ТАМ, ГДЕ ЖИВУТ БОГИ

Никос лежал в палатке, установленной в лесу, среди десятков таких же, в которых похрапывали и посапывали уставшие от продолжительного праздника люди со всей страны. Напротив него как ни в чём не бывало сидела Афродита, пытаясь угомонить ребёнка, который выкручивался, силясь освободиться из материнских рук. Обнажённая грудь с золотистыми прожилками, налитая молоком, набухла и, казалось, взывала о помощи. Никос инстинктивно подполз ближе. Взяв крохотную головку в ладони, он аккуратно развернул её к соску, из которого капало молоко. Младенец тут же сладко зачмокал и успокоился. Фарфоровые щёчки ритмично двигались, всасывая живительные струйки.

— Это Афроникос, — прозвучал божественный голос в шелесте травы, — наш сын.

— Наш сын, — повторил тихонько Никос.

«Сын Богини и смертного», — откликнулось подсознание.

— Полубог, — подтвердила Афродита, — как Геракл, как Персей, как Ахилл.

«Как Христос», — чуть было ни сорвалось с губ Никоса. Вместо этого он сказал:
— Я счастлив, что ты ко мне вернулась, но я не уверен, что стану достойным отцом Афронику. Ты – Богиня, ты несёшь свет и любовь людям. А я... Я – предатель. Слабый, ничтожный, беспомощный человечешко, мучительно влюблённый в небесное светило.
— Не говори так! В тебе заложены частички меня. Каждый человек несёт в себе часть Божественного. Боги, как и люди, несовершенны. Кроме смерти, ничего нас не различает. Богам приходится даже хуже, поверь.
— Что может быть хуже смерти? В особенности грешнику.
— Скажи, мой милый, кто страдает больше после разлуки с близким человеком, умерший или оставшийся в живых?

Никос опустил глаза. Ответ был очевиден. Он вспомнил отца, и внутри всё больно сжалось. Как невыносимо жаль, что отец не увидел его избранницу, не взял на руки своего первого внука!
— Ты права, любовь моя. Как всегда, права. Скажи мне... А Рай есть? Ты была в Подземном Царстве. И на Небесах была. Видела ли ты Царство Небесное для безгрешных и покаявшихся душ?
— Все души, покидая тело, уходят в мир мёртвых. Все до единой. Там нет жизни. По крайней мере такой, какую душа проживает в живом теле. Однако в Царстве Аида есть Асфоделевый луг, Элизия и Тартар...
Было видно, как Афродита вся напряглась, тщательно подбирая слова, чтобы снова случайно не испугать чувствительного, невинного, внимающего каждому её слову Никоса. Она ужасно боялась нарушить их идиллию.
— Смотри! — тихо сказала Афродита и перевернулась на живот.

Никос сделал то же самое, не в силах оторвать от неё глаз. Через треугольную тканевую щель палатки проникал тусклый свет. Светало. Солнце ещё не показалось из-за горизонта, но розовое свечение между небом и землёй и тусклые звезды уже предвещали о его скором появлении.
— Сказать тебе, в чём счастье? Суметь поймать утренний луч до того, как его поймает первая травинка, застать лунный свет до того, как он разбудит ночную фиалку или цветок алиссума. Перехватить у них первую информацию и сохранить её у себя в сознании. Прислушаться к природе, понять её тайны. И тогда в тебе начнёт просыпаться божественное. Ты почувствуешь, как твой дух меняется, приобретает новые ароматы и краски. Ты станешь одновременно хозяином и слугой своей планеты, родителем и дитём её природы. — Афродита затихла, предоставив парню время проникнуть в смысл её слов. Потом продолжила: — Когда-то человечество решило закрыться от окружающей его среды и развернуло взгляд внутрь себя, сконцентрировавшись на спасении лишь собственной души. Не думай о том, что станет с твоей душой после смерти, любовь моя. Жизнь — она здесь и сейчас. НА Земле, но не ПОД ней. Перейдя в другую ипостась, ты станешь прекрасным удобрением для почвы, из которой будут прорастать трава, цветы и деревья. Поэтому позаботься о том, каким будет твоё существование на этой Земле и какое наследие ты оставишь после себя. В вас заложены не только душа и плоть, в вас есть живая природа. Каждый человек — это частичка Земли, а Земля — элемент Вселенной. Все мы, и смертные, и бессмертные, частицы одного большого организма, который живёт и дышит только благодаря гармонии между нами. Не бойся идти на поводу у своих желаний, прислушивайся к своей внутренней природе, наблюдай за внешнем миром, создай между собой и им равновесие и объедини их в симфонию. Работай над красотой мелодии, прочувствуй каждую струну, и твоя душа запоёт...
Никос смотрел на пунцовую зарю, атласной лентой пролегающую над горизонтом, и видел, как из неё рождается огненно-красное солнце. Ему снова казалось, что голос Афродиты звучал именно оттуда, с небес. Его глаза слипались...

