Часть 18
Как только Акутагава ушёл, Чуя плюхнулся на футон, закинув руки за голову, возвращаясь мыслями к Дазаю. От воспоминаний о том, что между ними произошло, когда они находились в «кармане», Накахара невольно улыбнулся, а затем ощутил, как его накрывает горячая волна возбуждения. Чуя попытался переключиться мыслями на что-то другое, однако не смог: перед глазами постоянно возникала картинка обнажённого Осаму, который грубо брал его у стены, а потом на диване. Расстегнув брюки, Чуя обхватил ладонью свой стояк и принялся двигать ею вдоль ствола, постепенно ускоряя движения. Образ возлюбленного лишь усиливал возбуждение и ощущения, поэтому вскоре пришла разрядка. Накахара вытер свою руку влажными салфетками и привёл в порядок одежду, после чего снова улёгся на футон и вскоре задремал, так как рано встал сегодня и совершенно не выспался, а ему ещё предстояло ночное дежурство.
Проснулся он часа через два, после чего умылся и прошёл в столовую, где уже были накрыты столы. Акутагава расположился напротив него, и Чуя несколько раз ловил на себе его мрачные взгляды, отчего ощущал себя, как не в своей тарелке. Покончив с едой одним из первых, Чуя поднялся из-за стола и направился в сторону трибун, чтобы заступить на дежурство. Смена прошла спокойно, а утром Накахару на посту сменил Акутагава. Чуя поспал несколько часов, но, проснувшись, ощущал себя разбитым. Мысли парня постоянно возвращались к Дазаю, и хотя они виделись только вчера, Чуя уже по нему ужасно скучал.
Дни тянулись бесконечно долго. Накахара надеялся, что появится Ацуши и отведёт его к Дазаю, однако того всё не было, и Чуя просто не находил себе места от волнения. В голову лезли разные мысли, в том числе и о том, что Достоевский мог раскрыть планы Дазая и избавиться от него, однако Чуя успокаивал себя тем, что Ацуши бы ему сообщил, если бы случилось что-то плохое, а его отсутствие можно было расценивать и как хороший знак.
Ацуши нашёл Чую, когда он отправился с группой разведки на вылазку. Неожиданно появившись сзади, он произнёс:
— Дазай тебя ждёт.
— Где? — спросил Накахара, ощутив как в груди бешено заколотилось сердце, на что Накаджима ответил:
— Иди за мной.
— Хорошо, подожди минуту.
Чуя подошёл к грузовику и сказал что-то водителю, после чего вернулся к Накаджиме. Тот провёл его к своему автомобилю и сел за руль, а Накахара расположился рядом. Ехали они минут тридцать, потом Ацуши снова создал карман, а Чуя прошёл в дом, где его ждал Осаму. Едва заметив его, Накахара бросился к нему в объятья, а Дазай крепко прижал его к себе, неотрывно глядя в голубые озёра, впиваясь в губы парня страстным поцелуем. От взгляда бездонных карих глаз и поцелуя Чую пробрала сладостная дрожь, а сердце в груди забилось как ненормальное. Внизу живота разливалось приятным теплом возбуждение, которое растекалось по всему телу и пульсировало под кожей, превращая кровь в пылающие потоки жидкого пламени. Их поцелуй был долгим и жадным. Парни явно изголодались друг по другу и не могли насытиться, но для того, чтобы утолить этот голод, одного поцелуя им было мало.
Довольно грубо толкнув Чую на диван, Осаму принялся освобождать его от одежды, целуя шею и грудь. Дазай довольно быстро разделся сам и разместился между бёдер Накахары, тут же проталкивая в него смазанный лубрикантом палец и надавливая на простату. Чуя застонал и впился ногтями в плечи возлюбленного, а тот добавил ещё один палец, лаская второй рукой головку истекающего члена. Накахара толкнулся в его ладонь и снова застонал, а Дазай задвигал пальцами быстрее, затем добавил ещё один и принялся толкаться в податливое тело более резко, временами надавливая на чувствительную точку, а временами массируя её, чувствуя, как сбивается дыхание партнёра. С губ Чуи срывались всё более громкие стоны, он всё быстрее двигал бёдрами, насаживаясь на пальцы, и постанывал всё громче, желая большего.
— Войди, — простонал Чуя. Дазай не стал его мучить, поскольку и сам был перевозбуждён, поэтому вытащил из него пальцы и тут же накрыл губы горячим и мокрым поцелуем.
В какой-то момент Чуя ощутил давление на свой вход, затем почувствовал первый толчок, и как крупный орган Осаму, раздвигая плоть, проникает внутрь, заполняя его без остатка. Накахара обхватил возлюбленного ногами за талию и двинул бёдрами вперёд, насаживаясь на член полностью, при этом с его губ сорвался приглушённый стон. Дазай разорвал поцелуй и слегка подался назад, выходя почти полностью, затем снова толкнулся вперёд, проникая в разгорячённое нутро до конца, сжимая пальцами ягодицы парня почти до боли, толкаясь в него всё резче. От ощущения нарастающего тепла внизу живота, Чуя постанывал всё громче, а временами тихо вскрикивал, когда член партнёра проезжался по простате, даря целый феерверк ощущений и эмоций. Чуя обвил Осаму за шею руками и, глядя в его глаза расфокусированным взглядом, всё резче насаживался на его орган, моля Дазая о том, чтобы он ускорился, хотя последний и так ускорил движения почти до невозможного и проникал в тело Накахары со звуками быстрых шлепков и пошлых хлюпов, сам при этом постанывая, натягивая парня на свой член всё более грубо. Чуе всегда нравилось, как Дазай его трахал, а грубость любовника в такие моменты распаляла эспера лишь сильнее. Внутри него разгорался настоящий пожар, а когда пламя стало совсем нестерпимым, и Чуя, задрожав всем телом, судорожно выгнулся под Дазаем, царапая его плечи ногтями до крови, внутри него будто что-то взорвалось, и Накахара воспарил к облакам, качаясь на волнах эйфории, с криками изливаясь на свой живот. Дазай резко толкнулся в него ещё несколько раз, тоже кончая, затем покинул разгорячённое нутро и прилёг рядом, целуя Чую в висок и оглаживая его грудь пальцами, всё ещё ощущая дрожь возлюбленного и его прерывистое дыхание.
