Часть 44. ПРИМИРЕНИЕ.
В ветхую дверь постучали. Монах-отшельник по имени Феоклит не сразу понял, откуда доносится звук. Стук повторился, за ним последовал жалобный скрип давно несмазанных петель. На пороге появился молодой человек.
— Сюда нельзя, — сухо сказал монах, не поднимаясь с грязного, покрытого вытертым одеялом топчана.
Его густая чёрная борода и усы закрывали половину лица и сливались с длинным платьем, обвязанным грубой бечёвкой вокруг пояса. Руки, сцепленные в тугой замок, покоились на острых коленях.
— Отец...
— Вы ошиблись, молодой человек, я не отец, я монах. Ради всего святого, выйдите за дверь.
— Я — Афроникос.
Монах замер. Потом сделал несколько взмахов рукой, словно отгоняя назойливых мошек:
— А... опять значит пришли. Ну заходите, продолжайте дальше меня мучить.
— С кем ты говоришь? — удивился Афроникос.
— С галлюцинациями, — сказал отшельник и расхохотался.
Парень подошёл к Феоклиту и присел перед ним на корточки.
В полумраке кельи золотым сиянием сверкнули глаза. Переливаясь бирюзовым светом, они пристально смотрели на монаха. Две чёрные бездны напротив, сначала исподлобья, потом в упор, испытывающе и не моргая, впились в искрящийся неземной свет, засасывая его в свои глубины. Губы под густыми усами дрогнули, высушенные годами озёра глаз стали безудержно наполняться жидкостью, пока не брызнули фонтаном слёз. Монах закрыл лицо дрожащими ладонями, не в силах больше. Он плакал навзрыд и приговаривал:
— Зачем, зачем ты мучаешь меня? Отпусти уже! Уходи!!!
Афроникос обнял сгорбленное худое тело и стал поглаживать ребристую спину:
— Я здесь, я настоящий! Отец, я пришёл за тобой! Ну же, успокойся, возьми себя в руки! Я так долго тебя искал! Посмотри на меня!
Всхлипы постепенно стали утихать, и монах разлепил мокрые ресницы.
— Это... и вправду... вправду... ты? — прошептал он.
— Да, это я. Тебя не было среди людей семнадцать лет! Тебе сменили имя!
— Да... Не было... Я принял постриг, — повторил отшельник. — А ты подрос... сынок...
Афроникос выпрямился, словно в подтверждение отцовских слов, показав себя во всей своей юношеской красе. Крепкое, атлетического сложения тело, черные, как смоль, густые волосы. Он был словно высечен резцом скульптора.
— Я должен тебе кое-что сказать. Только ты не волнуйся.
Феоклит вскочил на месте. Его сердце неистово забилось, как в предсмертной агонии.
— Где? Где ОНА???
Глаза нервно забегали по комнате, ноздри стали улавливать сладкие запахи...
— Я здесь, любовь моя!
Ворвавшийся благодатный свет озарил тёмную лачугу монаха. Нежный аромат вытеснил запах плесени и разлетелся медовым ароматом по всем углам, будоража и волнуя каждую клеточку его памяти.
— Афродита! — прошептал он. — Моя прекрасная Богиня!
Монах упал на колени и крепко, до боли, обхватил её ноги. Неистовые рыдания приглушались тонкой тканью белого платья, в которое он уткнул своё лицо.
— Ты вернулась ко мне, вернулась, как и обещала!
— Да, мой милый Нико, прости, что заставила тебя страдать!
Афродита опустилась рядом с Никосом на колени и принялась осыпать его щеки, глаза и лоб поцелуями, осушая нескончаемые потоки слёз, которые всё лились и лились.
— Ты мне не чудишься? Точно? — Никос никак не мог поверить ни своим глазам, ни своим ощущениям, — Меня почти уверили в том, что я сошёл с ума, что Демон вселился в моё тело и овладел душой. Я почти добровольно стал отшельником, потому что жизнь не была мне больше нужна без тебя! Без вас!!!
