоты в тоне.

Меня это даже не удивляет, ибо я был в этом уверен. Но вот ответы остальных не радуют, а на оборот — разочаровывают. Я молчу, выслушав каждого, кроме Франца. Тот с ухмылкой следил за ответами, словно записывая в уме. Затяжка никотина и дым в сторону. Тео тоже курил, стряхивая пепел с тонкого, длинного мундштука.

— Завтра, в понедельник к каждому из вас придёт письмо, — строго, не смотря не на кого, — В пятницу, если требования будут не выполнены, вы знаете исход.

Словно произнёс завещание каждого, я немного выдохнул. Время позволяет давать такую отсрочку каждому из них. Взгляд на Тео и тот всё понимает. Запоминает косяки всех, кто сидит за этим столом.

— Развлекайтесь, — последнее слово и я встаю из-за стола.

Но как веселиться после такого? Когда в пятницу любого из них мог ждать смертельный исход. Когда я недоволен и покидаю красный зал, уходя первым. Ксавье, скрестив руки в замок переглядывается с Родионом, но тот поправляет манжеты на рубашке. За столом из всех спокойно чувствовали себя только трое и это был Тео, Ксав и Родион.

Родион Куперт — это мужчина за тридцать с хорошим умом и знанием своей работы. Я доверял ему всё, что мог, но всегда перестраховывался. Куперт за все года ни разу не огорошил меня плохими новостями. Умел держать страну в своих руках и показывать то, как это нужно делать.

Все понемногу расходятся, перешёптываясь между собой. Смена зала. Нужно подняться на этаж выше, где уже и будет всё веселье, к которому так привыкли родословные и чистокровные вампиры. Изюминкой этого вечера была голубая кровь. Это, к слову, был деликатес, который никак не сравнится с той кровью, по которой я сходил с ума. Голубая кровь содержалась в осьминогах, пауках, скорпионах. Собрать целый бокал стоило усилий, да и не всем она была по вкусу, но всё же, входила в рацион кровососов. Непринуждённая музыка и пёстрые корсеты на стройных девушках, которые уже щеголяют, цокая каблуками по паркету. Всё как нужно, всё как все привыкли, только я редко после первого зала был в таком бешенстве, как сейчас. Обычно в красном зале мы не задерживались. Минут десять, не больше.

— Останешься? — спрашивает Тео у Ксавье.

— На час, не более, — словно отсчитывая каждую секунду, он смотрит на наручные часы, — Он в хреновом настроение, наверное, уйдёт первый.

— Пока два бокала не пригубит, он никуда точно не уйдёт, — посмеивается Теодор, забирая у проходящего мимо официанта бокал с голубой кровью, — Скорпион?

— Нет, сэр. Октупус Вулгарис, атлантический океан, молодые особи, — чётко отвечает официант, кланяясь и удаляясь.

Осьминог, но Монтегю и не такое пил. Глоток. Он не понимает вкуса и поэтому делает ещё. Я же стою не так далеко от друзей, прекрасно всё слыша.

— Ну и дрянь, — вердикт, но от Ксавье, — Пауки, скорпионы, как ты это пьёшь?

— Точно так же, как ты уплетаешь бургеры, — ухмылка и прищуренный взгляд, — Облизывая пальчики.

Вечер продолжается в другом ключе. Разговоры, но только уже будничные, алкоголь, сигареты, девушки и кровь. Так было всегда и к этому можно привыкнуть, только я теперь находился в стороне, наблюдая за каждым. Я попиваю свой бокал не меньше часа или, наверное, даже больше, растягивая удовольствие. Взгляд задерживался на каждом не больше двух минут. Небольшой анализ и следующий. Монтегю, как я и думал, был занят другим. Он рассказывает про действие порошка и предлагал его продегустировать. Как и ожидалось, всем действительно понравилось, ведь с февраля месяца он выходит в продажу. Взгляд на Тео и небольшая ухмылка на лице. Он словно кошка проходил мимо всех столпившихся в центре зала напевая себе под нос:

— То-э-адор, То-э-адор, лямур, лямур, — со слишком довольной физиономией и без дурацкой широкой шляпы на голове. Где он её потерял уже было не важно, все девушки только на него и смотрели из-за интересного выбора наряда. Подобные лёгкие на поведение дамы знали его как змея искусителя и всячески ублажали родословного обольстителя женский сердец. Что говорить, если такая у него натура, на это можно просто уже закрывать глаза и даже не обращать внимания. Его внимание только на пышногрудой девушке, которая стоит дальше всех и Монтегю сломя голову увидев цель несётся к ней, дабы завести диалог.

