Тень из сновидений. Часть II

He says, "Oh, baby girl, you know we're gonna be legends"

С первым лучом солнца в спальне, обитатели которой до рассвета так и не сомкнули глаз и не провалились в сон, рассеялся таинственный мрак, явив тоскливую серость, неизбежно опускающуюся после ослепляющей вспышки обжигающей страсти, на фоне которой меркнут все мысли, а окружающий мир перестает иметь всякое значение.

Проблемы наваливались так внезапно, что изнеженное и вымотанное занятием любовью тело не могло мгновенно приготовиться и справиться с таким давлением, а никогда не знающий покоя разум стал угнетаться и загнался сильнее обычного.

Виктория, лежащая на обнаженной груди любимого, дрожащей от усталости рукой проводила кончиками пальцев по его плечу, обводя легкими касаниями каждую выступающую кость и сильную мышцу. На очередную попытку коснуться его губ своими, получила очевидный хмурый отказ: в этот раз он назвал уже другую причину, якобы от него пахло горечью сигарет, но никакие оправдания не могли спасти девушку от испытываемой обиды. Расслабившись, она слишком наивно поверила в то, что все стало наконец "хорошо", но поняла, что для Алекса в целом ничего не поменялось, он оставался так же холоден к ней, это она из-за новых открытий стала испытывать больше чувств к нему и потому возлагать больше ожиданий.

Поэтому ей оставалось только тяжело вздохнуть, топя в себе все воздушные мечты о взаимной любви. Она подняла взгляд и стала наблюдать за любимым, за тем, как его мрачное лицо со временем стало принимать вид глубоких и, очевидно, неприятных размышлений или воспоминаний. Что бы он ни обдумывал, ему это доставляло, по видимому, мало удовольствия.

В действительности ему было до отвращения скверно осознавать собственное текущее состояние. Он чувствовал себя опустошенным, бессильным перед превосходством потребностей тела и разращенного ума. Корни этой порочной связи уходят настолько глубоко в душу, где давно уже все сгнило, и эти попытки вернуть мертвое к жизни похожи на насилие собственной души.

Девушка безусловно красива, а стала еще более привлекательней тем, что наконец, не без его помощи, осознала это, и с желанием угождает ему своим отзывчивым телом. Но восхищение, отражающееся в ее бездонных глазах было слишком приторным, его можно было бы черпать из них ложкой и все не насыщаться пресной водой - оно казалось наигранным. Хотелось в это верить, если бы вера в другое не становилась более очевидной - она помешалась на нем, и от этого ему стало куда более тошно.

- Дай мне хоть немного воздуха, ты меня душишь, - прошипел Алекс, нервно хватая с пола одежду, а затем скрылся в ванной, своей агрессивной нервозностью, тягой к свободе и растрепанностью напоминая своевольного кота, и это сравнение только еще больше позабавило девушку, сдерживающую смех с искрами счастья в сияющих светло-зеленых глазах.

Хоть веселого в его словах и резком уходе было мало, она не могла не улыбаться любимому, чувствуя внутри приятный покой и целостность после того, как он одарил ее вниманием, снисхождением и страстью. Уже только то, что он обращается к ее телу, чтобы справиться с физическим влечением, вызывало в ней чувство благодарности и вселяло мнимую надежду, что он все же испытывает к ней нечто большее, что не проявляет в открытую, возможно, в силу своего необычного происхождения.

Она лежала в смятой постели, все ее тело все еще пылало от ласки, лицо светилось от любви, которой было полно ее сердце. Не хотелось переставать чувствовать эту востребованность, когда он обращается к ее телу как к чему-то, без чего не может дышать, и ее теплом упивается как задыхающийся воздухом. Он и правда ощущает себя очень хорошо в ее объятиях, будто находя в них то, что ему нужно, она это чувствовала в те моменты самой откровенной близости, единственном месте, где они полностью понимают друг друга. А причину, почему сразу после этого он резко остывает, она не могла понять, как и многое в его загадочной природе.

На ум один за другим стали сыпаться вопросы и серьезные размышления, отчего на ее лбу появилась хмурая линия. Но давшее о себе знать чувство голода позволило отвлечься и заняться поисками чего-нибудь съедобного на завтрак. Виктория покинула кровать и отправилась осмотреться в квартире.

При дневном свете обнаружилось, что квартира хоть и со старой мебелью и без дорогого ремонта, но достаточно уютная. Несколько комнат, включая кухню, отделаны деревянными панелями цвета дуб сонома, а третья, заменяющая гостиную, была обклеена хорошими обоями цвета морской волны, пол в ней устлан белым ковролином. Светлую кухню от гостиной разделяла перегородка, за которой кухонный стол и простые деревянные стулья. У стены стоял низкий шкаф, на котором стопкой расположились современные романы, а еще проигрыватель, виниловые пластинки к нему были разложены перед ним, словно предлагаясь в качестве развлечения в счет оплаты за аренду квартиры.

Тонкий стан, обойдя всю квартиру, остановился напротив белого холодильного шкафа. Ни секунды не смущаясь своей естественной красоты, довольно хрупкая телосложением девушка старалась не зажиматься и, расправив плечи, с гордо выпрямленной маленькой грудью изучила находящееся во всей кухне. Холодильник оказался, как и ожидалось, пуст. Поэтому оставалось только дождаться Алекса и вместе с ним как обычно заказать что-нибудь съедобное.

Но все же, продрогнув, пришлось лишить любимого приятного ему зрелища. Виктория оделась в длинную футболку, прикрыв наготу, и устроилась с краю стола, смотря в запечатанное окно.

Обстановка была очень спокойная, в умиротворяющих тонах, мебель не громоздкая, она занимала в основном все углы и оставляла свободное пространство напротив окон, выходящих на крыши низких таких же давно построенных домов. Засмотревшись на пасмурное небо, Виктория представила на своем лице легкий бриз и пахнущий водорослями и солью морской воздух. Различая издалека кусочки грязно-серой воды с поднимающимися волнами высотой в несколько метров, она испытала желание оказаться однажды на песчаном берегу и посмотреть вблизи на шторм.

