Наречённая

Лес. Сквозь листву просачивается лунный свет. Девочка сидит на большом камне, заросший мхом. Лунный свет делал ее кожу белой, похожей на алебастр. В ее лице не было ни одного изъяна, как и на всем теле. Само совершенство, точно ангел. Светлые волосы и холодные серые глаза. Только две алые струйки, стекавших по шее, портили все совершенство.

- Ты нашел меня, - улыбнулась девочка, обнажая белоснежные зубы. Лишь клыки были длиннее, привлекая к себе внимание. - Столько лет... и мы встретились...

Я проснулся, когда было далеко за полночь. В окно святила полная луна, освящая комнату мягким холодным голубым светом. Я задернул шторы. Свет луны не давал отогнать от себя остатки сна. Девочка... та самая девочка, с которой все началось. «Ты нашел меня» - слова не дававшие мне покоя. Стеф. Значит девочка, что я встретил тогда в Румынии одиннадцать лет назад, была Стефанией.

Раздался жужжащий звук и экран телефона наполнил комнату слабым светом.

- Спишь? - Стефи. Значит между нами и правда есть связь. Иначе я не могу объяснить то, что она писала едва ли не каждый раз после таких снов.

- Нет. Куда пропадала? Я беспокоился.

- Я не пропадала, уехала к маме в соседний город. После взрыва она боится оставаться одна, пришлось переехать к ней. - от сообщения веяло негодованием. Отношения с матерью судя по всему были напряженными. Интересная у Стефи семья. Девушка до смерти боится отца, который вероятно ее бьет, а мать она едва ли не ненавидит, и по мимо всего прочего Влад и Михаил Цепеши ее родственники.

- Что говорит полиция?

- Бомба на втором этаже. Там были самые дорогие работы, полиция считает, что это сделано из зависти или вроде того.

- Веришь в это?

- Нет. Целью была я, а не мои работы или репутация.

- Почему ты так думаешь?

- Спроси у Михаила или Влада. Или может я расскажу, когда встретимся. Тема не для сети.

- Кстати говоря, почему ты не спишь? Время далеко за полночь.

- Кошмар. Предполагаю, что тебе тоже. Может это связано с тревогой и стрессом. - желудок сново скрутило спазмом, кожу ужасно жгло, будто сотни муравьев жалили одновременно, пальцы начинали неметь, дышать становилось тяжело. Что за черт? Такой реакции не может быть, слишком мало времени прошло. С трудом перевернувшись на живот и чуть приподнявшись, я старался привезти дыхание в норму. Может стоит попробовать выпить глоток? Но тогда нужно добраться до шкафа, где был маленький холодильник, а в таком состоянии это станет проблемой.

И все же с огромными усилиями путь был преодолен и заветный глоток темно-красной жидкости стекал по моему горлу, утоляя ужасный голод. Но ненадолго. Спустя пару мгновений наслаждения тем, что ужасное жжение и онемение конечностей сходит на нет, желудок сново скрутило, но на этот раз не от голода. Я почувствовал, как по пищеводу поднимается все содержимое желудка, а мышцы живота сокращаются. Так заканчивалась любая кормешка кровью любого другого человека, кроме Стеф. И почему я подумал, что этот раз станет исключением?

Однако стоя перед зеркалом после этого инцидента, я не видел никаких внешних признаков голода. Голубые глаза смотрели со сталью и каким-то упреком, волосы медного оттенка, немного спутавшись на затылке, прикрывали уши и падали на глаза, бледно-коралловые губы чуть приоткрыты. Я был очень похож на отца. От этого на душе стало мерзко и гадко. Я бросил его гореть в этом аду. Бросил одного, спасая девушку, которую знаю всего... сколько? Три недели? Или чуть меньше? Или больше? Стефания ворвалась в мою жизнь гораздо раньше. Тогда стоя в книжной лавке в Брашове и пытаясь достать книгу с верхней полки, двенадцатилетняя Стефи ворвалась в мой мир. Я помнил какой на вкус была ее кровь, но как так вышло? Как вышло, что я пил кровь такой маленькой и хрупкой девочки? И почему после этого я не могу пить ничью другую? И является роковым именно это, а не ситуация с Оскаром? Ведь она произошла чуть позднее, чем Брашов. И что является правдой тогда?

Во рту возник сладкий металлический вкус, жар крови согревал горло, но самой крови не было. Я стоял перед зеркалом один... Вот черт!

- Роксана! Роксана вставай! - я влетел в комнату сестры как метеорит. Сестра сонно протерла глаза, садясь в своей кровати.

- Ты видел сколько времени, придурок? - ее сонное и одновременно сердитое выражение в другой обстановке рассмешило меня, но сейчас...

