Отсутствие жизни

За окном мелькали берёзы, жёлтые поля, поросшие рапсом, и неизвестные пушистые кусты. Уже долго. И так быстро, что у Мавны закружилась голова.

Тутух-тутух, тутух-тутух, смазанная зелёная рябь и бело-чёрный штрих-код стволов, как пёстрые помехи.

— Ох-ох, — вздохнула Мавна и отвернулась от окна, откинув голову на спинку сиденья. Хотелось любоваться пейзажами, но пока вдоль железной дороги разнообразия не наблюдалось, придётся немного подождать, когда картинка сменится. Будто сломалась электронная рамка, и вместо слайд-шоу загруженных фотографий там показывали одно и то же.

Смородник с педантичной аккуратностью, склонив нос над стаканчиком, заливал лапшу водой, чтобы вскипятить касанием.

— А ПОТОМ ОН БВЖЖУУУХХХХ!!! — Лируш перестал что-то шептать на ухо Варде и закончил свой рассказ громоподобным выкриком и размахиванием руками. Смородник дёрнулся, и стакан перевернулся, расплескав по столу воду и специи из лапши.

Мавна машинально пнула его в колено под столом и строго сказала:

— Смонь, не ругайся!

— Арр-ххрр-даРРЭ УСПОКОЙТЕСЬ ОБА! — рявкнул Смородник так, что гирлянда, которую Мавна притащила с собой и подключила через USB, несколько раз мигнула.

— Женщина, угомони своего кавалера, — со смешком в голосе протянул Лируш. — Малинка, не нервничай, тебе вредно.

Он развязно подмигнул Смороднику, чем взбесил того ещё больше. Мавна готова была поклясться, что в глазах у Смородника зажглись искры. Надо было разряжать обстановку в их купе, иначе к бабушке с дедом они доедут в неполном составе.

— Мальчики, вам пирожочков или курочки? А ещё остаются яйца варёные, давайте покушаем, а на станции мороженого купим. Там жарко так, ужас, охладимся немножко, да? — засуетилась Мавна. Она мягко положила руку на плечо Смородника и почувствовала, как под футболкой расслабляются напряжённые мышцы. Другой рукой она достала пачку салфеток и начала вытирать воду со стола, которая струйками стекала на колени.

— Пирожков нам подогни, хозяйка! — беспечно заказал Лируш. — А я тебе потом за пивом схожу. Холодненьким. А то тебе, наверное, жарко сидеть рядом с этим обогревателем. Пересаживайся к нам, красотка! Тут упырь холодненький.

Он подвинулся вплотную к Варде и похлопал по сиденью рядом с собой.

— Ой, мальчики, — вздохнула Мавна и снова отвернулась к окну.

Ехать оставалось ещё вечер и ночь.

***

Бабушка с дедушкой, по мнению Мавны, забрались слишком далеко — аж в соседний Удел. Раньше они тоже жили в Сонных Топях, но потом один за одним умерли дедушкины родители и, едва Мавне исполнилось три года, переехали в деревню, чтобы не бросать сад. В детстве Мавну часто отправляли к ним на лето, а потом, лет в четырнадцать, она взбунтовалась. Ей совсем не нравилось носить воду с колонки и таскать лейки с водой для огурцов, там даже не перед кем было хвастаться новыми шортами и заколками. Хотелось гонять с Купавой по городку на велосипедах, включать на телефоне модные песни и громко смеяться при виде компаний парней — чтобы они обратили внимание, конечно. Хотя в компании подруги почти всё внимание доставалось именно Купаве, но Мавну и это устраивало. Зато не было скучно. Не то что в деревне.

Но сейчас нужно было съездить. Мавна уже давно перестала быть взбалмошной девочкой-подростком, возиться со своим огородиком ей очень нравилось, и помочь бабушке с дедушкой — святое дело. Обычно с ней летом ездил Илар, но теперь всё его время напрочь заняла «Булка» — в этот раз он готовил презентации для инвесторов и партнёров. Говорил, что мечтает развить их кофейню в сеть и открыться где-нибудь в Озёрье.

Мавна и не знала, что её брат, оказывается, такая акула Соннотопского бизнеса. Она тоже пыталась помогать по мере сил. Например, взяла на себя рассылку рекламных писем с имейла «Булки». Взялась за это с воодушевлением, составила позитивный и мотивирующий текст, но... Почту заблокировали на несколько дней, заподозрив в рассылке спама. Правда, Илару Мавна ничего не сказала. Побоялась. Пусть сам сделает это потрясающее открытие. И хорошо, что в поезде сеть ловит только эпизодически, иначе телефон Мавны уже разорвало бы от гневных звонков.

Она надеялась, что бабушка и не заметит нехватку Илара. Ведь Мавна везёт ей не одного работника, а целых трёх.

Правда, придётся долго объяснять, кто из них её парень. Год назад Мавна слала ей фотографии с Варде. Потом всё-таки призналась, что встречается с другим. Но вот поймать Смородника для фото оказалось задачкой со звёздочкой.

В итоге Мавна плюнула и попросила нейросеть добавить ей на фотографию улыбающегося парня. Как она ни билась, получилось совершенно непохоже на Смородника, но Мавна подумала, что бабушка всё равно неважно видит. И лучше представить их лично. Подготовить, конечно, что он «расписной, как весеннее яйцо». А дальше пусть сами общаются.

Поезд мерно потряхивало, убаюкивающе стучали колёса — вечером даже быстрее, чем днём. Иногда из коридора звучали глухие шаги и тихие разговоры, сквозь полусон кажущиеся звуками из асмр-видео. Мигала гирлянда, приклеенная вокруг окна на бумажный скотч, а шторку Мавна опустила лишь наполовину, отстояв это право у парней. Ей нравилось просыпаться ночью и смотреть, где они едут. Особенно красиво было проезжать мимо широких речек и озёр.

Иногда Смородник выходил в тамбур покурить. Ему пришлось занять нижнюю полку напротив Мавны, чтобы легче и тише вставать. А наверху его ноги свешивались бы, а голова ударялась о потолок, поэтому верхние места заняли менее высокий Варде и высокий, но некурящий и ловкий Лируш.

Мавна уткнулась носом в одеяло. Оно пахло не очень приятно, пришлось перед сном немного сбрызнуть своими духами. Но теми самыми, привычными, за триста удельцев. Дорогой флакон, подаренный Смородником, она решила беречь и пользовалась им редко, только в исключительных случаях. Например, на свидания. И решила, что обязательно наденет их на свой двадцать второй день рождения: они всей семьёй поедут в хороший ресторан в Берёзье.

В тот, куда они со Смородником уже ездили отмечать полгода их знакомства. Мавна порывалась заказать что-то подешевле, но Смородник пригвоздил её к стулу тяжелейшим взглядом и пригрозил, что закажет десять устриц и чёрную икру, если она сама не выберет то, что хочет. Было неловко, но приятно. Мавна даже вспомнила, что в подростковом возрасте мечтала, чтобы красивый парень на дорогой машине отвёз её есть суши, но в их городке были только ларьки с шаурмой. А теперь... пусть не совсем так, как она представляла, но всё-таки сбылось.

Сквозь полудрёму Мавна уловила, как открылась дверь. В купе послышалась какая-то возня. Она прищурилась и высунула лицо из-под одеяла.

Через приоткрытую дверь просачивался тусклый свет из коридора. Если присмотреться, можно было рассмотреть две худые фигуры: Варде и Лируш шёпотом о чём-то спорили.

— Да не жрал я его! — шикнул Варде раздражённо.

— Ага, а лежит в тамбуре, только ноги торчат. — Лируш провёл рукой по волосам, в досаде взъерошивая кудри дыбом. Он опустил голову, держась за шею сзади, будто напряжённо думал. — Куда его теперь? У нас спрячем?

Мавне этот разговор совсем не нравился, пусть она и услышала всего чуть-чуть.

— У нас и так тут яблоку негде упасть. Этот ещё ноги свои на всё купе развесил. — Варде махнул на длинные ступни дрыхнущего Смородника. — А потом как объясним?

— У него есть раны?

— Только кусь на шее.

Лируш издал глухой стон и закусил кулак.

— Дурак! Тебе моей крови мало?

Мавне показалось, что в его голосе проскользнула обида. И, судя по всему, Варде сожрал кого-то в поезде. Да уж. Она зыбко поджала пальцы на ногах.

