Ожоги.
Я проснулась на сырой траве. Платье и волосы были в грязи. Видимо здесь прошёл ливень. В трех местах из кожи сочилась кровь, но я не чувствовала боли. Я вообще больше ничего не чувствовала.
У меня не было ни боли в местах укусов, ни боли в душе за ссору с Лагуновым. Было так всё равно на всё происходящее рядом.
Встав с земли, я, даже не отряхнувшись, медленно зашагала в сторону лагеря. Поблизости не было ни единой души. Не было ни Лёвы, ни Альберта, ни Максима, ни Бекли.
Время, наверное, было часов шесть утра. Уже светлело. Солнце вышло из-за горизонта и зачирикали утренние пташки. Интересно, меня уже потеряли?
Выйдя из леса к лагерю, меня сразу заметил один из вожатых Игорь Александрович. Он быстро подбежал ко мне и обнял:
— Мы же говорили тебе никуда не ходить! — начал он, злясь на меня.
Я, не со своей силы отпихнула его, да так, что он упал на землю. Во мне разбушевался гнев. Я зло сморщилась и зашептала:
— Вы совсем ничего не знаете что произошло!
Я тут же развернулась и убежала в свой корпус, где находилась моя комната. Войдя туда, мальчики из ББВ ещё спали. Мне не по-человечески хотелось вонзить им в глотки свои ногти, чтоб они верещали, чтоб просили меня остановится.
Но я тут же перебила своё желание, подойдя к зеркалу, так же находящемуся в нашей комнате, и глянула на себя.
Благородные распущенные блондинистые волосы были испачканы грязью из лужи. Они превратились в коричневые сосульки и висели с моей головы, как тряпка со швабры. Чистое голубо-белое платье-сарафан было сильно порвано и разодрано, на нём так же виднелись огромные пятна грязи. Мои глаза, лицо, руки и ноги были исцарапаны и аж на трёх местах виднелись укусы. Коричневые глаза, что вчера блестели от радости, что я снова вернулась в этот «прекрасный» лагерь, сегодня были полностью пустыми.
Я тяжело вздохнула и развернулась к своей койке. На ней всё так же лежала раскрытая сумка с косметикой и одеждой. Я достала оттуда белую рубашку, короткие чёрные шорты и... красный пионерский галстук. Теперь я должна соответствовать... им.
Взяв вещи, я ушла в душ. В нём меня настигали самые различные мысли и самая главная из них мысль заключалась в том... что мой разум не связан с Серпом, я не подчиняюсь ему, я не вампир, но откуда-то знаю всё это. Знаю последующий его план действий, что и как у них устроено и так далее, но я не одна из них.
Конечно, мне бы стоило с такими знаниями пойти и помочь Валерке, но я этого делать просто не стану. Он... подумал, что моя защита от вампиров, это обычная ревность, он не поверил мне и врядли поверит сейчас.
И в большой вероятности, это именно Лагунов виноват в этой ситуации. Если бы не он, не его неверие, то я была бы обычной, как вчера.
Помывшись, я вышла из душа и переоделась. Свистуха уже прошла по комнатам, разбудив всех пионеров. На улице с колонок играла песня «Проснись и пой» от Ларисы Мондрус из кинофильма Джентельмены Удачи.
Меня это немного подбешивало. Зачем просыпаться, зачем петь? В чем смысл всего этого?
Когда я вошла в комнату, чтобы накраситься, чтоб не ходить очень бледной после событий этой ночи, я заметила, что парни проснулись. Я окинула их ненавистным взглядом.
— Что-то не так, Яся? — спросил Максим, радостно улыбнувшись мне.
Меня чуть не стошнило. Ну, конечно, он же «не знает того, что случилось». Я сделала глубокий вздох, не спуская с него взгляда. Хотелось замахнуться и вмазать ему большую оплеуху, но я лишь сново поглотила свою ненависть и вышла из комнаты, так и не накрасившись.
Выйдя из корпуса на наш стадион, где обычно всегда проходила наша утренняя зарядка, меня оглушила громкая песня. Кажется, что сегодня из динамиков орёт гораздо сильнее, чем вчера.
Сейчас оттуда играла «Этот мир придуман не мною» от Аллы Пугачевы. Это моя любимая песня, но сегодня у меня даже не было настроения, чтобы спеть хоть одну строчку.
