Кровавый рассвет

Вскоре они осознали, что им нужно более удобное убежище, чем джип. Для двух человек там было не так уж тесно, но с тремя обитателями машина начинала напоминать банку с сардинами.

Пару дней они бродили вокруг, собирая припасы и подыскивая заброшенные дома, которые не кишели бы фриками.

Дженни страдала от плохого питания и обезвоживания, и Чон не хотел тащить ее через всю страну, поскольку там придется много дней дозированно питаться. Они собирались найти подходящее место, чтобы забуриться туда, отдохнуть, а потом тронуться в путь.

Лалиса рассказала ему про Нью-Йорк. Она чувствовала себя идиоткой из-за того, что верила, будто сможет просто вернуться домой. Он гладил ее по спине и говорил, что в надежде нет ничего идиотского.

Она старалась ему поверить.

Наконец, они нашли фермерский дом на холме, который выглядел нетронутым. Подкравшись к двери, Чон заглянул в просвет между шторами.

— Кажется, я знаю, почему это место никто не обыскал, — прошептал он.

Прежде чем он успел продолжить, Лалиса подошла к окну и посмотрела.

Все члены семьи лежали мертвыми на полу — мать, дети, даже собака — всем выстрелили из дробовика в затылок. Все они стояли на коленях в момент смерти.

Другое тело находилось в углу, в кресле. Его лицо отсутствовало, дробовик все еще был зажат между коленями.

Это была сцена из фильма ужасов. Кровь, мухи и мясо вываливались из тел тех, кто когда-то был семьей.

Зажав рот и нос, Лалиса бросилась к перилам крыльца, перегнувшись через них как раз вовремя, и ее стошнило.

Чон положил руку на ее спину, утешая.

— Мы не можем... — она закашлялась.

— Мы и не станем, — сказал он. — Мы найдем другое место.

— Нет, мы не можем их так оставить, — она вытерла рот трясущейся рукой.

— Дорогая, тут почти нечего хоронить, — сказал он ей. — Как бы там ни было, этот дом теперь стал их мавзолеем.

Закрыв глаза, Лалиса постаралась дышать ровнее.

— Ты прав, — сказала она с кивком. — Просто...

— Знаю.

Запустив руку в свой рюкзак, он предложил ей попить своей воды.

— Эй, ребята, — крикнула Дженни со двора. — Кажется, я вижу другой дом выше по дороге.

Она оказалась права. Еще один фермерский домик поменьше, возле заброшенного поля, похоже, был в хорошем состоянии. Забор поломали, но его можно было спасти.

Жаль, что он окружен фриками...

— Я насчитала десять, — сказала Лалиса, глядя через ветровое стекло. — Чон?

— Как минимум, — согласился он. — Ну вы посмотрите, как они шарахаются по двору. Слишком тупы, чтобы понять, что дыра в заборе у них под носом.

Дженни подалась вперед, чтобы посмотреть.

— Они вообще могут рассуждать? Они способны находить решения проблем, как мы?

— Неа, они только понимают, когда поблизости есть что-то съедобное.

Лалиса обернулась через плечо.

— И они неспособны надолго концентрировать внимание, если их всего одна-две особи. Вот когда они собираются в большую толпу, тогда они наиболее опасны.

На ее глазах три фрика налетели друг на друга, шаркая по двору, и даже не заметили этого.

— Мы могли бы зачистить это место, — сказала она, глянув на Чона.

Он склонил голову набок, выгнув бровь.

— Мы?

— Я теперь лучше управляюсь с револьвером, — сказала она. — И ты знаешь, что я могу увернуться от удара...

— Это не уроки самообороны, Лиса.

— Тогда зачем ты учил меня всему этому, а? — она повернулась к нему лицом на сиденье. — Фрики — это просто, а вот людей надо остерегаться.

Он выдохнул через нос, глядя через лобовое стекло.

— Слишком много выстрелов может привлечь еще больше особей.

— Откуда? — она посмотрела по сторонам. — Мы посреди сельских полей.

Чон выстукивал ритм на руле. Ему не удавалось найти хороший аргумент, и она с трудом сдерживала улыбку, понимая это.

Встретившись взглядом с Дженни через зеркало заднего вида, Чон спросил:

— Ты как себя чувствуешь?

— Как будто тот третий кусок вяленого мяса включается в работу.

— Ты достаточно окрепла, чтобы снова помахать тем ломиком?

Дженни кивнула.

— Определенно.

Чон бросил взгляд на Лалиса.

— Ты держишься поближе ко мне, поняла, Манобан? Я серьезно. Не убегаешь, не пытаешься геройствовать, иначе...

