Воссоединение
Эйден сидел в переговорной, откинувшись на спинку кресла, обдумывая странный звонок. Его помощник Рафаэль с явным волнением сообщил, что доктор Лорайн Эстреа настаивает на срочной встрече. Без объяснений, без предупреждений. Даже не стала слушать предложение встретиться в пятницу — настояла на сегодня. Срочно. Немедленно.
На столе между креслами стояли два бокала воды. Он нервно постукивал пальцами по стеклянной поверхности стола, пытаясь понять, что могло вынудить такую уравновешенную, сдержанную женщину так резко ворваться в его день.
Стук в дверь заставил его выпрямиться. Он сразу почувствовал, что это она. И был прав.
Лорайн вошла, как всегда — словно неслышная тень. Волосы, черные как смоль, падали на плечи шелковой волной. Лицо — холодное, сосредоточенное, но в голубых глазах плескалась тревога. Эйден поднялся и подал ей руку. Когда её пальцы коснулись его ладони, он вздрогнул — рука была ледяной, как будто она только что держала в ладонях снег.
— Здравствуйте, мисс Эстреа. Мой помощник к счастью нашел время в моем графике для вашей, хм, срочной встречи, — начал он, стараясь держать деловой тон.
— Здравствуйте, сэр Равелл. Простите за внезапность. Нам с вами нужно срочно поговорить... наедине. — В её голосе проскользнула дрожь. Незаметная, но ощутимая.
Они сели. Лорайн посмотрела на него прямо, без прикрас.
— Вы знакомы с женщиной по имени Вера Монден? — спросила она резко, без вступлений.
— Вера?.. Да, пересекались. Несколько раз. Не самая приятная дама, скажем так, — нахмурился Эйден. — А что?
— Она представляет опасность. Для вас и для меня. Она планирует уничтожить вашу компанию и мою клинику. — Лорайн говорила быстро, но отчетливо. — Сегодня она лично сказала мне это.
— Простите, но откуда такие сведения? И... почему она хочет этого?
— Потому что она... не та, за кого себя выдает. — Лорайн опустила взгляд, потом снова встретилась с его глазами. — Вам нужно кое-что знать. Вы не поверите с первого раза, но это правда.
Эйден вздохнул. Он наклонился вперёд, переплетая пальцы.
— И почему, по-вашему, я должен вам доверять? Мы едва знакомы. Слишком мало причин. Хотя... — он замолчал. — Я не могу отделаться от ощущения, будто мы знакомы гораздо дольше. Будто я знал вас раньше. Где-то. Когда-то.
— Я знала, что вы это скажете, — прошептала Лорайн.
— Со мной происходит нечто странное с пятнадцати лет. Один и тот же сон. Каждую ночь. Я бежал куда-то с девушкой, у которой были такие же глаза, как у вас. Мы спасались. А потом... я умирал. Она держала кулон и рыдала. А потом снова и снова приходила на мою могилу. И каждый раз... не старела. Это были вы, не так ли?
Глаза Лорайн начали блестеть. Она закрыла их на секунду, и по щеке скатилась слеза.
— Да, это была я, — произнесла она еле слышно. — Эйден... вы — Люциан. Люциан де Валкур. Мой Люциан.
Он смотрел на неё, будто не верил собственным ушам.
— Кто вы?.. — голос его стал шепотом.
— Сесилия Ванберг, — она заговорила по-другому, медленно, глубоко. — В 1870 году, в Альтерамии, я была вампиром, изгнанницей. Король Веремонд приказал отправить меня в темницу, когда я отказалась использовать свою кровь ради спасения его больного сына. Но ты, Люциан... ты был его рыцарь. Ты знал, что это несправедливо. Ты спас меня. Мы хотели сбежать в Эстрелию, мечтали о жизни, о свободе... о будущем.
Её голос дрожал. Но она продолжала:
— И на границе... выстрел. В тебя попала стрела. А потом в заражении Далрих вонзил свой кинжал тебе в грудь. Ты упал. Я помню, как кровь залила твои губы, как ты улыбался, когда умирал у меня на руках. А я...жила жизнь для нас двоих как ты и просил. И вот ты здесь.
Лорайн поднялась, подошла к нему и положила ладонь ему на щеку. Её кожа все еще была ледяной, но Эйден не отстранился. Он смотрел ей в глаза, и вдруг — будто прорыв в памяти. Он вздрогнул.
