XII •Рассвет•
В этот момент в другой части города время тянулось совсем незаметно. Казалось, его можно было раскатать молчаливыми гляделками или скатать в комочек рассуждениями о последних событиях, и хождениями по тропинкам. Единственное, что тяготило душу и еще оставляло свой кровавый отпечаток в памяти - офис, все еще пустой, оставленный, никому не нужный, овеянный гробовым молчанием Смерти. Это была капля крови, разбавлявшая чашку молока с медом. Пряный аромат, который так и хочется втянуть носом - не сравнить с ощущением жажды. Но лишь почувствовав вкус понимаешь что что-то здесь изменилось. Сладость уже не такая сладкая, и реальность не оправдывает ожидания.
Мало кто из современных людей встречал восход солнца. А если и замечал ненароком, спеша на работу или просто шатаясь среди городских зданий - единицы поднимали голову к небу и видели это явление. Небо окрашено в сливовый и цвет натуральных блондинистых волос, какой бывает только у русских девушек. Сверху это было красиво уложено облаками и припудрено едва заметной дымкой, чтобы придать композиции нежность. Она летала не только в небе, но и в реальном мире, просачиваясь через едва ощутимые касаниями плечом и робкие взгляды.
- Так тихо, - сказал Инграм. - Даже стыдно становится.
- Я слышу шум машин, - ответила спутница и еще больше уткнулась в коленки.
- Я говорю не про то, что внизу, - сказал Инграм, но понял, что девушка и так это осознала, а последующее за этим молчание лишь будто шепнуло ему на ухо: "Мне тоже стыдно".
Они помолчали с минуту, переведя дух. Так нужно. Наверное дело в том, что вокруг царила тишина, солнце вставало тихо-тихо, а столько сказанных слов лишь нарушали эту прекрасную материю тишины, витало чувство, что лишняя фраза или даже звук навсегда оставит нескладный отпечаток на зыбкой атмосфере, царившей здесь.
Каждый думал о чем-то своем, но это было не нечто значительное, а какие-то мелочи и утайки. Обрывки сказанных когда-то фраз, событий, пейзажей. Они никому не принадлежали, ни с чем не были связаны. Они просто были где-то в прошлом, уже не имели никакого значения, но это были именно те фразы, которые вот так врезаются память просто за то, что не не несут никакого значения.
Солнце в это время года вставало очень быстро и к тому времени звезда уже во всю сияла на небосводе. Жизнь начинала бурлить где-то там, внизу, а здесь, в вышине, это все казалось каким-то мелочным, несущественным и далеким. Молодые люди находились у самого края.
- Так много времени прошло, - сказала спутница и хотела продолжить фразу: "А я так никогда толком и не встречала рассвет вот так", но вдруг запнулась. Для них двоих фраза вдруг приобрела совершенно иной смысл. Теперь похмельный рассвет нового знакомства был пережит, и с новым дуновением ветра возвратились и старые воспоминания. Кровь, песок, последние слова. Все было пережито за секунду, все нахлынуло новой волной, вся боль вернулась. Пустой бокал начал заполняться одним из самых ценных напитков - красным вином.
Сначала они стеснялись. Немного отвернулись друг от друга и тайком проводили рукой по лицу, будто случайное движение, виной чему выбившаяся прядь волос, ресница или чешущийся кончик носа. Потом посторонний человек уловил бы чьи-то слишком томные вздыхания, которые пара вдруг неожиданно стала замечать у другого. Потом они поняли, что опять ощущают одно и то же. Мужчина постарался тайком взглянуть на девушку и удостовериться в своей догадке, но та сделала то же самое. Их мокрые глаза неожиданно встретились. Она не привыкла, чтобы кто-то заставал ее в таком состоянии , закрыв лицо руками, и тогда беспомощные всхлипы стали еще сильнее. Он вдруг поднял руку, коснулся шершавой поверхности ее драпового пальто на плече и чуть приложил силу. Это не заставило себе ждать, и Кэлиста сама прислонилась к его груди, утонув в объятьях Инграма, уже навзрыд рассказывая миру о своей боли.
Так они и сидели вдвоем на крыше какой-то дряхлой многоэтажки. Совершенно разбитые слезами, но довольные друг другом.