Я на таких вечерах всегда сидел в стороне, и так развлекался. Для моей натуры всё это был цирк или же театр, который для меня же и ставили, но видимо, всегда неудачно. Франц то появлялся в поле зрения, то исчезает, что напрягает меня, но я старался не особо акцентировать на нём своё внимание. Ждал подходящего момента, пока тот пригубит алкоголя и развяжется язык. Жалел ли я о том, что вообще вручил в его руки Мёрфи? Возможно, теперь да. Он прикасался до неё и теперь, я тоже смог это сделать открыто и непринуждённо. Трогать то, что по праву твоё, но после чужих рук, было омерзительно и неприятно. Дельфина выводила на эмоции и только сейчас я понимаю то, что ей слишком легко это даётся. Даже ссоры с Дарлой происходили очень редко, ибо малышка попросту не могла добиться от меня хоть какого-то негатива в свою сторону. Но тут всё работает как-то слишком легко, что заставляет меня чувствовать другие эмоции. Мне нравилось то, как Мёрфи делала это непринуждённо и даже нехотя этого, добивалась выплеска моих эмоций.

Целовать её странно и непривычно. Когда я столько раз мог её убить, даже в её собственном доме. Эта мысль не даёт мне покоя. Я понимаю тот риск, что она такая хрупкая, маленькая и беззащитная, что любое моё движение может привести к чему-то плохому. Какого это чувствовать, когда твоя сила с лёгкостью убивает таких как она? Очень странно. Она как хорошая игрушка, начинает нравится с каждым днём всё больше, но одно неаккуратное движение может сломать её навсегда. Сказать по правде, она приятная. Нет, может не по общению, а по прикосновениям к её коже. Мне это чертовски понравилось. Сам поцелуй и чувства при этом как-то испарились из памяти, но я помню то, какой на ощупь была её шея, когда дотрагивался голыми руками до неё. Кожа к коже. Во время поцелуя это был вовсе не я. То, что давно живёт во мне внутри. Оно просто просыпается при запахе, который часто начинает душить меня во сне. Та мразь желала её и было так плевать на спящего рядом ребёнка. Хотела её так неправильно, что это были бы последние её вздохи. И от этого она сама себя уберегла. Только вот как я так быстро пришёл в чувства, я и сам затрудняюсь ответить.

— Выпьешь? — мысли перебивает Карлос, демонстрируя мне два бокала с янтарной жидкостью.

— Другой компании не нашлось, Франц? — я демонстрирую полупустой бокал с кровью, но тот всё равно усаживается рядом, отрицательно кивая в ответ.

— Я могу помочь, — как быстро он начинает свой диалог, — Ну, с гибридами, — дополняет.

Я же перевожу многозначительный взгляд на подсевшего собеседника. Допиваю одним глотком уже полу свернувшуюся кровью и отставляю бокал.

— Слушаю.

— Что мне будет за это?

Сразу вопрос о цене, что мгновенно выводит из меня себя.

— Не выводи меня, Карлос. Или говори, или проваливай от сюда и из Лондона тоже. Такие крысы, как ты, слишком хорошо вылизали задницу правительства, — даже несмотря на Франца, который ежесекундно глотал слюну.

— Порой мне хочется перерезать тебе все вены и высосать до капли твою кровь, — шепчет Карлос на мне ухо.

Я ухмыляюсь, забирая предложенный ранее бокал с виски и отпиваю, совсем немного. Смакую каждой каплей и медленно поворачиваю голову к Францу.

— Слишком много придётся высасывать, — холодно и брезгливо.