Никос снова перевёл взгляд на сына, который ласково поглаживал вздрагивающую костлявую спину отца.
— Тебя увезли насильно, ты не мог сопротивляться. Но теперь всё кончено, любовь моя.
— Что кончено? Расскажи, умоляю! Ты улетела к Зевсу, что было дальше?
— О, Великий Зевс принял меня. Он поведал мне о Люцифере и о сделке, которую не согласился с ним заключать. Но от судьбы не уйти. Даже Мойры не подвластны своему веретену, мой рок был неотвратим. Я должна была исполнить просьбу Люцифера.
— Какую просьбу?
— Ангел Смерти пообещал поведать нам о Господе, о своём Творце, который прибыл на наши земли на смену нам, Олимпийским Богам. Демон поклялся открыть тайну, которая позволила бы свергнуть его Бога. Взамен он просил потомство.
— Кому потомство??? Дьяволу???
С этими словами дверь снова заскрипела, и на пороге появился худенький девичий силуэт с двумя закрученными пучками золотистых волос на макушке.
— Подойди к нам, Ферра. Познакомься, дорогой, это моя дочь. Её отец — Люцифер. Змей, так бесцеремонно овладевший мной на нашем с тобой свадебном таинстве.
— Здравствуйте, Никос.
Кроваво-рубиновые глаза жутко сверкнули и тут же скрылись под светлым пушком ресниц.
Никос остолбенел. Он стоял посреди монашеской кельи в самом сердце христианской обители, на священной горе Афон, и смотрел на... дочь нечистой силы... Дочь Лукавого!!! Может, правы были Ставрос и Мария, и он действительно сошёл с ума? Может, правильно они сделали, что заперли его тут? Ну и пусть. Лучше так, чем одному в бесконечных терзаниях. Лучше с любимой и в безумии!
— Но ты же сказала, что Зевс не согласился на сделку с дьяв... с Люцифером, — косясь на девочку-подростка, решил продолжить Никос разговор со своими «видениями».
— Правильно. Он и не собирался менять своего решения. Это все козни Геры и Гефеста. Ставрос, Мария и Серафим посодействовали им в этом. Хотя, Боги могли бы справиться и без них.
— Может, хватит на сегодня информации? Отец устал, не видите? Он еле держится на ногах! — перебил мать Афроникос.
Только сейчас Никос заметил, что брат с сестрой держатся за руки. М-да-а... Необычная семейка получилась: Богиня, человек, Дьявол и их дети-полукровки.
— А что с Люцифером? Только не надо мне говорить, что сейчас снова скрипнет моя дверь и...
— Нет, — засмеялась Ферра, — отец на многое способен, но в монашескую обитель... Нет, ни за что! Это мама у нас отчаянная.
— Все эти годы я жила в Преисподней, пока не подросла Ферра, — спокойно продолжила Афродита.
— Где? В Аду???
— Ну... в общем, да. Только я ведь сею любовь и жизнь везде, где появляюсь, не так ли, милый?
— Мама навела там порядок! — гордо заявила маленькая дьяволица.
— В каком смысле? Черти встали на праведный путь?
— Лучше! Они познали любовь и стали парными, как все земные и небесные существа.
— Ты необыкновенная! — Никос повернулся к Афродите.
— Я знаю, — кокетливо согласилась Богиня.
— Я понял, —снова перебил родителей Афроникос, — что мы здесь остаёмся до утра.
— Почему бы и нет? — не понял иронию Никос. — Правда, кровать здесь только одна, но ничего, я могу поспать и у порога.
— Вы издеваетесь? Я не буду спать в этой грязи! Прости, конечно, отец, но твоя постель у бабушки...
Сердце Никоса больно кольнуло иголкой, пронзившей толстый слой воспоминаний.
