Новая жизнь?
Первые дни после возвращения были словно в тумане – тяжелые, тягучие, наполненные горечью и растерянностью. Мы со Стешей словно призраки бродили по дому, натыкаясь друг на друга и на обломки прошлого.
Похороны бабушки стали самым тяжелым испытанием. Стоять у могилы, видеть, как опускают гроб в землю, слышать рыдания отца и братьев – это было выше моих сил. Маска безразличия, которую я так старательно носила в Москве, рассыпалась в прах, обнажив хрупкую, израненную душу. Я плакала, не стесняясь слез, прижавшись к Стеше, которая тоже рыдала навзрыд. В тот момент я не была Маленьким Драконом, хладнокровной хищницей московских улиц. Я была просто Марьяной, девочкой, потерявшей самого дорогого человека.
После похорон навалилась пустота. Дом, некогда наполненный теплом и уютом, казался теперь холодным и чужим.
Братья старались поддерживать нас, как могли. Вовка, всегда серьезный и немногословный, теперь стал еще более замкнутым. Он работал целыми днями, пытаясь обеспечить семью, взяв на себя роль главы семьи. Марат, наоборот, пытался развеселить нас, отвлечь от грустных мыслей. Он рассказывал смешные истории, шутил, приносил нам сладости. Но я видела, что за этой маской беспечности скрывается глубокая боль. Боль потери, боль бессилия.
Адаптация к новой жизни давалась мне нелегко. Москва изменила меня. Я привыкла к быстрому темпу жизни, к постоянному напряжению, к опасности. В Казани же все было по-другому. Медленно, размеренно, тихо. Я чувствовала себя чужой, лишней. Словно дикий зверь, попавший в клетку.
Мне не хватало московской суеты, адреналина, который я получала от разборок и переговоров. Мне не хватало Бати, его мудрых советов, его поддержки. Мне не хватало "Тамбовских", моего клана, моей семьи.
Я пыталась забыться, погрузившись в учебу. Записалась в библиотеку, стала читать книги, которые раньше мне были неинтересны. Но мысли о Москве, о "Тамбовских", о Бате, не давали мне покоя. Я постоянно звонила им, пытаясь быть в курсе дел, давать советы.
Переговоры по телефону с "Тамбовскими" стали моей единственной связью с прошлой жизнью. Я рассказывала Бате о своих проблемах, он делился новостями из Москвы. Он говорил, что ситуация напряженная, "Рыжий" активизировался, пытается захватить власть. Батя просил меня вернуться, говорил, что "Тамбовские" нуждаются во мне.
– Марьяна, – говорил он своим хриплым голосом, – ты нужна нам здесь. "Рыжий" не успокоится, пока не уничтожит нас. Ты должна вернуться.
– Я не могу, Батя, – отвечала я, сжимая телефонную трубку до белых костяшек. – Я должна быть здесь. С семьей.
– Я понимаю, – вздыхал Батя. – Но ты должна знать, что мы ждем тебя. "Тамбовские" – твоя семья тоже.
Эти разговоры разрывали мне сердце. Я чувствовала себя разорванной между двумя мирами. Между прошлым и настоящим. Между долгом и семьей. Я не знала, что делать. Как поступить.
Дни сменяли друг друга. Я пыталась привыкнуть к новой жизни, но это было непросто. Меня мучила тоска по Москве, по "Тамбовским", по Бате. Я чувствовала себя запертой в клетке.
Однажды вечером, сидя у окна и глядя на ночной город, я поняла, что больше так продолжаться не может. Я должна принять решение. Либо вернуться в Москву, к "Тамбовским", либо остаться в Казани, с семьей. Но как выбрать между двумя семьями? Как разрубить этот гордиев узел?
В ту ночь я не сомкнула глаз. Мысли роились в голове, словно бешеные псы. Я взвешивала все "за" и "против", пытаясь найти правильный ответ. Но его не было. Была только боль. Боль выбора, боль потери, боль неизвестности. Утром я проснулась с тяжелой головой и пустотой в душе. Я подошла к окну и посмотрела на город. Казань просыпалась, встречая новый день. А я не знала, что меня ждет. Какая жизнь меня ждет. Новая жизнь? Или возвращение в прошлое?
Я должна была сделать выбор. И этот выбор был самым трудным в моей жизни.