И пока она была полностью предоставлена ожиданию, в эти свободные минуты ей не удалось защититься за отвлеченными делами от тяжелых мыслей, начавших возникать в ее голове накануне после всех ночных откровений.

Алексу действительно известно гораздо больше, чем им всем. Возможно, даже тайна их исчезновения из памяти, как и причина, в том числе и того, за что их хотят истребить. Но он вынужден скрывать эту правду от людей, которые ему доверяют, чтобы не потерять их расположение, скорее всего. Вряд ли кто-то поверит в его способности, в отличие от нее, почти всю жизнь готовившейся к этой встрече.

Виктория почувствовала слабость от мысли, насколько Алекс со своей Тенью экстраординарная личность.

Он может повлиять на уже произошедшее событие. По той же логике он может сделать так, чтобы их никто не забывал, но по какой-то причине позволяет всему случиться. Возможно, чтобы найти виновных и призвать к ответу. Или он в самом деле не в силах на это хоть как-то повлиять, во что верилось после всего увиденного с большим трудом.

Он может не допустить разрушение моста по их вине, ведь только из-за того, что они были на нем, люди получили травмирующий опыт, а некоторые даже погибли. Алекс позволил всему случиться так, чтобы снайпер первый напал на них, а затем они смогли заметить его и устранить. Его искусная игра не вызвала ни одного сомнения в том, что он не знал об этом заранее.

Он может делать все, что пожелает. Переосмысливая все их путешествие, Виктория ощутила, как слезы стали застилать вид на линию штормового моря. Алекс с самого начала казался уверенным в своих силах не просто так. Он позволял ей совершать ошибки, зная, к каким последствиям они приведут. Даже своей машины он лишился осознанно, а затем с улыбкой смотрел репортаж о том, как виновные полыхали заживо в огне. Знал о том, что она отравится и не предупредил, оставив одну в домике старушки, проверяя насколько она самостоятельная. Его все устраивало. Слово случайность потеряло весь смысл.

Ей стало еще страшнее от мысли, что все это далеко не начало, и в прошлом Алекс уже все это проживал, о чем говорят его невероятные рефлексы и пугающая способность принимать верные решения. Но тогда все, скорее всего, закончилось трагически, из-за чего он вынужден проживать каждый момент их путешествия заново.

Он запретил ей задавать вопросы и желать узнать больше. Возможно, на то есть причина, кроме названной им и очевидной - чтобы она не выдала его тем, чье расположение и доверие для него важно. Ей оставалось только поверить в его решение, ведь пока что ни одно действие Алекса нельзя назвать вредоносным и опасным. Наоборот: он изо всех сил старается оберегать их жизни и защищать от ужасной правды, сражаясь в одиночку вне времени и реальности.

Алекс, нет, Демон играет свою роль. В его мыслях нет искренности, а в действиях спонтанности. Вся его сила заключается в его способности, когда он может совершить любое действие, а затем исправить это и изменить абсолютно все. И только она будет знать об этом.

В ее душе затрепетала надежда: она может попросить его вернуть ее домой и сделать так, чтобы она не расставалась со своей семьей. Ей казалось, он будет только рад избавиться от такой неприятности, как она. Девушка не верила, что способна хоть чем-то помочь в решении их проблемы, скорее пока что она добавляет их и всем мешается. А она будет счастлива оказаться вне этой сцены, чтобы не чувствовать каждый миг фальшивым. Но затем надежда померкла: он уже давно мог сделать так, чтобы никогда не знать ее, но, несмотря на всю ненависть, до сих пор не расстается с ней, даже тогда, когда она узнала его секрет.

Возможно, в этом и есть ее польза. Помочь ребятам докопаться до истины. Ведь только она может выведать все тайны у Демона и рассказать остальным. Не обмануть доверие Алекса, а убедить его разделить свое бремя, чтобы у них было больше шансов на удачный исход.

Чувствуя себя игрушкой в руках всемогущего Демона, Виктория едва смогла сохранить присутствие слабого духа, собрав оставшиеся крохи сил. Каждое ее решение и поступок ничего не меняют. Все заранее расписано и неукоснительно выполняется согласно дирижерской руке Демона. Он здесь создатель, кукловод и та самая истина, которую так жаждет постичь каждый верующий в судьбу и смысл существования простой человек. Он само провидение, на кого возложена вся тяжесть вины за каждое совершенное злодеяние и любое страдание абсолютно всех живых существ.

Она просто проживает свою жизнь, чтобы быть частью этого спектакля. Все потеряло смысл и рухнуло во всегда тянущейся к последней надежде душе девушки.

Наблюдение за природой немного утихомирило бурю из эмоций внутри нее, когда Алекс вышел из ванной и бесцеремонно поинтересовался, собирается ли она посетить душ.

Сделав глубокий успокаивающий вдох, Виктория уловила, что ее кожа и даже волосы впитали его запах. А затем Алекс подтвердил это следующими словами:

- От тебя несет сигаретами, будто это ты куришь, а не я.

Виктория на это лишь пожала тонкими плечами под свободной тканью: не она так сильно прижималась к нему, оставляя свой шлейф. На ее губах возникла смущенная улыбка, и она натянула ворот футболки на половину лица, упиваясь тем, какое наслаждение в ней вызывает запах его тела. Алекс на ее глупое детское поведение не обратил ни малейшего внимания, занимаясь своими делами.

- Закажу что-нибудь поесть, - проговорил Алекс, переборов зевок, одной рукой что-то листая в телефоне. Виктория подняла на его сонный лик взгляд, и ее посетила мысль, что ночью они могли бы выспаться и отдохнуть, вместо того, чтобы расслабляться и забываться друг в друге. Конечно, приятно проводить время вместе, но вспомнились слова старших: не зря ведь Джеймс Стейси говорил о том, как важно оставаться готовыми к любым неожиданностям. - Ты что застыла?

Алекс вопросительно смотрел на нее, не понимая, чего она ждала, не сводя с него пристального взгляда. Виктория вернулась в реальность, покачала головой и поднялась.

- Все нормально?

Виктория обернулась на беспокойный вопрос и неуверенно кивнула.

- Закажи, пожалуйста, арахисовую пасту, - попросила она с неловкостью, избегая честного ответа.

