Статуи

Кровь отмоется лишь кровью.

Взгляд задумчиво скользнул ниже.

Грехи вкусить… Прощение…
Elixir vitae

Эттори шумно выдохнул и зарылся рукой в волосы. Бросив листок на стол к остальным, таким же помятым и пожелтевшим от времени, он откинулся в кресле. С потолка нависла бесформенная горбатая тень.

За окном прогромыхал одинокий грузовик и осветил фарами комнату. Тень испугалась и тут же спряталась.

Нашарив на столе пачку сигарет, Эттори щёлкнул зажигалкой и затянулся. Стало приятно, но не настолько, как хотелось бы. Он прикрыл глаза и позволил мыслям бежать в голове полусонным потоком.

Он уже сходил с ума от этих каракуль.

Длинные, перетекающие в ночи вечера в пустой промозглой комнате. День за днём, неделя за неделей. Закончилась, наконец, вся волокита с документами, казалось бы – выдохни, займись уборкой и подумай, что делать дальше с таким неожиданным подарочком в виде двухэтажного старого дома с чердаком и кучей книг. Почему-то дед оставил его именно внуку, а все остальные средства, как и положено по закону, перешли к отцу Эттори. Не сказать, чтобы кто-то был против такого расклада – отец не общался со стариком уже много лет и не хотел возиться с его вещами, а Эттори вообще не думал, что это его хоть сколько-нибудь коснётся. Однако ж, на тебе, новые сюрпризы.

Как будто он знал, что Эттори ни за что на свете не пропустит мимо такую находку.

К горлу подступил спазм, и Эттори зевнул так, что ещё чуть-чуть – и вывихнул бы челюсть. Дикая усталость сказывалась, а ведь завтра ещё вести пары, подумал он, снова затягиваясь.

Внеплановый отпуск, выделенный руководством университета на то, чтобы привести дела в порядок, подходил к концу. И если бы не эти сраные листки, он бы давно уже спал на продавленном матрасе под огромным одеялом.

Эттори поднялся с кресла и побрёл по дому в попытке развеяться. Кухня, санузел, спальня, гостевая спальня, гостиная. Неизвестно, зачем одному старику нужен был такой простор, ведь он жил почти что затворником, копя вещи и бумажки, которые Эттори теперь приходилось разгребать. Так в одном из ящиков и нашёлся большой блокнот в потрескавшейся уныло-серой обложке, который Эттори хотел уже было кинуть к остальным нужным и не очень бумагам, но что-то подтолкнуло заглянуть внутрь.

Разрозненные записи на итальянском, щедро сдобренные вставками на латыни и изредка на разных других языках – внимание просто не могло за них не зацепиться. Кроме того, на страницах то и дело встречались маленькие, явно наспех сделанные рисунки, и Эттори сперва решил, что это мог бы быть какой-нибудь очередной любительский перевод Данте или Петрарки – как выяснилось, дед любил развлекаться подобным образом. Вот только записи были сделаны явно чужой рукой.

А потом из блокнота вывалились злополучные листки. Явно чужеродные, более светлые, чем остальные, но всё равно сплошь измятые и перечёрканные. Почерк в них точно принадлежал деду, это Эттори понял сразу, прочитав не один документ с его подписью и не одну заметку на полях многочисленных книг, разбросанных по дому где попало. На одном из них были записаны обрывочные фразы, на другом изображался наспех нарисованный маршрут с припиской: «Дорогу отыщет знающий». Всё это выглядело… ну очень уж странным. Мягко говоря.

Последовали чудесные вечера внимательного изучения находки в обнимку со словарём и борьбы с желанием объявить деда посмертно сумасшедшим. И всё же было в этом чернильном хаосе что-то такое правильное, так достоверно прописанное, что напоминало хороший роман. Совсем скоро Эттори пришёл к выводу, что заметки в блокноте представляли собой дневниковые записи человека, жившего как минимум пару столетий назад. Их содержание мучило Эттори не одну ночь, задевая струны любопытства и отрицания, пока, наконец, он не остановился возле окна, не посмотрел на пустую дорогу и не подумал: к чёрту. Надо проверить.

Блокнот, нож, фонарик… Что там ещё могло пригодиться? Главное, небольшой флакончик с тёмной жидкостью на месте. Без него выезжать было никак нельзя.