— Мне нужна молитва, — пробормотал Никос, засыпая. — Как мне теперь молиться?
— Говори только то, о чём думаешь, любовь моя. Развивай свою философскую мысль каждую минуту своего существования: от первого вздоха при пробуждении до последнего всплеска бодрствующего сознания. Пытливый ум – ищущий ум. Ищущий – живой. Нашедший готов к смерти. Мы породили философов, так будь же им. А теперь спи, мой дорогой, тебе нужно набраться сил. Они тебе завтра понадобятся...

Посреди цветущих деревьев, в прозрачном, как чистый воздух, платье, сквозь которое проглядывалось идеальное нагое тело, перед ним стояла невеста. Изумрудные глаза преданно смотрели в черные, как ночь, глаза суженого и растворялись в них, вверяя свой лучезарный свет. Он лился и исчезал в кромешной темноте глаз Никоса, которые безвозвратно поглощали собой божественные лучи. Он стоял в чёрном костюме жениха. Пиджак был слишком удлинённым и больше походил на рясу священника. Грубая шерсть колола и сковывала движения. Никос боялся прикоснуться к нежной, словно крылышко бабочки, невесте, опасаясь повредить её хрупкую плоть.
— Обручается раб Божий Николаос рабе Божией Афродите, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, Аминь!
С каждым словом священника невеста становилась всё тоньше и прозрачней, пока не растворилась совсем, оставив за собой лишь дрожавший воздух полуденного зноя.
Никос вскочил на покрывале и стал в панике оглядываться по сторонам. В палатке мирно сидела Афродита и кормила грудью маленького Афроникоса. Молоко стекало с уголка сладко причмокивающего розового ротика, глазки сонно заволакивала упоительная эйфория.
— Страшный сон, милый?
Едва слух уловил родной голос, Никос стал успокаиваться. На место тревоги снова пришли покой и блаженство.
Никос приблизился к полуобнажённой Афродите вплотную, потом осторожно, чтобы не спугнуть дремавшего малыша, поцеловал её в губы. Ещё немного полюбовавшись обворожительной красотой своей возлюбленной и их сыном, так неожиданно ставшими частью его жизни, он тихонько выдохнул и произнёс:
— Афродита, любовь моя, во имя всего, что тебе свято и дорого, окажи мне, смертному, но безумно влюблённому, честь... — Он запнулся, сглотнул, но быстро овладел собой и произнёс: — Стань моей женой!..
— Как это современно — сначала соблазнить девушку и только потом под венец позвать! — неожиданно сыронизировала Афродита. — А я уже думала, что ты никогда не вспомнишь о своём долге! Зевс не прощает несоблюдения законов. А уж алименты какие он назначил бы за брошенное дитя... Ни на земле, ни под ней тебе не расплатиться!
Никос, раскрыв от неожиданности рот, захлопал глазами. Отголоски сна ещё бродили по остаткам памяти. Какого Зевса? Нам нужен священ... Его мысль оборвалась, будто кто-то взял и перерезал её ножницами.
— Шучу, милый, ну конечно же я согласна! Я никогда ещё не была замужем за смертным мужчиной. А ты, любовь моя? Я же у тебя первая Богиня, не так ли?
Афродита развеселилась не на шутку. Она не умела скрывать своих чувств. Особенно сейчас, когда радость вытекала из неё, как вино из опрокинутой чаши. Брызги счастья так и плескались вокруг, оживляя высохшую траву и превращая её в цветущий ковёр.
— Первая и единственная!
С этими словами Никос взял у молодой мамы из рук уснувшего малыша и бережно переложил его на благоухающую мягкую поляну. Афродита тут же протянула навстречу Никосу руки и прижала его голову к тёплой, пропахшей молоком груди. Они предались сладкой любви, священной и греховной, душевной и плотской, блаженной и страстной...

— Сегодня второй день праздника в честь Прометея, а значит, будут проходить венчания и крещен... прости... наречения младенцев и всех, желающих изменить свои имена. Мы смогли бы обвенчаться прямо сегодня.

