10
Квартира Дамиана была окутана мягким полумраком — плотные шторы пропускали лишь слабые отблески заката, а в воздухе витал аромат свежесваренного кофе. Селин сидела на барном стуле у кухонного острова, обхватив руками чашку с дымящимся напитком.
Дверь открылась бесшумно, и в комнату вошел Адриан — его платиновые волосы были слегка растрёпаны, а в руках он держал бутылку дорогого вина.
— Привет, птенчик! — он ухмыльнулся, ставя вино на стол, и без лишних слов обнял ее. — Где твой ненаглядный?
— Уехал по делам. Сказал, что вернется к ночи, — Селин пожала плечами, наблюдая, как Адриан ловко наливает себе кофе, даже не спрашивая разрешения.
— Ах, конечно! А тебе сказал ждать его и не выходить? — он причмокнул, делая глоток. — Кофе отличный, кстати! Ты хочешь? Или предпочитаешь что-то покрепче?
— Кофе в самый раз, — она улыбнулась.
Они болтали о пустяках — о погоде, о новой выставке в городе, о том, как Селин сдавала сессию. Но в какой-то момент она задумалась, перебирая пальцами край чашки.
— Адриан, мне хотелось спросить кое о чем странном.
Он поднял бровь, но кивнул.
— Когда я была в вашем старом доме, мне снились сны. Очень четкие. Раньше со мной такого не случалось.
Адриан замер, его голубые глаза стали чуть острее.
— Расскажи, — произнес он тихо, отставляя чашку.
Селин глубоко вдохнула.
— Мне снилась молодая Александра. Она сидела в кабинете врача, а тот говорил ей, что у них с Робином не может быть детей. Она плакала.
Потом был берег реки. Она стояла в воде, а ты появился из ниоткуда и остановил ее.
Адриан не шевелился, но его пальцы слегка сжали край стола.
— Еще был сон, — продолжила Селин, — Там была красивая женщина у камина. Она заплетала кому-то волосы — черные и белые, будто у двух детей. Но лиц я не видела. А потом она услышала шаги, быстро расплела косы и подняла их.
Тишина повисла между ними густым покрывалом. Адриан медленно выдохнул, откинувшись на спинку стула.
— Когда Александра только появилась в нашем доме, ей тоже снились странные сны, — наконец произнес он. — Эти сны — обрывки нашей жизни. Те дети — это были мы с Дамианом.
Селин почувствовала, как по спине пробежали мурашки.
— Но почему мне это снится?
— Потому что наш дом — не просто дом, — Адриан потянулся за вином, налил себе бокал, затем предложил ей, но она покачала головой. — Отец вложил в его фундамент что-то, мы до сих пор не знаем что. Но аура у этого места тяжелая. Люди, которые там остаются, видят отголоски прошлого. Нам такого не снится. Мы и так помним.
Он сделал глоток, задумчиво покрутив бокал в пальцах.
— Когда Александры и Робина не станет, дом опустеет окончательно. Никто больше не сможет там жить.
Селин почувствовала ледяную тяжесть в груди.
— Ты говоришь так, будто это скоро случится.
Адриан посмотрел на нее, и в его взгляде была странная смесь печали и принятия.
— Они уже не молоды, Селин. А люди уходят, к сожалению, слишком быстро.
Они сидели в молчании, пока за окном окончательно гас свет.
— А та женщина у камина? — Селин осторожно спросила.
Адриан улыбнулся, но в его глазах не было радости.
— Наша мать. Приемная, конечно. Но единственная, которую мы знали.
— Ты скучаешь по ней?
Он резко поднялся, словно решив, что разговор окончен.
— Еще вина? Или все-таки кофе?
Селин почувствовала, что он не хочет продолжать разговор.
— Кофе, — кивнула она.
Адриан ухмыльнулся, снова став прежним легкомысленным Адрианом.
— Тогда давай добавим туда немного коньяку, а то разговор получился слишком мрачным.
Он достал из шкафа бутылку и плеснул ей в чашку, подмигнув:
— Секрет фирмы — от всех плохих мыслей.
Селин рассмеялась, и напряжение немного спало.
Но в глубине души она знала, что этот разговор был только началом.
Селин сделала глоток кофе с коньяком, чувствуя, как тепло разливается по груди. Напряжение немного отступило, но вопрос, который её мучил, всё ещё висел в воздухе.