— А кто-то говорил, что информации на сегодня достаточно, — с мягким укором сказала Афродита.
— Моя мама! Ты жил все эти годы с ней? — воскликнул Никос. — Как она? А Кейси?
— Так, я пойду погуляю по скалам, — сказала Ферра. И, сверкнув на прощание рубиновым глазом, вышла за дверь.
— Ну так вот про постель, — продолжил Афроникос, — она мягкая и тёплая зимой, а летом прохладная и свежая, словно сотканная рукой Афины. Я немного изменил твою комнату, ты же не обидишься? Всё равно в свои тридцать восемь ты не вернёшься туда, где спал в двадцать один год, правда? Вы же теперь вместе будете жить, не так ли? — И он вопросительно глянул на мать.
— А не присоединиться ли тебе к сестре, дорогой? Не забывай, она впервые на земле, — мягко попросила Афродита.
— Конечно, моя Богиня! — склонившись в притворном реверансе, ответил Афроникос и удалился из кельи.
— Даже не знаю, откуда в нём этот сарказм, — пожаловалась Афродита мужу.
Они вместе рассмеялись и крепко обнялись.
— Я всё ещё не могу поверить, — шептал Никос в божественное ушко, ненасытно втягивая носом долгожданный запах.
— А когда ты верил? – прошептала ему в ответ Афродита.
— Это правда... Ты была как сон... Знаешь, молодым я мечтал об отшельнической жизни. А когда попал сюда... Да что же я про себя-то всё говорю? Ты была... в Аду!
— Не думай об этом, любовь моя. Мы изменили мир, а это главное.
— В каком смысле? — не понял Никос.
— Помнишь о тайне, которую должен был открыть Люцифер взамен на моё пребывание с ним? Готов ли ты её слушать?
— Конечно, а почему ты спрашиваешь?
— Думаю, что тебе нелегко будет принять эту информацию после стольких лет, проведённых в православных молитвах.
— Не важно, говори, любовь моя, не томи!
— Дело в том, что Господь покинул эту планету очень давно. Он не мог смотреть на то, во что превращают учение Его сына Христа священнослужители и так называемые верующие. Алчность, ненасытная борьба за власть в созданной ими иерархии под видом избранных Богом — вот что двигало ими. Они использовали библейские догмы в своих целях, подкупали нужных людей, спекулировали на священных обрядах. В общем, всё продолжало быть так, как и раньше, до пришествия Христа. Его воля не исполнялась, напротив, искажалась и уродовалась. ОН был для них диктатором, а природа человеческой души требовала свободы.
— Это невозможно! И когда же Бог покинул эту землю? — Никос был шокирован услышанным.
— Да почти сразу. Его попытки являться людям и направлять их на Свой путь, ведя через покорность и страдания к Царству Небесному, продлились не более пары веков. Дальше люди шли самостоятельно, думая, что всё ещё следуют за НИМ. Земля была покинута, брошена и погибала без своих защитников. Отсюда стихийные бедствия, катаклизмы, миллионы смертей невинных.
— А ты уверена в том, что Люцифер говорит правду? Он же дьявол, хитрый и коварный! Предатель Господа! Ещё в Раю он возгордился, будучи самым красивым и умным ангелом, когда-то несущим свет. Любимым, между прочим, ангелом Божьим. Он посмел возомнить себя Богом, встать с Ним вровень, за что и получил по заслугам. Зевс, насколько я помню, навечно ссылал в Тартар тех, кто пытался сравняться с ним.
— Правильно. И сидят они себе в Таратаре по сей день. А Дьявол, когда ему заблагорассудится, разгуливал по земле и облики разные принимал, чтобы сбивать христиан с пути Господнего. Ты никогда не задумывался о том, почему Господь навсегда не заточил его в том Аду?
— Если честно, нет. Может быть, чтобы усложнить людям путь ко спасению?