— Иначе ты мне спуску не дашь, — сказала она, потянувшись к ручке дверцы. — Поняла, Чон.

Чон и Дженни пошли первыми, воспользовавшись возможностью неожиданно подкрасться к первым нескольким фрикам. Нож Чона быстро расправился с двумя из них, заколов в основание черепа, отчего те повалились на землю. Дженни замахнулась на следующего и проломила ему голову.

Лалиса следовала за ними, крутя головой по сторонам. Трое готовы, как минимум семеро впереди.

Они неплохо разделяли обязанности, издавая минимум шума и заставая врасплох каждого фрика.

Но Дженни не могла так хорошо читать Чона, не знала его знаки. То, как напрягались его плечи перед тем, как он менял направление; как он медлил и выжидал нужный момент вместо того, чтобы переть вперед. Дело не только в том, чтобы уложить фриков; тут все сводилось к стратегии и эффективности.

После того, как пятый фрик был убит, Лалиса увидела, что Дженни и Чон разошлись в разные стороны, и каждый не замечал, что делает другой. Между ними образовывалось слишком большое расстояние, и потому их могли окружить.

Лалиса посвистела как птичка, и Чон остановился.

«Слишком далеко. Дженни не близко. Перегруппируемся».

По большей части сгнивший фрик, который копошился в кусте розы, повернулся и увидел их. Немертвые глаза остановились на Лалису, вывихнутая челюсть открылась шире, чем возможно для человека, когда он ринулся вперед. Вытянув вперед руки, он прибавил скорости своей шаркающей походке, побежав в ее сторону.

«Проследить. Прицелиться. Выстрелить».

Один выстрел ее револьвера, и существо пало, разлагающаяся плоть полилась из его головы спереди.

Шум привлек оставшихся фриков, и голодные взгляды узнали в них свой следующий обед.

Два немертвых посвежее побежали прямиком к Дженни, но она размахивала ломом как профи из бейсбольной лиги.

Чону повезло меньше.

Оказавшись в ловушке между двумя фриками и забором, он не мог выиграть достаточно свободы для маневра и устранить одного так, чтобы не дать другому отличную возможность для укуса. В итоге ему приходилось размахивать ножом, пытаясь оттеснить их.

— Уходите в дом, — прокричал он, полоснув одно существо по животу. Внутренности повалились наружу, но тварь ни на секунду не замедлилась.

Дженни только что закончила бить по голове второго нападавшего на нее, развернулась на пятках и со всех ног бросилась к фермерскому дому.

— Черта с два, — Лалиса метнулась в угол двора, уже поднимая револьвер. — Чонгук!

«Пригнись».

Чон повалился на землю одновременно с первым выстрелом. Он едва успел зажать уши, когда прогремел второй.

Оба фрика упали с зияющими дырами в гнилых черепах. Один задел плечо Чона, и тот оттолкнул его, закряхтев от отвращения.

Лалиса повернулась, осматривая двор в поисках других фриков. Все было чисто.

Спустя секунду Чон поднялся.

— Я же сказал тебе идти в дом.

— Всегда пожалуйста.

— Я же сказал не геройствовать.

Она повернулась к нему лицом, широко улыбаясь.

— Это ты так благодарность выражаешь? Потому что нам придется поработать над этим.

Перешагнув через трупы, Чон схватил ее за талию и дернул к себе. Его губы имели вкус соли, адреналина и чего-то граничившего с отчаянием. Она впилась зубами в его нижнюю губу, чтобы преподать урок манер.

— Спасибо, — в его голосе слышался тот низкий тембр, от которого по ее спине пробежали многообещающие мурашки.

— Ты можешь как следует поблагодарить меня попозже.

Лалиса краем глаза заметила его широкую улыбку, когда повернулась к дому.

Дженни стояла на пороге, осматривая помещение.

— Кажется, тут пусто, — крикнула она через плечо.

Быстро прочесав дом, они обнаружили, что он действительно пустовал. И по большей части остался нетронутым, если не считать нескольких вещей, которые явно забрали прежние владельцы.

Обыск кладовки принес небольшое разочарование, пока Дженни не нашла погреб и кучи консервированных сокровищ. Отыскать генератор и обнаружить тот факт, что к дому была подведена вода из колодца, оказалось еще приятнее. У них имелось электричество, кухонная плита и работающий душ.

— Это стоило приложенных усилий, — сказала Дженни, расставляя банки с зелеными бобами. — У них тут есть даже консервированное мясо, сардельки, лосось и курица.

Чон резко вскинул голову, оторвавшись от проверки плиты.

