ВКУС КРОВИ.

На часах буркнуло уже десять часов вечера. За окном нашей маленькой комнатушки полил ливень и я даже учуяла запах сырости и леса вместе.
Мы с Лёвой лежали в обнимку. Мама принесла нам тёплый малиновый чай и быстро умчалась обратно, не желая трогать нас.
Я положила свою голову на грудь Хлопова и слышала нескладные звуки «БУМ», исходящие от его сердца. Было приятно узнать, что он действительно не забывал обо мне и на совсем малейшую секунду.
Надо же... Ещё пару часов назад я ехала домой, обдумывала расставание с Давыдовым и убеждала себя, что я больше никогда в этой жизни не увижу моего Львёнка, но... Судьба такая подлая, коварная и одновременно радостная и классная штука, что повернула всё в эту сторону.
Я закрыла глаза на пару секунд, захотев насладится этим чудным моментом, как вдруг Лёва засуетился и мне пришлось подняться, вновь сесть напротив него.
Я недопонимающе глянула на него, а он затормошилгся и вдруг вытянул из заднего кармана джинс два конверта.

— Это мои письма для тебя. Самый первый, только после лагеря, когда я вот-вот вернулся домой. — он протянул мне один более помятый и по виду более старый конверт.

Я приняла его, сразу захотев распечатать, но он схватил меня за руку, наказав:

— Распечатаешь, когда меня не будет рядом. Договорились?

— Договорились. — ответила я, кивнув в добавок и положив письмо пред собой.

Хлопов помялся, прежде чем отдавать второе письмо, но всё же протянул мне и его, проговаривая:

— Его я написал вчера. Знал, что поеду к Нюре и если тебя не встречу, то хотя бы передам письмо. — он скромно улыбнулся. — Открой его только тогда, когда будешь слишком сильно нуждаться во мне.

Я повторно кивнула.

«Интересно, что же там всё-таки написано?» — думала про себя я, борясь с желанием открыть из прямо сейчас, но перебила его, откладывая оба конверта на тумбочку, где горела настольная лампа с помощью которой мы рассматривали друг друга.

Лёва вдруг аккуратно встал с постели и подошёл к окну, рассматривая погоду за ним. По звукам можно было понять, что там начало моросить. Он тяжко вздохнул.

— Ты хотел бы прогуляться? — будто бы «сами по себе» эти слова вылетели из моего рта, словно пушечные ракеты с поле боя.

— Да. — коротко ответил он. — Знаешь, я всегда мечтал научить тебя играть в футбол, чтобы мне не бегать по полю с кем попало.

  Я тихо усмехнулась, тоже вставая с постели и подходя к спине своего Львёнка. Он прерывисто дышал, так и не отрывая взгляда от футбольного поля, на который выходили наши окна.
  Я прижалась к его спине, заключая его в объятия со спины и прислоняясь головой к его лопаткам. Стало комфортно. Слышав стук его сердца, мне становилось спокойнее и легче.

— Хочешь... Пошли поиграем в футбол? — я тихо фыркнула, произнеся это.

— Обезумела? — он явно поймал мой вайб и усмехнулся в ответ на мои слова, но не стал отказываться.

  Я всегда помнила и знала о том, что Лёва почти никогда не говорит слово «нет» и даже сейчас мне не удалось его услышать.
  Недолго думая, я отпустила его, нагнулась под свою кровать и достала оттуда футбольный мячик.

— Что он тут забыл? — удивленно и озадаченно одновременно спросил Хлопов, потирая свой затылок.

  Я взяла мяч в руки, стряхнула пыль и встала, выпрямившись прямо перед парнем:

— Когда ты уехал, я забрала его с футбольного поля, где ты играл, чтоб было хотя бы что-то материальное, оставшееся от тебя. — я грустно улыбнулась, протягивая его своему старому и доброму хозяину.

— Вот как... — одной рукой он принял его, как «родного», а второй приобнял меня за плечи и мы вышли сперва из этой комнаты, затем из кухни, а потом и из столовой.

