Sanctuary [h.s.] russian translate

Эй, Господи, Ты знаешь, что я устал

Эй, Господи, Ты знаешь, что я устал от слез

Эй, Господи, просто отпусти меня

***

Много-много лун назад...

Гарри

- Отдыхай, маленькая беглянка. Как только ты станешь достаточно сильной, чтобы выжить, мы начнем, - произнес знакомый, леденящий душу голос, от которого у меня по спине пробежали мурашки.

Мои ресницы затрепетали, усилие было колоссальным. Моя голова безвольно свесилась вперед, мои глаза сфокусировались на холодном, твердом полу подо мной. Боль пронзила мои руки, настойчивая боль, которую нельзя было игнорировать. Я инстинктивно попытался втянуть их, но они не поддавались. Холодная волна страха захлестнула меня, когда я посмотрел налево и увидел, что мое запястье сковано неумолимыми металлическими кандалами. Я резко повернул голову вправо, подтверждая, что мое другое запястье было точно так же сковано. Паника поднялась во мне, и мое дыхание стало коротким, резким. Слишком знакомый запах заполнил мои ноздри, отвратительная смесь плесени и крови. Я снова был в "Конуре", месте, где я пережил дни, недели безжалостных пыток от рук слуги-садиста Сайласа, Эдгара.

Комната была точно такой, какой я ее помнил: холодной и влажной, с водой, стекающей по стенам ритмичными, сводящими с ума каплями. Бетонный пол и стены, казалось, давили на меня, создавая клаустрофобное пространство, источавшее отчаяние и муку. Это была камера, созданная для страданий, и она хорошо служила своей цели.

Мой взгляд, наконец, остановился на человеке, которого я надеялся никогда больше не увидеть. Там стоял Эдгар, его хрупкое тело едва скрывала изодранная одежда. На вид ему было под семьдесят, его тощее тело выдавало жизнь, застывшую во времени. Его волосы, превратившиеся в несколько седых прядей, прилипали к коже головы тонкими, редкими прядями. Превратившись в вампира в преклонном возрасте, он был навеки проклят слабостями старика, хотя его истинный возраст был тайной, утерянной временем.

Дьявольская ухмылка расползлась по его изможденному лицу, когда он заметил мою настороженность. Его голос, скрипучий и хриплый, прорезал тишину, как зазубренный клинок. - Мерзкая маленькая беглянка. Но ты всегда находишь дорогу обратно к Эдгару, хм?

Я нахмурился, пытаясь собрать воедино свои разрозненные воспоминания. Как я оказался здесь? Я вспомнил свое отчаянное бегство, безумный рывок через город и дальше. Я думал, что на этот раз забрался достаточно далеко, чтобы быть в безопасности, по крайней мере, на день. Но вот я снова был пленником в этом кошмарном месте.

Эдгар сделал шаг ко мне, и я инстинктивно вздрогнул. - Будь моя воля, я бы отпилил тебе ноги - это положило бы конец твоим странствиям. Но хозяин говорит "нет". Говорит, что ты ему нужен. Но ему также нужно, чтобы ты был послушным. Не лает, не кусается, не сопротивляется - хорошо воспитанный маленький песик.

- Я бы лучше умер. - выплюнул я, мой голос был твердым и вызывающим. Страх скребся у меня внутри, но я отказывался показывать это. Я бы не доставил ему такого удовольствия.

- О, ты сделаешь и то, и другое. Ты сделаешь все, что он потребует, - рявкает Эдгар, его голос сочится ядовитым ликованием, от которого у меня по коже бегут мурашки.

Каждый мой опыт - каждое чудо и ужас - внезапно показался совершенно несущественным. Имело значение только одно: Сайлас - мой учитель, мой господь, мой создатель. Его воля снова сжалась вокруг меня, словно железные тиски, сжимающие саму мою душу. Казалось, что я никогда не убегал от него, как будто каждое мимолетное мгновение свободы было жестокой иллюзией.

Я зажмурился, разочарование и безысходность смешались в тщетной попытке изгнать его надвигающееся принуждение. Я больше не мог этого выносить. Я не мог вынести ни секунды, когда меня контролировали. Я должен был сопротивляться. Я должен был освободиться.

Но присутствие Сайласа все отчетливее вырисовывалось в моем сознании, вздымаясь красной волной злобной силы, готовой обрушиться вниз и уничтожить любые остатки моей воли. Я почувствовал, как ее удушающий вес давит на меня, угрожая раздавить полностью. Я был недостаточно силен. Волна хлынула вперед, и я почувствовал, что тону в ее подавляющей силе. Я снова принадлежал ему.

- Хорошо, отродье. Знай свое место, - голос Эдгара прорезал гнетущую тишину, жестокая насмешка, эхом отозвавшаяся в холодной, сырой комнате. Его удовлетворение было ощутимым, извращенный восторг от моего подчинения.

Комната, казалось, сомкнулась вокруг меня, бетонные стены давили, журчащая вода звучала как неумолимый барабанный бой моего поражения. Металлические кандалы впились в мои запястья, холодные и неподатливые, физическое напоминание о моем пленении. Каждый мой вдох ощущался как уступка, капитуляция перед неизбежным.

Присутствие Эдгара было постоянной, гнетущей силой. Его изможденная фигура двигалась с обманчивой медлительностью, каждый шаг был рассчитанным напоминанием о его власти надо мной. Его глаза, холодные и безжалостные, впились в мои, наслаждаясь моими мучениями. Он упивался этим, моей беспомощностью, контролем, которым он владел так легко.

- Видишь ли, - продолжил он, его голос смягчился до тошнотворной пародии на доброту, - становится легче, когда ты принимаешь это. Когда ты принимаешь, что принадлежишь ему. С этим бесполезно бороться. Совершенно бесполезно.

Я почувствовал прилив гнева, короткую вспышку неповиновения, которая быстро угасла под тяжестью принуждения Сайласа. Мне хотелось кричать, набрасываться, вырваться из цепей - как физических, так и ментальных, - которые сковывали меня. Но все, что я мог сделать, это уставиться в пол, холодный бетон расплывался, когда слезы разочарования навернулись на мои глаза.

Нахлынули воспоминания о предыдущих пытках. Острое жало кнута, жгучая боль от раскаленного железа, удушающая темнота одиночного заключения. Каждое воспоминание было свежей раной, напоминанием о моих неоднократных неудачах при побеге. Но это также было свидетельством моей стойкости. Я выживал раньше. Я мог бы выжить снова.

- Теперь давай подготовим тебя, - сказал Эдгар, его тон изменился на деловой. - Мастер скоро будет здесь, и он ожидает, что ты будешь в идеальном состоянии. Хватит этой бунтарской чепухи.

Когда он подошел ближе, я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Я знал, что за этим последует. Боль, унижение, безжалостный надлом моего духа. Это был цикл, через который я проходил бесчисленное количество раз, и все же каждый раз это было похоже на свежую рану, на новое нисхождение в ад.

Но глубоко внутри меня, погребенный под слоями страха и покорности, маленький уголек неповиновения все еще тлел. Я цеплялся за него, за хрупкую надежду, что однажды, каким-то образом, я вырвусь на свободу. Я бы избежал этого кошмара. И я заставил бы их заплатить за каждое мгновение агонии, которую они причинили мне.

Однако сейчас все, что я мог сделать, это терпеть. Терпеть и выжить.