— Ты сказала «курица»?

Он просияла, кивнув. Дженни пошла обратно в погреб, и Чон последовал за ней. Проходя мимо Лалисы, он схватил ее за талию и поцеловал в шею.

— Сегодня вечером мы хорошо поедим, дорогая, — сказал он ей на ухо. Уходя, он игриво шлепнул ее по попке, заставив захихикать.

Но до наступления темноты было еще полно времени, а значит, им нужно было поработать.

Чон нашел ящик с инструментами и немедленно начал ремонтировать забор, а Лалиса и Дженни тем временем вытащили фриков со двора и разложили их на расстоянии нескольких метров от дома со всех сторон. Этому трюку Дженни научилась от своей предыдущей группы — фрики не были заинтересованы в поедании других фриков, и их отталкивал запах гниющего тела, зараженного вирусом. Словно создавая ров из фриков, они рассчитали, как далеко должны находиться тела, чтобы им не приходилось дышать вонью, и разложили там трупы.

Это была тяжелая, отвратительная работа, но оно того стоило. Особенно когда Чон вновь открыл кран газопровода и начал готовить.

Они поели за настоящим столом, сидя на настоящих стульях, используя настоящие тарелки и столовые приборы, и Лалиса не помнила, чтобы что-то в ее жизни ощущалось такой роскошью.

Дженни первая пошла в душ, пока Лалиса обшаривала комнаты в поисках одежды, которая могла ей подойти. У Дженни по сравнению с Лалисой и Чоном ничего не было. Большинство предметов одежды были немного старомодными, но она сумела найти джинсы и пару рубашек, которые могли ей подойти. Лалиса также обнаружила шорты как раз размера Дженни. Учитывая, что худший летний жар еще не миновал, они ей пригодятся.

Лалиса положила Дженни свою запасную одежду, чтобы та оделась после выхода из душа (они постирают ее вещи утром), и нашла искать что-нибудь, в чем они с Чоном смогли бы спать.

— Только не это.

Его голос заставил ее повернуть голову, и она усмехнулась.

— Не нравится вещи в клетку?

— Когда эта клетка цвета пасхальных яиц — нет, — сказал Чон, входя в комнату. — Я тут нашел нижнюю майку, которую ты могла бы надеть.

Лалиса улыбнулась.

— А штанов к ней не попалось?

— Я думал, тебе они сегодня не понадобятся, — пробормотал он, наклоняясь и целуя ее.

— Меня это устраивает, — сказала она ему в губы. — Но завтра днем мне что-то понадобится.

— Я об этом позабочусь.

Его ладонь забралась под пояс ее джинсов, и Лалиса рассмеялась.

— Как будто я поверю, что ты оденешь меня во что-то удобное.

— К твоему сведению, наряд, который я задумал, очень удобен.

Она выгнула бровь.

— Для каких занятий?

Чон помедлил.

Попался.

— Ага, — протянула она, щекоча его бок. — Так и знала.

Дженни встала на пороге, завернувшись в полотенце.

— О, милая, я положила тебе свою запасную одежду на кровать в той комнате, — сказала ей Лалиса. — Мы постираем все утром.

— Ты не обязана...

— Ой, я тебя умоляю, — перебила она. — Считай это компенсацией за те твои туфли, которые я испортила на вечеринке в честь Дня Независимости.

Дженни рассмеялась, уходя в свободную комнату.

Чон с любопытством посмотрел на нее.

— Грязь?

— «Ягуар». Много, много «Ягуара».

Он сморщил нос и покачал головой.

— Гадость.

Положив клетчатую рубашку в тот же ящик, где ее нашла, Лалиса взяла его за руку.

— Душ свободен.

— Да, мэм.

Они буквально побежали в ванную и стали раздеваться сразу же, как только дверь закрылась.

Когда-то Лалиса посчитала бы горячий душ с привлекательным мужчиной за прелюдию. Она бы поддалась чувственности процесса, не спешила, возможно, даже перешла бы к активным действиям прямо возле кафельной стены.

Но сейчас? Сейчас она просто хотела почувствовать себя чистой, смыть с себя всю грязь и пот.

— Можешь передать кондиционер? — попросила она, смывая шампунь со своих длинных волос.

Чон перестал намыливаться и поискал кондиционер. Семья, когда-то жившая здесь, оставила после себя немало туалетных принадлежностей. Лалиса не хотела думать, чем это вызвано.

Прежде чем передать ей флакончик, он с любопытством понюхал его.

— Это будет странно...

Выдавив немного средства на ладонь, Лалиса спросила:

— Что ты имеешь в виду?