— Он так пах! — Варде чуть повысил голос, но тут же осёкся. — Бывают такие люди, знаешь, которые полны жизни. Ты тоже полон, но бывает же у людей такое, что после картошки с котлетой хочется сухариков. Он как тот сухарик из пачки, которому досталось больше всего специй.

Мавну чуть не стошнило. А когда Варде пил из неё энергию, кем она была для неё? Баночкой вишнёвой газировки? Мороженым?

— Ладно. Давай всё-таки притащим. Скажем, что ему плохо стало. Или в купе для проводников. Хотя там его найдут. Блин, ну ты как обычно, что-то наделал, а мне разгребать!

— Прости.

Лируш толкнул Варде кулаком в плечо и достал телефон.

— Дорогие подписчики, время три двадцать утра, и мы с упырём идём прятать труп...

— Какой ещё, на хрен, труп?! — зашипела Мавна, вскакивая на спальном месте. Она больше не могла притворяться, что ничего не слышит. Лируш повернул камеру в её сторону, и Мавна поспешно закрыла сонное лицо сгибом локтя, но возмущаться не перестала. — Я не буду спать рядом с трупом! У нас тут и так тесно! И еда заканчивается. Уносите его, скорую вызовите, в конце концов! Хотя так. Я сама иду разбираться, раз вы такие дураки. Покровители, и за какие грехи они мне вас послали? За чревоугодие или за лень?!

Она отбросила одеяло и опустила ноги, нашаривая внизу тапочки. Подхватила рюкзак с вишенками, спрятанный под полкой. Чуть не ударилась о столик, и бутылка с водой опасно закачалась. Мавна в пижаме грозно протиснулась между нижними полками и зацепила бедром колено Смородника, но тот даже не дёрнулся. Что там, он даже дышал неслышно, когда отрубался. А отрубался он всегда, когда касался головой подушки. Вот уж при ком можно спрятать хоть двадцать трупов. Надо было с ним одним ехать, нервы были бы целее. Хотя он мог случайно поджечь вагон.

Одно зло не меньше другого.

Поезд размеренно покачивался, в коридоре горели тёплые неяркие лампочки, а за окном густилась ночная синь. Мавна на секунду прижалась носом к стеклу, чтобы рассмотреть пролетающие перелески: ход был набран приличный. Ну, утром приедут. А сейчас надо решить проблему, которую подкинул их ручной упырь.

— Где? — вздохнула Мавна, отрываясь от окна.

Проводник лежал в тамбуре, привалившись плечами к дверям. От движения поезда его голову качало из стороны в сторону, а на шее отчётливо виднелось бурое пятно. Мавна присела рядом с ним и цокнула языком, бросая на Варде укоризненный взгляд через плечо. Тот только развёл руками, топчась у дверей.

— Покровители, насмотрятся фильмов про вампиров и кусают людей в шеи, идиоты, — ворчала Мавна, вытирая проводника влажной салфеткой. — Давно бы научились брать с собой донорскую кровь, как все цивилизованные упыри. Снова мне заметать следы за этим придурком, а второй не лучше, никак за ним не следит.

Она оттёрла шею проводника, достала из рюкзака ватку и пузырёк, смочила вату нашатырём и сунула парню под нос, одновременно махнув рукой Варде и Лирушу: начинайте спектакль.

Проводник застонал и приоткрыл глаза.

— Покровители, ну что же вы? Переутомились, наверное? Неудивительно, целыми сутками на ногах, надо за всем следить, ещё пассажиры пристают. Вы головой ударились? Ох, ну надо же, прямо в тамбуре сознание потеряли, как хорошо, что я шла мимо в туалет и...

— Он жив?

— Что тут случилось?

Ребята начали отыгрывать свои роли, бросились в тамбур и присели рядом с Мавной, озабоченно глядя на проводника бесстыжими глазами.

Взгляд парня сначала был мутным, но быстро прояснился. Он нахмурился и встал, держась за ручку двери, ведущей в соседний вагон. Мавна тоже поднялась на ноги и невинно хлопала ресницами. Нельзя выглядеть подозрительно. Она уже чуть не прокололась — ну в какой туалет она шла, они в другой стороне! Оставалось надеяться, что проводник не обратит внимания на маленькую ложь. И не вспомнит лица обидчиков. Покровители, не хватало им ещё проблем с полицией! Так бабушка не дождётся десант помощников.

— Н-да... — протянул проводник и ощупал свой затылок. Поморщился, быстро взглянув на пальцы: крови не было. — Что-то такое было будто...

— Ой, не переживайте, всё хорошо, я вас нашла, это уже отлично, — торопливо заворковала Мавна, ковыряясь в рюкзаке. — Вы очень устали, хотите отдохнуть у нас в купе? Вот, держите булочку, из нашей семейной пекарни, попробуйте обязательно. Мы в пятом купе едем, заходите к нам, чаю попьём, поболтаем. Хорошего вам дежурства, надеюсь, вы уже лучше себя чувствуете, а может, вам таблеточку дать? Или пластырь? Или ещё что-то? Водички хотите? Колы?

Она округлила глаза, заглядывая проводнику в лицо. Он был невысоким, круглощёким, с короткой бородкой, больше напоминающей щетину — совсем ещё мальчишка.

— Не. Спасибо.

Кажется, суета попала в цель, и от обилия предложений он засмущался.

— Тогда мы...

— Доброй ночи.

— Точно сам справишься? — уточнил Лируш, принимая самое невинное выражение.

Парень отмахнулся от этой навязчивой компании и протиснулся в коридор, к купе проводников.

Мавна развернулась к Лирушу с Варде и скрестила руки на груди.

— Это был последний раз, когда я прикрываю ваши задницы!

Варде виновато топтался позади Лируша. Хорошо, что проводник не заметил капли своей крови у него на футболке. А вот Мавна сейчас как раз их разглядела.

— Ладно. — Лируш пожал плечами. — Походим с неприкрытыми.

***

Поезд прибыл ранним утром, и они сошли на станцию среди голубого тумана, всклокоченные и отчаянно зевающие. После происшествия с проводником Мавна так и не смогла заснуть: прислушивалась, не идут ли за ними полицейские, а Варде и Лируш по-дурацки хихикали, пересылая друг другу какие-то видео. Дрых только Смородник, но по утрам он всегда выглядел как недовольный сыч с опухшими глазами, которые сейчас прятал за привычными тёмными очками.

После поезда надо было минут сорок проехать на автобусе, а потом идти до деревни по грунтовке. Такси вызывать не стали, потому что Смородник за каким-то лядом тащил с собой палатку и огромный рюкзак размером с самого себя — Мавна только закатывала глаза, но не лезла. В машину бы все не поместились. Она могла бы поспорить, что в рюкзаке его любимые шампуни, ортопедическая подушка и годовой запас санитайзеров. Вместе с годовым запасом кофе и лапши.

Зато после поездки на автобусе утро из нежно-росистого успело превратиться в знойное и солнечное. Пока они шли по деревне, мимо уютных домиков с наличниками, футболка Мавны взмокла на спине. Южноудельский климат отличался от того, к которому Мавна привыкла, и дневная жара тут разгоралась сухая и приставучая.

— Ох, тёть Рёша всё гусей держит, — пропыхтела она, издали завидев на улице загончик из сетки, в котором прохаживался десяток упитанных гусей. Повезло, что не на вольном выпасе. Когда Мавна и Илар гостили тут детьми, даже прутики не помогали отгонять птиц: если увидел их среди улицы, приходилось разворачиваться на полпути, так и не дойдя до магазина. Даже если тебе очень, очень сильно хотелось мороженого или сухариков.

Впереди уже виднелся бабушкин домик. С каждым годом зелёная краска выгорала всё сильнее, превращая его из изумрудного в нежно-мятный, и перекрасить, конечно, ни у кого не доходили руки. У Мавны сладко ёкнуло в груди, куда-то делось волнение, мучившее её с ночи, и в голове сами собой замелькали картинки из детства.

Вот она учится кататься на велосипеде и выбивает себе шатающийся молочный зуб; вот они с Иларом тащат в коробке пойманного ежа; вот старшие девочки показывают красивых дорогих кукол, и Мавна страшно завидует; вот они с подружкой идут продавать огурцы и кабачки, а на заработанные деньги им разрешают купить мороженое.