Я прошла дальше, где уже строились другие отряды. Я встала рядом со своими и начала вяло разминаться, пока ведущая зарядку, моя крёстная, не окатила меня злым взглядом. Пришлось собрать последние силы и заниматься нормально, но не смотря на моё исправление, взгляд Наташи не изменился.
Спустя минут пятнадцать, после окончания зарядки, когда все пошли умываться, она подошла ко мне.
— Где ты была ночью? И что с твоим телом? Почему везде укусы? Яся, я волнуюсь. — злой взгляд сменился обеспокоенный.
Я приобняла крёстную и заверила:
— Мам, это... вечером, после дискотеки я решила погулять, подышать свежим воздухом. И я проходила мимо столовой, но на меня напали собаки бабы Нюры. — я специально добавила «мам», ведь при этаком обращении Наташа всегда таяла и была большая возможность тому, что она поверит в мою бредню.
— Тяфкалки Нюркины?! Я ей дам! — рассердившись, она в раздумьях выдержала паузу. — Их больше не будет на территории лагеря, не волнуйся, дочурка. Иди к медику, он обработает тебе раны.
Я послушно кивнула, уходя в медицинский пункт. Она поверила. План был безупречен. Спросите почему я соврала? Почему не рассказала о вампирах? О ББВ? А я по-вашему похожа на ту, которая хочет в дурной дом попасть? Вот.
Зайдя к доктору, я поймала его сперва суровый взгляд, а затем он сменился на грустный, на более мягкий.
— Ты теперь такая же. — проговорил он, когда я села на стул напротив него.
— Такая... же? — переспросила я, хмуря брови в его сторону и пытаясь понять о чём он вообще говорит и что имеет ввиду.
— Вампир. — ответил он, вставая со своего места и ища что-то в своём шкафчике с медицинскими инструментами.
— Вы знаете о них? — продолжала свой допрос я.
Если он знает, то могу ли я ему доверять? Могу ли рассчитывать на его помощь? Что вообще он знает?
— А как же тут не знать-то? — он усмехнулся, взяв какую-то баночку, медицинскую клейкую ленту и ватные диски. Доктор сел на корточки передо мной, начиная обрабатывать мой укус на ноге. — Знаю.
— Но вы не вампир?
— Неужели чужих от своих отличить не можешь? — улыбнулся он, уже заклеивая рану на ноге, чтоб не каждый встречный видел и знал, что я помеченная.
— Я не вампир. Да, меня ужасно искусали, но искусали пиявцы. — ответила я, морщась от пульсирующей в ноге боли.
— Это значит, что они готовят сделать тебя им. То есть, готовят отдать Серпу. — ответил он, обрабатывая уже рану на руке.
Серп — главный вампир, стратилат. Это знание тоже досталось мне вместе с укусами на теле. Возможно... доктор прав. Они загрузили меня нужной информацией и в скором времени Серп и вправду обработает и меня тоже.
Тогда... я должна доложить это Игорю и Валере. Плевать на наши разногласия!
Доктор заклеил мне все три раны, я поблагодарила его за это и за информацию и убежала умываться и чистить зубы.
Тем временем, когда я уже была на месте, я заметила какую-то шумиху среди Игоря, Валеры и ещё одной вожатой.
— Вероника, подожди, не умывайся! — кричал Игорь, крепко держа вожатую, а Лагунов его отдергивал, мол отпусти.
Вероника — так видимо звали вожатую, которую держал Игорь. Она явно была вампиром. Выглядела очень симпатично, но её ни разу не красила её до ужаса бледная кожа.
Я подошла поближе, чтоб узнать в чём дело и зачем он не даёт ей просто умыться. Неужели они что-то сделали с водой?
— Что происходит? — поинтересовалась я у Валеры, стоящего ко мне спиной.
Он удивленно повернулся и обвёл меня взглядом с ног до головы. Было заметно, что он напрягся при виде меня в такой парадной одежде.
Я тоже напряглась и губами прошептала: «Я не из тех, про кого ты сейчас думаешь.»
Лагунов стоял близко и явно понял, что я сказала, но врядли поверил. Вдруг со стороны умывальников раздались дикие, животные крики.
Я, Валера, Игорь и Вероника резко обернулись в их сторону. Из кранов текла вода. На вид обычная, но она оставила огромное количество ожогов половине пионеров, а некоторых пионерах не осталось ни царапины.
Они что? Подключили святую воду?
Приподняв брови, я повернулась к Валере, чтобы уточнить, правда ли это. Поймав его взгляд, сразу стало понятно, что так то и было.