- Номер Стеф! Дай мне ее номер, черт тебя дери! - я кричал, сжимая угол кровати настолько сильно, что дерево затрещало под моими пальцами. - И адрес ее матери! Рокс, живее!

- Да что стряслось-то? - она взяла свой телефон с тумбы и протянула мне. - Там посмотришь, а от меня отстань! Не до вас сейчас!

Я ничего не ответил, выбегая из комнаты с телефоном в руках. Когда я спустился вниз, то столкнулся с матерью. Она выглядела растерянной и подавленной, что ей не свойственно. Обычно она всегда была собрана и холодна ко всему происходящему. Но сейчас матушка была сама не своя.

- Что случилось? - ее голос хрипел. Этот вопрос должен был задать я, а не она. Может Кассандра Сальваторе не так плоха и ужасно, как думают о ней все вокруг? - Стеф... Сейчас... - она поднесла телефон ближе к нашим лицам, телефон отца, и включила голосовую почту - Стефан или кто-нибудь, пожалуйста, она... она больше не человек, пожалуйста... - женский голос дрожал и был пропитан страхом, на фоне слышалось не то шипение не то рычание. Мама посмотрела на меня, в ее взгляде была боль и разочарование. - Это мать Стефании, думаю ей мы уже не успеем помочь... Возьми с собой Михаила, он сможет помочь усмирить в случае чего...

- Спасибо, - это все что я мог сказать, набирая номер друга.

- В такую рань звонят по двум причинам, друг мой. Натворить ты что-то не мог, значит что-то стряслось. Выкладывай...

- Стефания убивает свою мать прямо сейчас! Ты знаешь адрес?

- Буду у тебя через пять минут...

- Я уже в машине, будь готов.

- Понял тебя.

Время тянулось медленно, словно видео сильно замедлили. И хоть за окнами автомобиля пейзаж стал одним сплошным пятном, время все равно тянулось слишком медленно. Я чувствовал не только каждую секунду, протекавшую сквозь мои пальцы, но и приятное тепло и умиротворение. Совсем далеко, словно это не мои чувства, что собственно так и было. Стеф обратилась. Вот почему отец так выглядел. Вот почему тогда в машине Стеф прокусила мою губу. Вот почему ее переломы и травмы не были видны врачам. Их не осталось.

- Я должен был догадаться, - Михаил сидел рядом на переднем сидении и с раздражением смотрел на дорогу. - Когда врачи сказали, что у нее нет больше никаких симптомов анемии и прочей ерундистики, что была раньше... это же было так очевидно... а теперь... отец прибьет ее за то что случилось...

- Не посмеет! - рыкнул я. - Пока она не понимает, что произошло. Но судя по всему ее мать уже не спасти. Главное чтобы нам хватило времени доехать, иначе у нее начнется паника и вот тогда будут проблемы посерьезней.

- Откуда тебе знать, что она спокойна? - он закрыл лицо руками. По нему было видно как сильно дорога ему Стефи. То как он произносит ее имя и то как называл, когда думал, что никто не слышит... Маленькая Фи. Он относился к ней, как старший брат. Значит ли это, что Стеф и правда его сестра? Тогда все встает на свои места...

- Мы со Стефи... как бы тебе это объяснить...

- Как-нибудь, заодно немного отвлечемся. - Михаил нервничал. Он хотел помочь девушке, но не мог. Осталось ехать минут двадцать.

- Ты когда-нибудь слышал про нареченных? - весьма глупый вопрос. Ведь его дед и бабка были нареченными и одними из первых вампиров.

- Крайне мало, я ведь не застал их. - Предки Михаила были первыми нареченными. Теми самыми, от которых произошли все вампиры. Каждая главенствующая сейчас семья добились такого влияния лишь потому, что когда-то ныне живущие главы или уже почившие были обращены нареченными. - Отец практически ничего о них не рассказывает. Я слышал, что их кровь делает бессмертных сильнее или что-то в этом духе. А еще знаю, что они связаны.

- Связаны? - на ум пришли сны и воспоминания о взрыве в галерее, когда я почувствовал будто на меня упала огромная плита.

- Да, они могут чувствовать... подожди. - Михаил внимательно на меня посмотрел, потом прищурился. Я буквально слышал как в его голове шелками шестеренки, вставая на свои места и давая общее представление о происходящем. - Ты... Вы... Вы нареченные...

- Похоже на то.

- Кто знает?

- Роксана, возможно кто-то еще догадывается. Не уверен.