Хорошее было время. Полное открытий и чудес, но подростком Мавна совсем перестала это всё ценить. Резко стали противны и деревенские улочки, и огород с вечными вёдрами, и плохо работающая связь. Кажется, она забрала отсюда только свой велосипед — и, может, папку с гербарием.

Но теперь казалось, что оставила она гораздо больше, чем забрала, и снова хотелось наполниться деревней и наполнить её собой. Жаль только, что добираться далековато.

У бабушкиной калитки всё так же цвёл душистый жасмин, на котором копошились зеленокрылые бронзовки. Мавна глубоко вдохнула аромат и замерла: в груди сжалось, и даже глаза немножко защипало. Она потопталась у тропинки, подмечая, что и штакетины забора облупились сильнее прежнего, и цветочные клумбы поредели. Не стало ярких однолетних цветов, которые бабушка сажала в старые покрышки — наверное, уже тяжело заниматься такими мелочами.

Но, может, просто не захотелось возиться.

Мавна поправила лямки рюкзака (Смородник несколько раз порывался понести её вещи, но она не дала: он и без того покачивался со своей огромной ношей, мало ли надорвёт спину — весь отпуск лечить придётся, а кто бабушке землю под картошку вскопает?), взволнованно улыбнулась и потянула калитку на себя.

***

— Жалко, жалко конечно, что Иларушка так и не вырвался к нам, — сокрушалась бабушка, подкладывая мочёных помидоров в эмалированную миску. — Так он эти помидорчики любит, и пирожки с мяском, мы б его накормили.

— Бабуль, он мамиными котлетами сыт, — заверила Мавна, подкладывая себе варёной картошки, — не голодный, такой шкаф вырос, половину комнаты собой закроет.

Бабушка Ивина суетилась вокруг стола, и Мавна, с нежностью наблюдая за ней, думала о том, что в старости наверняка будет очень на неё похожа. Ивина была низенькой, полной, с короткими ногами и маленькими ладонями, круглое лицо совсем не портили морщины, а глаза за очками оставались блестящими и со смешинками.

И бабушка, и мама носили очки, и Мавна вдруг с грустью поняла, что ей самой, возможно, однажды тоже придётся их надеть. Уж кому точно пора, так это Смороднику, который частенько близоруко щурился, но удивительным образом это не мешало ему превосходно водить машину.

— Баб Ивин, да мы тут вдвоём как раз за него одного и наедимся, — подбодрил её Лируш, притягивая к себе миску с помидорами. — Работать за двоих будем, поднимем в селе урожаи картофеля и надои у скота. Мы ж за тем и приехали!

— Ай, ты трепло, я сразу поняла. — Бабушка беззлобно замахнулась на Лируша полотенцем, но улыбка на её лице без слов говорила: кудрявый обаятельный парень ей сразу понравился. Чего нельзя было сказать об остальных.

Дедушка сидел поодаль, не за столом, а в кресле, и лузгал семечки в газетку. Он с прищуром смотрел на компанию разношёрстных парней, которых привела Мавна — конечно, она очень стеснялась и старалась загладить неловкость суетой и пустяковыми разговорами.

Смородник весь обед выглядел так, будто вместо помидора проглотил семью ежей. Мавна села поближе к нему и старалась время от времени ненавязчиво успокоить его, то коснувшись локтя, то задев коленом колено. Но он будто завис, глядя в одну точку, и Мавна бы не удивилась, если бы вдруг из ушей начали доноситься скрипящие звуки старого модема.

— Тамина правду сказала, ну всё равно что яйцо расписное, — присвистнула бабушка, не выдержав. Она давно поглядывала на татуировки Смородника, но без осуждения, просто с интересом. — Что они значат-то, рисунки твои, сынок?

Смородник поперхнулся компотом. Прямой вопрос означал, что ему всё-таки придётся перестать прикидываться немой статуей и что-то ответить. Мавна ласково посмотрела на него, готовая в любой момент прийти на помощь.

— Н-нич, — скрипнул он, кашлянул в кулак и повторил уже увереннее: — Ничего. Просто красиво.

— Молодёжь, — прокряхтел дед из угла. — Самогон кто будет?

— Ой ты, неугомонный, со своим самогоном! Отстань от детей! — Ивина снова повернулась к Смороднику и подперла подбородок кулаком. — Ну, красиво, наверное. Что-то в этом есть. Непривычно. Мы вот раньше жили все вместе с Среднем Уделе, так Тамина, дочка наша, тоже с таким мальчиком расписным гуляла. Понятно, в кого Мавна пошла.

— Ну ба! — возмутилась Мавна, тут же краснея.

— А ты, — бабушка переключилась на Варде, который подбирал кусочком хлеба жижу от салата в тарелке, — совсем худой да бледный, аж зелёный! Небось всё с компьютером сидишь? Ну, мы тебя тут подкормим, да за работой в огороде загоришь. Рубашку только снимай, когда копать будешь.

Варде вытаращил глаза-болотца. Лируш не выдержал и заржал.

***

— Поди-ка, сынок, помоги бабке.

Ивина, бабушка Мавны, потрепала Смородника по плечу, и несмотря на крошечный размер ладоней, пожатие у неё было крепкое, весомое. Смородник вытер руки и послушно встал из-за стола.

В деревне он находился чуть больше часа, и пока что ему нравилось. Жутковато было проходить мимо орущих гусей, но он старался делать вид, что чародеи не боятся гусей. Потом гостей познакомили с хозяевами и накормили, очень разнообразно и вкусно, а Ивина с Вачкором были дружелюбны. Спросили, как добрались, а у Смородника с дороги так раскалывалась голова, что он просто молчал, чтобы не сболтнуть грубость.

Да и вообще он решил, что лучше помалкивать и не вызывать вопросов. Дать себе время привыкнуть. Потому что вся ситуация выглядела максимально непривычной и нервной.

Он никогда ещё не знакомился с родственниками своей девушки. Родители Мавны были первыми — что поделать, если прожил всю жизнь с такими же оторванными от общества, как ты сам. Но бабушка и дедушка... Это было что-то новое. Не родители даже. А...

Он не мог оформить свои ощущения во внятные мысли. Не мог прокрутить их в голове — так часто бывало, когда чувства оказывались больше, чем его мозг был способен обработать. Смородника это бесило, невыраженное свербело в темечке, и оставалось только ждать. Вряд ли он сможет нормально проговорить всё в голове и объяснить себе, но, может, Мавна расскажет ему, что чувствует он сам.

Ивина провела Смородника в кухоньку — позади веранды, на которой они сейчас обедали. Он быстро осмотрелся. Мебель была простенькая, но чистая: шкафчики, раковина, столешницы и газовая плита даже на привередливый взгляд Смородника показались опрятными.

Если его просили о помощи, он приходил без раздумий: надо, значит надо. И сейчас крутил головой по сторонам, пытаясь найти источник проблем Ивины. Натаскать воды? Вроде, есть водопровод. Что-то починить? Кухня выглядит ухоженной. Достать вон ту корзину с верхней полки? Может быть.

— Сынок, я смотрю, парень ты пригожий, всё при тебе. — Ивина, оказывается, пристально рассматривала Смородника с головы до подошв. Летом он всё-таки вылез из любимых берцев и переобулся в чёрные кеды и, наверное, не зря. Это немного сбавляло его подозрительный вид. — И рост у тебя хороший, и статный такой, сутулишься только. Ты присядь, на табуреточку вон.

Ивина села на стул и сложила руки на коленях. Смородник нашёл табуретку и передвинул по-своему: так, чтобы сидеть напротив собеседницы.

— Вот ты мне скажи, сынок, — Ивина заговорила тихо и вкрадчиво, будто хотела вывести его на доверительный разговор. — Ты с Мавной как? Серьёзное что, или просто погулять? Да не хмурься, я же не осуждаю. Молодое дело оно такое. Повстречались, полюбились, разбежались. У неё ты поди тоже не первый ухажёр. Так что давай начистоту. Мне кажется, ты честный парень.

На её лице промелькнуло очень знакомое выражение: лёгкий прищур на миг, чтобы шире распахнуть глаза и чуть приподнять брови округлой дугой — так же делала Мавна, когда пыталась ловко манипулировать людьми. Смородник давно раскусил её манипуляции и всегда с наслаждением на них вёлся.

— Серьёзно, — буркнул он. Слово прозвучало отрывисто и глухо, как удар камнем, запущенным в бетонную стену.