И всё равно жутко, думал Эттори, залезая на водительское сиденье и стряхивая пепел через окно. Находись он в мрачном подростковом сериале, всё было бы более чем гармонично, однако в реальности происходящее до последнего казалось максимально нелепым. Самое главное – как удостовериться, что он перевёл рецепт и приготовил правильно эту бурду, которую старик скопировал из блокнота с припиской «Обязательно под страхом смерти»? Вот как к этому можно было спокойно относиться? Мало того, что пришлось вначале идти в храм и святить воду (с десяток лет Эттори уже ни в какие храмы не заглядывал, кроме как из чисто профессионального интереса), так ещё потом он целый день угробил на разъезды по рынкам, аптекам и, стыдно признаться, парковым кустам, чтобы достать все нужные травы. Самым интересным пунктом оказалась посуда, в которой следовало приготовить снадобье. Требовалась не просто глиняная чаша, а самая что ни на есть настоящая терра сигиллата – керамическая посуда из терракоты с рельефными узорами. Та, которую делали в Древнем Риме.

Эттори почти не смеялся, когда обнаружил одну такую в дальнем углу того же ящика, где лежал блокнот.

Последним гвоздем, забитым в гроб адекватности, стал ингредиент, записанный как «небольшое количество неотравленной крови здорового, чистого душой человека». И вот тут бы следовало, конечно, остановиться, отнести все находки в музей и съехать из дома, выставив его на продажу какой-нибудь парочке зажиточных туристов – и пусть они сами играют главную роль в этом до чёртиков нелепом ужастике. Эттори так бы и поступил, вот только он слишком хорошо знал, что после его просто сожрут мысли о том, а что было бы, если бы он всё-таки попробовал пойти до конца.

Самые большие сомнения заключались в чересчур размытой формулировке последнего пункта. Делает ли курение кровь отравленной? Ха, наверняка. А как понять, подходит ли его душа под определение чистой? И всё-таки делать было нечего – либо пробовать наобум, либо… М-да, перспектива ходить за коллегами и просить у них выцедить капельку крови не прельщала абсолютно.

Эттори завёл мотор и тронулся с места. Из чертежей он получил лишь примерное представление, куда ему необходимо было ехать. Навигатор показывал на нужном месте восхитительную пустоту без всяких построек. Эттори усмехнулся: вот уж будет смешно, если его там вдруг обнаружит полиция – с ножом и святой водой в бутылке.

Дорога заняла не так уж много времени – чуть больше двух часов, да и почти треть была затрачена на то, чтобы, проехав нужный съезд с трассы, осознать это, развернуться и не пропустить его снова. Эттори сбавил скорость и напряжённо всматривался в высокую траву перед собой, пока, наконец, дорога просто не оборвалась, а навигатор не запищал торжественно: «Вы прибыли к месту назначения».

Эттори заглушил мотор и вышел на улицу. Местность была безлюдной, холмистой, сплошь поросшей деревьями и кустами, за которыми сроду никто не ухаживал. Свежий ночной ветер забрался под куртку и затанцевал по коже. Достав сумку с заднего сидения и включив фонарик, Эттори двинулся к небольшому скоплению деревьев, за которым виднелся чёрный силуэт заброшенного монастыря.

Судя по всему, это был именно он, тот, который нужен.

Стараясь унять вдруг заколотившееся сердце, Эттори не заметил, как закурил уже третью сигарету (и шестую за вечер). «Так и помру прямо здесь от инфаркта», – раздражённо подумал он и втоптал дымящийся окурок в землю. По мере приближения к нужной цели, его всё чаще стало одолевать желание бросить эту чертовщину, явно выдуманную дедом в горячечном бреду, и поехать домой, в тёплую или хотя бы не такую холодную, как ночной воздух, постель, тем более что на часах уже было за три.

Всерьёз рассуждая таким образом, Эттори отогнул от лица последнюю ветку и оказался один на один с ней – большущей тенью, продуваемой ветром и нависшей, словно птица над крошечной добычей.

Эттори достал нож и зажал его в руке. А трава всё шуршала и выла, и было непонятно, это природа или само здание спрашивает у незваного гостя, зачем он пожаловал.

Вздохнув, Эттори шагнул к массивным дверям.