— То, что ты будешь пахнуть жасмином, ванилью или что там еще, — сказал он, умывая лицо. — Просто это совсем тебе не подходит, вот и все.

Она улыбнулась, распределяя кондиционер по волосам.

— А что мне подходит?

Они поменялись местами, чтобы Чон тоже мог ополоснуться, и ладони ласково скользнули по влажной коже.

Пригнувшись под струями воды, он пробормотал:

— Не знаю. Что-нибудь... В духе тех пряных рождественских свечей. Сладкое, но с терпкими нотками.

— Корица?

— Ага. Может, немного хвои, — он скреб ногтями кожу головы, и пена шампуня стекала по его шее и спине.

Лалиса рассмеялась.

— То есть, я для тебя женщина гор?

— Ну ты точно не ванильный кексик, вот что я тебе скажу.

Она остановилась, не донеся руку до геля для душа. Это был такой невинный разговор, но он согрел ее изнутри.

Если Чон ассоциировал ее личность и то, что он видел в ней, с ее запахом, то он знал ее. Ценил ее такой, какая она есть, даже в худшем ее состоянии.

На свете было не так уж много людей, о которых она могла так сказать.

Вместо геля для душа она схватила кусок мыла.

Посмотрев вниз, она ахнула так резко, что Чон дернулся и ударился рукой о стенку.

— О мой Бог, у них есть бритва, — она схватила ее и подняла так, будто та была сделана из золота. — У них есть несколько бритв! Чон!

— Мне подбросить горсть конфетти или...?

Она радостно пританцовывала всем телом.

— Я побреюсь. Я все-все побрею.

Чон выразительно кашлянул, и она закатила глаза.

— Ладно, не все. Это я оставлю специально для тебя.

— Благодарю.

Однако в остальном Лалиса не шутила. Она начала с подмышек, затем быстро переключилась на ноги. Последний раз она брилась в хижине проповедника, и это было в лучшем случае торопливо.

Чон выключил воду, чтобы не тратить ее зря, и наклонился поближе.

— Хочешь помогу?

— Предлагаешь помочь мне побрить ноги?

— Если хочешь.

Покалывающее ощущение на пояснице вызвало у нее внезапный восторг. Она подозревала, что Чону хотелось этого сильнее, чем он показывал, и что-то в этом действии было таким открытым и интимным, что она не могла ему отказать.

— Конечно, — сказала она, повернувшись и приподняв ногу.

Передав ему бритву, она наблюдала, как Чон опускается на колени и накрывает ладонью ее лодыжку. Он намылил ее кожу и быстро чмокнул в бедро, а затем принялся ровно и бережно водить бритвой по коже.

Все это время Лалиса наблюдала за его лицом. Любовь и благоговение в его глазах заставляли ее дрожать. Он держал ее крепко и бережно, водил бритвой под идеальным углом, ни разу не порезав кожу.

Она думала, что Чон остановится на колене, но он повторил те же шаги вплоть до самого бедра, а потом легонько похлопал, прося поднять другую ногу.

— Чонгук... — выдохнула она, и он поднял взгляд.

— Неприятно?

Она покачала головой.

— Нет, это очень приятно. Настолько приятно... Ты не обязан продолжать...

Он поцеловал ее в колено, уделив отдельное внимание шраму, который она получила в детстве, а также свежему синячку, появившемуся пару дней назад... и Лалиса снова притихла.

— Мне нравится, птичка певчая, — сказал ей Чон. — Не уверен, сколько еще таких возможностей нам представится, знаешь?

Она кивнула и позволила ему поднять вторую ее ногу, уперев ступню в его живот.

— Я о тебе позабочусь, — пробормотал он. — А ты расслабься.

Улыбнувшись, она провела пальцами по его мокрым волосам и позволила ему продолжить.

Когда он закончил, она едва не превратилась в лужицу на полу душевой, ошеломленная его заботливостью. Не говоря уж о том, каким на удивление сексуальным оказалось это зрелище.

Чон встал, снова включил воду и поставил ее под струи, чтобы ополоснуться. Он массировал ее плечи, пока Лалиса смывала кондиционер, помог ей потереть спинку и осыпал поцелуями изгиб ее шеи.

Этот мужчина определенно умел соблазнять.

Выключив воду, Лалиса развернулась в его объятиях и поцеловала по-настоящему.

— Пошли, нам предстоит обновить кровать.

Он застонал, а она захихикала, отодвигая шторку душа и хватаясь за полотенца, которые они положили там заранее.

Быстренько проверив, Лалиса обнаружила, что Дженни уснула в другой комнате, и тихо закрыла дверь. Она позволила полотенцу упасть с ее тела в ту же секунду, как только очутилась в комнате, которую они с Чоном оба выбрали.