Хотел добавить что-нибудь ещё, но подумал, что прозвучит нелепо. Что он скажет? «Мы хотим пожениться»? Но ведь они пока не говорили об этом. Просто встречались, и им было хорошо вместе. Настолько, что хотелось продлить это «хорошо» на всю жизнь. Сказать, что он любит Мавну? Будет похоже, что он насмотрелся сериалов по каналу «Союзные Уделы 1». А одно слово — это весомо, это по-мужски. Смородник неловко шмыгнул носом и повёл плечами, расправляя их.

Ивина задумчиво на него посмотрела. Вздохнула и сказала:

— Ладно. Сдружимся с тобой, думаю. Ты мне вот в чём подсоби. Ведь когда с бабушкой хорошие отношения наладишь, то и жениться веселее, правда же? — она хитро подмигнула. — Кротики у меня завелись в огороде, житья не дают. Ты кротиков прогони, пожалуйста. Знаю, у вас сейчас всякие модные вертушки-крутушки есть. Закажи мне и поставь, а я потом тебе с женитьбой помогу, если будет необходимость. И деду тебя разрекламирую. Договорились?

Смородник чуть не фыркнул. Ну чем ему, чародею, поможет эта кругленькая старушка из далёкой деревни? Разве что пообещает поставлять банки помидоров? Но помочь было несложно. Тем более если это просит бабушка его девушки.

— Помогу, — кивнул он.

— Вот и славненько! — Ивина довольно потёрла руки, встала и, не успел Смородник опомниться, чмокнула его в висок. — Пахнет от тебя вкусно, молодец.

Он что-то пробубнил, и тут на кухне появился Вачкор.

Дед Мавны чем-то неуловимо напоминал её отца, и Смородник подумал, что Тамина, мать Мавны и Илара, неосознанно выбрала мужа, похожего на Вачкора. Такое бывает. Они оба были крепкими и бородатыми, и сквозь густую седину у Вачкора ещё пробивался каштановый оттенок волос.

Вачкор встал у холодильника, сложив руки на груди. Он поджал губы и свёл брови вместе: это уже не было похоже на добродушный приём Ивины. Смородник встал, приветствуя старшего.

— Сидел? — с наскока начал Вачкор.

— Нет.

— Вача, ну ты что так с мальчиком грубо! Тьфу ты, старый! — возмутилась Ивина.

Но Вачкор только начал допрос. Никаких тут манипуляций и кротиков. Смороднику такое нравилось: слово-вопрос — слово-ответ.

— Пьёшь?

— Нет.

— Колешься?

— Нет.

— Нюхаешь?

— Нет.

— Воруешь?

— Нет.

— Куришь?

— Да.

— Табак?

— Да.

— Другое?

— Нет.

— Машина?

— Да.

— Квартира?

— Да.

— Лет?

— Двадцать восемь.

Вачкор прервал свою атаку и помолчал, почёсывая подбородок под кудрявой бородой. Смородник утёр вдруг вспотевшую шею. Фух, вроде бы, он нигде не перепутал и не ответил «да» там, где подразумевалось «нет».

— Добро. Хороший парень. Пойдём с тобой на рыбалку и в баню. И самогонку пить.

— Не пью.

Вачкор махнул рукой.

— Все вы, городские, так говорите, пока в деревню не приехали. Я когда в Сонных Топях жил, тоже хорохорился и говорил, что не пью. А тут научился так мягонько гнать, на своих яблочках. — Он сложил пальцы в щепоть. — Красота! Попробуешь, без этого не уедешь.

Отказать деду своей девушки Смородник тоже не мог. Поэтому молча сглотнул, с ужасом представляя, какие незабываемые две недели его ждут впереди.

***

— Бабуль, а вот для клубники тебе удобрение. Оно в гранулах, долгого действия.

Мавна доставала подарки, раскладывала на уличном столике, покрытом выцветшей клеёнчатой скатертью. На скатерть падали увядшие цветы огромной шелковицы, а Мавна помнила, что попозже летом будут падать и ягоды: шмякаться, как толстые чёрные гусеницы, оставляя после себя пятна красноватого сока. В детстве они с подружками могли залезть прямо на дерево, чтобы побороться с воробьями за ягоды, и несколько раз получали от бабушки суровый нагоняй.

— Ох ты ж, — бабушка отодвинула баночку с удобрением, чтобы получше рассмотреть надписи. — Чего только не придумают.

— Ага. Тут вот я ещё привезла витамины, конфеты, специи для кофе. Мама тебе передала платки красивые, вот. Вы с дедом к нам осенью приезжайте, она хотела отдать что-то из одежды. Город хоть вспомните.

Бабушка с довольным лицом забрала пакет с подарками и отмахнулась.

— Ой, чего там город. Мы тут привыкли уже. Дед из этих краёв, он вообще будто и не уезжал никогда. А я давно свыклась, тут простор и дышится иначе. А небо, Мавнушка, небо! Какие у нас чудесные звёзды. Вы наверное уже и забыли, как много звёзд загорается ночами. Ты сразу спать не ложись, дождись, когда совсем стемнеет. Погляди на красоту.

— Да... — Мавна вздохнула, застегнула рюкзак и рассеянно осмотрелась по сторонам. Список дел, которые нужно переделать в деревне, рос. И задача «посмотреть на звёзды» звучала очень привлекательно, но с дороги, как назло, хотелось пораньше завалиться спать.

Варде и Лируш размахивали руками на картофельном участке, который начинался за низким заборчиком сразу позади основного огорода. Наверное, оценивали масштаб работ, и если загорелого поджарого Лируша можно было с лёгкостью представить с лопатой в руках (ох, какие ролики получатся, если он всё-таки начнёт снимать сам себя в полный рост, а не только голос за кадром), а вот Варде... Мавна подозревала, что не обойдётся без солнечных ожогов, а то и до теплового удара дойдёт. Надо будет справить ему панамку или хотя бы косынку.

Она посмотрела в другую сторону, ища глазами Смородника.

Он с видом мрачной птицы-марабу шагал между грядок, наклонялся низко к земле и втыкал по палке в каждую кротовую нору, которую находил. Неожиданное для него занятие, но Мавна уже привыкла, что причуд у этого мужчины больше, чем татуировок на теле.

— Хорошо, бабуль, посмотрю. Я пока пойду в комнате приберусь, вещи разложу. Ты извини, что мы такой толпой завалились. Ты, наверное, не ожидала. Но мои мальчики неприхотливые, они могут спать где угодно. Просто им очень хотелось деревню посмотреть, ролики поснимать. Я подумаю, где их всех расположить. Отдыхай! Я на себя все заботы возьму.

Мавна чмокнула бабушку в мягкую щёку, пахнущую вареньем, а потом обняла крепко-крепко и побежала обустраивать быт.

Мавне традиционно досталась комнатка на первом этаже: совсем маленькая, с узкой кроватью, на которой обычно хранились одеяла и постельное бельё, сложенные стопками. К приезду гостей одеяла куда-то перекочевали, комнатку даже попытались прибрать, но для Мавны тут всё равно было много работы.

Она постелила себе свежее постельное, ещё раз вытерла отовсюду пыль — привычка появилась после знакомства с одним чародеем — и разложила вещи в шкафчике. Дом бабушки с дедушкой и правда не был предназначен для такого количества гостей, там бы жить вдвоём-втроём, маленькой семьёй. Но так уж получилось. Они купили дом тут, потому что дедушкина родня жила поблизости. А добавлять пристройки не было необходимости, маленьким Илару и Мавне хватало места, пока братец не вымахал размером с беседку. А когда вымахал, тогда и перестал приезжать, добавились заботы с учёбой, кофейней и упырями.

Да уж, в маленькой комнатушке вдвоём не уместишься. Да и как-то стыдно было тащить в свою спальню мужчину на глазах у бабушки с дедушкой. Не женаты ведь. Были тут где-то раскладушки, есть две веранды, кухня и чердак в придачу — парни разберутся.

За день она проверила кур, оббежала весь огород и сад, встретила по пути в магазин старых знакомых, с радостью заметила, что в деревне даже открыли пункт самовывоза «ягодок».

А к вечеру заметила, как на огороде выросла палатка. Не просто же так Смородник тащил её с собой.

— Тук-тук, — удивлённо произнесла Мавна, обходя сооружение со всех сторон. Смородник пыхтел на земле, разбирая рюкзак. — Можно посмотреть?