- Твоя мать определенно знает... она недолюбливает нас... отца и хочет насолить ему любыми способами. - Михаилу было явно неловко говорить об этом. Хотя это все знают. Кассандра Сальваторе давно имеет сильную обиду на Влада Цепеша и не все могут понять причину. Кто-то говорит, что это связано с убийством ее отца, другие считают, что моя мать когда-то любила валашского князя, но тот не ответил взаимностью. - Она ведь была очень привязана к моей бабуле. Я слышал от дяди, что твоя матушка едва ли не боготворила Кэйталин. Бабуля спасла многих, что на мой взгляд очень забавно...

- И почему? - я никогда не вдавался особо в подробности семейной истории Цепешей. Но немногое знаю точно. Кэйталин и Драгомир имели большое влияние среди бессмертных. Они построили империю, где царили гармония и понимание. Не было тех гонений за твои чувства к смертным. Не было подозрений в предательстве. Никто и не помышлял о таком.

- Ее имя означает «чистая», я понимаю это как правильный и благородный. Я скажу тебе по секрету, - Михаил посмотрел на меня тем взглядом, которым иногда смотрят дети, когда узнают секреты родителей. В этот момент я подумал о том, как тяжело наверно приходится ему. Деспотичный отец, который во всех видит предателей и который может казнить любого без суда и следствия. А еще я вспомнил как Стеф морщилась от боли, сидя в кафе. Зная бурный нрав Влада и то что Стефи имеет отношение к семейству, можно подумать что... - Драгомира и Кэйталин предали свои же. Так говорит Велесия. Она последняя обращенная нареченными. Всех остальных уже нет в живых.

- Кровавая Пасха. - событие, о котором не принято говорить в наших кругах. Кровавая Пасха стала легендой и страшной сказкой среди людей. Событие, когда валашский господарь казнил предателей своего отца и брата. Но в наших кругах это событие известно по другой причине. Тогда в день Пасхального пира Влад Цепеш казнил трех основателей и нескольких их родственников. Среди них оказались отец моей матери и мой дед. Никто до сих пор не знает истинной причины этого, как и причины смерти Драгомира, Кэйталин и их старшего сына Арриана. Вернее не то как они умерли, а кто убил их.

- Верно. Я как-то общался с Велесией. Она невероятная женщина. Она видела как строился этот мир, знает истинные причины многих войн... но отец ее не жалует. Последние лет двадцать наверно он ни разу не пытался с ней связаться. А она все таки была подругой его матери... - Михаил выглядел крайне расстроенным. Сейчас мне казалось, что рядом со мной сидел не тот Михаил Цепеш, которого я привык видеть. Обычно собранный, добродушный и справедливый Михаил сейчас казался мальчишкой с трудным детством и деспотичным отцом.

- Сегодня у нас день откровений...

- Ты нареченный моей... - Михаил осекся. Его глаза расширились и испуганно глядели на меня. Он чуть не проболтался кем на самом деле приходится Стеф Цепешам.

- Твоей... - я нахмурился. Мне казалось он мог доверить мне эту информацию, хотя с другой стороны повода не было. Моя мать яро ненавидит Цепешей, сестра что-то замышляет, а отец Михаила отдал приказ убить нас всех.

- Я не могу сказать... - он виновато опустил глаза. Виновато? Он чувствует вину за это? Немыслимо. - Это не мой секрет, а ее. Она должна тебе сказать, не я.

- Ты заботишься о ней намного больше, чем казалось на первый взгляд. - от этого стало теплее на душе. Знать, что у Стеф есть те кто могут о ней позаботится...

- Сейчас направо и до конца. Там будет дом с коричневой крышей, - Михаил прервал поток моих мыслей и я вновь почувствовал нарастающее беспокойство и панику. Стоило поспешить, мы слишком увлеклись откровениями.

Когда я остановил машину возле светло-бежевого дома с темно-коричневой крышей и такого же цвета крыльцом, было уже около четырех утра. Дом выглядел обшарпано и заброшено. Успевший подтаять снег оголял пожухшую траву, которую видимо никто и не намеревался убирать. На дорожке к дому была видна корка льда не посыпанная сверху песком. Ни в одном окне не горел свет. А когда мы стали подниматься по ступеням, они жалобно заскрипели, готовые рухнуть прямо под нами.

Прислушавшись к звукам по ту сторону входной двери, мы поняли, что пока все тихо. Михаил взялся ручку и дернул дверь, та легко поддалась и открылась с таким же жалобным скрипом. В доме царил мрак, в воздухе витал аромат сырости и крови.

- Стеф? - Михаил произнес это шепотом, словно боялся спугнуть дикого зверя. Сделав несколько шагов, он включил свет. Прямо из прихожей можно было попасть сразу в гостиную, где возле кресел лежало тело женщины. - Кейтлин...