  Остановились мы на крыльце, раздумывая над тем стоит ли этого того. Дождь моросил и моросил. Даже поддувал осенний ветер, причём совсем не тёплый.
  Лёва застыл в недоумении, думая ступать ли дальше, тащить ли меня на поле, а вдруг я или он заболею? Наверное подобные мысли трепали его и моё сознание сейчас.
  А если заболеем оба — это же огромный плюс для нас двоих и повод остаться ещё ненадолго вместе. Да, конечно, определенно нам будет плохо, но плохо вместе, а не по раздельности.
  И, лично я бы, после нашего очень долгого перерыва, хотела бы быть с ним рядом в любом состоянии, в любом месте и в любое время, но хотел ли бы этого сам Лёва? Наверное, да.
  Я решительно взяла его ладонь и первая ступила под дождь, а он следом за мной. Первая капелька попала на мой лоб и вызывала радостный смех и у меня, и у него.
   Двое влюбленных, бегущих под дождем, — это, по-моему, очень даже романтичная картина. Одна бежит чуть быстрее, чем другой, и они оба смеются и смеются под холодной моросью, как будто это был какой-то чарующий или знаменный момент.
  Все вокруг нас исчезает, и все, что мы можем видеть и слышать, — это друг друга и дождь. Это момент, когда можно пожить и испытать любовь в ее самой красивой и чистой форме.
  Когда вы в кого-то действительно влюблены, вы всё время думаете только о нём, и ваши мысли заняты только им. Вы живёте его жизнью, в его мыслях и в его мечтах. Вы всегда и абсолютно во всех подробностях представляете, что будете делать, что скажете, и как вы себя будете вести, когда останетесь наедине с ним.
  И вот, представьте, что вы уже ужасно счастливы с ним и вдруг вам приходится расстаться на огромное количество времени...
  Вы встречаетесь вновь. Но уже совершенно другие. Взрослые. Здравомыслящие. Но всё ещё живущие в прошлом. Всё ещё жившие друг другом.
  Что вы бы делали на месте этой пары? Представили? А мне и представлять не надо!
  Добежав и оказавшись на месте, мы остановились и Лёва поставил футбольный мяч, что всё время держал у себя под подмышкой, на мокрое от мороси поле.

— Товарищ Бугрова Есения готова обучиться правилам проведения и самой игре в футбол? — сурово спросил он, словно возомнив о себе очень многое и состроив хмурое личико.

— Конечно, да, товарищ капитан! — задорно ответила я.

Моя голова была явно забита чем-то другим, но не игрой, а вот он же, возомнил себя командиром, что и тогда, три года назад, и меня это очень забавило.
  Мои волосы уже вымокли насквозь и их можно было отжать, как половую тряпку. Да, не возможно было сказать, что и Лёва был сухой, но он не волнуясь ни о чем, продолжал говорить и давать некоторые наставления.

— Есть всего семнадцать основных правил в футболе. — пытался перебить шум дождя Хлопов и тогда я устремила всё своё внимание к нему, чтобы постараться услышать всё о чем он говорит.

  Он рассказал мне о начальном ударе, вбрасывании мяча, ударе от ворот, угловном, свободном, штрафном ударах, спорном мяче и пенальти.
  Я всё это время уделяла всё своё внимание всему, что он говорит. Была вовлечена в разговор, внимательно слушала, и была уверена, что моё выражение лица показывало это. Смотрела на него и время от времени кивала или делала небольшую мимику лицом, чтобы показать, что слушаю и понимаю, что он говорит.

— А сейчас... Ой. — мяч уплыл по грязи от его владельца и Лёва сопроводил это нелепой, даже удивленной рожицей.

  Я прыснула в кулачок, не отрывая взгляда от Лёвы. Он отвернулся, так же нелепо ловя мяч и одновременно приговаривая:

— А сейчас нарушения из-за которых ты можешь вылететь с игры. Первое - нападаешь на соперника со спины. В футболе это грубая ошибка, а в охоте за вампирами способ выиграть битву. — выдал он.

  Я ухмыльнулась, хлюпая ботиночками разбежалась, и запрыгнула на спину Хлопову. Почувствовала, что он это предугадал и даже ждал.

— Из-за вот таких нападений? — улыбнулась я, шепча это ему на ухо и прижимаясь к его телу всё ближе, боясь соскользнуть из-за мокрой одежды и упасть.