— Адриан, — начала она осторожно, — как будет проходить моё превращение?
Он отложил бокал, изучая её взглядом.
— Почему ты так спешишь с этим? — спросил он, слегка нахмурившись. — Вся твоя жизнь изменится. Навсегда. И привыкнуть будет сложно.
— У меня никого нет, — она пожала плечами, но в её голосе не было жалости к себе, лишь твёрдость. — Я хочу жить иначе. Без страха, без оглядки. Я готова.
Адриан вздохнул, откинувшись на спинку стула.
— Ты действительно хочешь знать?
— Да.
Он задумался на секунду, затем медленно начал:
— Я помню своё превращение. До последней секунды.
Его голос стал тише, словно он снова видел это перед глазами.
— Сначала отец укусил меня. Не так, как мы пьём кровь сейчас — а глубоко, почти до кости. Потом он порезал свою руку и заставил меня пить. Это было, — он скривился, — отвратительно. Я пил через слёзы, меня рвало, но он кричал, что либо я становлюсь вампиром, либо он разорвёт меня на части.
Селин почувствовала, как по спине пробежал холод.
— А потом?
— Потом он бросил меня в запертую комнату. Неделю я сходил с ума от лихорадки. Меня трясло, тошнило, я не мог есть, не мог пить. Хотел крови, но меня тут же рвало от её вкуса. Когда меня выпустили, — он усмехнулся, — я вышел на солнце. Сидел под ним часами, пока кожа не покрылась волдырями. Мама и Дамиан скрывали их от отца — иначе он бы снова избил меня за глупость.
Селин выглядела потрясённой. Адриан заметил это и вдруг рассмеялся, лёгким движением снимая напряжение.
— Но это было двести лет назад, птенчик. Сейчас всё иначе. У тебя есть Дамиан. И я. Мы не дадим тебе страдать.
Она опустила глаза, сжимая чашку в руках.
— А если старейшины не позволят?
Адриан махнул рукой, словно отгоняя дурные мысли.
— Не забивай голову заранее. Я поговорю с ними. У меня ещё есть кое-какие долги в этом мире, и кое-кто мне их охотно простит за услугу.
Он подмигнул ей, и в его глазах мелькнул знакомый озорной огонёк.
— Но даже если что-то пойдёт не так, — он наклонился ближе, понизив голос, — у нас есть другие способы. Ты не первая, кого обратят без их благословения.
Селин хотела что-то сказать, но в этот момент раздался звук ключа в замке.
Дверь открылась, и в квартиру вошёл Дамиан.
— О чём вы тут беседуете? — спросил он, сбрасывая плащ на вешалку.
Адриан тут же перешёл в беззаботный тон:
— О том, как ты, оказывается, в детстве боялся лошадей.
— Что? — Дамиан нахмурился.
— Ах, прости, это же был я, — Адриан схватил бутылку вина и налил брату бокал. — Зато ты боялся грозы. Помнишь, как прятался под кровать?
Дамиан бросил на него убийственный взгляд, но Селин рассмеялась, и напряжение окончательно рассеялось.
Гостиная квартиры Дамиана была окутана мягким полумраком, лишь свет торшера отбрасывал теплые блики на лица троих. Селин сидела на диване, поджав ноги, и нервно перебирала пальцами край подушки. Дамиан, как всегда, оставался невозмутимым, но его взгляд то и дело скользил по ней, замечая напряжение в ее плечах. Адриан, напротив, растянулся в кресле с бокалом вина в руке, словно нарочно нарушая эту тягостную атмосферу.
— Ну что, братец, завтра я забираю твою птичку по магазинам, — неожиданно заявил он, хватаясь за любую возможность разрядить обстановку. Он потянулся через стол и поймал руку Селин. — Пора обновить гардероб. Ты весь такой мрачный, — он кивнул в сторону Дамиана, — и ее такой делаешь. А ты не забывай, что встретил ее яркой и заметной.
Он подмигнул Селин, и уголки ее губ дрогнули в ответ.
Дамиан не сразу ответил. Его пальцы сжали бокал так, что стекло едва не треснуло.
— Я встретился с тремя старейшинами, — наконец произнес он, глядя куда-то мимо них. — Они сказали, что «рассмотрят».