Девушка наскоро ополоснулась и уже через пять минут вернулась на кухню, подсев за стол к Алексу, продолжающему что-то читать с экрана устройства. Когда Виктория вернулась, он положил телефон на стол, включив громкую связь.

Спустя несколько глухих вызовов раздался голос Эдварда:

- Как вы?

- Нормально, - ответил Алекс за обоих, пока Виктория внимательно обратилась в слух.

- Как Виктория?

- Я хорошо, спасибо, - ответила она, подавшись вперед. - Как поживает Стефан?

- Кхм, - неловко кашлянул Эд, явно не ожидая услышать ее голос. - Мейсон, я бы хотел сначала поговорить наедине. Нужно обсудить кое-что личное ...

- Откуда я знал, куда стрелять? Если ты об устройстве под своим платком, то она знает о нем.

Спокойный голос Алекса был заглушен гневным возмущенным криком, крайне не свойственным сдержанному Эдварду, по крайней мере, так было до того момента, пока он не встретился с Александром Мейсоном, сыном человека, из-за которого он пережил ужасные пытки и страдания, когда был подростком. Само существование сына Джонатана Мейсона напоминает о каждой секунде, проведенной в лаборатории Эспайр под контролем Доктора Харона.

- Мейсон, ты там совсем охренел?! И откуда вам двоим вообще об этом известно?

Алекс лишь слабо улыбнулся, как обычно безмятежный и далекий от того, что происходило вокруг.

- Ты и сам прекрасно знаешь, что я имел честь быть знакомым с Доктором. Виктория теперь слишком много чего знает, поэтому ей будет полезно присутствовать.

Гоуст не мог справиться с ненавистью и прочими задетыми чувствами внутри себя, чтобы что-то на это ответить. Он не находил от возмущения слов, задыхаясь от невозможности грубо выругаться, чтобы не задеть нежный девичий слух.

Виктория неловко молчала, смотря на Алекса в поисках поддержки, прося его одним лишь взглядом быть не таким жестким. Он знает, что она видела в прошлых версиях реальности Эдварда без платка, но при этом он ничего ей не рассказывал, не раскрыв всю тайну Гоуста, отчасти солгав.

Эдвард может решить, что ей известно больше, что на самом деле было не так.

Виктория не осмелилась прервать их разговор и прояснить этот момент прямо сейчас, чтобы не обманывать Эда, оставив на более подходящий момент.

- Когда за Вертом отправляешься? - поинтересовался как ни в чем ни бывало Алекс. - Увы, я уже не смогу сопровождать тебя в твоем путешествии, да и вряд ли у тебя появится желание видеть меня в ближайшее время.

Гоуст издал глубокий вздох и заговорил бесстрастно:

- Я немного изучил его историю, проанализировал, где он останавливается обычно, в каких отелях и ресторанах бывает. В каких общественных местах появляется чаще всего, с кем знаком. Как только буду убежден, что мне ничего не угрожает, отправлюсь следить за ним.

- Могу подсказать, - предложил Алекс, вальяжным тоном подчеркивая свою щедрость.

- Это лишнее, - сухо ответил Эд. - Я в твоих советах не нуждаюсь. Это моя работа, и я с этим справлюсь.

- Я за ним давно наблюдаю в Сети и могу с точностью предсказать, где он окажется.

У Виктории, понимающей, откуда он располагает такой информацией, от стыда покраснели кончики ушей. Алекс мимолетно уловил ее волнение и расплылся в ухмылке. Она нахмурилась, не понимая, какой смысл отправлять куда-либо Эдварда, если Алексу заранее все известно. «Похоже, это часть его плана», пришла к выводу она.

- Надо что-то с машиной решать, - сбросив эмоции, серьезно проговорил Алекс, устало потерев переносицу согнутым указательным пальцем.

- Срок аренды подходит к концу, нужно постараться починить ее и вернуть. Лишние неприятности нам ни к чему.

- Это дорого и долго, - лениво проронил Алекс, склонив голову к плечу.

- Предлагаешь просто бросить машину? Тебя ведь в розыск объявят. Ты арендовал ее на свое имя, - напомнил с пренебрежением Гоуст.

- Ну и ладно, - безразлично отозвался Алекс.

- Если у тебя другие планы, кто-нибудь другой может этим заняться.

- Нет, - отрезал Алекс, понимая, что Гоуст имел в виду вторую часть команды, которую Алекс не хотел вмешивать. - Меня это полностью устраивает. Не зря я стараюсь везде своим лицом засветиться.

- И зачем? - непонимающе спросил Эд.

- Люблю неприятности, - отозвался Алекс, издав маниакальный смешок.

Гоуст на это тяжело вздохнул.

- Как твое сердце?

Алекс тут же принял уязвленный и встревоженный вид. Он сел ровно и схватил телефон в ладонь, поднеся динамиком ближе к себе.

- Разбито, но еще бьется.

- Я не об этом... - Эд не смог договорить, так как Алекс его сразу перебил:

- Польщен, что ты так беспокоишься за мое состояние. Виктория теперь не покинет меня, и мое сердце больше не будет страдать.

Гоуст понял намек и не стал настаивать, хотя по паузе в несколько секунд легко было догадаться, как он выдерживает напряжение, словно раздумывая наносить удар по больному или лучше не стоит. Но в этот раз он оказался милосердным. Эд никогда не был настолько жестоким, чтобы насмехаться над чужой болью, превышающей его собственную.

- Еще несколько дней погода будет такой же, - спустя минуту отвлеченно протянул Эд. - Местных предупреждали насчет приближающегося циклона, поэтому на мосту было столько желающих покинуть полуостров. А мы на нем застряли. Будьте осторожны. Мы с Траком постараемся выследить тех, кто еще может попытаться завершить задуманное.

- Тоже берегите себя, - проговорила Виктория с надеждой и плохо сдерживаемой грустью в голосе. Подслушивая их разговор, а точнее вполне ставшую привычной размолвку, Виктория последние минуты едва сдерживалась, чтобы не вмешаться и не вставить свой комментарий, настолько ей стало тепло и уютно внутри от такого родного общения близких людей. Но она промолчала, не став мешать их сближению. Заметили они сами это или нет, но парни стали будто лучше друг к другу относиться, начиная понимать, больше советуясь и даже доверять.