— Именно. — я почувствовала его радостную и задорную улыбку, не смотря на то, что не видела его лица.

  Так мы и застыли. Я у него на спине. И он со мной на спине. Мы не смели двинуться с места. Я — слезть, а он — скинуть меня с себя.

— Эй, проказники, быстро в корпуса! — выкрикнул знакомый голос моей матери со стороны пищеблока. — Заболеете! Раздетые и ещё под дождём! Маменьки!

  Она стала возмущаться, на что мы рассмеялись и я всё-таки слезла с его спины.

— Идём! — хором ответили мы, пересекшись взглядами и заглядывая друг к другу в глаза.

  Мама зашла обратно, давая нам фору для того, чтоб мы вернулись в лагерь, но мы даже не торопились возвращаться. Замерли в нескольких сантиметрах друг от друга, не в состоянии двинуться ни туда, ни обратно.
  Мой взгляд остановился на его глазах. Всё ещё тех же серых, детских, наивных и таких же необыкновенно красивых.
  Он тоже не отрывал от меня взгляда. Не представляю, какого ему было без меня три года. Одно дело я, которая не знала совершенно ничего о Лёве всё это время, а другое дело он, который следил за мной, знал где я нахожусь постоянно и самое главное... Видел меня счастливой в чужих объятиях.
  Моё сердце больно сжалось, а из правого глаза выступила слезинка, но естественно Лёва этого не понял, ведь лил дождь как из ведра. Нос моментально заложило и я, откинув мокрые прилипшие пряди волос ко лбу, приоткрыла рот. Из него сразу же вылетел клубок пара, образовавшийся из-за холода, но Хлопов видимо воспринял это как совершенно другой знак.
  Я моментально почувствовала губы мальчика на своих и чувствовала, как наши мягкие губы сливаются вместе. Я даже никогда не догадывалась, что поцелуй может быть настолько очень интимным и близким, и что вообще можно чувствовать его через все свое тело.
  Дыхание сбивалось, наши мокрые волосы прилипали друг к другу. Мы бесстыдно лапали друг друга в открытую. Моя правая рука у него на щеке, затем спускается по талии вниз и на ягодицах, а он же боялся тронуть меня не там где надо, поэтому просто прижимал за талию.
  Когда запас воздуха всё-таки исчерпался до конца, мы отстранились и держась за руки пошли в пищеблок. Как только дверь во внутрь распахнулась и мы вывалились, мама принялась нас ругать:

— Ну, ничего себе! Насквозь мокрые! Вот, ей богу, зуб даю, заболеете оба - лечить ни одного не буду! — выдала злобно она. — А ну-ка быстро в тёплый душ, а потом за стол чай пить!

  Мы с Лёвой переглянулись и улыбнулись. Я — потому что меня забавила эта ситуация и заботливая злость мамы, а Лёва — потому что...:

— После официального первого совместного вечера у нас будет ещё и официальный первый совместный душ?

  Я заливисто рассмеялась, не отпуская ладонь своего парня и мгновенно почувствовала, как розовым румянцем заливается мои щеки и лицо.
  Мама, которая уже почти было ушла, развернулась и просверлила Хлопова взглядом вдоль и поперёк.

— Официальный первый совместный душ у вас будет только после официальной первой совместной свадьбы, понял? — приказала она и на этот раз точно развернулась и ушла.

Хлопов крепко сжал меня одной рукой, поближе прижимая к себе и уткнулся носом в мою макушку головы.

— Что ж, тогда я, как истинный джентельмен, пропущу даму вперед. — твердил он о душе.

— О, спасибо, Величайший. — лишь негромко выдала в ответ я.

