Невыносимая жажда

Апрель, 1861 год.

Некоторые происшествия моей жизни помогли мне окончательно определить свою сущность.
Помимо того, что я заповадился втайне выпивать кровь из мясных туш на наши обеды, мне пришлось совершить пару страшных грехов.

В шестнадцать лет я понял, что влюбился в Анджелу, и я знал — она тоже прикипела ко мне. К сожалению, такому взрослому парню нянька уже не требовалась, и девушка завершала свою рабочую деятельность в нашем доме. Конечно, она не нянчилась со мной, как с пятилетним ребёнком, когда мне было четырнадцать — мать давала ей хозяйские дела по дому и заставляла водиться с маленьким и капризным Джорджем.

Я настолько возлюбил эту девушку, что нашёл необходимость поделиться с ней своей сокровенной тайной. Однажды поздниим вечером она находилась в моей комнате и читала роман «Женщина в белом» Уилки Коллинза, а я чутко слушал бархатистый голосок и рассматривал её женственные очертания личика, шейки и плеч. Я не был каким-то недоразвитым подростком из-за того, что Анджела читала мне кингу, вовсе нет — на самом деле, мне очень нравилось слушать её, словно воодушевляющую песню.
— Мне так нравится запах книг, — остановивши чтение, вдруг сказала девушка, провелась руками по хрустящим страницам и улыбнулась, переведя на меня голубые, словно глубокая лагуна, глаза. — Этот запах такой... домашний. Сразу вспоминается уют дома, камин, тепло маминых рук. Не знаю, просто захотелось тебе сказать это, Уилл.
— Мне он тоже нравится.
— Ух ты, правда?
— Да. А ещё мне нравится, когда ты читаешь мне. Тебя прям так и хочется слушать. Ты магическая такая, — произнёс я и чуть позже понял, что это смущающе, покраснел. Анджела покраснела тоже, хихикнув.
— Благодарю. Мне нравится, что мы за всё это время прочитали столько книг, это просто потрясающе. Вместе пережили столько жизней!
— Да, точно; я, пожалуй, с учителем мистером Райдером не изучил из всей учебной программы столько, сколько изучил с тобой.
Анджела вглядывалась мне в глаза около минуты, в этот момент мне показалось, что она тоже думает о любви ко мне, и ямочки показались на её щеках.
— Уже позднее время, пора спать. Мне не стоит Вас задерживать, завтра ранний подъем... — девушка закрыла книгу и готова была встать и выйти из комнаты, но я её остановил.
— Постой, Анджела!
Я поймал её за руку, и она оглянулась, замерев.
— Ты такой холодный, Уилл! Что случилось?
— Мне хочется тебе кое-что рассказать... Ты выслушаешь меня?
— Разумеется, — девушка кивнула и села рядом со мной на мягкую кровать. — Рассказывай, что случилось?
Мной овладело трепетное беспокойство и некоторая доля стеснения. Но почему-то я не сомневался в том, что ей можно доверять тайны.
— Анджела, у меня есть странная тяга, — тяжело вздохнув, начал я и отвёл глаза в сторону, — Мне очень нравится... очень нравится... я не знаю, как это объяснить... Мне нравится сырое мясо, а точнее — вкус крови в мясе! Когда на обед или ужин готовится что-то мясное, я всегда прихожу на кухню и пробую на вкус куски мяса, я их... я их обожаю вылизывать. О Боже, наверное, это чрезвычайно ужасно!
— Уилл, не беспокойся, — Анджела положила тёпленькую ручку поверх моей, а у меня вскрутило живот от этого жеста. — У всех есть свои странности! Полагаю, нет ничего страшного в том, что тебе нравится мясо. Знаешь, я слышала, что мужчины любят мясо...
— Н-но я... я знаю, что не принято питаться сырым мясом, это странно и ненормально. Анджела, ты помнишь... помнишь, когда ты только пришла работать в наше поместье, я был потрясён сложившейся ситуации и выглядел, возможно, сильно болезненным?
— Помню.
— Так вот, я ходил гулять со своим другом за пределы усадьбы, мы вышли через ограду и совсем чуть-чуть отошли от дома, как нас попытался убить какой-то мужчина. И знаешь, как он нас убивал? Ты не поверишь — он выпивал у нас кровь! Он кусал нас в шею и пил нашу кровь, как настоящий вампир... Вот только мой друг не выжил, а я... сам видишь, я выжил. Я не понимаю, почему! И после этого случая со мной происходили вот такие вот странности — я не переносил яркий свет, почти умирал от голода, теперь меня самого тянет на мясо, на запах крови. Что это, Анджела?
Девушка очень внимательно меня слушала, ни капли страха и презрения не было в её взгляде. Лёгкая полуулыбка появилась на её лице, после чего она с заботой произнесла:
— Уилл, у тебя наступил такой возраст. В это время всегда происходят странности! Не переживай, я думаю, у тебя это скоро пройдёт. Но даже если ты окажешься вампиром — не волнуйся, это навсегда останется между нами, обещаю.
— Ты не веришь в вампиров?
— Мне кажется, ты не заслужил такого наказания, как стать кровопийцем.
— Почему?
— Говорят, вампиры выглядят очень страшно. А ты не такой. Да, ты отличаешься от парней своего возраста, да, может быть, у тебя слишком бледная и холодная кожа и слишком сильно просвечивают вены, но ты не похож на этих злодеев. У вампиров светятся глаза, длинные ногти, торчат зубы... а еще они воняют... они же живые трупы! Фу!
Я усмехнулся.
— А если у меня есть зубы? Ну, острые... — спросил я.
— Да? Ну покажи их тогда! — шутливо засмеялась девушка.
— Но у меня их сейчас нет! Они появляются, когда я ем мясо... я с-серьёзно!
Анджела смотрела на меня так, будто не верит моим словам, и я смутился этому.
— Ох, какой же ты трусишка. Уилльям, я думаю, что Бог тебе может помочь в этом. Тебе стоит сходить в церковь и посоветоваться со священником.
— Я уже пробовал молиться...
— Надо не пробовать, Уилльям. Надо верить. А вера — она в твоей душе. Бог знает, когда ты веруешь или когда обманываешь себя.
Я задумался после слов Анджелы: действительно, может, уверовать? — думал я.
— Ты меня не напугаешь даже тем, что ты вампир, — по-доброму улыбнулась девушка, наклонив голову вбок, — мы с тобой столько лет дружим...
Я буквально таял с её слов — настолько мне сносило голову от влюблённости. Что-то подтолкнуло меня, я поддался вперёд и поцеловал эту прекрасную девушку, сконфуженно и неумело, но я пылал, даже мои белые щёки покраснели розовым пламенем. Моё отравленное сердце застучало сильно и громко.
Анджела была растеряна от моих действий, полагаю, она не знала, как реагировать. Когда я закончил, она удивлённо смотрела на меня с красным лицом, и вдруг я почуял необычный аромат, исходящий откуда-то из глубин её организма. Этот аромат был притягателен, аппетитен.
— Что ты делаешь, Уилл?
— Ты мне очень нравишься, Анджела. П-прости, я не смог сдержаться, ты такая красивая...
Я отчётливо слышал стук её сердца и не понимал, нормально ли это. Сердце её стучало быстро, ритмично. Меня возбуждал аромат её смущения. Я хотел её, но не знал, в каком смысле.
Но девушка была недовольна. Быстро встав с кровати, она направилась к двери.
— Вздор! Это безнравственно! — лишь сказала она и скрылась за пределами комнаты.