Попрощавшись, они вновь остались наедине. Спустя час в дверь позвонил курьер, в насквозь промокшем дождевике, привезя доставку самого необходимого. Алекс расплатился с ним и они сели завтракать.

Виктория сделала себе сэндвичи с арахисовой пастой и ежевичным джемом, Алекс имел не такие привередливые привычки в еде, поэтому довольствовался более простой, но питательной пищей. Девушка в новых местах заказывала всегда одну и ту же еду, а если кухня вызывала сомнения, то питалась хлебом и кофе с молоком.

- А что не клубничное? - прервал затяжное молчание Алекс, обратив внимание на то, как девушка вскрывала коробку молока. Он переборол подступившую к горлу тошноту от молочного сладковатого запаха.

Виктория растерянно заморгала, не понимая причину его внезапного интереса.

- Не знаю, - она наклонила стеклянный граненый стакан, наполняя белой холодной жидкостью, внимательно следя за тем, чтобы тот не переполнился. На ней была надета та же светло-серая длинная футболка, прикрывающая бедра в кружевном белье. - С тех пор, как уехала из дома, я больше не вспоминала о нем.

- Хочешь все забыть?

- Что "все"?

- То, что было раньше.

В его голосе хоть и не было эмоций, но его беспокойство уловилось во внезапном интересе. Если бы его это не волновало, он бы не стал спрашивать. Виктория растерянно с несколько секунд молчала, обдумывая ни то предложение, ни то не имеющий никакого скрытого подтекста вопрос, пока расстроенные чувства из-за разлуки с домом и семьей безжалостно рвали ее душу на куски. Затем решительно ответила:

- Нет. Ничего не хочу забывать.

- Понятно.

Виктория надеялась на продолжение разговора, но Алекс сказал все, что хотел, а у нее не было таких прав как самой проявлять инициативу. Доев, Алекс выбросил пластиковую коробочку и устроился с телефоном на диване. Виктория неторопливо продолжила доедать остатки своего позднего завтрака, допила молоко и поинтересовалась, может ли быть чем-нибудь полезной. Алекс отмахнулся от нее:

- Я пока занят.

- Чем ты занят?

- Если я скажу, что ищу тех, кто пытался нас убить, тебе это о многом скажет?

- Очень, - без капли сарказма в голосе отозвалась девушка. - Я буду знать, что тебе нельзя мешать и ты сильно занят.

- Я ведь так и сказал.

Виктория сделала над собой усилие, чтобы не надувать от обиды щеки, впрочем, Алекс бы и не заметил это ее выражение лица, и устроилась на мягком полу с современным любовным романом. Ничем другим заняться не могла: ни поговорить с Эммой, по которой за последние дни сильно соскучилась, а точнее по излучаемым подругой спокойствию, уюту и свету, ни послушать музыку, ведь Алексу был необходим телефон, а проигрывателем пластинок она пользоваться не умела. Она провела в одном положении почти два часа, затем, дочитав, взяла вторую книгу и погрузилась в чтение, сюжетом не сильно отличающимся от первой. Она занимала время в ожидании, пока Алекс не закончит с делами.

Незаметно на часах уже наступило четыре часа после полудня.

⋆ ˚｡⋆୨♡୧⋆ ˚｡⋆

Алекс со стоном отложил телефон, все это время напряженно над чем-то работая. Он казался вымотанным, закончив с кропотливым и внимательным, изнуряющим ментально, поиском информации.

- Ты нашел то, что искал? - робко поинтересовалась Виктория с мягкостью, которую ощущала от мысли, что Алексу не так уж и все известно на данный момент, раз он проводит столько времени за поиском. Это ее немного успокоило тем, что Алекс все же иногда может быть настоящим, как и реальность, полная непредсказуемых неожиданностей. Все же жить в обмане, когда все заранее уже предрешено, довольно бессмысленно.

- Я устал, - пожаловался он.

Виктория понимающе кивнула и посмотрела в окно, ведь телевизора, куда залипнуть, в квартире не было.

- Я бы сходила к морю.

Алекс в ответ согласно промычал. Он потянулся, выпрямившись во весь рост, а ноги в кедах закинув на подлокотник дивана.

- Давай сходим, - без эмоций отозвался он, поднимаясь.

- Правда? - неверяще переспросила Виктория, а ее сонные глаза засияли. Она поспешно встала, боясь, что он передумает. - Я не была на море с детства.

Алекс отрицательно покачал головой, останавливая ее воодушевление.

- Мне это неинтересно. Мне плевать на твою жизнь. Я знать о тебе вообще ничего не хочу. Мы партнеры. Запомни это.

Увидев, что на ее глазах после его слов выступили слезы, Алекс издал тяжелейший вздох, словно перед ним предстало препятствие, которое он преодолевал в сотый раз, в образе девушки, чувства которой были вновь неосторожно задеты.

Алекс выпрямился, приставив ко лбу руку в уставшем жесте, дотронувшись до головы кончиками пальцев тыльной стороной ладони.

- Зачем так грубо отвечать? - с обидой в голосе тихо спросила Виктория, жалея свои чувства, которые собеседник задел без капли сочувствия.

- Чтобы не питала напрасных надежд, - просто ответил он. От того, что он игнорировал ее боль, она вспыхнула яростным огнем только сильнее.

- Зачем я вообще тебе нужна, если тебе все равно на мои чувства? - стальным тоном произнесла она.

- Мне каждый день тебе это повторять? - терпеливо поинтересовался Алекс, не повышая голоса в отличие от собеседницы.

- Вырежи на мне это клинком, - потребовала она.

- Что?

- Чтобы не повторять.

После этого выпада он бросил на нее такой острый взгляд, который прошил ее больнее, чем если бы сделал это своим ножом.

Он смотрел в ее ярко-зеленые глаза, горящие от отчаяния, и видел в них желание ранить его эмоционально так же глубоко, как стало больно ей. И ясно прочитал это брошенное между слов оскорбление: чтобы ее тело, которое он только вчера требовал не уродовать татуировками, было осквернено шрамами только для того, чтобы задеть его чувства.