Лилия понимала, что еще чуть-чуть и ее голова начнет третью мировую войну. Надоедливое тиканье часов отдавало эхом в сознании, смешки одноклассников застревали между извилинами мозга, лекция Марии Ивановны двоилась где-то в памяти и сразу исчезала. Шум, гам, разговоры, шуршание складками одежды, щёлканье ручек, звук перелистывания страниц, томные вздохи и цоканье каблуками по ту сторону двери. Все бесило, все раздражало и девушка молилась только о кружке горячего чая с малиной и теплом одеяле. Но не только у Лилии было настроение, будто её выкрутили в мясорубке. Ни сама учительница, ни кто-то из учеников (в том числе и Бантик, сидевшая рядом, и та же свита Ирины Подгорной, вяло просматривавшая ленту в какой-то из социальных сетей) витали где-то далеко. Никому ни до кого не было дела.
Одной рукой Лилия взялась за голову, пытаясь умерить пыл в голове, другой что-то вяло водила по тетради. Какие-то закорючки, слова, спины сидевших впереди учеников. Но память снова и снова перепрыгивала с одной мысли на другую. Вот сейчас она выбегает из совершенно незнакомого здания около восьми часов назад и несётся по проспекту, пытаясь уловить хоть какие-то знакомые ориентиры. Вот перед глазами стоит месиво из людей, перьев, элементов строительного мусора и мебели. Вот уже мать кричит на неё и, о Господи, такой потерянной она ещё не была ни разу. Чувства стыда, ужаса, обреченности и страха просто выплескивались наружу. В следующий момент маленькая девочка поднимает руку и в воздух медленно поднимаются письменные принадлежности. Лезвия ножниц и канцелярский ножей, заострённые стержни ручек и грифели карандашей целятся Алексею в самое сердце, а потом...
- Черт... - прошептала Лилия и схватилась за голову. - Куда же я влипла... - сказала она и медленно застонала. Бантик развернулась к ней и приобняла.
- Эх, ты. Где гуляла-то хоть расскажешь? - со смешком говорила Аня. - А то я думала меня инфаркт стукнет, когда твоя мама нам в шесть утра позвонила. Видела бы ты моё лицо, - но вдруг она удивилась. - Ничего себе какая ты горячая. Я даже завидую. В классе такая холодрыга! Погоди-ка... - сказала она, пощупав лоб Лилии. - О, Господи! Я не медик, конечно, но у тебя жуткий жар. Тебе срочно надо домой. Зачем ты вообще сегодня в школу пришла?
- Не надо. Все нормально.
На это Бантик взъелась:
- Все нормально?! Ты горишь! Мария Ивановна!
Лиля хотела остановить одноклассницу, но старания были тщетны. Бантик была известна на класс своим добрым сердцем и отзывчивостью. Она всегда сидела с кем-то из класса, если тот подвернул ногу на физкультуре, она могла себе позволить пропустить урок, успокаивая одну из куриц в туалете, рыдающую в три ручья из-за разрыва романтических связей. Когда Лиля уже вставала из-за парты, чтобы пойти домой, подруга придержала ее за локоть:
- Я бы пошла с тобой, но мне нужна эта лекция. Я еще на перемене хотела тебе сказать: к нам на следующей неделе переводится одна девчонка. Я с ней уже познакомилась и она до безумия милая! После твоего выздоровления обещай, что мы пойдем выпить кофе все вместе. Ладно?
Та не придала особого значения ее словам. Они влетели в одно ухо и вылетели из другого, зато головная боль давала напоминать о себе ежесекундно.
- Ладно, пока, - отмахнулась она.
- Давай, выздоравливай. И напиши смс-ку, когда доберешься до дома!
После того, как Лиля вышла из школы, то не спешила домой. Она посидела около получаса на лавочке у школы, закрыв глаза. Ее огромной силой тянуло домой, в постель, но с такой же обратной мощью отталкивало оттуда.Мысли о недавних событиях дали трещину в скорлупе Лили-интроверта, которая создавалась годами. Девушка вдохнула холодный воздух и собралась силами. Уже через час она переступила порог своего дома.