  В скоре нам всё равно пришлось расстаться. Мы по очереди вымылись в старинном душе и я, укутанная в небольшое розовое полотенце сидела в своей комнате, выбирая одежду.
  В итоге я нацепила на себя синие брюки клёш в клетку на высокой посадке и велюровый безрукавый красно-рыже-жёлтый топ-водолазку с утяжками по бокам.
  Быстро высушив голову, я покрасовалась, накрасилась, сделала один очень тугой высокий хвост на голове, нацепила рандомные сережки на уши и вышла на кухню.
  Не смотря на то, что на часах уже был час ночи, никто не спал. Все сидели за столом. Мама достала своей наливочки и она вместе с Игорем и Валентином Сергеевичем уже были под шафе.
  Я быстро прошла мимо их тусы и налила себе и Лёве кружку густого горячего чёрного чая. Кажется, мама, доктор и Игорь даже не заметили моего появления — настолько уж были увлечены своим разговором. Краем уха до меня долетел отрывок фразы Валентина Сергеевича:

— Да, мы определенно классно кутили в ту смену...

Ну, тогда мне точно стало понятно почему и чем они так увлечены. Воспоминания — лучшее, о чем можно долго и томно разговаривать.
Я не захотела им как-то мешать, поэтому быстро зашагала прочь в свою комнату. Тихонько открыла дверь ногой, потому что руки были заняты кружками. Я смотрела лишь под ноги и на чай, думая о том, как бы не споткнутся и не пролить содержимое, но когда я заметила в комнате постороннего, тогда быстро подняла голову и взгляд.
Передо мной возрос Хлопов. Да не в обычном своём одеянии, а в одном повязанном белом полотенце на торсе. Он быстро заметил моё появление и бросил свой мягкий взгляд в ответ на мой.
Я растерялась, когда мои глаза остановились на его прессе, а затем на торсе. Щеки мигом вновь залило румянцем, ноги начало косить, меня кинуло сперва в жар, а потом в холод и только тогда я поняла, что ещё чуть-чуть и выроню из своих рук стаканы, но Лёва подоспел очень вовремя, перенимая у меня чай, пока я приходила в себя.
Я присела на свою кровать и томно вздохнула, стыдливо отводя глаза вправо.

«Не понимаю, что со мной... Давыдова я почти каждый день видела в трусах для реклам, а тут всего лишь Хлопов в полотенце.» — думала про себя я.

Но одно дело был Давыдов — тот, которого я никогда не любила и любить не буду. К нему я никогда не испытывала ни одного светлого чувства, а к Хлопову — самый разнообразный спектр эмоции, да ещё и очень запоминающихся, потому что они были наивно детскими.

— Всё в порядке? Ты неважно выглядишь. — он чуть-чуть наклонился ко мне, проводя рукой по лицу и останавливаясь на моём лбу, проверяя температуру тела.

Я ещё раз вздохнула и переняла его ладонь с моего лба в мою руку, поднимая взор на его глаза, но в этой ситуации долго смотреть в серые глаза не получается, ведь есть более интересные места для рассматривания.
Он стоит ко мне чуть наклонившись и я не могу оторвать взгляда от него...
Мокрый парень, вытертый полотенцем и с мокрыми волосами, выглядит весьма соблазнительно. Его мокрые волосы прилипают ко лбу, а губы кажутся более полными и привлекательными для поцелуев. Его кожа сияет свежим и естественным блеском, что делает его еще более привлекательным. Вид, как он вышел из душа, вызывает у меня чувство чистой похоти и желания. Это может заставить любую девушку задуматься о том, насколько он привлекателен и как бы ей хотелось целовать и прикасаться к его мокрому телу, пока с него капает вода.

— Ясь..? — повторил он и я наконец-то выплыла из своих мыслей.

— Да-да.. Со мной всё в полном порядке просто... Можешь пожалуйста одеться? — выдала в ответ ему я и моментально увидела, как он расплывается в наглой усмешке.

— Ах, вот в чём дело! — воскликнул он, выпрямляясь и расставляя свои руки по бокам, начиная смеяться. — Разве ты не привыкла видеть того Лёву почти голым? У него же почти каждая фотосессия в трусах или даже в обычной белой тонкой простыни.

— Лёва! — выкрикнула в ответ я, — Одно дело он, а другое ты! Где ты, а где он? Не смеши меня и всё-таки оденься.

Он на секунду отвернулся, чтобы скрыть свою улыбку от меня. Вдруг Хлопов поднял что-то с кровати мамы и повернулся назад, протягивая это мне.

