2.Год 1680.
Только шаг до запретной любви.
Только шаг нас с тобой разделяет.
В жизни много опасных лавин,
К нам несётся особенно злая.
Как могу я других осуждать,
Если я и сама не святая?
Я должна от тебя убежать,
Только сил на побег не хватает.
И остаться на месте нельзя,
Ведь лавина совсем уже рядом.
Друг от друга мы прячем глаза,
Чтоб случайно не встретиться взглядом.
Только шаг до запретной любви —
Шаг надежды и счастья, и... мУки.
«Каталея. Моя малышка Каталея» — задыхаясь от трепета и нежности, думал мужчина, как вор прячась в полумраке подворотни, зорко наблюдая за молодой девушкой неспешно шагающей вдоль прилавков шумного базара. Даже старое, потёртое платье не могло скрыть её красоты. Тёмные волосы были собраны аккуратными косами, а некоторые пряди волнами струились по плечам. Голубые, такие же как когда-то были у самого мужчины, глаза смотрели на мир с мягкостью присущую людям с чистой душой, всепрощающим и добрым. Она улыбалась, тихо смеялась на реплики торговцев, держа корзинку с продуктами. Молодые парни поглядывали на неё с интересом и восторгом, несколько подбивали друг дружку локтями, кивая на красавицу, вызывая глухое чувство ревности и злости в груди мужчины, прячущегося в тени. Будь он рядом сумел бы укрыть своим плащом эту худенькую, невысокую фигурку. Но больше всего тревожили женщины, бросавшие яростные, ненавидящие взгляды на молодую девушку. Вампир, а это был именно он, боялся, что злые языки могли науськать церковь и святую инквизицию на ни в чём неповинное дитя. А она была ребёнком, всего лишь семнадцать лет. Однако для многих это был уже значительный возраст, особенно в то время. По идее Каталея уже давно должна была быть замужем и родить ребёнка. Но Карлайл пристально следил, чтобы его дочь никто не тронул и не сумел принудить. Удивительно для мужчины было и то, что его отец — пастор, глава инквизиции и при всей своей святости отвратительный человек, дрожал над Каталей больше чем мать самой девушки. Та давно бы сбагрила дочь, раздражавшую своей молодостью и чистотой, но пастор не позволял, железной рукой управляя семьёй.
Он следовал за ней до самого дома. Старенького и маленького, находящегося недалеко от церкви. Прихожане часто заходили в этот дом, чтобы попросить благословления пастора, а молодые люди, чтобы оценить юную хозяйку. Что безмерно раздражало мать, страдающей по утерянной молодости. Роды дались ей тяжело, а поднять одной ребёнка стало ещё большим ударом по здоровью. Муж пропал в канализации, погнавшись за мифическими вампирами, а маленький ребёнок ярмом повис на шее. Это позже пастор, отец Карлайла, одухотворённый схожестью маленькой девочки с собственным сыном стал помогать. Но нескольких лет хватило, чтобы красота Кейтлин померкла, а проблемы со здоровьем укрепились в жизни. Она неизбежно чахла.
— Вот, она! — закричала женщина в спину девушки, заставив ту вздрогнуть на пороге домика. Каталея оглянулась, в удивлении вскинув брови. Карлайл застыл, наблюдая за тем, как группа женщин в сопровождении святой инквизиции и мужчин не самой приятной наружности споро двигались в сторону хрупкой фигурки. Его мёртвое сердце казалось дрогнуло, когда он увидел факелы, вилы, озлобленные лица людей.
— Ведьма! — истерично завопила одна из женщин. — Сжечь ведьму!
Ей вторили голоса других женщин и яростный гул мужских голосов, чьё внимание игнорировала красавица. Каталея побледнела, уронив корзинку с продуктами. А мать, появившаяся на пороге, лишь с каким-то довольным злорадством толкнула в спину. Девушка, не удержавшись, повалилась на землю, растерянно оглянувшись через плечо. Карлайл с болезненным вниманием ловил малейшее изменение в лице дочери. Его душа, то, что от неё осталось, болела от выражения печали и непонимания в глазах девушки. Её губы приоткрылись в немом вопросе, пальцы дрожали, как и всё хрупкое тело. Желание защитить, спрятать от мерзости мира росло в груди вампира, заставляя сжимать плащ до треска ткани.