— Рассмотрят? — Адриан резко вскинул голову, его голубые глаза вспыхнули яростью. — Эти древние мумии до сих пор думают, что живут в восемнадцатом веке! Они просто не хотят идти в ногу со временем!
Селин опустила взгляд, стараясь не показать, как эти слова режут ее, но пальцы сжали край дивана.
— Значит, шансов нет? — прошептала она.
Адриан тут же вскочил и обнял ее, резко и крепко, словно пытаясь передать ей всю свою уверенность.
— Слушай меня, — он отстранился, держа ее за плечи. — У меня есть свой туз в рукаве. Один из них мне должен. И я добьюсь этого, поняла?
Он улыбнулся, но в его глазах читалась сталь.
— А завтра мы с тобой идем шопиться. Ты будешь выглядеть так ослепительно, что даже эти старые упыри позавидуют.
Селин рассмеялась, несмотря на ком в горле.
— Ты обещаешь?
— Клянусь, — он поднял руку, как будто давая торжественную клятву.
Дамиан все это время молчал. Но теперь его черные глаза медленно поднялись на брата.
— Ты знаешь, с кем говорить?
— Знаю, ты не забывай, что я тоже один из старейшин, правда, самый молодой и красивый. — Адриан хлопнул себя по карману пиджака.
Дамиан кивнул.
— Ладно, — Адриан потянулся, зевнув с преувеличенной театральностью. — Мне пора. Маркус заждался.
Он наклонился, поцеловал Селин в макушку, затем шлепнул Дамиана по плечу.
— Утром жду тебя готовой, — бросил он на прощание, уже направляясь к двери. — И да, братец, расслабься хоть раз.
Дверь закрылась за ним, оставив в комнате тяжелую тишину.
Селин вздохнула, обхватив себя за плечи.
Лунный свет струился сквозь полупрозрачные шторы, разливаясь по кровати серебристой рекой. Селин лежала на спине, ее пальцы бессознательно сжимали шелковые простыни. Дамиан сидел рядом, медленно расстёгивая пуговицы своей рубашки, его движения были обдуманными, почти ритуальными, словно он собирался не просто прикоснуться к ней, а совершить таинство.
— Ты замёрзла? — прошептал он, нежно касаясь тыльной стороной пальцев ее щеки.
Она не ответила. Ее глаза, слишком блестящие, выдавали то, что она пыталась скрыть.
Дамиан наклонился, и его губы коснулись ее виска — легче, чем падение лепестка.
— Даже если старейшины откажут, — его голос был тихим, но каждое слово звучало чётко, как клятва, — мы будем вместе. Столько, сколько ты захочешь. Даже если это всего лишь одна человеческая жизнь.
Селин резко вдохнула, губы ее дрогнули:
— Но я умру первой.
Он не дал ей договорить. Его рот накрыл ее губы, поцелуй был глубоким и медленным, словно он пытался вдохнуть в нее всю свою вечность. Когда он оторвался, их дыхание смешалось.
— Тогда я последую за тобой. Одним ударом — и нас похоронят вместе. В одной могиле. Под одним камнем.
Она хотела что-то сказать, но он уже снова целовал ее — теперь шею, ключицы, каждую слезу, что скатилась по щеке. Его пальцы расстёгивали ее блузку с болезненной неторопливостью, обнажая кожу дюйм за дюймом, словно перед ним была не просто женщина, а святыня, которую нужно открывать постепенно.
Когда она осталась полностью обнажённой, он остановился, просто смотря на нее. Его глаза, обычно такие холодные, теперь горели странным светом — не голодом, не страстью, а чем-то более глубоким, что заставляло ее сердце биться чаще.
— Ты прекрасна, — прошептал он, и эти слова звучали как молитва.
Его ладони скользили по ее телу, но не торопясь завладеть им, а изучая — каждый изгиб, каждую родинку, каждый шрам. Как будто он хотел запомнить ее настолько, чтобы даже через века его пальцы могли воссоздать ее образ в темноте.
Селин зажмурилась, когда его губы коснулись ее груди. Не кусая, не торопясь — просто нежные прикосновения, от которых по коже бежали мурашки. Он опускался ниже, оставляя поцелуи на животе, бедрах, внутренней стороне коленей.
Когда он, наконец, вошел в нее, это было так медленно, что боль смешалась с наслаждением, и она не могла понять, где заканчивается одно и начинается другое. Он не торопился, позволяя ей привыкнуть к каждому движению, к каждому моменту их соединения.