Они сумасшедшие!
Лагунов застыл как столб, Игорь удивленно раскрыл рот, а Вероника быстрей побежала помогать своим вампирчикам.
Я проводила её взглядом и заметила, как она поднимает с земли ту самую девочку, что танцевала вчера с Валерой, на ней осталось большое количество ожогов.
Лагунов наблюдал вместе со мной. Надеюсь, он понял, что натворил вчера.
Я повернула голову влево и поймала его сожалеющий взгляд. Лицо издавало ужасное чувство вины, что мне даже самой стало его жаль, но я вернула свой взор на место умывальников.
А что если я суну руку в святую воду? На мне сработает всё также, как и на них?
Чтобы проверить свою догадку, я двинулась в сторону умывальников, но тут же меня за плечо схватил Валера, пытаясь остановить мою идею. Легко было догадаться о том, что я задумала.
— Надо проверить. Всё будет нормально. — уверила его я, скидывая его руку со своего плеча.
Лагунов лишь тяжело вздохнул, но смирился, понял, что со мной спорить бесполезно. Я быстрым шагом подошла к одному из умывальников, резко включила кран и сунула руку под воду, зажмурившись. Я уже представляла, как вода въедается мне в кожу, проедает её до костей.
Но раскрыв глаза, я увидела всё совсем как обычно. Не поверив в увиденное, я намочила вторую руку, а затем лицо, но ничего не поменялось. Лицо как лицо. Вода как вода.
Улыбнувшись, я хотела было повернутся к Валерке, но заметила чьи-то всхлипы слева. Это был Лёва. Святая вода выжгла у него уже большую часть лица.
Я моментально вытерла руки об свои шорты и кинулась на помощь. Приподняв его, мы быстрым шагом прошли к доктору. Я усадила Хлопова на кушетку и взглянула.
Он, сидя прям передо мной, старался прикрывать лицо своими ладошками, чтобы я не видела его ожоги.
Он... стесняется передо мной? Не хочет показаться некрасивым?
Я присела на кушетку, рядом с ним и задумалась о вчерашних событиях. ББВ заставляли его... укусить меня, сделать своей тушкой, но он этого благородно не сделал? Почему? Но и оставил меня лежать там? Зачем?
Я повернулась, чтобы спросить. Пускай, если он даже не ответит, но хотя бы будет понимать, что мне не всё равно на его поступки.
— Лёва, почему ты не укусил меня? — прошептала я, уставляясь взглядом в его ладошку, которой он прикрывал свой ужас на лице.
Он тяжело вздохнул, помолчал, а затем ещё тише моего проговорил:
— Я не хотел, чтобы ты была такая же... — длинная пауза. — как я.
Я кивнула, поняв о чём он, хотела продолжить расспрашивать, но тот словно подхватил мою мысль и продолжил шептать:
— Если бы я мог... хотя бы забрать тебя. Эти трое схватили меня, притащили в комнату и привязали к кровати. — он нервно сглотнул ком в горле, а я не нашла, что ответить.
Видно, нам обоим было очень больно и трудно вчера. Я поджала губы, опуская взгляд в пол и переваривая накопившуюся информацию.
Вскоре доктор подошёл и к нам.
— Бугрова, поддержала друга? А теперь вали, это зрелище не для детских и тем более не женских глаз. — потребовал он.
Я послушно кивнула, шмыгнула носом, кинула последний взгляд в поддержку Лёве и ушла.
Мне срочно надо было найти Валеру, желательно на пару с Игорем, а наткнулась я на них, как раз в комнате Лагунова. Эта комната по совместительству так же являлась комнатой Лёвы, это я точно помню и знаю.
Войдя к ним, я осмотрелась. Всё так было похоже на мою с ББВ комнату. Сильно не распинаясь, я присела рядом с Валерой, что сидел на своей постели, а Игорь же присел на соседней койке.
Я шумно втянула воздух ноздрями и начала свой рассказ. Пересказав им все события прошлой ночи и сегодняшнего утра, я взяла паузу, чтобы отдышаться.
— Серп стратилат. — сделал вывод Игорь Саныч, запуская руку в волосы.
Пока я восстанавливала свои дыхательные пути, быстро и трепетно заговорил Валера:
— Слушай, извини. Если бы не моя вчерашняя выходка, ты бы была цела и... вообщем, прости меня пожалуйста. — раскаивался он, устало вздыхая.