Я всю ночь не спал из-за размышлений. Пред моими глазами представлялся образ её беленькой гладкой кожи, выразительные глаза, ямочки на щеках с вечно доброжелательной улыбкой, смех, мягкий голос. Эти раздумья портили внезапные вспышки желания согрешить с ней и самое худшее — попробовать на вкус Анжделу. Хотелось облизнуть её, а ещё больше укусить и вкушать вкус алой крови. Я постоянно отгонял эти мысли, однако они были до чёртиков навязчивы...

Утром я поджидал пробуждение девушки. Когда Анджела, наконец, вышла из своей спальни, поговорила с моей матерью, услышав её поручения, а мать скрылась, оставив на девушку трёхлетнего Джорджа, я смог подойти к ней и попросил прощения за содеянное ночью.
— Нам надо забыть об этом, Уилл, — оторопело проговорила девушка, не глядя на меня. — Давай сделаем вид, что ничего не было?
— Почему?
— Это постыдно! Не бери в голову! — Джордж начал капризничать, Анджела удручённо его отвлекала.
— Я не вижу в этом ничего постыдного, — я недоумевал.
— Уилльям! Скоро придет мистер Райдер, готовься к урокам. Пожалуйста, давай не будем говорить об этом.
Я негодовал: как это так? Взять и забыть? Что может быть постыдного в чувствах? Тем не менее, мне пришлось оставить разговор: я ушёл.