— Угу.

— Ты правда собрался тут ночевать?

Она хотела пошутить про зов предков-кочевников, но сдержалась.

— Лируш и Варде застолбили чердак. На раскладушке моя спина умрёт.

— В спальнике на земле лучше, что ли?

— У меня ортопедическая подушка. И вот это.

Смородник с гордостью продемонстрировал аппликатор для спины с шипчиками.

— Ох уж эти твои наклонности. — Мавна цокнула языком и шутливо закатила глаза к небу. — Как ты? Всё хорошо? Устал?

После дороги они не могли поговорить вдвоём, да и в пути не оставались наедине, и Мавна соскучилась. Она тоже села на траву и щипнула Смородника за плечо. Хотя, с таким же успехом можно было щипать деревяшку.

Он улыбнулся и взял Мавну за руку.

— Хорошо. Непривычно. Ты как?

— Тоже пока странно. — Она сплела их пальцы. — Суетливый день, но мы сейчас обживёмся. Я покажу тебе речку, где мы купались в детстве. Там была тарзанка, Лирушу понравится, а Варде просто всегда нравилась вода. Дедушка к тебе не придирается?

Смородник хмыкнул.

— Звал на рыбалку. И в баню.

— О. Ну, в бане ты точно поставишь температурный рекорд. Он тебя зауважает. Только помнишь?..

— Ни слова об огне и чародействе. Конечно. Я могила.

Смородник шутливо обрисовал в воздухе крестик вокруг своих губ.

Мавна хихикнула, подняла коврик-аппликатор с травы и, используя его как ширму от чужих глаз, поцеловала Смородника.

— Можно я тут с тобой пока побуду? — попросилась она. — Посмотрю, как ты устроился. А то, знаешь, как-то странно возвращаться в комнату, где не бывала с детства. Сразу кажется, что всё вокруг уменьшилось. И сама я становлюсь какой-то не такой — в каком времени застряла, непонятно.

Смородник молча раздвинул полог палатки.

— Сколько хочешь.

Мавна крепко чмокнула его в гладкую щёку, чуть пахнущую лосьоном после бритья.

— Спасибо, мой хороший. Ты знаешь, я бы осталась, но как-то неудобно при дедушке с бабушкой сбегать в палатку к парню. Хотя бы несколько ночей надо подождать, а там посмотрим. Да и тебе одному тут тесно, — она заглянула в палатку и присвистнула, — как бы ноги наружу не торчали.

Смородник пожал плечами.

— Подогну.

— Коленки заболят.

— Ты поцелуешь, и всё пройдёт.

Мавна хихикнула в ладонь. Смородник даже научился немножко флиртовать за то время, что они были вместе. Прогресс налицо, и она знала, что он умеет быть намного более дерзким и смелым — но только когда они наедине.

— Бабушка дала задание насмотреться на звёзды. У тебя отличный обзор, составишь компанию девушке, красавчик?

— Составлю, — очень ответственно пообещал Смородник и закурил.

В последние месяцы он старался курить намного реже, чем раньше. Мог растянуть пачку даже на три дня, когда прежде уходило больше пачки в день. Мавна пыталась капать ему на мозги, но в душе гордилась, что и в этой области произошли сдвиги к лучшему. Хотелось верить, что встреча с ней сделала его жизнь счастливее и здоровее.

Докурив, Смородник встал и засунул бычок в кротовый холмик земли.

— Ты чего? — удивилась Мавна.

Отряхнув руки, он снова сел рядом, у входа в палатку.

— Твоя бабушка попросила разобраться с кротами.

— И ты решил выкурить их из нор?

— Ну... Кажется, им не нравятся резкие запахи. Я проверил, у соседей не стоят отпугивающие вертушки. Значит, не в них дело. Сорвал бы первым делом.

Мавна представила, как Смородник лезет через забор и яростно ломает соседские кротовые пугалки.

— Ужас какой. Тебя бы в полицию забрали.

— В деревне свои законы, — глубокомысленно заметил Смородник.

Смеркалось, участок погружался в прозрачные сиреневые сумерки; запели дрозды на макушке шелковицы, а подальше, где за улицей начинался ивовый овраг, зашумели соловьи. Лируш с Варде куда-то укатили на старой дедовской машине, и Мавна подозревала, что скоро они вернутся с парой ящиков пива.

И тут — правда, будто кто-то щёлкнул выключателем — стали зажигаться звёзды. Острые, колючие, лучистые, крупные и совсем крохи, они появлялись на серовато-сиреневом полотне неба. Мавна смотрела по сторонам и с каждой секундой замечала всё больше серебристых точек там, где только что их не было ни одной.

Дух захватило от красоты.

— Смотри-ка...

— Угу.

Смородник тоже сидел, задрав голову и приоткрыв рот. И когда небо темнело, густело чернильным наливом, расплывалось от края до края, звёзд становилось больше и светили они всё ярче, до рези в глазах.

Мавна легла на спину, шея затекла так долго сидеть с задранной головой. Смородник прилёг рядом с ней.

На веранде зажёгся свет, и было видно, как бабушка хлопочет у стола, разжигая самовар. Она любила эту аутентичную деталь — Мавна с детства помнила, как чудесно было растапливать самовар сосновыми шишками, вернувшись в дом после бани. Над головой кружили летучие мыши, толстыми чёрточками расчерчивая звёздное небо.

— Хорошо, — выдохнула она в тёплый вечерний воздух и нащупала руку Смородника. — А тебе?

— Очень, — шелестом отозвался он, и по голосу Мавна поняла: и правда, звёздное небо впечатлило хмурого чародея.

***

С утра посадили картошку. За бабушкиным участком начинался ещё один, сотки на две, огороженный низким заборчиком с чугунками. Мавна подозревала, что этот клочок по-настоящему не принадлежит бабушке с дедушкой, просто они захватывают его своей картофельной плантацией — пока никто не заявляет свои права на землю. В деревне все так делали, но было ясно, что «ничейной» земля останется недолго: за деревней уже распродали огромные поля, и там со скоростью грибов после дождя вырастали новые дома.

Мавна приятно удивилась, когда Лируш с радостью вцепился в культиватор и, напрягая загорелые руки, понёсся распахивать борозды. Варде доверили кидать картофелины в лунки, и бабушка нашла ему старую соломенную шляпу с огромными полями — чтобы бледный «сынок» не обгорел до кровавых волдырей.

А Смородник плотно занялся своими кротами. Уж неизвестно, что там ему наобещали в награду, но над участком плыл отчётливый дух бензина: Смородник смачивал им кусочки какой-то ветоши и, чуть копнув верхушку норы, педантично запихивал ароматный «подарок».

Соседство бензина и чародейских пальцев немного напрягло Мавну. Она недовольно хмыкнула и пошла собирать щавель для щей. Смо ведь не маленький, сам осознаёт риски. Разберётся, она ему не нянька.

А вечером Мавна потащила парней на речку.

Каждый раз, вспоминая лето в бабушкином доме, ей представлялась их речка. В детстве казалось, что от одного берега до другого — целая жизнь среди течения, водоворотов, омутов и зарослей камышей. Там можно было искать кувшинки у заводей, наблюдать за синекрылыми стрекозами, купаться до побледневших губ и ковыряться в песке, выбирая крупные перламутровые ракушки. В городе Мавне не хватало влажного речного духа, плеска воды у берегов, закатов — ох, какие сочные, наливные, персиково-клубничные тут были закаты! Иногда она представляла, как здорово было бы запустить по течению венок — кажется, так делали в давние времена, и парни вылавливали венки любимых девушек, чтобы доказать свои чувства или начать встречаться, не вызывая осуждения в деревне.

Жаль, что так уже не делают.

***

С утра Смородник убедился, что картошку посадят без него, и со всей ответственностью занялся поручением Ивины.

— Вечером в баню. И пить самогон.

Вачкор выглянул из-за забора и подмигнул. Смородник чуть не подскочил от неожиданности: он только-только собирался поглубже запихать вонючую тряпку в кротовую нору. На деда девушки не положено косить бешеным взглядом, поэтому, сжав челюсти, он постарался придать лицу нейтральное выражение.

— Не пью.

— А-а... — Вачкор потёр бороду. — Зашитый?

— Нет. — Смородник смущённо почесал нос, который начал облупаться от жаркого солнца. — Просто. Отрубаюсь.