Женщина лежала лицом вверх. Вокруг было багровое пятно... кровавое пятно. Небольшое, но хорошо заметное на белом ковре. Даже в тусклом свете от лампы в коридоре она выглядела мертвенно бледной.

Мы прошли дальше, никто ничего не говорил. Включился свет в гостиной. На журнальном столике лежали чертежи и план здания. На полу валялись книги и мелкие предметы. В правом углу гостиной находилась лестница на второй этаж, где на стене виднелись кровавые следы. Я вновь посмотрел на женщину.

Она выглядела на сорок с небольшим. Светло-карие глаза широко распахнуты, рот приоткрыт в немом крике, короткие светлые волосы торчали во все стороны. Женщина изрядно помучилась перед смертью, до последнего надеясь на спасение.

Мое внимание привлек план на журнальном столе. План галереи с красным крестом почти посередине. Михаил почти достиг лестницы, когда сзади меня послышался шорох. Я стремительно обернулся. Стефи стояла почти вплотную ко мне. Ее лицо излучало спокойствие и сдержанность. Глаза были яркими и смотрели с какой-то детской радостью, но губы не трогала улыбка. Девушка стояла и смотрела на меня, похожая на прекрасную статую. И только кровавые следы на руках, помятой голубой футболке и губах показывали кто стоит рядом.

- Стефи... - мягко начал Михаил, но девушка не отреагировала. Цепеш же напрягся, готовый в любую секунду усмирять новообращенную.

- Знаешь, что она сделала? - ее голос звучал мелодично и расслабленно. Расслабленность, то чувство испытываемое сытым вампиром. У каждого оно длится по разному. У кого-то несколько часов, у кого-то лишь считанные мгновения. Я почувствовал как где-то в глубине зарождается ярость. - Она убила меня! Уничтожила труд моей жизни! Она...

Ее голос сорвался. Спокойствие кончалось.
Она делала быстрые вздохи и выдохи, серо-карие глаза наполнились ужасом и страхом. По щекам потекли слезы.

- Тише, тише, - Михаил уже был рядом. Я сделал шаг назад. Девушка стала утирать слезы рукавом голубой кофты. А Михаил, развернув девушку к себе, мягко обнял Стефи и уткнулся ей в волосы. Он заботливо и нежно гладил Стеф по волосам, успокаивая. - Все хорошо. Успокойся. Шшшш...

- Увезите меня отсюда... я не... не хочу быть здесь... она... она сказала... сказала... убить... она желала мне смерти... - Стеф проглатывала слова, они прятались в рыданиях, скрывались в ее сознании. Михаил заметно напрягся и посмотрел на тело женщины. Оно все так же неподвижно лежало возле мягких кресел. Горло было разодранно, что говорило о голоде... настоящем голоде. Голоде пробужденных, новообращенных бессмертных. Они не в силах сдерживать его, не в силах сопротивляться новому инстинкту. Они страдают, и с каждым мгновением боль от голода усиливается... Как же Стеф продержалась так долго? И тут меня словно осенило. Стеф была голодной с самого начала. Она чувствовала жажду, чувствовала голод, нарастающий с каждой секундой. Тот поцелуй в машине, когда она прокусила мою губу до крови, на время утихомирил боль и жжение.

- Стефи, - я положил свои руки на ее плечи, мягко и легко, словно отец убаюкивающий свое дитя. Девушка повернула голову ко мне и посмотрела одним глазом на меня. Михаил все еще обнимал Стеф, напряженно и даже как-то враждебно смотря на меня. - Все в порядке. Не волнуйся. Поехали домой?

- Домой? - ее голос жалобно пропищал в глухой тишине дома, слезы все еще текли по ее щекам. Я кивнул, надеясь что мое спокойствие передаться и ей.

Когда Стеф села в машину уже в чистой футболке, темно-синих джинсах, сером пальто и теплых ботинках, мы с Михаилом думали что делать с телом.

- Я должен позвонить отцу... - Михаил напрягся, между его бровей появилась морщинка, губы искривились в подобии оскала.

- Думаешь он что-то ей сделает? - вопрос попал в точку. Цепеш младший широко распахнул серые глаза и с ужасом посмотрел на меня. - Он ведь всегда с ней что-то делал?

- Она сама тебе расскажет. Это не мое бремя, не мои тайны. Только прошу, дай ей время. С ней произошло слишком много для такой короткой человеческой жизни. Слишком много ужаса, страха и боли она увидела...

Михаил остался в доме, дожидаясь своего отца, а я вместе со Стефанией поехал к Цепешам. Надеюсь это решение было верным и не станет роковым для девушки, пережившей слишком много для таких юных лет...