В порыве обиды я ушёл из дома в этот день, прогуляв уроки мистера Райдера — учителя, который был нанят родителями для моего образования. Меня поглощала мучительная злость и оскорбление. Я был зол настолько, что, казалось, убил бы любого, кто попадётся на моём пути.
Я отошёл от усадьбы на несколько километров и остановился на неизвестном переулке. По своему чуткому обонянию я отыскал раненую собаку и высосал у неё кровь, прекратив её мучения. Моё сознание на тот момент было перекрыто пеленой эмоций, и я даже не задумывался о том, зачем это делаю, словно мной повелевали инстинкты. Я так чётно помню это ощущение — насыщение организма, удовольствие, блаженство; насыщение чистой кровью, а не плотью уже убитых трупов. Было так хорошо, что руки тряслись от услады.

Июнь, 1861 год.

Анджеле стукнуло двадцать два и её собирались выдавать замуж, что послужило причиной ухода из нашего хозяйства. Для меня эта новость была полным потрясением и разбитым сердцем.
Я узнал об этом, когда заглянул в спальню девушки и увидел, как она собирает свои вещи и складывает их в чемодан.
— Что ты делаешь? — непонимающе напрягся я.
— Ах, Уилл! Извини, я забыла сообщить: мне придётся уйти.
— Как это уйти?
— Ну вот так... уйти. Навсегда.
Анджела прекратила занятие и близко подошла ко мне. Теперь она была уже ниже меня на полголовы.
— В чём дело? Куда уйти? Тебя выгоняет моя мать? Я поговорю с ней, если...
— Нет-нет, Уилльям, дело не в твоей маме... — сбила меня девушка и опустила виноватый взгляд в пол. — Меня отец замуж выдаёт. Мы уедем в Шотландию, там я найду работу и...
— Что?! — я почувствовал ком в горле, и позорные слёзы налились на глаза.
— Эта работа была временной, мне нужно было заработать денег... Папа познакомил меня с мужчиной, он богат, и... Прости, всё так навалилось, что я не успела тебе обо всём рассказать. Уилл? Что с тобой, ты подавлен? Ох, Уилл, ну не могла же я вечно работать нянькой и домохозяйкой, да ведь?..
Меня давило сильное разочарование. Я зашёл в спальню и закрыл дверь, дабы никто не услышал нашу беседу. Анджела сложила ладони вместе и коснулась ими моей груди, будто моля о прощении.
— Я не могу отпустить тебя... Анджела, я хотел, чтобы мы были вместе, я... — я едва подбирал слова.
— Не говори таких вещей! Ты — сын великого лорда, наследник богатства, а я — какая-то девушка из нищей семьи. Нам не позволено быть вместе, понимаешь... Я старше тебя на шесть лет! — дрожащим голосом объяснялась девушка, и я видел, как она обманывает сама себя.
— И что? Боже, Анджела, да это полный абсурд! Оставайся со мной, выходи за меня замуж, и ты будешь иметь всё это богатство, милая моя, Анджела...
— Я не могу, не могу, не могу, — повторяла она, словно нож вонзая в моё сердце, — Уилльям, ты найдёшь более достойную девушку... Забудь меня, я не заслуживаю твоего сердца!
Я схватил Анджелу за плечи и прижал к себе.
— Это вздор, вздор! Не говори ерунды! Ты была с нами четыре года, ты не можешь просто взять и уйти... Анджела, зачем тебе он? Зачем? Я возьму тебя в жёны, и ты будешь навсегда моей, Анджела... — неосознанно я чувствовал, как она скрывает эмоции, я понимал, что ей больно и не хочется никуда уходить. Это как шестое чувство, я ощущаю его будто запах — знаю, что на самом деле испытывает человек в душе.
— Если бы моя воля, Уилльям... Поверь, я бы осталась, если бы могла. Ты очень хороший человек, клянусь Богом, ты так нравишься мне! Но, ох... моя судьба предопределена, и я не могу с этим что-то поделать. У нас слишком велика разница в возрасте, люди пристыдят, а твои родители выгонят меня! Мне уже давно пора замуж, пора заводить семью, начинать свою жизнь... Я не могу здесь оставаться. Уилльям... ты заслуживаешь большего. Прости, что так вышло, прости, если посмела обидеть твои чувства — я совсем этого не хотела!
Моя мольба была совершенно бесполезна. Я был в полном отчаянии от непонимания, от несправедливости: почему судьбой такой прекрасной девушки смеет распоряжаться кто-то другой? Я считал её близким другом, я горячо любил её, и вдруг она уходит от меня...

Через пару дней Анджела в последний раз простилась со мной, села в повозку и, махая мне рукой на прощание, скрылась за поворотом соседней улицы. Я долго наблюдал за ней, стоя у ворот усадьбы и слушая, как ёкает моё болезненное сердце. Было больно, как будто острая игла мешала нормальной работе органа. У меня не было никого ближе Анжделы Мёрфи, даже родная мать не заботилась обо мне так, как она. Моя подростковая наивность не давала мне покоя: я надолго запомнил причинённую боль первой любви.