Образы вспыхнули перед ним: старинный город, замок, сражения, охотники... крик Сесилии... кулон... её поцелуй на лбу... и белый свет.
Он резко отстранился, задыхаясь.
— Я... я помню, — прошептал он. — Сесилия... Боже, я помню всё.
Она улыбнулась сквозь слёзы. Он снова посмотрел на неё — и понял. Всё стало на свои места. Все чувства. Все странности. Вся необъяснимая тоска в груди. Все, чему не находилось логичного объяснения.
— Тебя убили из-за меня, — произнесла она. — И я не смогла тебя спасти тогда. Но сейчас... — она опустила взгляд — сейчас ты в опасности снова. Веремонд... он тоже переродился. В теле Веры Монден. И он всё помнит. Он хочет отомстить нам обоим. Он сказал это мне в лицо.
— Ты не одна, — тихо сказал Эйден. — И я не позволю никому навредить тебе. Не в этой жизни.
Она склонила голову к его плечу, и он обнял её. Осторожно, будто боялся разрушить этот момент. В комнате царила тишина, прерываемая только их дыханием.
Прошло почти полторы сотни лет, но их сердца всё ещё били в одном ритме.
Теперь всё было по-другому. Теперь у них была вторая попытка. Только на этот раз — они знали, с кем имеют дело. И кого им нужно защитить друг от друга.
— Мы справимся, — сказал он.
— Мы справимся, — повторила она.
И в этот миг история любви, начавшаяся в крови, слезах и мечах, получила шанс на новую главу.
***
Совсем недавно он позвонил Сесилии — теперь уже не Лорайну Эстреа, а Сесилии, той самой, которую он знал в другой жизни. Она подняла трубку после первого гудка.
— Лорайн Эстреа.
— Сесилия... это я. Эйден... Люциан.
— А... — она замолчала на полсекунды, будто не ожидала услышать его голос с таким оттенком. — Эйден... Что-то случилось?
— Я... Могу я приехать к тебе? Мне нужно... просто быть рядом.
— Конечно. Я пришлю адрес. Я вернусь через полчаса — мне нужно подписать кое-какие документы. Оставлю тебе код от двери.
Теперь он стоял у входа в её квартиру. Внутри было тихо. Код сработал с первого раза. Он вошёл.
Интерьер пентхауса удивил его. Просторная, минималистичная квартира в белых тонах. Гладкие линии, светлая мебель, чистота и порядок. Всё было безупречно. Он прошёл по коридору, мимо аккуратно убранной кухни — небольшая, с белыми фасадами и стеклянными полками. Он отметил, что всё, даже мелочи, говорили о человеке, который любит простоту и чистоту, но не холод. Здесь не было роскоши, не было пафоса. Было... уютно.
Заглянув в спальню, он увидел широкую кровать, белоснежное бельё и шифоньер с зеркальной поверхностью. Всё такое же светлое и тихое.
Он на мгновение задержался в кабинете. Здесь было иначе — много книг, старинных предметов, и на одной из полок — то, что выглядело как алтарь. Маленькая шкатулка и рядом — знакомый кулон.
Эйден подошёл ближе. Он знал этот кулон. Он видел его во снах. Он... носил его. Когда был Люцианом.
Он сжал кулон в ладони. Странное чувство нахлынуло — тепло и боль, будто он прикоснулся к собственной памяти.
Оглянувшись, он заметил у стены небольшой шкаф. В нём оказался мини-холодильник с десятками ампул, каждая — с светящей жидкостью, словно светлая ртуть.
— Что это такое? — пробормотал он.
— Это синтез воды и лунного света, — раздался за спиной голос.
Он вздрогнул, обернулся. В дверях стояла Сесилия. В её глазах не было упрёка — только усталость и мягкость.
— Прости. Я не хотел...
— Всё в порядке. Пока это ты, — она слабо улыбнулась. — Я рада, что ты пришёл.
***
Позже они сидели на кухне. Сесилия налила им чай с травами, и в воздухе витал запах мяты и лаванды. На столе стояли две миски с тушеными овощами — просто, но вкусно. Он заметил, что она почти не ела — лишь смотрела на него, будто не верила, что он здесь.