— Черт, ты выглядишь отлично, — сказал он, сидя на краю кровати. Полотенце по-прежнему было обернуто вокруг его бедер, но махровая ткань почти не скрывала то, как он наслаждался увиденным.

Чон включил прикроватную лампу — роскошь, о которой она ранее и не задумывалась, но теперь это казалось чем-то особенным. Он хотел видеть ее, как в то утро на пруду.

Сократив небольшое расстояние между ними, Лалиса встала между его коленями, обвив руками его шею.

— Чон, я... — она остановилась, подавив слова, которые едва не слетели с ее губ.

Он выжидающе уставился на нее, и она поцеловала его в переносицу, заставив хихикнуть.

— Я хочу сделать тебе приятно, — прошептала она, опускаясь губами к уголку его рта.

— Думаешь, у тебя с этим какие-то проблемы? — он усмехнулся. — Уверяю тебя, ты вовсе не разочаровываешь.

Поцеловав его в губы, она стала дразнить его кончиком языка, пока он не издал гортанный стон. Когда она отстранилась, он потянулся обратно за ее губами, и она поняла, что он готов.

— Откинься назад, Чон, — сказала она, толкнув его плечи. — У меня в рукаве припасено больше трюков, чем ты думаешь.

Широко раскрыв глаза, он откинулся назад, опираясь на предплечья.

— Вот так-то лучше, — сказала Лалиса, дернув за полотенце и оставив его таким же обнаженным, как она сама.

Ее губы приоткрылись от тихого стона, и пресс Чона дернулся, пока он пытался выровнять дыхание. Он наблюдал за ее реакцией.

Хорошо.

Опустив голову, она стала целовать линию его подбородка и шею. Его недельная щетина колола ее кожу, и до сего момента она не думала, что когда-то будет жаждать этого ощущения.

Положив ладони на его бедра, она проложила дорожку поцелуев до его пупка, а затем опустилась на колени.

— Лиса, ты не обязана...

— Чонгук, я мечтала, как буду брать твой член в рот, — выпалила она, сжимая его основание ладонью. — Пожалуйста, не отказывай мне в этом.

Его веки затрепетали, когда он сделал вдох.

— Ну как я могу отказать после такого, а?

Это уже не тот торопливый трах в джипе. Она могла не спешить, по-настоящему насладиться им, узнать каждое местечко, которое возносило его еще выше.

Первое движение ее языка заставило Чона дернуться, и она широко улыбнулась. Минет будет тем еще удовольствием.

Разомкнув губы, она медленно взяла его в рот, позаботившись о том, чтобы он прочувствовал каждый сантиметр, который она приняла в себя. К тому времени, когда она задела носом костяшки пальцев своей руки, Чон хватал ртом воздух, а румянец распространился до самой его груди.

Она стала двигать головой, поддерживая неспешный темп, который дразняще уносил его в исступление. Чон матерился себе под нос, сжимая в кулаках простыни. После нескольких умелых движений ее языка он запрокинул голову, уставившись в потолок.

Выпустив его изо рта, она поцеловала его ствол и сказала:

— Я хочу, чтобы ты наблюдал за мной, Чонгук.

Он дернулся в ее руке и застонал.

— Если я буду смотреть на тебя, то не знаю, долго ли продержусь, — натянуто признался он.

— Ты себе не представляешь, какой это комплимент, — пробормотала она, широко лизнув его по всей длине.

Звук, который издал Чон, напоминал отчаянное дикое животное, которое изо всех сил старалось удержаться.

Лалиса не брала его обратно в рот, пока он не перевел взгляд на нее. Встретившись с ним глазами, она разомкнула губы и вобрала его как можно глубже, едва задев заднюю стенку горла.

— Проклятье, птичка певчая, — ахнул он, и его рука сама собой метнулась к ее волосам. Он тут же отпустил ее, но Лалиса застонала, не выпуская его и побуждая схватить ее за волосы.

Зрачки Чона расширились настолько, что глаза казались почти черными.

— Ты... Ты уверена?

В ответ Лалиса замычала и втянула щеки до такой степени, что он зарычал. Его пальцы зарылись в ее влажных волосах, и она выгнулась. Расслабив челюсти, она ускорила темп, поглядывая на него сквозь ресницы.

— Лиса... Бл*дь, я... — он шумно сглотнул. — Дорогая, тебе надо остановиться, иначе...

Удерживая зрительный контакт, она провела свободной рукой по своему телу, ущипнув себя за соски и издав хнычущий звук.

