Глава 8
Следующий день напоминал ходьбу по яичным скорлупкам, рассыпанным по неизведанному минному полю.
Большую часть времени Лалиса провела на улице, настояв, что она поможет Констанции с домашними делами. Завтрак, потом мытье посуды, затем стирка, пока Джеремайя вел занятия в своей версии воскресной школы для их детей. Он пригласил и Чона, но тот вежливо отказался, сославшись на то, что он с радостью обойдет территорию и проверит линии периметра и охранные меры.
Джеремайя поблагодарил его, и когда Чон ушел, он бросил взгляд на Лалису.
Он тоже проверял периметр... Выискивал лучшее место, чтобы прокрасться внутрь, если и когда подвернется момент.
Лалиса оживленно болтала с Констанцией, пока они развешивали постиранное белье для сушки, все это время испытывая благодарность за маленький подарок, который Чон сунул ей в носок — складной карманный нож, который он заточил перед рассветом.
Пришло время обеда, и все дети собрались вокруг — некоторые играли, некоторые проверяли небольшой сад сбоку дома и обсуждали, надо ли будет в ближайшее время выбраться на рыбное место.
Лалиса отказалась от еды, сказав, что она не голодна. Правда заключалась в том, что она не хотела одна сидеть в их столовой под тяжелым взором Джеремайи.
После той их истории о браке он не сводил с нее взгляда всякий раз, когда она находилась поблизости. И она чрезвычайно остро осознавала его внимание к своей персоне, как кролик, запертый в загоне с собаками.
Он ей не доверял. Она ему не нравилась. Наверняка он не одобрял все в ней, начиная с её волос и заканчивая её джинсами или V-образным вырезом футболки.
Совсем как её отчим давным-давно.
Она видела в глазах Джеремайи тот же блеск. Взгляд мужчины, который одновременно испытывает влечение и отвращение.
Интересно, как он отреагирует высказывание Иисуса, советовавшего выколоть себе глаза, если вид чего-либо пробуждал в человеке столь опасную похоть.
Пожалуй, не очень хорошо.
Чон вернулся перед ужином, притащив пойманного опоссума.
— Я не буду это есть, — твердо заявила Лалиса.
Он усмехнулся, поднимая безжизненное животное повыше.
— Что? Нормальное мясо.
— Неа, — она быстро развернулась и направилась к дому.
— Вот только не говори мне, что ты села на диету.
Лалиса оскорбленно ахнула и наградила его сердитым взглядом.
— Придурок, — пробормотала она, пока он хохотал ей вслед.
Войдя в кухню, она очутилась наедине с Джеремайей, и вся легкость в её сердце испарилась.
— День добрый, — сказал Джеремайя голосом, который звучал слишком низко, чтобы казаться дружелюбным.
— Прошу прощения, не хотела помешать.
— Ничего подобного. Я просто решил выпить стаканчик чая, — сказал он, поигрывая жидкостью в стакане. — Ты тоже попей.
Яичные скорлупки под её ногами что-то резко начали походить на мину. Это же вопрос с подвохом, не так ли? Надо дать правильный ответ, удовлетворительный ответ, покорный ответ. Что сделает его счастливее — если она откажется и добавит ещё один пункт в список вещей, которые делали её «неподходящей и неправильной», или примет предложение, вынужденно проведет с ним какое-то время, пригвожденная его доминированием и доступная для расспросов?
Лалиса натянуто улыбнулась.
— Если вам так хочется.
— Не предлагал бы, если бы не хотел.
Мины временно удалось избежать.
Она сделала робкий шаг вперед и взяла стеклянный кувшин.
— Спасибо.
Он молча наблюдал, как она наливает немного чая в стакан и подносит его в губах.
— Почти не видел тебя в доме, — прокомментировал Джеремайя.
Лалиса отпила чая.
— Мне нравится быть на свежем воздухе.
— Как по мне, ты предостаточно бываешь на свежем воздухе.
Она не смогла достаточно быстро придумать ответ... Такой, чтобы огибал заминированную растяжку, которую он перед ней натянул.
— Надеюсь, мое преподавание Библии не оскорбляет твои чувства современной женщины.
Первый прямой укол. Однако она знала, что он не будет последним.
Лалиса ответила вежливой улыбкой.
— Нет, вовсе нет. Чему вы учите свою семью, меня не касается.
Его глаза на мгновение потемнели, и она знала. Она знала, что споткнулась об эту растяжку.
Ее сердце ухнуло в пятки, точно пол ушел из-под ног.
— Я думал, жена такого набожного человека, как твой муж, будет заинтересована в слове Божьем.
Ее разум застыл. Она запаниковала. Ей надо успокоиться, обрести почву под ногами, он не её отчим, он не имел власти...
— Ты бы, наверное, узнала кое-что о том, что значит быть покорной женой.
Лалиса поставила стакан на стол.
— Спасибо за чай. Я посмотрю, не нужна ли Чону помощь.