Все следующую неделю Лилия провела в постели. Где-то в среду и четверг она сгребла все остатки сил, воли и храбрости, чтобы написать сценарий и залить видео на канал. Она вспомнила, как кто-то из знакомых завидовал ее работе. "Ты сидишь дома и делаешь что хочешь, снимаешь ролики где-то за пару часиков и говоришь всякую фигню на камеру, а за это получаешь среднюю оплату офисного работника, который трудится каждый день в кабинете. Не слишком ли жирно?". Ей даже вдруг подумалось, что это была Ирка Подгорная. Но в ответ на это заявление Лиля не стала злиться. Это был не первый человек, который заявлял ей о несправедливости жизни. При этом почти все, от кого она слышала нечто подобное состояли либо на низкооплачиваемых, либо на ненавистных им работах. Со временем она начинала понимать: все эти люди просто оправдывают собственные неудачи, неоправданные ожидания, несбывшиеся мечты. Многие из них были когда-то успешными людьми, полными мотивации и трудолюбия. Позже с них брали пример и превосходили, от чего те разочаровывались в годах усердия. Некоторые были явными завистниками, которые просто смотрели на чужие успехи и единственное, что могли сделать - это высказывать все свое недовольство обществу. Именно они были источниками всех этих сплетен и гневных комментариев на страничках в социальных сетях. Они были жалкими, потому что сами из себя ничего не представляли. Хейтили, строчили, критиковали, обливали грязью, а сами по-прежнему откладывали изучение новых языков, прочтение книг и прочее, прочее, прочее на завтра. Со временем, проведенном в видеоблогинге, Лиля поняла, что всегда будут такие, которые будут осуждать тебя просто за то, что ты есть. За твою слишком красивую внешность или удачный наряд, слишком оригинальный и неординарный макияж или новое увлечение. Их бесит, что они слишком ленивые. Что они не могут просто встать и перестать кормиться завтраками, смотря на то, как ты двигаешься вперед. Однажды Лиле просто пришло это в голову и осталось там навсегда. С тех пор она следовала именно по этому пути, рассуждала именно так. Ты живешь для себя, и если то, что ты делаешь идет тебе на пользу и тебе это нравится - ты можешь даже не задумываться стоит ли продолжать. Ответом будет "ДА".
Вот что юная видеоблогерша вспомнила в один из мрачных Рингсбургских дней, когда солнце было скрыто за облаками и комната была скрыта от солнечного света. Это было отличной идеей для нового ролика. В ход пошла косметичка, расческа, а потом и камера.
В течение своего долгого отсутствия у Лили появилась новая приятельница. За две недели, проведенные в постели, удалось узнать что ту зовут мудреным сложным именем корейского происхождения Йонг Куан. Как она объяснила позже, Йонг - это ее фамилия и Лиля с Бантиком вздохнули, когда та попросила называть ее проще - Ку. Тем не менее это "прозвище" было не совсем звучным, как считала Аня. И тогда все сошлись на производном фамилии новой приятельницы - Йона. В первые пару дней она стала хорошей знакомой, за остальные четыре-пять дней их отношения варьировались где-то на уровне между "человек с которым хорошо общаешься" и"почти что подруга" , в середине второй недели болезни две одноклассницы могли назвать Ку полноправным членом компании и своей подругой. Она не слишком любила рассказывать о себе, сказала лишь что перевелась из-за плохого уровня обучения в своей старой школе.
В те маленькие перерывы, будь то уроки в школе или разряженный телефон, и писать было не на чем, ее по-прежнему занимала мысль о том коробке и квартире почти на самом верху многоэтажки. Она словила себя на мысли что не засыпает теперь, не подумав о том что же творилось в офисе "Под Каблуком" в ночь на двадцать третье марта, если засыпает вообще. Ни разу не было такого, чтобы она не вспомнила Лизу, разбивающую окно своим телом. Ее черные крылья, тянущиеся словно шлейф из-за спины покрываются осколками и оставляют после себя длинный след вороньих перьев. У нее подвернута нога, но она встает медленно, не спеша. По лбу течет капелька крови, кулаки нервно сжимаются в порыве ярости. Она выпускает пар изо рта и, казалось, каждый присутствующий здесь слышал ее беззвучный крик и огонь в глазах, жаждущий мести. Лиза ничего не сказала, но каждый слышал это:
- Я отомщу за своего мужа.