— Я собираюсь ложиться спать в корпусе с Валерой и Ритой, а это.. наверное, тебе. Оно лежало в вашем почтовом ящике. — я приняла из его рук уже третий за сегодня белый конверт и кивнула, рассматривая.

Пока я была слишком сильно увлечена этим, Лёва поцеловал меня в макушку головы и умчался из комнаты.

«Вот дурашка! В другой корпус пошёл в одном полотенце! Точно заболеет!» — я хотела вылететь из корпуса и сама побежать за ним, вернуть, одеть и только тогда отправить спать, но конверт вызвал у меня больший интерес. Нет, конечно, это не важнее мне Хлопова, но сегодня это заставило остаться мне сидеть на месте.

Я снова рассмотрела упаковку. Обычный белый конверт, на котором стояла красная готическая эмблема черепа с огнем. Это заинтересовало меня ещё гораздо больше и я быстро распечатала его, вынимая само письмо и так же быстро пробегаясь глазами по строчкам.

«Вас приветствует Тrianon!

Под маской мне
слышался смех её юный,
Но взоры её,
не встречались с моими,
Бродили с драконами
под руку луны,
Китайские вазы
метались меж ними.

Студия Трианон приглашает Вас
на Бал-Маскарад,
который состоится двадцать седьмого сентября в 19:30
сего года в усадьбе Салтыковых.

Адрес: г. Куйбышев, Суворовская пл., д. 2.

Мы ждём вас на Маскараде!»

Я недоуменно откинула от себя письмо и уставилась в стену, размышляя о прочитанном.

«Не могла меня никакая студия звать! Я уверена на все сто, что Давыдов уже абсолютно всех оповестил о нашей с ним разлуке или же всё- таки...» — я быстро обратно схватила конверт и удостоверилась в своей догадке. — «Ох, уж этот Давыдов...»

Я разорвала приглашение в клочья и выкинула всё на пол. Пазл заключался в том, что фамилия Давыдов — ненастоящая, выдуманная, попросту псевдоним, а Салтыков — настоящая и адрес был указан именно его. Отсюда следует, что это он позвал меня бал, явно чтобы либо опозорить, либо «помириться».
Я упала лицом в подушку и тяжело втянула носом воздух, которого тут не хватало. Голова начала болеть, а кислорода крайне не хватать и тогда я повернула голову влево. Заметила, что на моей тумбочке остались обе полные две чашки чая.
Я вновь поднялась и села. На глаза попались мелкие куски приглашения. Не сдержавшись, я присела и стала их собирать. Затем достала из тумбы скотч и склеила письмо обратно. Получилось криво, но и так сойдёт.

— Что ж, если Салтыков-Давыдов хочет меня видеть, то я явлюсь к нему не в том виде, в котором он желает меня увидеть. — выдала громко и в голос я, кладя еле живое приглашение на тумбочку.

«Завтра будет двадцать седьмое число и надо бы с утра купить наряд.» — лишь думала я, успокаивая свои нервы.

Но не всё так было легко. Моя нервная система была сильно пошатана в детстве родителями, а затем и всей иерархией с вампирами, именно поэтому в свои почти шестнадцать я успокаивала себя сигаретами и даже в некоторые разы не крепким алкоголем. Узнай это мама Нюра, боюсь мне бы пришлось не особо сладко.
Я раскрыла окно и благо я жила на первом этаже, вылезла через него, мигом доставая пачку «Montecristo» и из неё одну сигаретку. Зажгла её обычной спичкой и сладко затянулась.
Выдыхая пар, боль растворялась вместе с дымом и мне становилось гораздо легче, но как заканчивалась сигарета, так и вновь переставало быть легко. Хотелось курить, курить, курить и курить. Пока легкие полностью не пропитаются дымом и я не задохнусь, но нельзя было так сильно рисковать и только именно поэтому я лезла обратно через окно домой.
Я закрыла окно и прям в одежде плюхнулась спать, а когда проснулась уже солнце светило слишком ярко, что в глазах появлялись круги. На тумбочке всё так же стояли две полные остывшие кружки чая, а в горле всё так же стоял ком.
Я аккуратно поднялась, что далось мне, увы, не с первой попытки и вышла... Нет, это много сказано... Выползла из комнаты, словно из своей норы.
За столом не было никого. В кухне, в столовой — тоже. Оставалось осмотреть лишь душевые кабины и корпуса, но перед этим я всё таки вернулась в кухню и глянула на стол. На нём лежала записка, по всей видимости от мамы.
Я плюхнулась на свободный стул, пододвинула лист к себе и быстро пробежалась глазами.