После чего я вручаю бокал обратно и демонстративно вытираю руку об обивку дивана. Встаю и иду на балкон, дабы покурить на свежем воздухе. Свежий воздух действительно помогает, но ещё больше я любил его морозность, что так сильно щипал за кожу. Курить я не стал, а смотрю на потемневшее небо и на собранные на небе созвездия. Покинуть так рано долгожданное мероприятие я не мог, ибо так просто не принято. Я тут не больше двух часов, а уже всё настолько осточертело, что хочется убить почти каждого. Я облокачиваюсь, чувствуя локтями холод железа. Ограждения балкона. Всё та же обстановка. Только в тот раз тут была загнанная в угол Мёрфи. Боялась каждого шороха и спрашивала о смерти. Внизу я вижу Родиона, который склоняет голову, отбывает первым из этого сборища. Я бы и сам составил ему компанию, только вот знаю, что Куперт страшно болен. Тот не употребляет алкоголя или же никотин. Не задерживается надолго в таких местах и удаляется в числе первых. Жаль будет терять тех, у кого голова на плечах. Минут двадцать я провожу на балконе, даже не обращая внимания на посторонний крик, который доносится на этаж выше. Полностью уверен, что там Тео и его очередные дамочки на вечерок. Чему удивляться и как-то реагировать? Я ошибаюсь. На этот раз женский крик из-за Франца, но всё по той же теме, ибо Карлос отсутствовал, а Тео был в зале.

— Идиоты, — бормочу себе под нос и усаживаюсь обратно. 

Смотрю на странную мимику Ксавье и стараюсь её прочесть. Тот, видимо, переживает, поглядывая в окно. Смотрит на экран телефона, то начиная что-то печатать, то блокируя его и уводя взгляд куда-то в зал. Это становится чем-то интересным, и я не свожу с него взгляда. Минута за минутой, и вот к парню подходит дворецкий, протягивая ему ключи от его же авто. Он снова посматривает на телефон, и я вижу, как его тремор становится слишком видимым. Моя бровь ползёт вверх от интереса, но я не срываюсь с места. Однако с места срывается Миллер, запихивая ключи в карман пиджака и на ходу застёгивает его на все пуговицы. Он вылетает в коридор, чуть не сбивая дворецкого с ног, но его останавливаю резко появившийся я. Я вырастаю из-под земли, преграждая ему дорогу. Буквально чувствуя то, что мне именно надо. Обеспокоенность Миллера связанна всегда только с двумя вещами. О работе он не так сильно беспокоился. Знал, что его будут ставить в известность только в экстренных случаях. Но что бы так резко сорваться и даже не попрощаться? Это явно не походило на то, к чему я мог привыкнуть.

— Что с ней? — вырывается как-то на автомате.

Я готов вырвать этот чёртов телефон из его рук. Чую, что что-то не так, и от этого сам и злюсь. Злюсь из-за того, что Клавье узнаёт всё первым. Что он ближе всего к ней, и она доверяет ему больше. На это можно злиться.

— Что? — он поднимает потерянный взгляд на меня, мельтеша глазами.

— Куда сорвался? — шиплю, пригвоздив парня к стене.

Рука упирается ему в грудь, и я ещё немного и просто размажу его по стенке, если не услышу ответа.

Миллер и сам в шоке от такой реакции, хотя уверен, что я не понимаю, о чём речь. Но вопрос в упор огорошивает его, и Ксав теряется.

— Откуда...

— Сука! — я ударяю по стене около его лица, перебивая, — Что с Мёрфи?

— Смотри сам, — с каменным лицом, парень отдаёт мне разблокированный телефон, и я резко его вырываю из рук. Много странных слов, или же просто набор букв в разных сообщениях. Множество вопросов от Ксавье и вот она наконец пишет одно единственное связное сообщение:

Ксавье! Оно повторяется! Мне страшно.

Эти слова вызывают во мне столько ярости, что телефон просто вспыхивает у меня в руках, осыпаясь на пол горсткой пепла. Просит помощи у Миллера, а не у меня. Почему? Знает же, что он такой же бесполезный, как и она в этом плане, но всё же. Знает, что Миллер вряд ли поможет, но пишет ему. Какого чёрта она вообще пишет ему?! Взгляд на пол, где только что осыпался пепел, а потом на каменное лицо Ксавье.