Лилия отгоняла эти мысли как могла, но чем бы не думала, появлялась ниточка, связывающая все эти события. Фотографии интерьера в социальных сетях напоминали ей обстановку в офисе, думы о теме следующего ролика наводили мысль на большие заметочные доски с разными листовками и планами на следующие номера, болтовня Ани Якуниной и Йоны об уроках и планировании своего дня так были похожи на голос Алексея, когда тот рассказывал о своем коллективе и о том, какую должность кто занимает, где работает. Иногда она даже замечала за собой, что думает об этом постоянно и тогда твердо решила - нужно быстрее привести себя в порядок, вернуться в строй и загрузить себя делами. Так будет проще (проще забыть или проще относиться к этому?).
Это был конец марта и с день на день должны были прийти счета. В один из последних суток своего выхода из строя Лилия все же решила спуститься вниз за почтой, хотя ее по-прежнему немного шатало. Открылась маленькая железная дверца, девушка начала проверять конверты. Вода, свет, газ и... взор упал на еще один конверт. На белой бумаге черной гелевой ручкой значилось ее имя. "Поклонники" - девушка улыбнулась этой мысли. Некорым из ее фанатов иногда удавалось прознавать ее адрес и они слали ей подарки. Это происходило редко, но такое бывало. Она открыла конверт и услышала звук ключей, падающих на кафель.
Затем подкосились ноги и девушка упала на грязный подъездный пол. А после, в единозвучной тишине, подхватываемое легким дуновением воздуха, крупное белое перышко опустилось на кафель и застыло в молчаливом недоразумении.
За несколько лет до основного повествования
Мечтой всей моей жизни была заграница. Ещё ребёнком я вырезал из журналов иностранные автомобили, хотя сами по себе цветные страницы были редкостью. Я помню как мы всей семьёй сидели перед телевизором и наблюдали за хоккейным матчем. Комментаторы были не слишком щедры на эмоции и, похоже, были братьями, но зато наша семья и все соседи, собравшись у экранов, почти что каждый раз срывали голоса, когда наконец было объявлено о победе нашей сборной. Несомненно, я смотрел эти игры потому что мне было интересно и я хотел чтобы наши наконец выиграли, но была и другая причина почему я это делал - иностранцы. Эти люди были словно с другой планеты - не просто иностранцами, а инопланетянами. Они были так не похожи на русских! То их кожа была слишком тёмной, цвета молочного шоколада, либо разрез глаз был очень узок, что не позволяло хорошо рассмотреть зрачки, они могли быть слишком широкоплечими и некрасивыми, похожими на банду преступников и вовсе не похожими на обычного русского человека. Мне казалось ещё чуть-чуть и выйдет человек, у которого на лбу будет третий глаз. Я, правда, так и не дождался, но хоккей удовлетворял меня вдвойне. Сейчас я уже не тот маленький мальчик и не слишком увлекаюсь хоккеем, но мечта у меня осталась - увидеть другие лица, услышать другой язык, почувствовать другую атмосферу, да и вовсе стать другим человеком хоть на немного! Сейчас мне тридцать пять лет и одна треть пути к достижению моей мечты уже почти пройдена. Пальцы ласково нащупывают обложки двух паспортов в моей сумке. Один в черной кожаной обложке, другой в бордовой, красивый, с моими инициалами.
- Здравствуйте, - говорю я человеку в чёрной фуражке и кладу на стойку сразу два документа.
Он безучастно кивает и показывает пальцем на чёрной экран справа от меня.
"Смотрите в объектив —>"
- Ваш ДОС занесён в базу? - наконец спрашивает меня таможенник, работая с документами.
- Конечно. В паспорте указан DOS-ID.
- Отлично. Пройдите контроль. В чёрную тубу положите ключи, бумажник и телефон. Всю кладь погрузите на платформу справа.
Я растерялся и маленькое сомнение затаилось в моей душе.
- Зачем мне это делать?! Отдайте мне мои паспорта!