«Не противься этому».

«Я хочу попробовать тебя на вкус».

«Пожалуйста, Чонгук».

Чон гортанно застонал, его грудь покрылась потом.

— Ах, бл*дь, — он согнулся чуть ли не пополам, и пресс напрягся так сильно, что она могла пересчитать кубики.

Она ощутила, как напряглось его тело, и через считанные секунды ощутила его вкус в горле. Она не останавливалась, трудясь над ним на протяжении всех спазмов, пока Чон тяжело задыхался и водил большим пальцем по ее втянутым щекам.

— Дорогая... пожалуйста, — взмолился он.

Лалиса выпустила его, широко улыбнувшись, и медленно облизала губы, чтобы подчеркнуть свой посыл. Она хотела его всего, до последней капли.

— Я же говорила, что знаю парочку фокусов, — сказала она, опираясь на его ноги, чтобы встать. Колени ныли, но это неважно. Каждый дюйм ее тела вибрировал, теплый, живой и нуждающийся.

Чон так резко дернул ее на себя, что она споткнулась и засмеялась, уткнувшись в его плечо.

Он накрыл ее рот своим прежде, чем она успела хоть открыть глаза. Язык протолкнулся между ее губ, жадно пробуя на вкус. Чон отбросил назад ее волосы и обхватил лицо обеими ладонями, не переставая целовать.

— Дай мне пять минуток, — сказал он ей, целуя изгиб ее челюсти. — А потом ты вся моя, дорогая.

— Звучит райски.

Ему понадобилось всего три минуты.

А потом он запустил руку между ее бедер, умело согнул пальцы, и Лалиса готова была слететь с катушек.

— Чонгук... — она ахнула, когда он наклонился и всосал ее правый сосок. — О Боже.

— Тебе нравится, как это ощущается? — он ласково куснул ее, а потом успокоил это место языком. — Вся такая мокрая... черт возьми, ты любого мужика до инфаркта доведешь.

Улыбнувшись и застонав, Лалиса приподняла голову, чтобы посмотреть на него.

— Я почти уверена, что пять минут назад довела до инфаркта тебя.

Чон зарычал, проводя зубами по изгибу ее ключицы.

— Этот твой порочный ротик...

— Кто бы говорил, — ответила она, хватаясь за его плечо для опоры.

Чон изогнул запястье, и она выгнула спину.

— К этому мы еще вернемся попозже, — сказал он, усмехаясь. — Но сначала... — его большой палец скользнул по ее складочкам, легко найдя клитор. — Дай мне почувствовать тебя, птичка певчая.

Он следил за ее лицом, за ее дыханием, идеально подстроился под покачивание ее бедер, и Лалиса взорвалась с потрясенным всхлипом, не успев даже приготовиться.

— О, Чонгук!

Он целовал ее шею, поддерживал, пока она содрогалась.

— Вот так... Бл*дь, Лиса.

Она почувствовала, как по бедрам вниз хлынула влага, и ее щеки сделались ярко-розовыми.

— Я...

Чон проглотил ее сомнения, сцеловав их с ее губ.

— Идеально, — сообщил он ей, убирая пальцы из ее тела. — Чертовски идеально.

Глянув вниз, она увидела, что его твердый ствол прижимается к его животу, и ее стеночки сжались, вновь почти отчаянно желая его.

Должно быть, это было написано на ее лице, потому что Чон улыбнулся и облизнул губы.

— Скачи на мне, — пробормотал он, вновь целуя ее. — Ну же, птичка певчая.

Они ерзали на матрасе, пока Чон не улегся, прислонившись к подушкам и изголовью, маня ее присоединиться и забраться на него.

Когда она потерлась об него своими складочками, он так резко выдохнул, словно она ударила его кулаком в живот.

— Хочешь, чтобы я действовала помедленнее? — спросила Лалиса, изгибая губы.

— Черта с два, — ответил он, сжимая ее бедра. — Делай все что хочешь и так, как хочешь.

Открытое приглашение ей понравилось.

Придержав его, она полностью ввела его в себя одним движением, упиваясь ощущением растягивания. Чон придерживал ее за бедра, пока она двигалась, и смотрел, как он исчезает в ней.

Лалиса пыталась постепенно наращивать ощущения, растягивать процесс, как раньше, но ее тело было слишком готовым, слишком взвинченным, а он слишком идеально наполнял ее. Это все равно что скатиться с холма — как только она потеряла почву под ногами, дальше она оказалась уже беспомощной.

Она сильно кончила, хрипя его имя. Но она не переставала двигаться, взлетая на каждой волне к следующему пику.