— Видения повторяются, — уточняет он, отступая на шаг в сторону.

Замечаю, что на стене остались следы от удара, и даже не удивляюсь этому. Царапины на моих костяшках моментально затягиваются, даже не проронив ни единой капли крови. Я, скрепя зубами ещё несколько секунд смотрю на серьёзное лицо Миллера, но в один момент я срываюсь с места, спускаясь вниз по ступеням. Ксав всё это время рядом. Плевать. Я разберусь с ним потом. Сейчас, возможно, он сможет помочь, но это не точно. Машина и несколько минут в пути на высокой скорости. Всю поездку наблюдаю, что Миллер нервно теребит манжеты рубашки и как ходуном ходит его правая нога. Я, может, и сам нервничал, но просто этого не понимал. В голове заново повторяется её сообщение, написанные Ксавье, но не мне. Что может сорвать с места чистокровного вампира? Ну никак не несколько слов в сообщении от простой девчонки. Оказывается, что может. Сорвать с места и ненавидеть в данный момент своего лучшего друга. Нет, это не ревность. Я отбрасываю это куда-то далеко. Сам не понимаю причину злости, но она нарастает с каждой минутой. Проговариваю про себя то, что если Миллер дотронется до неё, то сегодня будет последняя ночь для него. Ночь. Как быстро наступила она. На часах уже за одиннадцать, а на горизонте знакомый квартал.

Я был тут двенадцать часов назад, но не думал о том, что буду сломя голову гнать машину сюда под полночь. Дверь даже не заперта, что особо не облегчило бы нам вход внутрь. Но это как приятный бонус. Сердце сжимается от её крика, который исходил из ванной комнаты, и тут мы оба замедляемся. Не решаемся зайти, ибо не уверены, что она вообще одета. Первым это делаю я, загромождая собой проход внутрь. Одета, но не полностью. Вдох. Выдох. Дельфина, сжавшись, трясётся от холода, сидит в самой ванне. Мокрые джинсы, которые обтянули её ноги, а сверху ничего. Но не от этого мои глаза становятся ядовито красного оттенка. Конечно, нет. В воздухе запах крови, что так сильно манит меня к ней.

— Мёрфи, — её плач и крики прерывает голос Миллера, который стоит за мной в дверях.

Я мельтешу глазами по её выпирающим оголённым рёбрам. Смотрю, как стекает, смешиваясь с водой, её кровь, и даже не понимаю, откуда она идёт. Она всхлипывает, даже не оборачиваясь. Грудная клетка набирает слишком мало кислорода при вздохе, поэтому она так часто вздымается. Я аккуратно подхожу к ней, выключаю ледяную воду. Сажусь, чтобы не возвышаться над ней и смотреть прямо в глаза. Моё прикосновение лёгкое, сложно вообще почувствовать, но она яро реагирует на это. Вздрагивает, прикрывая оголённую грудь. Смотрит заплаканными глазами, но взгляд пустой. Это выглядит ужасно и как-то неправильно. Не понимает происходящего.

— Её рука, — произносит Миллер, едва слышно.

Действительно.

Рука исцарапана так сильно, что страшно даже смотреть на это. Запах в ванной стоит настолько сильный, что в глотке стало ужасно сухо.

— Принеси что-то накинуть, — тихо, но всё время смотря на Дельфину.

Она провожает взглядом Ксавье, но сразу же вздрагивает ещё раз. От того, что я опять касаюсь её, стирая новую слезинку с её щеки.

— Всё хорошо, — повторяю я те же слова, что говорил тут утром.

Но она не верит во всё это, отрицательно мотает головой. Но в один момент глаза расширяются, словно от шока. Поворот головы прямо и обратно в мою сторону. Кричит так, что, кажется, лопнет бокал. Но это продолжается не больше нескольких секунд. После она отключается. Я выдаю едва заметную улыбку. От того, что пробуждение всё ближе.