— Уверен, мои сыновья ему помогли. Они хорошо воспитаны.
Очередная ловушка.
— И все же. Я просто проверю, как у него дела.
Она не колебалась. Развернувшись на пятках, она вышла из кухни ровным шагом, но ей казалось, что она спасается бегством.
Чон по-прежнему был во дворе, присел у дерева, поставив рядом с собой металлическое ведро.
Она чуть ли не бегом подошла к нему, отказываясь оглядываться назад. Она знала, что Джеремайя смотрит.
— Пожалуй, тебе лучше не подходить сюда, — сказал Чон, по-прежнему глядя на опоссума, которого он потрошил. — Ты же не хочешь оскорбить свои деликатные чувства.
Он сказал это в шутку, не зная, как это слово было использовано против нее буквально несколько секунд назад.
— К черту мои чувства, Чон, — огрызнулась она.
Это заставило его поднять взгляд, и он сразу же попытался встать.
Она жестом показала ему оставаться на месте.
— Не надо. Думаю, он смотрит.
— Кто?
— А ты как думаешь, бл*дь? — прошептала она.
Вопреки ярости, искажавшей её лицо, она вошла в роль жены, проведя рукой по плечу Чона, демонстрируя ласку, которую, как она знала, будет видно с крыльца.
— Лиса? — он посмотрел на нее, так и оставив нож воткнутым в брюхо опоссума.
Прежде чем она успела ответить, дверь-сетка распахнулась, и тяжелые шаги Джеремайи объявили об его присутствии.
— Ты что-то поймал нам на ужин?
Лалиса зажмурилась. Её ладони задрожали, и ей пришлось приложить усилия, чтобы не впиться пальцами в клетчатую рубашку.
Чон глянул мимо нее, но не сдвинулся с места. Он знал, что он был единственным, что дает ей почву под ногами.
— Да, сэр, — крикнул он в ответ. — Надеюсь, вы все не имеете ничего против опоссума.
Джеремайя расхохотался, и Лалисе стоило большого труда не вздрогнуть.
— Вовсе нет, сынок. Констанция приготовит его для нас.
Чон улыбнулся, но улыбка не дошла до его глаз. Она ждала, когда звуки сообщат ей, что Джеремайя ушел в дом, но этого так и не случилось. Вместо этого он застонал, усаживаясь в одно из кресел-качалок на крыльце.
— Спокойно, — прошептал ей Чон. — Все хорошо.
Только тогда Лалиса осознала, что вся трясется до кончиков пальцев на ногах.
— Он что-то сделал?
Она покачала головой.
— Нет, он... Все нормально.
— Лиса...
— Научи меня, — сказала она внезапно, опускаясь на колени возле металлического ведра. — Мне надо... Просто дай мне возможность подумать о чем-то другом.
Чон смерил её взглядом.
— Ты хочешь научиться потрошить и свежевать опоссума?
— Да. Очень даже хочу.
Она надеялась, что он поймет, почему.
«Я не могу доверять собственному разуму».
«Я не могу вернуться в дом».
«Пожалуйста, просто помоги мне забыть».
Чон не стал спорить. Вместо этого он начал говорить, объясняя весь процесс, по одному отвратительному шагу за раз.
Она цеплялась за тембр его голоса как за спасательный круг.
«Прошлое остается в прошлом. Все это в твоей голове. Он не может тебе навредить».
— Мы уйдем, — тихо сказал Чон, выгребая внутренности в ведро. — Завтра первым же делом с утра.
Ее омыло облегчение, отчего сквозь ком в горле вырвался надломленный смешок. Это был срывающийся звук, похожий на сломанный китайский колокольчик.
— Ладно.
Он кивнул и удерживал её взгляд на пару секунд дольше обычного.
«Ты в безопасности».
«Ты в безопасности».
«Ты в безопасности».
***
Они ужинали, когда по небу прокатился первый раскат грома.
Буря налетела быстро, сначала дождь, потом пронизывающий ветер. Новые раскаты грома сотрясли дом до основания.
— Ужасный шторм, — сказал Джеремайя, подходя к окну.
Констанция послала старших мальчиков проверить ставни на окнах верхних этажей, а младших отправила за свечами и спичками.
— Надеюсь, это не торнадо, — сказала она, убирая тарелки со стола.
Лалиса схватила Чона за руку под столом, от искреннего страха её боковое зрение сделалось размытым.
— Хорошо, что вы здесь, с нами, да? — сказал Джеремайя, возвращаясь за стол. — Мне ненавистно думать о том, что случилось бы с вами под открытым небом.
Она видела, как его взгляд сместился с нее на Чона, затем обратно на нее. Но он не поддерживал зрительный контакт, скорее проверял, смотрит ли Чон на него.
Когда его взгляд опустился к сантиметру ложбинки, видневшемуся в вырезе её футболки, Лалиса ощутила этот взгляд как горячий янтарь.