— Нет, ОН улетел. Покинул Землю и преданных ЕМУ христиан. Навсегда ли? Этого мы не знаем. Но ОН оставил после себя войско ангелов. Хаотичное, никому не нужное, но свободное и светлое, как ночные звезды, войско, состоящее из прекрасных существ. Мы связались с ними и объединились. Теперь, когда люди молятся, их молитвы через ангелов доходят и до нас. Мы совместными усилиями дарим блага Земле и всему живому на ней.
— А что теперь станет с христианством?
— А что с ним должно стать? Христос был сыном Божьим, Он нёс людям добро и любовь и был жестоко распят. Разве Он не стоит того, чтобы на Него молиться?
— Но... Он же воскрес? Ты видела Его? — Никос умоляюще смотрел на Афродиту. — Скажи, любовь моя, ты видела Христа?
— К сожалению, мы ещё не наладили с Ним контакт. Но это пока. Ты не расстраивайся, мой милый, рано или поздно, если Иисус действительно воскрес, мы обязательно с ним встретимся. — Её голос звучал успокаивающе, по-матерински.
Никос обнял свою жену и прошептал.
— Спасибо. Спасибо тебе за то, что ты есть, и за то, что вернулась ко мне! Вернула веру и любовь!
— Ну куда же я денусь? Я – звезда и всегда буду здесь...
Они вышли из кельи на свежий морской воздух. Взявшись за руки, прекрасная молодая Богиня и мужчина средних лет подошли к краю скалы и посмотрели вдаль. Никос выпрямился, расправил плечи и подставил лицо прохладному ветру и соленым брызгам. С обрыва обречённо свисала верёвка с корзиной, в которой отшельнику передавали припасы.
— Все семнадцать лет я молил Зевса пощадить тебя. Я пытался умилостивить Геру, просил помощи у Аполлона. Каждый вечер я ублажал свой взор тем, что смотрел на самую яркую звезду, светившую над нежно-розовым поясом заката. Я просыпался задолго до рассвета, чтобы увидеть утреннюю зарю и попрощаться со звездой до следующего вечера. Я пытался поймать утренний луч ещё до того, как его поймает травинка, увидеть лунный свет до того, как распустится ночная фиалка...
— Я знаю, любовь моя, знаю, и мне было невыносимо больно смотреть на то, как ты страдаешь! Но нужно отдать должное Гермесу, который все эти годы твоего заточения в христианских стенах не давал тебе забыть о нас. С помощью братьев Гипноза и Сна он поддерживал жизнь Ихора, который пробуждался под зовом Богов каждый раз, когда ты спал.
К Афродите и Никосу подошли Ферра и Афроникос и встали по обе стороны. Огненно-жёлтые волосы девочки рассыпались по плечам, оголив два маленьких рожка. Три мира — земной, небесный и подземный —воссоединились. Земля и человечество были спасены!
— Сынок, а ты Зевса видел?
— Пойдём спать. Твои вопросы нескончаемы, отец. Я тебе обязательно завтра всё расскажу.
— Хорошо. А на Олимпе ты был?
Они рассмеялись и пошли в монашескую лачугу. Никос стал стелить старые лохмотья прямо на каменный пол. Афроникос воротил носом, стараясь держаться поближе к благоухающей матери. Ферра, напротив, вполне комфортно ощущала себя в сырой и мрачной трущобе.
Вдруг за окном раздались раскаты грома. Потом ещё и ещё. Молния сверкнула прямо рядом с кельей. Все выбежали на улицу. На огромной дождевой серой туче в неоновом лунном свете восседал Зевс с молниевидным скипетром в поднятой руке и метал по небу искры, словно праздничные фейерверки.
— Эви! Эван! Слава Зевсу! — закричал Никос во всё горло.
Небо раскололось надвое, страшный раскат грома пронёсся над Землёй, яркая молния вспыхнула и поразила ветхую хижину. Синее пламя взвилось в небо, озарив священный Афон...
КОНЕЦ.