— А-а... Ну, посмотрим. Посмотрим.

Вачкор не уточнил, что таится за этим загадочным выводом. Смородник продолжил ковырять норы лопатой.

Он прочитал уже несколько обсуждений про кротов и заподозрил, что с этими тварями не всё так просто. И вообще, эти задания смутно напоминали поручения из сказок: иди туда — не знаю куда, поймай крота; принеси то — в бане выпей сё. В голову начали закрадываться мысли: вдруг это испытания, чтобы понять, достоин он быть с Мавной или нет? Ну, если так, то он в лепёшку разобьётся, но докажет Ивине с Вачкором, что может стать хорошей партией для их внучки.

Удивительно, как он до такого докатился.

Вачкор удалился, посвистывая себе под нос. А после обеда Мавна заставила бросить ковыряться в норах и потащила всех на речку.

Смородник надел свои любимые очки. Поход на деревенскую речку тоже был для него каким-то новым опытом, и очень не хотелось показывать, как он растерян. Солнце шпарило как ненормальное, участкам кожи, не спрятанным под чёрной одеждой, становилось больно, хотя надевать футболку с коротким рукавом Смородник пока не решался: Ивина уже окрестила его расписным, взглянув только на шею и кисти рук, что же будет, если увидит предплечья. Надо пожалеть пожилую даму.

Зато Мавна решила прикончить его. Едва они разложились на берегу, Лируш скинул футболку и понёсся к тарзанке, чтобы раскачаться и прыгнуть в воду; Варде предпочёл войти более привычным способом, а Мавна стянула лёгкое розовое платье и осталась в белом раздельном купальнике с вишенками. Смородника бросило в жар, будто долбаное солнце решило испепелить не только его кожу, но и внутренности.

— Ты чего застыл? — спросила она.

Солнце золотило веснушки на её плечах и груди и, Свет, как же это было красиво. Смородник сглотнул.

— Ты умпмрм выглядишь.

Оттянул пальцем ворот футболки и наклонился к рюкзаку за водой.

— Приятно слышать, — мурлыкнула Мавна и собрала волосы в хвост. Это простое движение тоже всколыхнуло что-то в душе. Пламя и Темень, так недолго и расплавиться и утечь в речку.

— Но если ты не разденешься и не пойдёшь купаться, — Мавна озорно сощурилась, глядя на него через плечо, — то я буду брызгаться.

Последние слова она произнесла страшным шёпотом, и Смородник понял: эта маленькая булочная женщина настроена как никогда серьёзно.

— Очки можно оставить?

Она усмехнулась.

— Ну, носки ты тоже иногда оставляешь. Так что это не более странно.

Смородник хотел проворчать что-то в своё оправдание, но было некому: Мавна побежала к реке и уже через минуту плюхнулась в воду по шею. Раздался смех: это Лируш нашёл купающихся местных девчонок и тут же начал для них водный стендап. Смородник видел, как Варде тоже плывёт в их сторону.

Пришлось с неохотой стянуть футболку и штаны и тоже шагнуть в мутно-зелёную холодную воду, совсем не подходящую для тёплых не стесняющихся чародеев.

***

Вечером Смородник пошёл обходить кротовины. Кусочки ветоши, пропитанные бензином, оказались вытолкнуты наружу, а куч земли стало ещё больше — будто назло ему прокопали и в клубнике, и под кустами.

— Не работают твои вонючки, сынок, — с грустным укором сообщила Ивина, разгибаясь над грядкой с зеленью.

Смородник скрипнул зубами.

— Сработает другое.

Он пока не знал, что именно, но отступать не собирался. В интернете писали, что надо сунуть голову в нору и крикнуть три раза «крот-крот, иди в чужой огород» (вставив ругательство), но это казалось самой отчаянной мерой. Попробует, если другое не поможет.

— Жалко будет, если ты уедешь, а они останутся.

Ивина сложила руки на животе и печально вздохнула. Глаза у неё были большие и карие, и в них опять читались какие-то манипуляции женщин семьи Ватрушкиных. Смородник фыркнул.

— Они меня не забудут.

Над участком расплывался дымок, повисая в неподвижном тёплом воздухе. Смородник замер, подняв лицо в сторону бани и её трубы. Кажется, надвигалось неизбежное.

Как вестник банного апокалипсиса через весь огород торжественно прошагал Лируш в полотенце, обёрнутом вокруг бёдер, и с трусами, закинутыми на плечо. Ивина всплеснула руками.

— Полотенце держи, свалится же!

— От красоты ещё никто не умер! — Лируш подмигнул Ивине и покрутил бёдрами. Смородник зажмурился — мало ли что. Зато Ивине, кажется, такие шутки нравились. Наверное, в деревне ей было даже скучновато с её лёгким характером.

Следом за Лирушем появился Варде — благо, одетый. И в фетровой банной шапке.

— Опаздывающих не ждём! И отлучаем от семейного круга! — крикнул Вачкор, вместе с клубами пара выглядывая из приоткрытой двери бани.

— Давай, — Ивина подтолкнула Смородника. — Иди с мужиками, сынок. Не стесняйся.

— Чародеи не ст... — начал он, но понял, что сболтнул лишнего. Пришлось замолчать и покорно подчиниться.

***

В вазочке — варенье из вишни с косточками, в блюдце — чай, в который Мавна макала разломанную баранку. В открытые окна шумно заливался стрёкот кузнечиков, смешанный с тёплым вечерним ветром, и от бани тянуло сладко-хвойным дымком.

— Внуч, ты мне вот что скажи-то. — Бабушка оперлась локтями о стол и склонилась к Мавне. Голос её стал вкрадчиво-доверительным, как в детстве, когда она выпытывала, кто из деревенской шпаны обидел Мавну. — Что там у вас в городке творится-то? Мы же с дедом не глухие. Спутниковое телевидение смотрим. Упыри там, говорят, какие-то. И другие всякие, с огоньком.

Мавна отгрызла кусочек баранки, задумчиво отправила в рот ложку варенья и выплюнула косточку в салфетку, к горке других таких же косточек. Надо было как-то подобрать слова, чтобы не напугать бабушку. А то давление поднимется.

— Ба, да потихоньку всё у нас. — Она хлебнула чаю из блюдечка. — Были же разные времена. В твоей молодости тоже всякое происходило. Бандиты, стрельба на улицах, всякое такое. Дед же сам рассказывал, как ему с другом пистолет к голове приставляли. За то, что не по правилам решил торговать. А у нас вот упыри. Всё уже успокоилось, ба, не переживай.

Ивина вздохнула.

— Ну ладно. Надеюсь, не врёшь. А то ты раньше такая врушка была.

— Ба!

Мавна замахнулась баранкой, хихикая.

— А жених-то твой, кажется, не из наших? Не удельский он парень?

Мавна сникла, отложила баранку.

— Ба, ну какая разница. У райхи богатая культура, они ценят честность и верность семье. Главное, что он хороший человек.

Ивина не сразу согласилась. С минуту смотрела на Мавну цепко, внимательно, будто силилась понять, говорит ли Мавна правду или что-то скрывает. Наверное, это можно было бы посчитать за заботу, но всё равно Мавне стало немного тоскливо. Не хотелось что-то доказывать и убеждать, и она понимала, что старшее поколение может жить со своими предубеждениями, которые очень трудно искоренить.

— Меня однажды обманули райхи на вокзале. Я студенткой учиться приехала. Женщина заболтала, детей своих показывала, а когда я спохватилась, не было на мне ни серёжек золотых, ни кошелька в сумке. Еле-еле на автобус наскребла. — Ивина повела плечами, поправила бахромчатый платок из подарков мамы. — Так что... Нет у меня к ним доверия.

Мавна вздохнула и протянула руки к бабушке, чтобы обхватить её тёплые ладони.

— Бабуль, я понимаю. Но ведь любой может оказаться подонком. Хороших людей всё-таки больше, и неважно, из какой они семьи. Всё зависит от личности. Мне кажется, я всё-таки неплохо разбираюсь в людях. И Мирча правда отличный парень, с ним ничего не страшно.

Мавна заглянула бабушке в глаза — так, чтобы без слов всё стало ясно. Они посидели друг напротив друга, держась за руки и вглядываясь друг другу в лица, и по веранде плыл аромат мятного чая.