— Она ведьма! Мужа моего приворожила! Силы мужской лишила! Сжечь её! — кричала одна из женщин. Бледная, несчастная Каталея поднялась на дрожащие ноги. Она смотрела на святую инквизицию со страхом и пониманием приближающейся кончины. Уж она-то знала, что стоит только попасть под взор душегубов и уже не уйти. Чтобы она не говорила, чтобы не делала. Её убьют. Осталось только узнать, как. Запытают до смерти или всё же смерть будет быстрой. Хотя кого она обманывает. Смерть в руках инквизиции никогда не была быстрой и безболезненной.
Девушка даже сказать ничего не успела в свою защиту, как её спеленала разъярённая толпа и потащила к церкви. К тому самому месту, где сжигали несчастных женщин без суда и следствия. Казалось бы, это уже было пережитком прошлого, в том же Лондоне старались пресекать нападки церкви, но в пригородах царили свои нравы.
Слёзы застилали глаза девушки. Она беззвучно глотала их, молясь всем святым о спасении своей души. Она ведь всегда была такой набожной и верной законам. Ну, и что, что красива. Да лучше бы горбатой родилась, чем умереть такой страшной смертью, не прожив и двадцати зим. И Карлайл скорбел вместе с ней. Он давно бы ушёл, но нечто тянуло его обратно. Сначала долг. Он помогал семье по мере сил, принося продукты и подкидывая монетки под порог. Потом, когда девушка стала старше, какое-то болезненное наваждение возвращало его обратно. Он не мог спокойно прожить и дня, чтобы хотя бы мельком не увидеть дочь. А ведь даже после перерождения он помнил, как впервые взял её на руки. Такую крошку, сморщенную и недовольную, громко пищащую. Но потом она открыла свои затуманенные, светлые глазки и Карлайл пропал. Тогда он подумал, что увидел душу, ту частицу Бога, что рождалась с каждым человеком. Глаза Каталеи напоминали звёздное небо, такие же глубокие и затягивающие. Он не мог налюбоваться своей девочкой. И после каждый день корил себя, что ушёл, гонимый новыми открытиями и жаждой разоблачения. Душа Карлайла болела от осознания, что инквизиция сжигает невинных людей. Он хотел найти настоящих детей ночи и в конце концов нашёл. Однако потерял от этой встречи слишком много. А теперь был вынужден наблюдать за тем, как его дочь, прекрасную и невинную Каталею, сжигают на костре. Старый пастор ничего не смог сделать против толпы, хотя и пытался. Но его лишь пожалели, решив, что и «такой святой человек попал под влияние приспешницы Дьявола».
Её привязали к распятию, как мученицу, и споро разложили костёр. Люди всё пребывали, крича и сыпля ругательствами. Кто-то швырнул гнилой картошкой, попав в голову. Сладкий запах крови ударил по чуткому обонянию вампира, пробудив ненависть и злость. Он не желал испить крови своей дочери, хотя она затрагивала что-то в глубине его души. Больше всего на свете он мечтал причинить боль тем, кто решил убить его маленький цветочек. Мужчина весь напрягся, когда первый факел упал в хворост. Каталея испуганно, истошно закричала, дёргаясь в крепких верёвках. Кто-то ликующе рассмеялся. Был брошен второй факел и инквизиторы затянули молитвы, под рёв толпы.
— Боже, помоги, — тихо шептала девушка, повторяя одну и ту же фразу снова и снова, глядя в темнеющие небеса. Но они молчали. Огонь быстро подбирался к ногам. И Карлайл не сумел остаться в стороне. Он бросился вперёд, чёрной тенью проскользнув в толпе, буквально взлетел на помост. Оборвать верёвки не составило труда, как и схватить обмякшую от ужаса девушку. Люди даже понять ничего не успели, как чёрная тень вместе с девушкой исчезла.
— Точно ведьма! Сам Чёрт за ней явился! — орала толпа за спиной вампира. — Найти ведьму!
Карлайл мчался вперёд, прижимая к себе драгоценную ношу. Ничто больше не могло удержать его вдали от девушки. Может быть он проклят, может быть кто-то там, на верху, осудит их, но он больше не мог сдерживать свои чувства. Не после того, как ощутил тепло юного тела, вобрал в лёгкие тонкий аромат, что останется с ним до конца времён. Не после того, как чуть не потерял. Любовь, похожая на одержимость, затопила сознание Карлайла, оставив за пределами здравый смысл.