— Я не обижаюсь, Валера, просто... доверяй мне. — я мило улыбнулась ему, пытаясь показать, что всё нормально, хотя это было совершенно не так.
Тут же гулким звоном раздался звонок, то есть, баба Нюра била половником о кастрюлю, это значило, что пора завтракать и мы называли это звонком.
Мне было немного совестно за то, что я вот так вот подставила Нюру, но это... было необходимо, не так ли?
Вскоре мы вышли с комнаты, а далее и из корпуса, направившись в столовую. Зайдя туда, я сразу заметила за дальним столом перемотанного бинтами Лёву. Издалека можно было бы подумать, что он просто намазался большим слоем белой краски.
Его стол пустовал и я решила присесть к нему. Усевшись на скамью, я смогла наконец-то нормально порассматривать его бинты на лице.
Вблизи он был похож больше на мумию, чем на Лёву Хлопова и это было бы смешно, если бы из-под бинта не виднелась запёкшаяся кровь. Видимо, у вампиров она всё таки есть.
Лицо у Хлопова было почти не видно. Была дырка для губ, чтоб есть и говорить, для носа, чтоб дышать и для глаз, чтоб смотреть.
Сев напротив него, мне и кусок еды в рот не лез, а вот он же, пытался съесть большой кусок арбуза и это у него не совсем получалось, мешали бинты.
Мне всё равно спокойно не елось, поэтому я встала из-за стола и сгоняла за ножиком, своровав его у вожатского столика. Вернувшись обратно, я забрала у Лёвы тарелку и маленькими кусочками нарезала его арбуз и только после вернула тарелку ему.
Он благодарно кивнул и немного улыбнулся. Уверена, он бы улыбнулся в разы шире, чем сейчас, просто ему вновь мешали бинты.
Съесть что-нибудь за завтраком у меня таки ничего не получилось, поэтому я выпила один клюквенный компот и тут же ко мне подбежала крёстная.
— Утро доброе, милая. — поприветствовала она меня, а я лишь кивнула. — И тебе, Хлопов, тоже не хворать. — обратилась она к моему соседу. — Итак, я зачем пришла-то? — задумалась она, почесывая рукой затылок, а затем нагнулась ко мне поближе, чтоб я точно расслышала.
В столовой стоял гул от пионеров, все они обсуждали сегодняшнюю историю и, возможно, вчерашнюю дискотеку тоже. А так же везде шумно стучали ложки.
— Ясь, запишись на какой-нибудь кружок, мама звонила и просила. Сходи на пение, ты же раньше любила? Или танцы там. — попросила Наташа меня.
Я кивнула, вставая из-за стола. Быстро отнеся свою тарелку и кружку в мойку, я умчалась в зал, где я раньше занималась пением. Не смотря на то, что все вот-вот только кушали, тут уже набралось нормальное количество людей.
Зайдя, я заметила, что кружок ведет та самая Вероника, которой Игорь запрещал мыть руки и умываться с утра. Я молча прошла за один из столов, находящихся в этом классе. Прямо передо мной возвышалась сцена, на которой какая-то малюсенькая ростом девочка с русыми двумя косичками в нежно голубом платьюшке исполняла песню «Прекрасное Далёко». Её голос завораживал.
И вдруг рядом со мной заговорил до боли знакомый мне голос:
— Как тебе моя девушка?
Я повернула голову вправо и заметила сидящего рядом со мной Валерку Лагунова.
— Классная, а ты-то что тут забыл? Ты же не певец вроде. Её ждешь? — прошептала я, чтобы Вероника не злилась за наш шум.
— Ага. — протянул он, переводя взгляд с меня на эту девочку и завороженно на неё глядя.
— Ты же танцевал с другой? Как эту зовут? — продолжала разговор шёпотом я.
Я кинула взор на вожатую. Она была явно не на этой планете. Её взгляд тупился о наш стол и в нём не было никакого смысла. Видимо, она сильно задумалась о чем-то и явно не обращала внимания на нас с Валеркой и на поющую Валеркину девочку.
Успокоившись, что нас никто не убьет за наши разговоры, я снова уставилась на Лагунова.
— Танцевал с другой, там ситуация была такая. А это Анастасийка Сергушина. — ответил он, не отрывая от неё взгляда.
Он был явно в неё по уши влюблен. В его глазах виднелось столько ласки... и они очень-очень ярко блестели. Нет, конечно, я не ревную его. Я, наоборот, очень даже рада за своего друга. Ему действительно повезло, если их чувства взаимны.