Она немедленно подумала об его младшей дочери, Мэри, с хвостиками, в розовом платьице. Она была такой невинной, такой хрупкой... и находилась в постоянной опасности.
Когда дело стало клониться к ночи, буря разбушевалась ещё сильнее. Дети играли в настольные игры, чтобы скоротать время. Джеремайя принялся читать вслух Ветхий Завет.
Теперь он поймал её в доме. Он непременно будет нервировать её «чувства современной женщины» священными текстами.
Чон улыбнулся, соглашаясь поиграть с детьми, когда они пригласили его четвертым игроком. Это было минутное светлое пятно — наблюдать, как он заставляет младших мальчика и девочку хихикать, пока те переставляли фигурки по доске.
Констанция встала, чтобы прибраться после ужина, и Лалиса последовала за ней, настояв, что поможет.
Все, что угодно, лишь бы унять гложущую панику в её сознании.
Если буря не утихнет, они не смогут уйти. Если они не смогут уйти, они окажутся в ловушке внутри. Если они окажутся в ловушке, то ей негде будет спрятаться. Презрение Джеремайи проявлялось все чаще и чаще. Лишь вопрос времени, когда...
Лалиса сунула руку под обжигающе горячую воду, чтобы ополоснуть тарелку, и даже не вздрогнула.
— Ох, аккуратнее, милая, — сказала Констанция, похлопывая её по запястью. — Горячо же, обожжешься.
Она моргнула.
— Ой, я...
Она говорила с психотерапевтом о диссоциации (прим. механизм психологической защиты, когда человеку кажется, что все это происходит не с ним, вплоть до ощущения выхода из тела). Вот только почти не думала о своих прошлых травмах с тех пор, как по земле начали бродить зомби.
Но бушующая буря ясно давала понять, что она застряла в одном доме с собственными кошмарами.
«Мне надо взять себя в руки», — подумала она, отмывая с тарелок крошки пирога с опоссумом.
— Знаю, это бывает тяжело, — пробормотала Констанция. — Разлука с семьей. Незнание, в порядке ли они.
Лалиса посмотрела на женщину и кивнула.
— Моя сестра живет в Мобиле (прим. город в штате Алабама), — сказала Констанция. — Я каждый день молюсь за её безопасность.
— Мобил ведь недалеко отсюда, да?
Констанция кивнула.
— Вы когда-нибудь думали съездить за ней или... — Лалиса умолкла, осознав, что её слова звучат как обвинение. — Я имею в виду. У вас была такая возможность?
— Мы подумали, что лучше приехать прямиком сюда, — сказала Констанция. — Так лучше для детей. Выдвинуться в путь первыми, разбить лагерь, защитить нас от этих... существ.
На каком-то уровне Лалиса понимала эти причины. Не винила их ни в чем.
Но в то же время она слышала «изоляция, отдаление, разрыв семейных связей», и от этого по коже бежали мурашки.
Она дала единственный честный ответ, который могла дать.
— Я рада, что вы и ваши дети в порядке.
Пока что они живы.
Пока что они люди.
Надежда ещё есть.
***
Буря сотрясала не только дом. Нервы Лалисы были на пределе, но она знала, что завтра ей понадобятся силы.
Извинившись, она потащилась наверх и отправилась прямиком в кровать.
Она только села на матрас, как вдруг дверь открылась, и она едва не выпрыгнула из собственной шкуры.
— Эй, это я, — сказал Чон, закрывая за собой дверь.
— Черт, ты меня напугал.
— Прости, — в темноте она все равно видела, как он идет в её сторону. — Ты в порядке?
— Нет, — честно ответила она. — Мне не терпится убраться отсюда.
Матрас просел, когда Чон опустился на кровать со своей стороны, изогнувшись, чтобы посмотреть на нее.
— Никогда не видел, чтобы кому-то так не терпелось покинуть безопасное убежище и теплую постель...
— Это не безопасное убежище, Чонгук, — рявкнула она. — Это бл*дская тикающая бомба.
— Ладно, просто...
Она едва могла различить его силуэт, когда он потянулся к ней, положив мозолистую руку на её бицепс.
— Не обращайся со мной как с сумасшедшей. Я не сошла с ума, — сказала она, отстраняясь от его прикосновений.
— Дорогуша, я не считаю тебя сумасшедшей...
— Не называй меня так.
Он фыркнул.
— Мы опять за старое.
Если бы он мог видеть её лицо, то уже свалился бы замертво.
— Я прекрасно знаю, что за мужчина этот Джеремайя, и мне не нужно твое подтверждение, бл*дь.
Сказав это, она легла и тут же повернулась на бок, спиной к Чону.
— Лиса...
Она проигнорировала его, слишком разъяренная, чтобы говорить.
Чон тихо скользнул на кровать рядом, оставив между ними как можно больше расстояния.
— Как только буря уляжется, мы уйдем.
Она не слишком на это рассчитывала.