- Молодой человек, делайте что говорят.
- Немедленно отдайте мне мои паспорта иначе мне придётся вызвать полицию!
Таможенник вздохнул.
- Молодой человек, мы не можем подвергнуть опасности другие государства, так как в своих вещах вы можете незаконно перевозить оружие, взрывоопасные вещества, химикаты, наркотические вещества и тому подобные вещи. Мы должны быть уверены, что ваши личные и наиболее используемые вещи не содержат в себе других функций кроме их прямого назначения и не представляют угрозы спокойствию мировой общественности. Ваши документы будут выданы вам как только вы пройдёте через металлоискатель так как чипы для считания вашего ID, содержащиеся в страницах паспорта могут быть восприняты системой как раздражитель. Если на этом ваши претензии к таможне закончены, пожалуйста, пройдите контроль.
Я притих от подобного ответа, сощурил глаза и прошёл дальше без своих документов, выполнив указания мужчины в чёрной фуражке, будто напоследок проведя пальцами по буквам A.O.. Краем ухом я услышал недовольство таможенника:
- Надо будет попросить начальство включать эту запись автоматически... - он ещё долго что-то бубнил себе под нос, но мне не удалось услышать. Небольшая округлая кабинка передо мной засветилась и показала куда мне следовало встать и поставить руки. Я зашёл, встал, поднял руки. Вдруг нос уловил едва уловимый запах. Он был мне чем-то знаком, но я никак не мог вспомнить что это. Дверь за мной захлопнулась и по телу прошла дрожь. Я оглянулся и хотел было бежать, но успокоил себя: "Наверное это сделано специально, чтобы уменьшить радиус действия". Я снова повернул голову прямо и стал ждать. Прошло около десяти секунд и моё тело почувствовало интенсивное излучение. С потолка начала опускаться красная голограммная сетка. Она опускалась все ниже, лучи скользили по рельефу. Исчезнув у пола, мне подумалось что сейчас меня отпустят.
Но в этот момент легкий аромат начал усиливаться и в итоге я с ужасом осознал что это угарный газ. Позабыв обо всем, я начал кричать и бить кулаками о стены кабинки. Я не понимал что происходит, но знал одно: ещё немного и угарный газ наполнит мои лёгкие и тогда мне придёт конец. Я бил и кричал насколько это возможно, но кроме действия механизма, впускающего яд в пространство, в кабинке стояла гробовая тишина. Ужас и страх смерти охватили меня. Все лучшие и худшие моменты жизни, последние события врезались в память: свадьба, рождение дочери, неожиданная командировка в другую страну, пальцы в каштановых волосах жены, хоккей, марки автомобилей. Все, все перемешалось. И вдруг...
***
- Я принёс чай, - сказал мужчина, заходя в небольшое помещение. Он поставил кружку на компьютерный стол напарника и немного отпил из своей. Потом повернул своё кресло лицом к коллеге и спросил:
- Ну что? Были люди?
- Двое. Последний сейчас в кабине. Жутко надоедливый. Спасибо за чай, Фолк.
- К твоим услугам.
Фолк хмыкнул и заметил два паспорта, лежащих у локтя мужчины.
- И как? Уже?
В ответ на это напарник в чёрной фуражке нажал на одну из кнопок, а потом повернулся к коллеге и кивнул тому за плечо:
- Уже.
Фолк повернулся и увидел довольно милую на наружность девушку, кладущую на стол два своих документа, и улыбнулся, поправив козырёк своей чёрной фуражки.
- Здравствуйте, юная леди.
Его напарник фыркнул. Опять любезничает. Какой толк тратить все это на совершенно бесполезных людей? Уже бесполезных. Он задумался.
Когда с девицей было покончено, мужчины повернулись лицом друг к другу, допивая свой чай.
- Подожди-ка, Йорк. Как там они говорят? Познать себя... Ты не поймешь...
- Не познав себя, не поймёшь для чего ты нужен и чего хочешь от жизни. Айтернум, Темпус 7.
Фолк присвистнул. Обычно его друг скуп на интеллектуальную деятельность.
- Как ты смог запомнить это настолько дословно?
Тот лишь пожал плечами и вернулся к своей работе.