Я перевела взгляд на неё. Она так же, как и Валерка, не отрывала взгляда от него. Словно пела для него одного.
Анастасийка была очень симпатичная. У меня даже нет таких красивых слов, чтобы выразить всё её черты лица и то, как ей повезло с её-то внешностью.
Она допела свою песню и когда Вероника вышла из своего внутреннего транса, Сергушина добавила, но не ей, а... мне?:
— Я хочу услышать твой голос. Ты же не спроста пришла сюда, правда? — она сошла с маленькой сцены и улыбнувшись, оперлась рукой о мой стол и стала рассматривать.
Я тяжело вздохнула, а моё сердце пропустило один удар. Я очень давно не выступала на людях, да и тем более с песнями, поэтому немного ссыканула, но спустя секунд десять, я всё же ответила:
— Хорошо. — я встала из-за стола и чуть-чуть не столкнулась с ней лбами.
Пройдя, я запрыгнула на сцену, расправляя шорты и рубашку, а так же поправляя пионерский красный галстук. Стеснение немного заливало меня и я так же немного, но все-таки покраснела.
Вспомнив уроки вокала, на которые, кстати, я ходила около или даже больше шести лет, я немного прокашлялась и обвела взглядом весь наш класс.
Анастасийка уселась рядом с Валеркой и внимательно на меня глядела. Сзади них сидели ещё около десяти пионеров.
Тяжело вдохнув воздух, я начала:
— Бугрова Есения. Песня о дороге добра. Татьяна Рузавина, Сергей Таюшев. — на вокале нас всегда первым делом учили представлять себя, представлять свою песню и её авторов. — Спроси у жизни строгой: «Какой идти дорогой? Куда по свету белому отправиться с утра?». Иди за солнцем следом, хоть этот путь неведом. Иди, мой друг, всегда иди дорогою добра. Иди за солнцем следом, хоть этот путь неведом. Иди, мой друг, всегда иди дорогою добра...
Слова из моих уст лились словно по маслу. Думаю, моему бывшему учителю по вокалу, очень бы понравилось. Песню я пела на одном дыхании, мягко растягивая слова и делая, где надо паузы.
Пение — это вообще такая вещь, которая помогает мне выражать свои чувства и эмоции. Это значит, что я могу петь о чём угодно, и это помогает мне не только развлекаться, но и утешать себя. Когда я пою, я могу чувствовать себя не очень уверенно, или наоборот, очень смело.
Я была уже на середине песни, как вдруг в зал кто-то ворвался, но я не обратила на это должного внимания, продолжая петь. Этот «кто-то» застыл в дверном проёме и сверлил меня взглядом, слушая мою мелодию и мой голос.
— Но если с другом худо, не уповай на чудо. Спеши к нему, всегда иди дорогою добра. Но если с другом худо, не уповай на чудо. Спеши к нему, всегда иди дорогою добра.
И тут я всё же соизволила посмотреть на того, кто остался в проёме двери и узнала там Лёву Хлопова. Был проигрыш, поэтому я молчала, а так бы точно забыла все слова на свете и... что он вообще тут забыл?
Но песня не смогла бы допеть себя сама. Я собралась с последними силами, чувствуя, какие розовые мои щеки сейчас, продолжила:
— Ты прочь гони соблазны! Усвой закон негласный! Иди, мой друг, всегда иди дорогою добра. Ты прочь гони соблазны! Усвой закон негласный! Иди, мой друг, всегда иди дорогою добра.
Я допела последний куплет и закончила, поклонившись моей маленькой «публике». Меня залили аплодисментами, особенно Лёва. Я сошла со сцены и кинула вопросительный взгляд на Анастасийку. Мне было интересно узнать её мнение, что она думает.
Поймав мою мысль, она улыбнулась и встала из-за стола, подходя ко мне:
— Мне понравилось. Тебе не место в хоре. Хочешь солировать со мной? — поинтересовалась она, вновь и вновь рассматривая меня.
Я повернулась к Веронике. Она что, просто так здесь сидит или мы всё-таки узнаем её мнение?
— Я не против. — выпалила она, смотря на нас своим леденящим душу взглядом.
Я повернулась обратно к залу и Сергушиной. Благодарно улыбнувшись, я отчеканила:
— Спасибо за предложение, но я ещё схожу на танцы.