— Ладно уж. — Бабушка высвободила одну руку и украдкой смахнула слезу. — Взрослая ты стала, сама разберёшься, как жить эту жизнь. А я для твоего расписного ведь задание подготовила. Ты знаешь, мужчины бывают либо изворотливые, либо те, кто идут напролом. Мне, если честно, спокойнее со вторыми. Твой отец вот сразу схватился за лопату, и я поняла, что ему можно доверить Тамину. Посмотрим, до чего твой расписной додумается.

— Уже страшно, — предупредила Мавна. Она посмотрела в окно в тот самый момент, когда дверь бани распахнулась, и оттуда на крыльцо вывалилось бесчувственное тело. Мавна вскочила с места.

— Поди помер! — всплеснула руками Ивина.

***

Конечно, никто не помер.

Смородник открыл глаза к следующему вечеру, но голову от подушки так и не смог оторвать. Мавна сидела над ним в палатке, прикладывая ко лбу холодный компресс.

Целый день борьбы с кротами был пропущен.

— Ты не переживай, — тихо мурлыкала Мавна, обтирая его лоб мятным отваром, — там холмики выкопали прямо вокруг палатки. Но ты вернёшься в строй и отпугнёшь их бензином.

Наивная девочка не верила, что этим тварям глубоко наплевать на бензин.

Смородник попытался оторвать голову от ортопедической подушки, но в висках и затылке колыхнулась тошнотворная тяжёлая боль. В глазах потемнело.

— Я деду уже всё сказала! — недовольно пропыхтела Мавна, получше укладывая Смородника. — Бабушка на нашей стороне. Мы ему бойкот объявили, а Лируш ржёт. Ему эта самогонка яблочная как компот, уж не знаю, с детства он привык пить или нет. Варде немного помучался, но сейчас уже отошёл. А тебе как обычно крепче всех досталось. Зачем пил?! Знаешь же.

— Мужчины не отказываются, — буркнул Смородник, прекрасно понимая, что эта отговорка звучит как мяуканье беспомощного котёнка.

— Всё с тобой ясно, дед взял на слабо, как пацана. Мне казалось, этот этап все проходят лет в восемнадцать, но ты-то! — Мавна шикнула, и Смороднику показалось, что она едва сдержалась, чтобы не дать ему щелбан. Он посмотрел на неё грустно-грустно.

Сопротивляться и правда было почти невозможно, давлению Вачкора многие бы позавидовали. И, надо же, Смородник почти с радостью поддался на уговоры, будто этот старик его загипнотизировал. Ну, ещё повлиял Лируш — молодой, загорелый и подкаченный, в банном дыму он походил на античного бога пьянства и куража. Смородник заметно проигрывал ему во всём, и решил, что надо постараться хоть в чём-то соответствовать. А то дед сосватает Мавне более молодого, симпатичного и резвого конкурента.

Темень, не надо было так думать.

— У меня нет мозга, — признался он, покряхтев.

— Я знаю. — Мавна нежно погладила его по руке.

Первая неделя в деревне подходила к концу.

***

Кротовые норы вспучились вокруг дорожки, ведущей от веранды к уличному туалету. Старенькая растрескавшаяся плитка вздыбилась, покосилась, из-под неё будто выкопали целое ведро песка. Вачкор ругался на чём свет стоит — плиточная дорожка была его рук делом — а Ивина только печально складывала ладони у груди и вздыхала. Смороднику было её жалко.

Пора действовать жёстче.

Задание не звучало как «убивать кротов» — Свет упаси, у него бы и руки не поднялись на гладеньких чёрных толстячков, похожих на мохнатые картошки. Но вот прогнать... Звучало как вызов.

— Чародеи не отступают перед кротами, — ворчал Смородник, надевая панамку камуфляжной расцветки, которую ему выдал Вачкор.

Варде сидел на крыльце, согнув одну ногу в колене, и сортировал рыбацкие снасти — тоже в какой-то дурацкой шляпе. Наверное, глупая шляпа в этой деревне была чем-то вроде посвящения в «свои». Без шляпы? Значит, городской.

— Ты чего такой злой? — Варде завязал узелок и перекусил леску.

Смородник презрительно мазнул взглядом по его бледным острым коленкам, торчащим из-под шорт.

— Время уходит, — туманно ответил он. — Кроты не дремлют.

— Ага. И мыши тоже! Вообще не спят. У нас на чердаке целыми ночами скребутся где-то в стенке, достали.

Смородник промолчал, чтобы его не заставили бороться заодно и с мышами. Благо, в его палатке райхианского кочевника из незваных гостей были только комары. И Мавна.

— Лируш в магазин поехал?

— Ага.

Смородник задумчиво почесал шею. Бензин кротов не впечатлил — может, керосин поможет? Или он просто лил недостаточно? Хотя у него с собой есть чистящие средства. Жалко их переводить, но дело-то благородное.

— Пускай хлорки купит. И ацетона.

Вачкор бы не отдал свой забористый самогон, но и он бы пригодился. Все средства хороши.

Следующие дни Смородник поэтапно заливал в норы жидкости разной степени едкости и пахучести. Один раз чуть не получил по шее от Ивины, когда лил керосин под розовый куст. Но кучи земли появлялись и появлялись.

— Они над тобой смеются, — заметила Мавна, лёжа на лужайке с книжкой и стаканом холодного компота.

— Твари, — заключил Смородник, раскапывая новую нору, чтобы плеснуть туда ацетона.

Так прошло ещё три дня. На горизонте маячило возвращение в город, а невыполненное задание висело над головой и капало на темечко, как из дырявого ведра.

— Сынок, в следующий раз-то нескоро приедешь, а самой у меня нету сил бороться, — ненавязчиво напоминала Ивина, прислонившись к заборчику. — Хорошо бы тебе поторопиться. И, — она понизила голос, чтобы Мавна не слышала, — таких мужчин у нас в семье все уважают. Которые умеют слово держать.

Смородник скрежетнул зубами. Его и самого уже выбешивали эти кучи земли, вносящие хаос в ряды грядок. Появлялись они без всякой системы, в любое время, в любом месте, выглядели уродливо и — что ещё хуже — разводили грязь. Смородник и так с трудом мирился с некоторой неряшливостью деревенского быта, ему приходилось даже заваривать вечерами травяной чай, чтобы глаз меньше дёргался, но кроты... Кроты были главными виновниками беспорядков.

— Ба, ну подумаешь, это же природа, — заметила Мавна и лениво перекатилась на живот. — Надо всех любить. Они милые. И не едят твои урожаи. Только червяков.

— Зато корни подкапывают.

— Ну и что? Забей. Бедный Мирча ночами не спит из-за твоих кротов, похудел ещё сильнее.

Ивина озабоченно склонила голову, разглядывая Смородника, ковыряющего землю лопатой.

— Да ну. Они все у тебя худые. Лируш ещё ничего такой, живчик. — Ивина совершенно по-девчоночьи хихикнула, и Смородник догадался: Лируш и ей успел продемонстрировать свой вездесущий зад. Вот ведь придурок.

— Я обещал, — подал голос Смородник. Он склонился над норой и плеснул туда ацетона. — Они уйдут. К соседям. Пускай там жрут червей. Ваши дорожки и грядки станут целее. Потом приеду вскопаю.

— Ой, ты смотри какой серьёзный. Другие твои ухажёры не обещали вернуться.

Мавна шикнула.

— Ну ба! Можно подумать, я кого-то сюда привозила. Влешек, с которым я встречалась в четырнадцать, не считается.

Смородника царапнуло глупой ревностью, но он не подал виду.

***

Следующее утро пришлось провести с Вачкором на речке. Не купаясь. А с удочками.

Туман курился над водой, сонное солнце прозрачной дымкой обвивало кусты, и Смородник каждую минуту зевал в кулак. Варде был в восторге от природы. А Лируш бодрился и вертелся так, будто даже не ложился ночью.

Смородник сдерживался, чтобы не разогреть кофе в термосе привычным способом, пальцами: Вачкор посчитал бы это подозрительным. Они с Ивиной только привыкали к нему, и вот так сообщать о том, что он чародей... Ну, Мавна просила этого не делать.