Самоуверенность в этом голосе не вызывала никаких сомнений - возьми он ее на слабо, она будет терпеть до последней вырезанной на коже буквы.

Эта настоящая ненависть, еще только зарождающаяся в ней, была такой чистой, что его холодное сердце ни пропустило ни одного удара, когда как глаза с желанием и довольством вбирали увиденные гневные эмоции. Осознав неподъемную тяжесть ответственности и вины, лежащих только на нем одном, она теперь станет ненавидеть и обвинять его за каждое случившееся несправедливое, по ее мнению, событие. Он не изменился в лице, смотря на нее так же серьезно, как и до услышанных, брошенных в отчаянии слов.

Спустя бесконечно долгое молчание, в которое они сказали друг другу гораздо больше, чем смогли бы передать в словах, и поняли гораздо лучше, чем если бы вслух объяснили свои мысли, он отвел взгляд.

Его лицо было бледным, глаза спокойными и уверенными, и бушующая буря эмоций в дрожащем юном девичьем теле не оказала на него ровно никакого воздействия.

- Собирайся. Мы идем к морю.

Голос прозвучал ровно и в повелительном тоне, что Виктория даже растерялась. Алый омут рассеялся, гнев перестал ощущаться как раскаленная лава, затопившая ее с ног до головы. Сжав ладони, справляясь со своими чувствами, Виктория обуздала все эмоции за пару секунд, чувствуя отрезвляющий холод от собеседника, напрасно подготовив себя к ссоре.

Несколько минут она пыталась совладать с собой, затем через ком в горле заговорила, все это время раскаянно продолжая стоять на том же месте:

- Прости меня. Ты желаешь мне только хорошего. Я не должна была так отвечать.

- И в чем же ты не права?.. - риторически проговорил Алекс, проверяя, высохла ли его черная толстовка, развешанная напротив окна. Она оказалась не до конца просушенной из-за прохлады и сырости в квартире, а также недостатка солнца днем.

- Я говорила со злостью. Я хотела тебя задеть. Я не могу себе этого простить, - едва слышно произнесла она, говоря от всего изнывающего от вины сердца.

Алекс обернулся, повернул голову и посмотрел на нее со смертельной тоской.

- Давай так: иди помой рот с мылом.

- Что? - растерялась она.

- Ты меня оскорбила, может, это поможет тебе избавиться от чувства, что ты сказала что-то плохое. Захочешь извиниться, отмыть свою совесть - мой рот с мылом.

Виктория так и не нашла слов, чтобы ответить на это предложение, высказанное с равнодушным и уставшим выяснять отношения выражением. Это было насмешкой, но у Алекса даже уголок губ не приподнялся. Весь его вид говорил о тяжелейшей измотанности и безразличии. Небесные глаза не светились, а тускло мерцали, как смотрит человек, проживший с век. Радужки его глаз показались покрытыми едва заметными крохотными трещинками, которые видно только при самом близком и внимательном рассмотрении, и глубокими тенями на голубом оттенке, наложившимися будто печатями за перенесенные страдания.

Сделав над собой титаническое усилие, Виктория подстроилась под его состояние полного безразличия и безмятежности от всех высказанных друг другу обид. Больше они ничего не обсуждали, сделав вид, будто ни о чем не ругались.

Одевшись в теплую и непромокаемую одежду, они вышли из квартиры и отправились к пляжу. Это заняло почти полчаса, и когда пришли к берегу, оказалось, что весь пляж был закрыт от посещения. Они беспрепятственно преодолели барьер из металлической сетки и оказались совершенно одни на запретной территории.

К этому времени уже начало темнеть. Почти всю линию коричневато-бежевого песка поглощали нарастающие волны-убийцы. С этого пляжа открывался отличный вид на остатки практически полностью разрушенного моста, мусор и обломки которого прибивало к береговой линии. Пока шторм не прекратится, никто не будет вести восстановительные работы по устранению последствий разрушения.

С моря дул более холодный и резкий ветер, поэтому долго оставаться там было бы невозможно. Виктория немного намочила ноги в ботинках, проходя по мокрому песку, где белая пена оставила кружевные очертания вперемешку с запутанными зелеными водорослями. Несколько минут она смотрела на разрушения, вид которых завораживал. Она не могла поверить, что еще вчера находилась там и, если бы не Алекс, вполне могла там погибнуть. Пытаясь осмыслить и охватить весь масштаб несостоявшейся трагедии, она испытала внутренний трепет, а еще чувство неоплатного долга перед Демоном.

На миг ей показалось, а такое вполне могло ей привидеться из-за далекого разделяющего расстояния, что на уцелевшей части моста мелькнула и скрылась фигура на мотоцикле, но это могло оказаться кем угодно, теми же спасателями, разбирающими завалы. Виктория сразу подумала о Стефане, но из-за неуверенности в увиденном, она решила промолчать. Однако все же никто при ней не упоминал, где он и чем занимается, так что этой фигурой на мосту вполне мог оказаться их друг, что-то ищущий там.

- Пошли в тир, - предложил Алекс, склонившись к плечу присевшей девушки, чтобы быть услышанным сквозь оглушительные удары воды. Виктория отвела взгляд от темных, как бездна, волн, как будто растущих и собирающихся поглотить их самих. Она только сейчас обратила внимание на то, что на его лице не было маски. Она поправила свою, обыкновенную, черную тканевую, осмотревшись на пустом пляже. «Он согласился прогуляться не только чтобы развеяться, а еще и для того, чтобы побыть на виду», заключила она, пытаясь предсказать логику его поступков.

Виктория растерянно кивнула и направилась вслед за своим партнером. Куда бы она теперь ни последовала за ним, ее стало одолевать новое странное ощущение ложного дежавю, навеянное обостренной сосредоточенностью поймать момент, когда Алекс перевоплотится в Демона и использует свою силу переиграть настоящее. Но вспомнив день отъезда от дома своего отца, когда Алекс несколько раз игрался со временем, возвращая его, а в этом у девушки теперь не было никаких сомнений, что это было проявлением его силы и исполнено для нее одной, она поправила себя в том, что Алекс не всегда при обращении к демонической силе перевоплощается в устрашающее одеяние. Эта важная деталь, которую она не должна забывать при попытках лучше понять Алекса и разобраться во всех его тайнах.