Ладони Чона скользнули по ее талии к грудям, стали массировать и щипать ее соски, отчего Лалиса выгибала спину. Темные волосы рассыпались по ее спине, пока она двигала бедрами и стонала.

— Сильнее, Чонгук, — взмолилась она, прижимая его ладони к своему телу.

Он подчинился, и она задрожала, сбившись с ритма, когда внутри все обожгло наслаждением.

— Видела бы ты себя сейчас, — пробормотал он, проводя ладонью по ее горлу и вниз, к грудной клетке. — Никогда в жизни я не...

Ее вздох превратился в стон, когда он толкнулся в нее снизу. Чон удерживал ее взгляд, карие глаза выражали тепло, восторг и...

Боготворение. Он смотрел на нее так, как истово верующий смотрит на свое божество. Открыто, с любовью и полным пониманием, что его могут благословить или покарать одним словом.

«Я люблю тебя».

«Я сделаю что угодно ради тебя».

«Пожалуйста... Пожалуйста...»

— Я люблю тебя, Чонгук.

Слова просто слетели с ее языка безо всякого предупреждения.

Лалиса замерла, зажав себе рот рукой.

Чон ошарашенно уставился на нее. Она считала секунды, пока ее заявление откладывалось в сознании.

Один...

Два...

Три...

Он протянул руку, ласково обхватил ее шею сзади и привлек еще ближе. Приподнявшись, он прижался лбом к ее лбу так, что их носы задели друг друга.

— Да? — переспросил он, дыша так, словно у него действительно вот-вот случится инфаркт.

Лалиса кивнула, улыбаясь и чувствуя, что глаза щиплет от слез.

— Да.

Чон завладел ее ртом, целуя так, будто она только что помиловала его.

Может, в некотором роде так и было.

Отстранившись совсем чуточку, Чон пробормотал, задевая ее нижнюю губу.

— Я тоже тебя люблю, Лиса. Бл*дь, как же я тебя люблю.

Поднимаясь и опускаясь, она продолжила то, на чем остановилась, только в этот раз хотела, чтобы он сорвался вместе с ней. Она жаждала его, желала ощутить его разрядку, увидеть блаженство на его лице.

— Ну же, Чонгук, — настаивала она, накрыв ладонью его щеку. — Ты позаботился обо мне, теперь твоя очередь.

Напряженность мышц на шее выдавала его. Он не продержится долго.

Стиснув ее задницу ладонями, Чон задвигался под ней, и плоть громко шлепала по плоти.

— Лалиса, — простонал он, уткнувшись лицом в ее волосы, пока она оставалась наклонившейся над ним.

Ее стеночки затрепетали, и она резко ахнула, кончая вместе с ним.

Совершенно вымотавшись, она рухнула ему на грудь, и спутанные волосы упали на ее лицо. Чон гладил ее по спине вверх-вниз, и его сердце грохотало, пока он отходил от своего удовольствия.

Долгое время они лежали молча, упиваясь друг другом. Веки Лалисы опускались сами собой, но прежде, чем она успела скатиться с него и заснуть, Чон поцеловал ее в макушку.

— Знаешь... Думаю, если бы мир был другим, то в этот самый момент я бы предложил тебе выйти за меня замуж.

Улыбка Лалисы была такой широкой, что угрожала разорвать ее лицо пополам. Приподнявшись ровно настолько, чтобы увидеть его лицо, она посмотрела на Чона.

— Думаю, если бы мир был другим, то в этот самый момент я бы сказала «Да».

Чон широко улыбнулся.

— Да?

— Да, — эхом повторила она.

Смахнув прядь волос с ее лба, он сказал:

— А как же все то, что ты говорила — надо знать, за кого он голосует, и кладет ли он посуду в раковину?

Вечно умничает, даже когда говорит романтичные вещи.

— Ты же сам сказал, — пробормотала она. — Когда ты знаешь, ты знаешь.

Несколько секунд он смотрел на нее, ошеломленный ее искренностью.

— Возможно, наступил конец света, дорогая, но мне чертовски повезло найти тебя.

Она не спорила. Она чувствовала себя такой же везучей.

***

Лалиса заворочалась, и ее голос сорвался на стон.

— Ооох, Чонгук...!

Она могла видеть его в утреннем свете, лившемся сквозь шторы.

Одеяло отброшено в сторону, ее ноги широко разведены, темноволосая голова устроилась между ее бедер.

Она была на полпути к оргазму, не успев даже проснуться. А теперь...

— Господи Иисусе, Чонгук, — прохрипела она, сжимая его волосы в кулаке.