Хотя его потрёпанная Туманным городом искра, ворчливая и неустойчивая, просилась наружу. Покалывала ладони, иногда под кожей будто пропускали слабый ток, и Смородник сгибал пальцы, пряча их в кулаки — чтобы ни одна вспышка не вырвалась. Может, Вачкор с Ивиной нормально бы отнеслись к его чародейской сущности, но ему не хотелось вываливаться на них целиком и заставлять себя принимать полностью. Хватит с них того, что он татуированный райхи.

— Ты смотри-ка, полное вёдро карасей надёргал! — Вачкор довольно причмокнул, заглядывая Варде через плечо. Тот и правда таскал удочку чаще всех, и рыбы у него даже неплохо себя чувствовали, плавали в речной воде. Варде широко улыбнулся.

— Выпущу потом.

— Э-эх, городской! — Вачкор махнул рукой с притворным разочарованием. — Уха бы наваристая получилась.

— Еда у нас есть, — пожал плечами Варде.

Смородник невольно посмотрел на перебинтованное запястье Лируша.

Пустынные улицы. Торговый центр с выбитыми стёклами. Провода над головой. Кровь. Упыри. Пустые койки.

Воспоминания полоснули лезвием. Смородник стиснул челюсти и сжал кулаки — кажется, пара искр всё-таки соскользнули в траву и угасли в росе.

М-да. Пусть Варде вёл себя в этой поездке как добропорядочный упырь, но всё же его нежицкую природу не скроешь. И Смородник знал, что за робкой улыбкой прячется звериный оскал.

Он стянул дурацкую шляпу, защищавшую голову от комаров, молча спустился к реке и погрузил горячие ладони в воду. Зачерпнул, умылся, протёр шею. От холода искра немного успокоилась, но будто бы ворчала за позвоночником.

— Чего, опохмелиться надо? — заботливо поинтересовался Вачкор с высокого берега.

Смородник не сдержался и фыркнул.

— Благодарю.

— Он у нас очень вежливый, — прокомментировал Лируш.

И зашёлся радостными криками, потому что у него наконец-то клюнуло.

***

— Пойдём.

Мавна схватила Смородника за руку и потянула в сторону сарая.

Дневная жара начинала спадать, и после огромной порции мороженого с вареньем Мавне хотелось простого женского целоваться. Но бабушка на своём огороде присутствовала всегда: будто дух-хранитель этого места, она то обрабатывала грядки, то разводила жидкие удобрения, то чистила дорожки от выбросов кротовой земли, игнорируя предложения Мавны о помощи.

«Работать, — говорила бабушка, — должны хозяева и мужчины. А ты у меня в гостях, отдыхай».

С этими словами в руки Мавны обычно вручалась миска с чем-то вкусным.

Ну, не то чтобы Мавне это не нравилось. Да и мальчики за неполные две недели успели и провести генеральную уборку (не зря Смо тащил свои чистящие средства), и несколько раз съездить с дедом в город на рынок, и починить всё, что требовало ремонта, и навести порядок на тех грядках, которые пока пустовали.

Мавне оставалось только приготовить что-нибудь вкусное и наслаждаться солнцем, расстелив покрывало на крошечном кусочке газона.

— Что случилось? — Смородник поставил на землю канистру с бензином и лопату. Мавна сморщила нос — от него немного воняло топливом.

— Слушай, да я просто увожу тебя от легковоспламеняющихся жидкостей.

Она подмигнула и указала взглядом на сарай.

— А-а... — Смородник явно затормозил. — Ладно.

Мавна сдержала смешок.

В сарае даже в жару стояла влажная прохлада, и когда Мавна была маленькая, они с подружками часто прятались там, если солнце пекло особенно изнуряюще. Дощатого пола здесь не было, стены стояли прямо на утоптанной земле, и пахло сырой почвой, пылью и деревом.

Мавна захлопнула дверь, развернулась и быстро прижала Смородника спиной к стене. Загремели лопаты в подставке, которые он потревожил ногой.

— Не шуми, а то кто-нибудь нас застукает, — тихо попросила Мавна и встала на носочки, чтобы поцеловать Смородника. Он наклонился и положил ладони ей на талию.

— Я соскучилась, — шептала Мавна между поцелуями. Несмотря на жару, хотелось теснее прильнуть к Смороднику. Она запустила руки ему под футболку, поглаживая шрамы на спине. — Тут постоянно будто кто-то подсматривает, хочу с тобой лечь и посмотреть запоем сезон сериала, и чтобы ты ворчал над ухом.

— Скоро домой, — пообещал он.

— Тут нас, наверное, не найдут. — Мавна огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что в сарае точно нет шпионов. Ну, разве только мыши. — Давай... давай... — Она засмущалась, не зная, как выразить своё предложение.

— Здесь пыльно.

Даже в сарайном полумраке было видно, как Смородник скривился.

Ну что за человек!

Мавна хотела продолжить свои соблазнения, потянула уголок футболки вверх, но вдруг Смородник изменился в лице. Взгляд стал хищным, звериным, и был направлен куда-то позади Мавны.

— Вот твари!

— А?

Мавна обернулась и увидела, как на утоптанном полу появляется кучка земли, явно вырастая откуда-то снизу. Смородник коршуном метнулся к норе, с пальцев у него ссыпалось несколько искр, погаснув в полёте.

— Осторожно! Тут всё деревянное, спалишь ещё! — возмутилась Мавна.

Но Смородник уже её не слушал.

— Они у меня получат! И сюда добрались, сволочи.

Он распахнул дверь и выскочил наружу. Мавна растерянно вышла из сарая, глядя на него с разочарованием. Ну что за мужчина? Другой бы выбрал её, а не долбаных кротов! Дома нужно будет придумать изощрённую месть. Например, заказать пиццу и съесть одной втихаря.

Вечер сгустился ещё темнее, небо стало сиреневым, над деревней висел белёсый дым от костров. Подхватив канистру, Смородник стрелой пронёсся мимо всех имеющихся кротовых холмиков, разливая в каждую нору щедрую порцию горючего.

— Ты уверен, что это хорошая идея?! — в отчаянии воскликнула Мавна. — Смо! Ты всю землю испортишь! А если рванёт?

Но его было не остановить.

— Помощь нужна? — в калитку вошёл Лируш с корзиной, полной крапивы и одуванчиков для бабушкиного самодельного удобрения.

— Если только психиатрическая, — хмыкнул Варде, появившись следом. На голове у него был венок из ромашек и листьев папоротника.

— Смо, а ну прекрати! — крикнула Мавна уже громче. — Ты с ума сошёл?! Что с тобой случилось?

Он обернулся на неё, сверкнул бешеными глазами и безумной улыбкой. Всё стало ясно: бесполезно спорить, когда он в таком состоянии. Не упыри, так кроты. Найдёт себе врагов, лишь бы было с кем бороться.

— Батюшки, сынок, ты перегрелся?

Из дома на крыльцо вышла бабушка. Мавна беспомощно на неё посмотрела и...

Раздался взрыв.

Ивина вскрикнула, закрыла голову руками. Варде и Лируш присели под забором. В воздух взлетели комья земли, языки пламени и ветки ежевичного куста, которому не повезло оказаться поблизости.

Мавна подбежала к Смороднику, который отплёвывался, стоя на четвереньках.

— Смонь, ты цел? Как так вышло? Ты нарочно?

— Вырвалось, — прокашлял он и сплюнул. Его лицо расчертили полосы сажи и грязи. — Искра.

Он перевернулся на спину, а потом неуклюже сел. Мавна помогла ему, придерживая за плечи.

— Ничего не сломал? Голова не кружится? Не обжёгся?

Смородник мотнул головой, но тут же схватился за висок.

— Ч-чёрт... Немного кружится.

Мавна давно уже поняла, что он редкостный дурак. Она быстро обернулась на бабушку, чтобы послать ей извиняющийся взгляд.

Рядом с ногой Смородника зашевелилась земля. Вздыбилась, снизу кто-то выталкивал комья. Секунда, ещё одна — и на грядке выросла приличная кучка.

Смородник нервно расхохотался, прикусив кулак, и запустил в нору сноп искр.

У кустов крыжовника появилась вторая нора.

Мавна ещё раз посмотрела на бабушку. Было очень стыдно за глупый перформанс со взрывом.

— Он у тебя, конечно, парень надёжный, — заговорила та, на ходу обтирая лицо платком, — можете жениться. Только ты его к нам, Мавнушка, больше не привози, пожалуйста.

Куст ещё тлел, когда вечер окутывал деревню, выбеливая звёзды до искрящего серебра.