Ее сердце застучало тяжелее и чаще обычного от беспокойства, когда она задумалась о том, как чувствует себя сам Алекс.

Но он, несмотря на свое могущество, с виду казался спокойным, не испытывающим страх и паранойю за свою жизнь. Он либо доверял своим инстинктам, либо держал все под контролем, внешне не проявляя никакой осторожности. Но действительно ли внутри себя он чувствует покой и уверенность?

Заговорить об этом и проявить поддержку она не могла, как бы сильно ни хотела, помня о данной клятве.

Они пришли в тир - не аркадное развлечение, а самый настоящий тренировочный тир, где под наблюдением опытного инструктора предоставляли возможность пострелять из огнестрельного оружия. Единственный сотрудник, не ожидавший в такую погоду клиентов, отдыхал за просмотром сериала, когда они вошли в помещение на цокольном этаже.

Алекс показал свои документы, подтверждающие, что у него есть разрешение на ношение оружия, а также опыт обращения с ним. Инструктор отвел их к мишеням и предложил на выбор оружие. Алекс остановился на полуавтоматическом пистолете и заявил, что хочет потренировать свою девушку лучше стрелять.

Сложив руки на груди, Алекс сосредоточенно наблюдал за тем, как Виктория, держа в вытянутых руках пистолет, неторопливо поражала мишени точно в цель, пока магазин не опустел. Они пренебрегли правилами надевать наушники и защитную оптику из-за прихоти Алекса, чтобы вся тренировка была ближе к реальности.

Приблизив мишени, инструктор похвалил навыки стрельбы девушки, а Алекс спросил, может ли развесить свои мишени, на что не получил возражений. Уйдя в кабинет вместе с инструктором, позволившим ему на бумаге напечатать изображение, Алекс вернулся с распечаткой фотографии Алана Верта.

Наблюдая за всеми этими приготовлениями, Виктория ощутила, как ее тело бросило в дрожь. Когда фотография была повешена поверх мишени напротив нее, она не могла отвести взгляда от таких живых синих глаз мужчины.

Алекс встал позади девушки, зарядил пистолет и вложил в ее руки. Затем, обхватывая ее ладони, поднял до уровня мишени, наведя ствол на его лицо.

- Это просто картинка, - подбодрил он. - То же самое, что стрелять по силуэту.

- Это совсем другое, - тихо возразила она. - Алекс, что ты задумал?

- Ничего. Просто развлекаюсь.

- Я не хочу стрелять по лицу живого человека.

- У тебя нет выбора.

Виктория подняла глаза, осмотрела решительное лицо любимого и поняла, что выбора у нее действительно не было. Не из-за угроз или страха ослушаться. Впервые она ощутила, что его приказ был воспринят ее разумом как то, чему она не может не подчиниться.

Она взялась за пистолет более твердой хваткой, Алекс сразу же отпустил ее, и навела прицел на лицо слегка улыбающегося мужчины, приготовившись стрелять. Несколько секунд она всерьез настраивала себя стараться попасть в мозг. Ее руки пробрала дрожь, а все тело натянулось струной от напряжения.

- Это просто бумага, - Алекс наклонил голову, челка над его лбом слегка свесилась вперед. Виктория заметила на линии его мягких губ тень благосклонной улыбки. - Когда будешь стрелять в голову живого человека, будет совсем другой результат. Выдохни и расслабься.

Виктория сглотнула, держась за мысль о том, что видит перед собой не больше, чем простую бумагу, и нажала на спусковой крючок. В этот раз магазин опустел на несколько секунд быстрее, чем в первый раз. Она видела перед собой не черты лица, а изображения, не имеющие никакого смысла. В итоге мишень была поражена несколько раз в одну и ту же точку на лбу, еще пару раз чуть выше, где начинается линия роста светло-русых волос, и один раз попала чуть выше синего глаза. Она не торопилась, просто повторно само собой получилось гораздо уверенней и потому быстрее.

- Неплохо, - похвала в голосе любимого прозвучала без капли удивления. - Есть над чем поработать, но меткости тебе не занимать. Наверное, в этом помогает острота зрения.

Виктория не нашла что ответить, еще чувствуя себя взволнованно, поэтому спросила:

- А ты не хочешь потренироваться?

- Пострелять в голову Верта? Вряд ли мне будет это полезным.

- Почему? - нахмурилась она.

- Не думаю, что мне представится такая возможность, - Алекс наклонил голову набок.

Виктория ощутила облегчение от этих слов. Но он сразу же развеял это заблуждение:

- Хотя было бы неплохо изрешетить его самодовольную физиономию в пыль. Снять напряжение.

Алекс мрачно рассмеялся и с огорчением заметил, что напарница его веселья не разделяла. Расплатившись с инструктором наличными, Алекс вместе с девушкой отправились обратно в их квартиру.

Входная дверь была расположена на открытом коридоре, отчего любые погодные осадки оказывались на каменных плитах, которыми был выложен пол прямо перед квартирами. Но в солнечные дни, каких в году больше на теплом полуострове, подобные открытые балконы с видом на морскую даль отдавались большему предпочтению при строительстве домов в городе, где часто отдыхают туристы.

Проголодавшись к вечеру, Виктория спросила, не хочет ли Алекс поужинать вместе с ней. Проходя мимо кухни в гостиную, Алекс увидел, что она наполняла тот же стакан молоком. Подойдя к ней, словно ему что-то внезапно потребовалось от нее, Алекс выхватил из ее тонкой руки коробку с молоком, уронив на столешницу, и оно при наклоне расплескалось. Виктория едва не выронила стеклянный стакан на пол, когда от неожиданности не сразу среагировала и сообразила, что ей важнее удержать от падения.