«Дорогая, мы ушли к Отцу Павлу. Пожалуйста, не теряй нас. Обещаю, к вечеру вернуться и надеюсь, что ты к тому времени ещё не уедешь.
Мама.»

«Увы, мама, огорчу тебя.» — подумала про себя я и поджала губы, вставая из-за стола.

Я пошла и привела себя в порядок, а затем накинула своё черное пальто, взяла приглашение и умчалась на ближайшую остановку около Буревестника. Автобуса долго ждать не пришлось и вскоре я уже мчалась в центре среди переполненных людьми улиц.
Завернула в знакомый переулок, а оттуда и в ближайший любимый магазин платьев на все случаи жизни.
Поздоровавшись с продавцом я нырнула в ряды с платьями, выбрала несколько и сразу же зашла в примерочную. Первое платье было красивое шёлковое небесно-голубого оттенка, уходящее в пол. Ключицы на нём были открыты, а обрамление было из красивых складочек. Рукава были выполнены в виде двух коротеньких «куполов», даже не достающих до локтя.
Примерив его, я чётко решила, что его и возьму, а остальные два платья даже не захотела примерять.
Я купила его и ещё голубо-золотую маску для лица и отправилась по делам в город, на работу и там-сям. Даже не заметила, как пролетел целый день, я зашла в рандомный туалет ближайшего магазина и там сменила обычную одежду на платье, быстро распустила волосы и накрасила губы.
Не лучшим решением было, конечно, идти до усадьбы Салтыковых пешком, но она находилась всего лишь в двухсот метрах от моего местоположения.
Дойдя до этой огромной зелёной усадьбы, в которой я целых два года была очень желанным гостем, я даже не заметила огромного столпотворения, что постоянно были раньше. Я мгновенно засомневалась в своём решении входить и проходить дальше. В голове поселилась глупая и настырная мысль:

«А вдруг это просто чья-то злая шутка?»

Но голова боялась, а ноги делали, то есть шли. Я распахнула большую белую дверь и передо мной открылся вид на их огромнейшую прихожую и зал. Глазами я уже искала Давыдова, что бы воспроизвести свой план в жгучую реальность.
И как только я заметила его среди толпы, то сразу, пробиваясь и толкая всех подряд с дороги, летела к нему. Салтыков был окружен кучей «прелестных» дам и громко смеялся вместе с ними.
Он был одет в свой любимый цвет — зелёный. На нём была чёрная рубашка, а сверху тёмно-зеленый жакет на пуговицах. Внизу были такой же расцветки классические брюки, а когда я подошла ближе, то заметила на его шее его любимую серебряную подвеску в виде ромба, которую подарила ему я на его прошлое день рождения. Ничего не подавало знаков о том, что это был совсем не он.
Я подлетела к нему и резко развернула лицом ко мне. На его лица сверкала тёмно-зеленая с позолотой маска. Он охнул увидев меня и охнул второй раз, когда я замахнулась кулаком и впечатала его маску в его лицо. Давыдов упал на пол, хватаясь за больное место-голову и застонал от боли.
Только тогда я поняла, что что-то здесь не так... Формы, прическа и остальное этого мужчины совсем не были похожи на Салтыкова-Давыдова. И вдруг этот мужчина снимает маску...

«Хлопов?!»

———————————————————————————
Одежда, которая была описана:

  Приношу извинения за то, что эта глава такая маленькая и так долго писалась. У меня просто появились некоторые большие проблемы со здоровьем и почти всё своё свободное время я провожу в больницах. Сейчас я в санатории, потом снова еду на обследование, а потом вовсе на операцию, поэтому не теряйте, если я пропаду.
  Мой тгк: https://t.me/stokayyy
  Спасибо за прочтение!!!