Я попрощалась и двинулась к выходу. Там, по всей видимости меня, дожидался Хлопов. Когда я подошла к нему почти вплотную, только тогда заметила, что он всё это время держал руки за спиной.
Я вопросительно подняла на него взгляд, но тот лишь уступил мне дорогу к коридору, а когда я прошла, он выбежал за мной. Остановив меня подальше от дверей вокального класса, он достал руки из-за спины и протянул мне три георгины.
— Это тебе. Ты прекрасно поёшь. — он вновь чуть-чуть улыбнулся, но тут же его улыбка сошла на нет.
Лёва, одной рукой держа, если можно так назвать, букет, а другой рукой он взялся за свои щеки с ожогами. Видимо они очень сильно болели.
Я взяла с его рук цветы, втягивая их запах носом и беспокоясь о Лёвиных ожогах.
— Сходи к доктору, пускай даст тебе мазь. — потребовала я.
— Само пройдёт. — ответил Хлопов.
Я не стала спорить. Мы вышли из этого лагерного корпуса и остановились у корпуса, где находилась моя комната.
— У вас скоро должна начаться игра. Я думаю, схожу на танцы и успею к тебе. Иди. — проговорила я и даже не попрощавшись, умчалась в комнату.
Я достала с большого шкафа вазу. (Кстати, что она вообще здесь делает?) Сбегала до умывальников, налила туда воду и поставила свои георгины к себе на тумбочку около койки.
Быстро взглянула на часы, висевшие прямо перед дверью в нашей комнате. Показывало пол четвертого, а матч Лёвы начинался ровно в четыре. Наверняка сейчас он делает разминку или что-то типо того.
Я быстро выбежала из комнаты и уже оказавшись у корпуса для танцев, передумала туда входить. Мне же предложили место для солирования, а если я сейчас пойду на танцы, то точно буду опаздывать на игру.
Я так и не решилась открыть дверь и войти, застыла в нерешительности. Простояв минут пять, я всё-таки передумала входить. Резко и быстро я развернулась на цыпочках и убежала.
Перед тем, как идти к Хлопову, я всё же забежала к доктору.
— Валентин Сергеевич! — влетела я в попыхах в его кабинет.
Он видимо задремал на своём посту и услышав мой крик, тут же подскочил, думая, что что-то случилось.
— Вы можете дать мазь от ожогов? — уже более спокойным тоном спросила я.
Тот, поняв, что никакой большой катастрофы нет, устало вздохнул и подошёл к своему легендарному шкафчику. Немного порывшись, достал оттуда белый тюбик и протянул мне:
— Разбинтуй того, кого хочешь намазать. Мажь совсем капельку, затем дай посохнуть минут пятнадцать, а затем снова забинтуй. Поняла? — я приняла тюбик с мазью и благодарно кивнула. — Главное, потом верни.
— Спасибо! — лишь в ответ кинула я и выбежала из его кабинета.
Засунув мазь в карман шорт, я помчалась на поле, где всегда проходил футбол. На моё удивление, на трибунах сидели ещё две девочки и Игорь Саныч. Я села подальше от них и стала высматривать Лёву.
Он находился в самой середине толпы, но вышел, чтобы посмотреть, пришла ли я. Я же, немного засмущавшись, помахала ему и он, увидев меня, помахал в ответ. Уверена, он улыбнулся, хотя из далека этого было, увы, не рассмотреть.
Вскоре началась игра. Играли они, как и вчера, как по маслу. Мальчики слушались Лёву, а тот очень этому радовался. Я, конечно, тоже этого не видела, но чувствовала это.
На трибунах, сидящий рядом Игорь Саныч, морщился от того, как командовал парадом Хлопов. Явно его напрягало то, что капитан команды футболистов вампир, но он же с этим ничего поделать не мог? Скорее всего.
Мог, конечно, возразить и выгнать с команды, но быть потом съеденным Лёвой ему конечно не хотелось бы.
Ещё на трибунах сидели две девочки. Я видела их на вокале. Одну, я точно знала, что зовут Жанна Шалаева, мы встречались с ней на позапрошлой смене «Буревестника». Да, были с ней большие конфликты и у меня. И ещё, я узнала, что она без ума от Веньки с футбольной команды.
А вторая, кто сидела на трибуне, её подружка. Не знаю, как зовут, но видимо пришла сюда по просьбе Жанки, чтоб она была не одна. Было видно, что эта подружка сильно скучает: положила голову на коленки и почти дремлет, когда Шалаева орёт при каждом правильном и неправильном движении её парня, о том, какой он крутой и как она его любит.