Ее тело охватила дрожь, Виктория испуганно поставила стакан, все казалось таким замедленным, пока происходило нечто, к чему она не была готова. В ее голове с промедлением возникали вопросы о странном поведении Алекса, тревога настойчиво завладела ею, требуя полностью сосредоточиться, чтобы противостоять внезапной опасности. Внутреннее чутье подсказывало, что Алекс попытался уберечь ее от чего-то, других вариантов у нее не было и не успели бы появиться, как следующее действие Алекса полностью выбило почву под ногами и заставило потеряться в страхе и непонимании происходящего.

Схватив в стальную хватку ее левое запястье, знакомым действием выхватил нож из-под длинного рукава черной рубашки и одним нещадящим широким размахом рассек ей предплечье, нанеся длинный глубокий разрез острым как бритва лезвием, и из раны хлынул поток темно-красной крови.

В ее горле немым комом застрял крик, а мышцы сдавило спазмом как при удушье.

От боли едва не потеряв сознание, Виктория ощутила сильное головокружение и навалилась на стоящего позади себя парня, продолжающего одной рукой держать ее запястье в захвате.

С ее онемевших губ сорвался всхлип, она зажмурилась и из глаз крупными каплями заструились слезы. Вид раненной руки и количество пролитой крови повергли ее в ужас, а обжигающая боль казалась нестерпимой.

- Мне больно, - промямлила Виктория едва слышно. Ее жалобный тонкий голос прозвучал так, словно она лишалась чувств.

- Смотри, - приказал Алекс и вытянул ее скованную руку, из которой как под напором струилась кровь из разрезанной артерии. Поднеся к стакану с молоком, он держал ее руку вытянутой, чтобы кровь лилась прямо в него, наполняя до краев. - Ты смотришь?

Перемешав кровь с молоком, одной рукой переболтав содержимое в стакане, он улыбнулся на получившееся сочетание.

- Как клубничное молоко, не думаешь?

Виктория не могла поверить, что все это происходило в действительности. Свободной рукой она пыталась удержаться за его одежду, но силы вместе с покидаемой ее тело кровью стремительно таяли.

«Это расплата? Месть? Он решил отыграться за то, что я наговорила ему днем?» от осознания собственной вины перед ним ей захотелось навсегда забыть все, а сильнее всего то, что она сама стала причиной своих страданий.

Ей казалось, она умрет от потери крови, но сознание, до последнего цепляющееся за выживание, постоянно напоминало о волшебном лекарстве, способном ее спасти.

И действительно, уложив на себя истекающую кровью девушку, уже начинающую провалиться в темноту, Алекс достал лекарство из кармана, всегда нося его с собой, и одним широким мазком остановил кровотечение и мгновенно выключил боль.

Виктория осталась полулежать на нем, сидя на его коленях развернувшись спиной, а ее глаза с паническим ужасом оглядывали красивую кухню из дерева в белых и бежевых оттенках, всю залитую ее кровью. Ее светло-серая футболка, а также серые джинсы были безнадежно испорчены, деревянный пол впитает в себя малиновые разводы, а кровь забьется между стыками и ящиками кухонного гарнитура, навсегда сохранив память о том, что здесь произошло.

- Чем пахнет? - спросил Алекс, протягивая ей стакан.

Запах железа ощущался во рту вязким привкусом и от него стало тяжело дышать до сухости в горле. Слабость с каждой секундой проходила, легкость в раненой конечности с затянувшимся за мгновения разрезом притягивала внимание к ровному эпителию, сверкающему от еще не до конца впитавшейся серебристой мази. Не только снаружи, но и внутри себя девушка чувствовала исцеление - потерянный запас крови в организме чудесным образом восполнялся, отчего проходило головокружение.

Но сознание не могло перестать испытывать шок и страх от пережитого стресса. Зрачки испуганной девушки оставались расширенными, предупреждая опасность, она часто и рвано дышала, желая спастись от того, что здесь произошло. Хотелось куда-нибудь сбежать и не видеть всю эту кровь, которую пролили с непринужденностью, словно это было обычным делом.

- Не хочешь попробовать? - предложил Алекс, продолжая настойчиво держать стакан с молоком и кровью перед ее лицом. - Давай, разве это не красиво? Если выпьешь это, я тебя поцелую.

После этого момента она усомнилась в том, кто из них по-настоящему болен умом. Потому что она сделала бы все, чтобы подыграть ему, тем более, когда награда настолько ценна.

Увидев, что она не отстранилась, а осталась сидеть с прикованным к стакану взглядом, Алекс поднес его к ее рту и наклонил, чтобы густая кровь с молоком полилась сквозь приоткрытые губы.

После нескольких глотков она ощутила, что выпитое против ее воли пойдет наружу, но Алекс уже отнял стакан и выполнил обещание, отклонив ее голову за шею назад. Ощутив на своих кровавых губах тепло его губ, она замерла, не смея даже шевельнуться в этот священный миг. Сердце в ее груди едва не проломило ребра участившимся ударами, а легкие были готовы воспламениться от нехватки кислорода, так как она даже вдохнуть не решалась. Поцелуй длиною всего в несколько стремительных секунд исчез так же незаметно, как и настиг изумленную девушку. Грубо впившись в ее раскрытый рот, распробовав кровавый вкус ее слюны, он сразу же отстранился.

Она до последнего не верила в то, что он не обманет ее и сдержит слово. Но ее губы горели, во рту помимо железа чувствовалась сигаретная горечь - его вкус, который она так мечтала ощутить на своих нежных губах, никогда не знающих подобных прикосновений. Приятного в таком быстром недопоцелуе было мало, настоящий поцелуй в ее представлении должен быть более чувственным, кротким и едва осязаемым физически, но взрывом мириада звезд в сердце. Но то, как он схватил ее и показал, что поцелуй бывает похож на войну, восстание и апокалипсис, оставило в ней сильный отпечаток, эхо которого не проходило, волнуя ее до самого основания.

Она не знала, это было лучше или нет того, что стоило испытывать. Проклятие первого поцелуя было снято, это заставляло ее испытывать торжество.

Но глубоко внутри себя юная девушка, наивно мечтающая о сильной и взаимной любви, которая никогда не сталкивалась с подобным, была бы разочарована таким первым поцелуем.