Никос едва выглядывал из густой пены волос Афродиты, разметавшихся волнами по смятой траве.
— О, это было бы прекрасно, счастье моё!
— Думаешь, Орест согласится стать нашим жрецом?
— А может, позвать Аполлона?
Никос вытаращил на Афродиту испуганные глаза:
— Ты серьёзно?
— Ну... не знаю, — с притворным недоумением протянула Афродита. — Думаю, будет некрасиво с моей стороны не позвать родственников на собственную свадьбу, не так ли?
— Не издевайся, прошу, я и так уже перестал понимать, когда я сплю, а когда нет. Ты и правда думаешь, что Олимпийские Боги... Афина, Гера и... Зевс... могли бы спуститься с Олимпа???
— Успокойся, милый, и не дрожи так. Именно по тому, как ты реагируешь на эти имена, я думаю, что встречу Богов и людей стоит отложить. Вы ещё не готовы к личному контакту. Но... кое-кого я могу позвать. Ради незабываемых впечатлений, без которых нельзя обойтись ни на одной свадьбе.

Из леса раздавались людские голоса. Не успев как следует продрать глаза, греки уже галдели на всю округу: вспоминали вчерашний праздник, обсуждали планы на грядущий день, угощали друг друга кофе, вели философские и политические беседы. Члены «Археллина» на поляне возводили священный алтарь.
Никос и Афродита с младенцем на руках вышли из чащи и прошли мимо людей, приветствуя их и озаряя поляну лучезарным светом. Афроникос сидел на руках и сосредоточенно изучал деревянную палочку в виде рогатки. Он не обращал никакого внимания на собравшуюся толпу. Деспина протянула к нему руки и бережно взяла в свои объятия.
— Мама, мы с Афродитой решили узаконить перед Богом... Богами... наш союз. Даёшь ли ты нам своё благословение?
Огромные черные глаза Деспины вмиг наполнились слезами. Её младший сын, добрый и кроткий мальчик, такой чистый и непорочный, ещё недавно истинно верующий в единого Господа, сейчас собирался взять в жены Олимпийскую Богиню!
— Конечно, сынок, я даю вам своё благословение, гордо сказала она.
Кейси замерла с букетом душистых трав для таинства, а Лукас — с огромным камнем в руках, который нёс к жертвенному алтарю. На их лицах сияли счастливые улыбки.
Никос и Афродита, взявшись за руки, пошли в сторону горного ручья. Деспина с внуком на руках и члены «Археллина» последовали за ними, народ потянулся следом. Знали ли они, за кем шли? Возможно, сознанием это было трудно принять, но сердцами, внезапно наполнившимися возвышенной, всепоглощающей, безграничной любовью, люди чувствовали присутствие своей Богини.
В центре прозрачного ручья по колено в воде стояла старая женщина с раскрытыми навстречу молодой паре объятиями. Длинные седые волосы кольцами ниспадали с плеч, платье цвета высохшей земли струилось в направлении кристального течения. Женщина выглядела так, как будто целое столетие находилась на этом месте, как вековое дерево, вросшееся своими корнями в илистую почву.
— Пифия! Ты пришла, моя жрица! — воскликнула Афродита древней прорицательнице.
— Не могу поверить в то, что я дождалась этого дня! – жутким голосом прохрипела старуха.
Они обнялись.
— Это Никос. Хотя, ты сама всё знаешь.
— Наконец-то я вижу тебя воочию, а не в видениях, Нико. Надеюсь, ты отдаёшь себе отчёт в том, кого собираешься взять в жёны? Советую тебе поладить с её родственничками, иначе пожалеешь о том дне, когда родился на свет!
Пифия криво улыбнулась, оскалив острые чёрные зубы.
— Не пугай его, он и так в последнее время часто дрожит.
— Неправда! — Никос выпрямился и посмотрел на жрицу уверенным взглядом. — Я не боюсь ни Богов, ни вас, госпожа. Я настроен решительно и знаю, что мы поладим!
— Посмотрим, посмотрим... — внимательно вглядываясь в его бездонные, как ночь, глаза, ответила Пифия.
Внезапно в воде что-то блеснуло. Потом ещё и ещё. Люди с берега устремили свои взоры на прозрачную, как слеза, реку. Струящиеся ручьи напоминали развевающиеся волосы, сквозь которые проглядывались прекрасные женские лица.
— Это наяды, речные нимфы, — пояснила Афродита, — они живут здесь и оберегают ручьи от засухи.
С этими словами она зачерпнула ладонью прохладную воду и подняла со дна молодую девушку. Её очертания были едва видны, тело было прозрачным, словно горный хрусталь, волосы продолжали струиться по бурлящей реке. Все замерли в оцепенении. Ни у кого не оставалось ни капли сомнения в том, что перед ними действительно стояла живая нимфа.
— Человеческий сын, смертный, благословенный небесами Никос, и Богиня Любви, дочь Урана и Дионы, удочерённая Зевсом и озарённая Эфиром, Афродита, подойдите ко мне! — громко объявила Пифия, протянув ладони к жениху и невесте, словно приглашая их к себе в объятия.
Афродита и Никос, держась за руки, послушно подошли к жрице.
— Повернитесь лицом друг к другу.
Река под их ногами замедлила своё течение, чтобы случайно не сбить молодую пару с ног. Платье Афродиты было тонким и прозрачным, словно воздух. Её изумрудные глаза в который раз встретились со жгучими агатовыми глазами жениха. Глубокая дыра принялась всасывать в себя и поглощать лучезарный свет. Тело Никоса, словно металлическими скобами, сковал прилипший к коже костюмом из грубого льна. В память резко ворвался недавний сон. За спиной Афродиты, среди деревьев, он увидел священников. «Нет! Только не это! Не воспрепятствуйте моей свадьбе!»— взмолился его внутренний голос. Губы парализовало, а лицо Никоса охватило жарким пламенем. По ту сторону леса стоял Ставрос, а рядом с ним огромный горбатый мужчина и ухмылялся.