— Я люблю тебя, — прошептал Чуя, когда немного пришёл в себя после бешеного оргазма, и поцеловал Осаму в губы.
— Я тебя тоже, — последовал ответ.
— Как продвигаются дела?
— Пока по-прежнему.
— Я так больше не могу, Дазай. Сколько ещё всё это продлится? Я хочу быть с тобой.
— Знаю, но пока мы не можем. Потерпи, осталось недолго.
— Откуда ты знаешь?
— У меня есть кое-какие мысли по этому поводу. — Дазай неопределённо пожал плечами.
— И какие? Ты более семи месяцев находишься рядом с ним, неужели за это время у тебя появились лишь какие-то мысли? — возбуждённо выпалил Чуя, отчего-то ощутив внутри нарастающий гнев.
— Фёдор совсем не прост, — невозмутимо ответил Дазай и посмотрел в голубые озёра. — Он слишком осторожен.
— Он тебе не доверяет?
— Он никому не доверяет полностью, даже Николаю, и само собой он никому не скажет, как его уничтожить. Всё что мне остаётся — это лишь наблюдать за ним и делать выводы на основе своих наблюдений. Но есть и хорошие новости: я знаю, где Книга.
— А ты не думал использовать её против него?
— Думал, но если сделать запись о его смерти, она может сработать так же, как произошло в случае с Брэмом. Тот, кто сделает эту запись, может умереть, а Достоевский получит новую жизнь и способность этого человека.
— А если запись сделаешь ты?
— Будет тот же результат. Чтобы она сработала, мне придётся отключить способность и тогда я, вероятно, тоже не смогу избежать последствий.
— А если написать, что его попросту никогда не существовало?
— Делать подобные записи может быть слишком опасно, это как эффект бабочки: Фёдор живёт на этом свете очень давно, он так или иначе взаимодействовал со многими людьми, всё может круто поменяться.
— Но разве не этого мы хотим? Не думаю, что мир станет хуже, если Достоевский попросту никогда не родится на этот свет.
— Такая запись определённо повлияет и на наши судьбы. К тому же, я вовсе не уверен, что он родился именно на Земле.
— А где тогда?
— В том мире, в котором был создан Амегадзэн. В этом случае запись может сработать не так, как мы ожидаем, а последствия окажутся непредсказуемыми.
— Тогда какой нам от неё толк?! — эмоционально воскликнул Чуя.
— Если Книга будет у меня, он больше не сможет ею воспользоваться. К тому же, при помощи этой Книги можно попытаться всё исправить или вернуть эсперам их способности.
Накахара тяжело вздохнул, затем спросил:
— Ты говорил что-то по поводу мыслей. Что это за мысли?
— Мы с Ацуши почти на сто процентов уверены, что Фёдора можно убить в четырёхмерном мире. Но человек, который это сделает, должен будет тоже умереть.
— В каком смысле?
— В прямом. Он должен будет покончить с собой сразу после этого, и тогда у Фёдора не будет возможности возродиться.
— Что? Но кто может это сделать?
— Ты знаешь, кто.
— Ацуши?
— Он готов пойти на такую жертву, если она не будет бессмысленна, однако проблема в том, что он обладает ускоренной регенерацией, и мы пока не придумали способа, как он сможет лишить себя жизни быстро.
— Ты так спокойно об этом говоришь, — медленно произнёс Чуя, в его глазах застыло непонимание. — Как ты так можешь?
— Думаешь, это легко? — тихо спросил Дазай. — Я всё ещё работаю над решением проблемы, потому что не хочу, чтобы Ацуши жертвовал своей жизнью. Но если нет иного пути, нам придётся пойти на этот шаг.
— А можно ли вообще убить кого-то в том мире? Я имею в виду такого человека, как Фёдор или как Ацуши? Вы ведь не проверяли этого?
— Не проверяли, но Ацуши видел в далёком прошлом, как один богоподобный убивал другого именно там. И это Ацуши предложил мне этот вариант.
— Ты дурно на него влияешь. Конечно, я знаю его не так хорошо, как ты, но мне казалось, что у него нет суицидальных наклонностей.
Дазай грустно улыбнулся и притянул Чую к себе, целуя его в щёку.
— Почему Достоевского смог убить вампир, здесь в нашем мире, но при этом даже тебе не удалось этого сделать?
— Фёдор хотел, чтобы его убил вампир, чтобы выбраться из Мэрсо и получить дар Брэма. Я не знаю точно какими способностями он обладает и связана ли его регенерация только с вампиризмом.
— Я так и думал. Знаешь, — Чуя провёл ладонью по скуле Осаму. — Я очень рад, что не тебе придётся пожертвовать собой, чтобы уничтожить Достоевского.
— А я рад, что это будешь не ты.
— Я очень скучаю, — прошептал Накахара.
— Я тоже, — тихо ответил Дазай, а Чуя провёл по его нижней губе большим пальцем. — И безумно тебя люблю.