⋆ ˚｡⋆୨♡୧⋆ ˚｡⋆

Сквозь крепкий сон Виктория услышала, как выдвигается ящик у прикроватного столика, а затем Алекс стал что-то искать в нем. Приоткрыв веки, она посмотрела, чем он занят и увидела, что, отыскав в полной темноте то, что он хотел, он положил тяжелый пистолет рядом с пепельницей, в которую следом стряхнул пепел с сигареты. Затем он не спеша стал заряжать по одному патрону в магазин. Виктория за это время начала просыпаться и различила глухой шепот и шорох за дверью их спальни. Не входной двери, а внутри квартиры.

Ощутив панику, Виктория, дрожа всем телом, схватилась за покрывающую свое обнаженное тело простыню, когда как Алекс, образец спокойствия и неторопливости, прекрасно чувствовал ситуацию. Он аккуратно приготовил пистолет к стрельбе, медленно отведя затвор.

За стеной раздался совсем близкий шум, тяжелые шаги остановились рядом с дверью, а ручка стала медленно поворачиваться.

Алекс поднял руку с оружием, наведя на дверь, второй продолжая держать тлеющую сигарету над постелью, чтобы ничего не поджечь. Развернув пистолет боком, чтобы отдача не помешала точности, принял ладонью более устойчивое положение и, не видя ни теней, ни представляя, где именно стояли ночные посетители, не зная ничего об их количестве и намерениях, стал стрелять по двери и стене, отводя руку влево, следуя примерно одной линии. Спустя восемь бьющих по ушам выстрелов все стихло. Алекс убрал оружие на предохранитель, отложил на прикроватный столик, и, устало вздохнув, расслабленно откинулся на подушку за спиной, продолжив докуривать сигарету.

От паники стуча зубами и вцепившись мертвой хваткой в постель, Виктория вся обратилась в слух, внимательно смотря на стену в круглых прорезях от выстрелов, но дверь так и не открылась и за ней не раздавалось ни звука. Опасаясь ответного огня, она вся сжалась и зажмурилась, борясь с желанием забиться под кровать, но неподвижный Алекс останавливал ее от этого трусливого бегства.

- Никто не выжил, - заверил в полной уверенности Алекс, заметив ее страх, что подействовало на нее лучше любого внушения.

- Это было впечатляюще, - проговорила она с трепетом. Ее дыхание захватывало от волнения. То, что она увидела, было невозможно, но для Демона нет ничего невозможного. Пока она спала, он обратился к этой силе, чтобы защититься от нападения. Хоть во сне она не почувствовала и не запомнила, как Алекс проживал это в первый раз, но была полностью убеждена в применении демонической силы, объясняя его стрельбу вслепую знанием обо всем заранее.

- Ага, - безразлично отозвался Алекс, не преувеличивая своих заслуг, показывая, что ему это ничего не стоило.

Издалека стала слышна полицейская сирена. Кто-то из соседей уже сообщил о перестрелке. Виктория полными надежды глазами обратилась на Алекса как на спасителя, в ее больших и испуганных глазах застыло желание спасаться прямо сейчас. Она не осмелилась бы попросить его применить свои демонические способности, потому что это было бы нечестно. Только Алекс волен ими распоряжаться по своему усмотрению. Преклоняясь перед его величием и уверенная в его силах справляться с любой проблемой, она замерла в ожидании его указаний, при этом опасаясь до смерти быть пойманной полицией или быть замеченной на месте преступления свидетелями. Пусть это было самозащитой, но это было убийством.

Алекс, не обращающий внимания на направленный на себя неотрывный взгляд девушки, все еще никуда не торопился. Подняв с пола свои штаны, он стал одеваться и собирать вещи. Распахнув дверь из спальни, он наклонился вперед, опираясь обеими ладонями на дверной проем, и выглянул, посветив фонариком в телефоне. Рассмотрев результат своей стрельбы, отметил, что все шестеро были мертвы. Наклонившись к ближайшему, он снял с его головы капюшон и с интересом рассмотрел, запоминая черты лица и пытаясь вспомнить, казался ли этот мужчина средних лет ему знакомым или нет.

Отмерев, Виктория спешно вскочила и бросилась тоже собираться. Перед тем, как лечь в постель, и после того, как они впервые поцеловались, они несколько часов отмывали всю кухню. Если заранее не знать, что там была кровь, никто и не заподозрит, что не стершиеся розоватые следы имеют биологическое происхождение, а не ежевичное.

Во время уборки Виктория нерешительно попросила его больше не ранить ее ножами.

На что Алекс непринужденно и с иронией поинтересовался в ответ, не все ли равно, если она полностью излечивается после этого лекарством. И разве она не счастлива испытывать это чудо на себе?

Виктория не нашла, что сказать, почувствовав неприятное и липкое ощущение страха за свою жизнь. Испытывать такую боль, даже если она временная и не оставляет следов, не то, что хотелось бы чувствовать от любимого. Его жестокие замашки по отношению к ней ужаснули ее и вызвали подозрение в том, что на самом деле никакой надежды на тепло от него ждать не стоит, а только обратное - насилие и ненависть. Вот, почему он так хочет держать ее подле себя на самом деле.

Закинув на плечо ремень сумки, Виктория подошла к Алексу, который ждал ее перед дверью. Он обернулся к ней и протянул руку в перчатке. А сирена раздавалась уже будто у них перед домом.

С участившимся пульсом Виктория схватилась за предложенную руку и, зажмурившись, уткнулась лбом в спину любимого, боясь посмотреть на тела убитых. Обреченно вздохнув, без просьб все поняв, Алекс развернулся и взял ее на руки, чтобы перенести через коридор, полный трупов.

Демоническую силу, чтобы избежать столкновения с полицией, Алекс так и не применил, и они без малейшего препятствия смогли скрыться, переоделись прямо на улице, избавившись от той одежды, в которой гуляли днем и, скрываясь безлюдными переулками в поздний час, смогли добраться до комнаты, которую снял на несколько суток Трак, и остались там в безопасности.

Стефан еще понятия не имел, когда возвращался к себе после ночной поездки в поисках информации, о том, что произошло.

Он сказал: "О, малышка, ты знаешь, мы станем легендами"

«Young God» Halsey