— Ты хотела рассказать, как жила все эти годы, — тихо напомнил он, отставив чашку.
Сесилия кивнула, задумчиво глядя в окно.
— Сначала было... тяжело. Очень. Я потеряла не только тебя — я потеряла смысл. Блуждала. Потом нашла убежище в маленькой деревне, в Эстрелии. Училась, лечила, пряталась. Спустя десятки лет поняла, что мой дар — не проклятие. Я могу помогать. Я открыла клинику. А потом — совершенствовала то, что ты видел в холодильнике.
— Эти ампулы?
— Да. Помнишь, в той жизни я восстанавливалась, заходя в реку при лунном свете? Вода, насыщенная лунным светом, взаимодействовала с моей кровью. Я разработала состав — долго, по крупицам. В лабораториях, тайно. Теперь у меня есть возможность восстанавливать силы, не рискуя жизнью каждый раз.
— Это невероятно... — прошептал Эйден. — Ты... ты гений. Ты одна сделала то, что ни один алхимик или учёный не смог бы. Сесилия, ты...
— Я просто... пыталась выжить, — мягко прервала она. — Не сойти с ума. Не забыть твоё лицо. Не позволить себе... сдаться.
Эйден смотрел на неё. И вдруг понял: вся эта сила, стойкость, холодная сдержанность — была щитом. Но под ним всё ещё жила та же девушка, которая когда-то плакала, обняв его тело на границе двух королевств.
Он протянул руку и коснулся её пальцев.
— Спасибо, что не забыла меня.
— Как я могла? — прошептала она. Её глаза наполнились слезами. — Я так часто разговаривала с тобой. На могиле. В мыслях. В каждом сне. Я не знала, где ты, в ком ты... но надеялась.
Он коснулся её щеки — легко, будто боялся спугнуть. В её взгляде светилась растерянная нежность, как у человека, который давно разучился надеяться, но внезапно вновь нашёл дом.
И тогда он поцеловал её. Сначала мягко, осторожно, словно проверяя, не сон ли это. Потом — глубже, с отчаянной тоской человека, который слишком долго ждал. Их дыхание сбилось. Сердца, казалось, били в унисон, в том самом ритме, что когда-то звучал под луной Альтерамии.
Они оба встали, не отрываясь друг от друга. Он обнял её за талию и крепко прижал к себе, чувствуя, как дрожит её тело. Она ответила на прикосновение — и без слов повела его за собой в спальню.
Там, среди белых простыней и полумрака, они остановились. Он смотрел на неё, как смотрят на нечто утерянное и обретённое заново. Она — на него, как на чудо, которого не должно было быть.
Он медленно расстегнул пуговицы её пиджака, ловя каждый её взгляд, каждое дыхание. Она помогала ему, снимая с него пиджак, рубашку. Всё происходило не спеша, будто они боялись нарушить хрупкую ткань этой новой близости.
Когда его губы коснулись её плеча, она слегка вздрогнула — от узнавания, от желания, от воспоминаний. Он осыпал её кожу поцелуями — бережно, с нежностью, как будто каждый её изгиб был святыней. Она прижималась к нему, закрыв глаза, позволяя себе раствориться в этом прикосновении, в этом мгновении, в этом мужчине, которого она потеряла — и снова обрела.
Их тела сплелись, как когда-то в том далёком прошлом, где он был рыцарем, а она — бегущей бессмертной. Он знал каждую линию её тела, будто помнил её кожей. А она помнила его — по запаху, по весу ладоней, по тому, как он смотрел на неё, будто в мире не существовало ничего, кроме неё.
Каждое движение было наполнено чем-то большим, чем просто страсть. Это было возвращение. Молитва. Исцеление. Она шептала его имя — новое, старое — и в этих шепотах было всё: любовь, боль, воспоминание и прощение.
Они не стремились к финалу. Они будто бы старались прожить вечность в каждом касании, в каждом вздохе, в каждой паузе между ударами сердца.
Когда их дыхания переплелись, когда тела замерли в блаженной истоме, Сесилия прижалась к его груди. На её лице были слёзы — тихие, светлые. Он погладил её волосы, целуя макушку.
— Ты здесь... — прошептала она. — И я больше не одна.
Он не ответил. Просто крепче прижал её к себе, как будто собирался никогда больше не отпускать.