— Посмотри на меня, — попросил он, и она открыла глаза.
Его лицо было так близко, что она видела все — темные ресницы, тени под глазами, едва заметные морщинки у висков. И в его взгляде не было ничего, кроме нее.
Они двигались вместе, не спеша, как будто боялись, что слишком быстрый ритм разрушит этот хрупкий момент. Когда волна удовольствия накрыла ее, она вскрикнула, вцепившись в его плечи, а он лишь крепче прижал ее к себе, продолжая двигаться, пока не почувствовал, как его собственное тело содрогнулось в тихом экстазе.
Он не отстранился сразу. Они лежали, все еще соединенные, его губы шептали что-то на забытом языке ей в волосы.
— Я не позволю тебе уйти, — прошептал он, и это было последнее, что она услышала перед тем, как сон накрыл ее.
Дамиан долго смотрел, как она дышит, как ее ресницы трепещут во сне. Затем осторожно обнял ее, прижав к своей груди, и закрыл глаза.
За окном луна плыла по небу, а в комнате было тихо — только их дыхание, смешанное в единый ритм.
Прошло несколько недель.
Жизнь шла своим чередом — братья погружались в работу, Селин с головой ушла в учебу. Но каждый вечер, как только заканчивались лекции, она спешила к Дамиану. Они уже не могли находиться врозь. Даже его холодная квартира казалась ей теплее, когда он был рядом.
Но в эту ночь все изменилось.
Резкий стук в дверь разорвал тишину. Селин вздрогнула, едва не выронив книгу, которую читала в постели. Дамиан моментально поднялся с кресла, его тело напряглось, как у зверя, учуявшего опасность.
— Не выходи, — тихо приказал он, бросая взгляд на Селин. — Оденься.
Она замерла, но послушалась, натягивая на себя свитер и джинсы дрожащими руками.
Дамиан подошел к двери, его пальцы сжали рукоять ножа, спрятанного за поясом. Но когда он распахнул дверь, на пороге стоял Адриан.
Платиновые волосы брата были растрёпаны, глаза горели неестественным блеском. Он был без пальто, хотя на улице лил холодный дождь, и его рубашка промокла насквозь.
— Я встретился с ними, — выдохнул Адриан, его голос звучал хрипло, будто он только что бежал. — Они ждут ее. Сейчас.
Дамиан почувствовал, как ледяная волна прокатилась по его спине. Он медленно обернулся.
Селин стояла в дверном проеме спальни, бледная, сжав в руках край свитера. Ее глаза — широкие, испуганные — встретились с его взглядом.
— Что происходит? — прошептала она.
Адриан шагнул вперед, его обычно насмешливый взгляд был теперь серьезным до боли.
— Одевайся, птенчик. Пора.
Тишина повисла в воздухе, густая, как смог.
Дамиан не двигался. Он чувствовал, как что-то внутри него рвется пополам — инстинкт, кричащий защитить ее, и понимание, что другого шанса может не быть.
Селин сделала шаг назад.
— Я
— Селин, — голос Адриана прозвучал резко, почти как удар. — Ты должна решить сейчас.
Она посмотрела на него, потом на Адриана. В ее глазах мелькнуло что-то — страх, неуверенность, а затем решимость.
— Хорошо, — она кивнула, голос дрожал, но был твердым. — Я готова.
Адриан резко развернулся к двери.
— Дамиан, тебе нельзя с нами. Только она.
Селин в растерянности смотрела на них, но затем взяла Адриана за руку.
— Тогда пошли. У нас мало времени.
Дамиан всё ещё стоял, словно вкопанный. Его пальцы были сжаты в кулаки, а ногти впились в ладони до крови.
Селин подошла к нему и осторожно коснулась его руки.
— Я вернусь, — прошептала она.
Он посмотрел на неё — свою Селин, такую хрупкую и сильную, — и вдруг резко притянул к себе, впиваясь губами в её губы, словно хотел вдохнуть в себя всю её душу.
— Вернись ко мне, — сказал он, отпуская её, но его голос звучал уже отчуждённо.
Адриан уже ждал их на лестничной площадке.
Дождь хлестал по окнам, ветер выл в щелях.
Они вышли в ночь.
И дверь захлопнулась за ними с глухим стуком, закрывая прошлую жизнь навсегда.