Чон замычал, и вибрации идеально прокатились по ее клитору. Ей сложно было не толкаться навстречу его рту, и он, должно быть, почувствовал это, потому что одна сильная рука прижала ее бедра к матрасу.

Тяжело дыша, Лалиса выгнула спину, все еще крепко вцепившись в его волосы.

Чон поедал ее так, словно она была его любимым блюдом.

— О... ооо... — ее бедра дрожали, правая пятка впивалась в его спину, пока она стремительно неслась к оргазму. — Я...

Ее голос сорвался на хрип, когда она кончила, выгнувшись дугой над кроватью. Постепенно приходя в себя, она чувствовала, как Чон стонет, буквально упиваясь ее соками.

Наконец, поднявшись, он дождался, когда ее глаза откроются, и широко улыбнулся.

— Доброе утро, птичка певчая.

Сглотнув, чтобы перевести дыхание, она слабо улыбнулась.

— Действительно доброе утро.

— Понравилось, да?

Лалиса рассмеялась, гладя его по волосам.

— Тебе действительно нужно подтверждение?

— Неа, просто нравится это слышать, — поцеловав изгиб ее бедра, а потом нежную кожу с внутренней стороны ноги, Чон оставался на прежнем месте — то ли слишком расслабился, то ли надеялся вновь приняться за нее.

Она надеялась на второй исход.

— То есть, мне ожидать такого на регулярной основе или...?

Он усмехнулся, и она ощутила эту усмешку бедрами.

— Каждое утро, когда мне представится возможность, уж поверь.

Лалиса застонала, уронив голову на подушки, и Чон снова рассмеялся.

— Надо же делать счастливой почти-будущую-миссис-Чон, — произнес он, покрывая поцелуями низ ее живота, пока кожа не порозовела от царапанья его щетины.

— Ужасно самонадеянно с твоей стороны считать, что я взяла бы твою фамилию.

Он склонил голову набок, уставившись на нее, и на секунду Лалиса заволновалась, не обидела ли его. Но потом она увидела, как в его мозгу закрутились шестеренки, и он улыбнулся.

— Да, ты права, — сказал он, положив подбородок на ее тазовую кость. — Ты не Чон. Ты Манобан до мозга костей.

— Кроме того, вопли «Чон», когда я раздражена, не будут иметь того же эффекта, если это и моя фамилия тоже.

Он рассмеялся, обдав ее кожу теплым дыханием.

— Планируешь часто раздражаться?

— Ну, сейчас я определенно не раздражена...

Он провел губами по ее бедру, не забывая ласкать языком.

— Вот и хорошо.

Лалиса оказалась права. Он ждал.

И когда он закончил, она распласталась по кровати как морская звезда, запыхавшись так сильно, словно только что пробежала марафон.

— Ладно, уговорил, — выдавила она, переводя дыхание. — Я счастливая будущая миссис.

Сборы тем утром были ленивыми, перемежались украденными моментами, полураздетыми паузами для поцелуев. Для того, чтобы скользнуть ладонями по теплой коже. Чтобы уткнуться носом в волосы, в шею, между лопатками.

Лалиса наконец-то застегнула джинсы и спросила.

— А «почти-будущая-миссис» значит, что я уже твоя миссис?

Нагнувшись, чтобы зашнуровать ботинки, Чон глянул на нее.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, мы никогда не сможем пожениться по-настоящему, — сказала она, поправляя позаимствованную рубашку. — Разве что ЗАГСы каким-то чудом пережили апокалипсис.

Он усмехнулся.

— Нет, не думаю, что это так.

— То есть... Обещание клятв как бы означает, что эти клятвы уже были даны?

— Это очень сложный разговор, а мы еще даже не завтракали.

— Чон, я серьезно.

— И вот она, причина, по которой ты не возьмешь мою фамилию.

Она закатала рукава рубашки, посмеиваясь. Чон улыбнулся и встал, сокращая небольшое расстояние между ними и привлекая ее ближе.

— Давай скажем так, — продолжил он, целуя ее в макушку. — Ты и я, мы вместе. До тех пор, пока ты меня терпишь, и до тех пор, пока в моих легких есть воздух.

— Почему ты автоматически предполагаешь, что я брошу тебя из-за раздражения?

— Не знаю, просто кажется вероятным.

Она уставилась на него, качая головой. Мгновение спустя она обвила рукой его шею, заставляя посмотреть ей в глаза.

— Ты и я, Чонгук. Куда бы мы ни пошли, мы будем вместе.

Прижавшись лбом к ее лбу, он прошептал.

— Ты и я. Вместе.

Это самое близкое подобие клятв, которое они могли получить.