Кстати, Игорь по этому поводу тоже морщился. Ему было интересно.. или нет? Наблюдать за игрой. Возможно он бы хотел убежать к Веронике, но та вампир и он сдерживал свои порывы.
Вскоре, в моих раздумьях и наблюденьях игра подходила к концу. Солнце снова стало заходить за горизонт, а небо стало принимать новое обличие. Оно стало розово-фиолетово-желтым.
Просвистел Игорь, значит матч на сегодня окончен. Первым из мальчиков освободился Венька и подбежал к Жанке. Они стали смазливо целоваться и я зажмурилась, отворачиваясь и не желая такое видеть от слова совсем.
Не знаю, сколько я сидела с закрытыми глазами, но очень скоро ощутила, что рядом со мной есть кто-то ещё. Открыв глаза, я повернулась направо и заметила рядом сидящего Лёву.
— Не любишь целоваться? — спросил он.
Мои щечки залились красным цветом, я ощутила это почти сразу, руки задрожали, голова совсем опустела и я совсем не нашла ответа на этот вопрос, поэтому и решила перевести тему.
— Сегодня ты играл бесподобно.
Теперь я ощутила, как неудобно, но приятно стало Лёве. Он подавился воздухом и начал кашлять, а мне же стало с этого очень смешно и я хихикнула.
— Спасибо. — немного прийдя в себя, ответил он.
Я тоже более менее пришла в себя и мне уже перестало быть смешно.
Я вспомнила о том, зачем ходила к доктору, поковыряла в своих чёрных шортах и достала от туда тюбик с мазью, показывая его Лёве.
Он закатил глаза:
— Нет! Будет больно! — отмахивался он.
— Зато, потом будет не больно улыбаться! — отвечала ему я.
Вскоре, когда мне всё же удалось его уговорить на то, чтобы намазать его, пришлось снимать бинты. К слову, связан он был чуть ли не морским узлом, поэтому мне пришлось попотеть, чтобы освободить его мордашку.
Когда его тяжкие оковы (бинты) были сняты, я охнула от увиденного. Услышав это, Лёва вновь стал прикрывать руками лицо. Он стеснялся и явно не хотел, чтобы я видела этот ужас и его в неглиже.
— Прекрати, Хлопов. Если ты будешь отворачиваться, то я тебе попросту не смогу намазать. — я схватила его голову двумя руками, поворачивая к себе. — Ты всё равно очень красивый, даже с ними на лице.
Выпалив это, я поняла, на сколько ужасно это прозвучало. Ну, не в смысле прям ужасно, а на сколько это было романтично. Поэтому я в сотый раз раскраснелась, а Лёва наконец-то перестал упираться.
Я открыла тюбик и выдавила совсем маленькую горошинку его содержимого мне на палец, а после аккуратно стала распределять его по ожогам на лице Лёвы.
Он невольно морщился, но старался сидеть смирно, под моим злым взглядом. Я же стараюсь, чтоб было лучше для него.
Уже скоро я закончила и надо было лишь подождать пятнадцать минут и замотать его обратно.
Но когда я обрабатывала его лицо, я сидела близко, а закончив, так и не отодвинулась от него ни на миллиметрик. Между нами осталось расстояние примерно сантиметра четыре.
Я чувствовала обжигающее дыхание Лёвы на себе. Он приоткрыл рот, словно одним носом было дышать невозможно. Его глаза опустились на мои губы. Моё сердце забилось просто в бешеном ритме. Конечно, я очень хотела бы его поцеловать, но если бы я позволила ему это сделать сейчас, то он бы испытывал не только любовь ко мне, но и боль от ожогов.
— Слушай, спасибо тебе за заботу. — прошептал мне Хлопов.
Я рассмотрела на его лбу место, где святая вода его не тронула и оставила там мимолетный поцелуй.
— Пожалуйста. — отстранившись, прошептала я.
Лёва, конечно же, сильно засмущался и отвернулся. Хотелось бы большего, чем просто поцелуй в лоб, но он и я не могли бы этого себе позволить.
Но всё же, оба мы остались довольны и этим.
———————————————————————————
Я приношу свои огромные извинения за то, что эта глава аж на пятьсот слов меньше, чем предыдущая! Просто вы очень просили продолжение.)