— Гефест, не стоит, отпусти его! — услышал он мягкий голос Афродиты.

— Ты даже не представляешь, что тебя ждёт, прекрасная Богиня, — раздался из чащи голос, без сомнения принадлежавший горбатому гиганту. Каким органом Никос слышал эти голоса? Что происходит? Что за жуткое чувство тревоги камнем сдавило его грудь? Афродита вновь направила свой взгляд на Никоса, продолжая утопать в его глазах.
— Властью, данной мне великим Оракулом, Олимпийским Богом Солнца, пророком Аполлоном и Верховной Царицей Герой, покровительницей семей и супружеской верности, я объявляю вас..Что-то твёрдое и скользкое проплыло мимо щиколоток Никоса и метнулось к ногам Афродиты.
— ...мужем и женой!...
Откуда-то взявшаяся чёрная змея с высунутым языком, извиваясь всем мокрым чешуйчатым телом, стала подниматься по тонкой лодыжке невесты.
— А теперь закрепите свой союз поцелуем!
Афродита силой дёрнула ногой в сторону. Змея отлетела на несколько метров от реки и ударилась об огромный камень. Никос, в который раз поборов свой страх, сделал шаг навстречу возлюбленной. Губы молодых людей слились в страстном поцелуе, на мгновение успокоив и рассеяв тревоги. Сладкое блаженство тут же заполнило тело Никоса, в сердце заиграла знакомая волшебная мелодия. Сознание улетело в поднебесье и растворилось в лёгком облаке под тёплыми лучами солнца. Радостные аплодисменты с берега и возгласы «Эви Эван молодым!» пронеслись по всему лесу, эхом отдаваясь на верхушке Олимпа. В это мгновение чёрная змея выпрямилась во всю свою длину и стрелой понеслась по воде. В следующую секунду она туго обвилась вокруг бедра Афродиты и исчезла под белым платьем. Богиня замерла. Одна из речных нимф в один миг схватила за извивавшийся кончик хвоста и стала тянуть рептилию на себя. Выдернув гадину из чрева Богини, она тут же прижала её камнем ко дну. Всё случилось мгновенно. Никто ничего не заметил, кроме Никоса, Пифии и... Гефеста, который стоял в тёмной чаще леса и, скалясь, ликовал, празднуя победу.
Несколько пар зашли в реку. Орест начал венчать молодых, соблюдая древний обряд и восхваляя гимнами Богиню супружества Геру и Великого Зевса.
Пифия взяла Афродиту за руку и вывела её из реки.
— Что это было? — спросила Богиня. — Я не могла пересилить ЕГО. ОНО... не было животным!
— Я не знаю, кто он, милая. Но я успела узреть, кем он был послан.
— Гефест... Но зачем такая бессмысленная месть? И кто был обращён в змею?
— Гера! Больше я ничего не вижу. Одно точно, ОНО не божество.
— Кто-то из Царства Аида?
— Нет. Он не хтоничен.
Афродита закрыла лицо руками и горько зарыдала:
— Я не достойна быть твоей женой, мой милый Никос! Я не смогла уберечь себя в первый же день нашей свадьбы! Прости меня, любовь моя! Я не смогу стать тебе верной женой!
Афродита упала на колени в высохшую траву. Никос бросился утешать жену:
— Что ты, перестань! Ты ни в чем не виновата! Моя Богиня, любовь моя! Это всё ползучий гад, который не смог совладать с собой! Это всё он! Змей проклятый! Змей-искуситель!..
Никос замер. Внезапное озарение заставило его остолбенеть. Руки онемели и безжизненно повисли вдоль тела. Никос едва держался на ватных ногах.
«Дьявол!..» — ударом чугунного колокола прогремело в голове.
Никогда ещё это слово не имело настолько прямого смысла...