Глава IV "Дом на краю"
Главным преимуществом дома стоящего на юге было хорошее расположение, он располагался на маленьком холмике и дальше была незастроенная площадка немного поросшая травой. Два года назад её очистили от старых построек и там должны были строить станцию метро. Но, в ближайшее время этому случиться было не суждено. И так, из-за этой площадки местность впереди хорошо просматривалась, поэтому на чердаке предусмотрительно сидел снайпер. Пауль заметил его, когда они только вылезали из коллектора, стекло прицела пустило зайчика прямо по глазам Шлейермахера.
Когда Вольтман сопроводил его на первый этаж, на него взглянул пожилой мужчина в коричневом пальто, с белёсо-серыми глазами и недельной щетиной, на его руке красовалась повязка «Deutscher Volkssturm Wehrmacht», а к воротнику была хлипко пришита петлица группенфюрера фольксштурма. Видимо он и командовал всеми, кто находился в этом доме. Старик сидел на венском стуле в углу комнаты и с усталостью смолил папироску посматривая в пасмурное небо, сквозь которое только слегка пробивались слабые, весенние лучики солнца.
Напротив командира отделения была деревянная лестница, ведущая на второй этаж, на ней расположился парень, чуть старше Пауля, который безучастно смотрел куда-то в пустоту, а ровно под большим окном, на бушлате спал ещё человек. Из-за того, что лежал он к стене лицом, Пауль не мог разобрать кто это.
- Клоц, я тут привел к вам новобранца, распредели его куда-нибудь.
Панибратски сказал Вольтман и прогулочным шагом ушёл восвояси.
-"Имя и фамилия... " уставшим, сиплым голосом сказал группенфюрер Клоц, беглым взглядом обежав Пауля.
-"Рядовой Пауль Шлейермахер, герр группенфюрер!" Вытянувшись стрункой и отдав честь, стукнувшись пальцами о каску, гордо отрапортовал Пауль.
-"Да брось ты всю эту лабуду, мы не в личной охране Фюрера" чуть-ли не обиженным голосом сказал Клоц и продолжил:
-В общем, будешь здесь на правах стрелка околачиваться. В случае, если русские прорвутся сквозь наши позиции, ты не должен геройствовать и подставляться под пули, от тебя никакого толку не будет. А медалей и орденов ты вряд-ли получишь. Вон, спроси у Ридера, он на лестнице сидит, с февраля месяца он в фольксштурме, прибыл в госпиталь с ранением из Бреслау, должен был обратно отбыть, но 14 февраля кольцо вокруг Бреслау замкнулось и он остался здесь, в Берлине. Успел повоевать в общем этот парнишка.
Пауль с уважением посмотрел на юношу, который так и не подал виду, хотя говорили именно о нем.
-"На этом и заканчиваются твои обязанности, ещё раз помни: не геройствуй, действуй спокойно и не паникуй" Повторил учительским тоном Клоц и сделал сильную затяжку.
-Герр группен...
-"Зови меня просто Клоц" прервал Пауля группенфюрер и дал ему продолжить.
-Хорошо... Клоц... А вы... Ты. Ты давно тут?
-"Я здесь ещё с января, сначала был в 1-й зенитной дивизии, но перевели сюда из-за отвратительного зрения..." На этом моменте, Клоц прервался и вытащил из кармана пальто очки с круглыми окулярами. Я ведь ещё в Первой войне участвовал, во второй битве на Марне, тогда мне 21 год был... Насмотрелся я тогда, в 1918-то...
-Вы не выглядите на 47...
-Ага, посиди в окопах под обстрелами неделями, посмотри на руки-ноги разбросанные как куклы и трупы гниющие на брустверах, я посмотрю, как ты будешь выглядеть.
И действительно, Клоц выглядел глубоким стариком, морщинистым и уставшим от жизни. На левой руке его не было мизинца, Клоц заметив его руку сказал:
-А, да это я на заводе, токарем работал, в 36-м там травму и получил.
Пауль кивнул головой и осмотрелся.
-Поднимайся на второй этаж и возьми с собой Ридера, там у вас позиция если что...
Пауль опять кивнул, только более утвердительно и зашагал к лестнице.
Подойдя к Ридеру он встал сбоку, а тот не обращая внимания смотрел все в ту же пустоту. Прошло пару минут, а он всё не подавал никаких признаков жизни.
-Парень...
-"Нахуй иди." Внезапно и резко оборвал Пауля тот и дальше продолжил своё увлекательное занятие.
-Извини, что отвлекаю, но Клоц сказал, чтобы ты отвёл меня на второй этаж к позиции...
-Ты идиот, скажи мне? Ты сам не поднимешься? Вали туда и забейся так, чтобы я тебя не видел.
Пауль посмотрел на Ридера глазами полными удивления и страха. У него аж сердце заколотилось и слова ушли куда-то глубоко в желудок. Пауль медленно развернулся и пошёл наверх. Там сидели два старика и жарко спорили о чём-то, играя при этом в карты.
-"А я говорю, что не подойдут коммунисты эти к Берлину, 9-я армия хорошо укрепилась и успешно отбивает атаки, одну за одной! Им ни за что не сломать наш арийский дух!" Говорил гладко выбритый, но старый рядовой в широкополой шляпе, смотря на собеседника.
-"Да мудак ты, Уде... У нас резервов то почти нет, или нас просто так, как в отпуск стариков призывают?"
-"Нас призывают, потому что орды коммунистов и американцев превосходят нас по количеству! Весь германский народ должен встать на защиту своей страны, чтобы отбить нападение этих еврейский марионеток!"
-"Тебе бы в пору Труппенфюрером быть в Вермахте, политическую обработку проводить, Уде." Усмехаясь сказал собеседник тому, что в шляпе.
Пауль прошёл мимо них и уселся на ящик с "панцерфаустами" осматривая все вокруг. Дом явно пережил обстрел и бомбёжку, лестница ведущая наверх была завалена обломками третьего этажа и поэтому крыша, где сидел снайпер наполовину висела в воздухе. "И как он не боится там сидеть..." Думал все время Пауль. Так-же стекла давным давно лежали десятками осколков на полу и тротуаре перед домом. Но став жертвой многочисленных посягательств со стороны русской авиации и артиллерии, он всё-же выстоял и хоть был хлипок, но в качестве наблюдательной позиции подходил идеально. Конечно, долговременную огневую точку здесь было размещать опасно, но почему-то командиров это заботило слабо.
Солнце, наконец вышедшее из-за туч играло своими слабыми, но теплыми весенними лучиками по щекам Пауля и от созерцания картины разрушений и отрешенных солдатских лиц делалось тоскливо.
Пауль думал о матери, о сестре. "Они должно быть волнуются..." Крутилось в голове рядового Шлейермахера. Но он верил Грюндгенсу, хоть и почти не знал его. Почему то он вызывал доверие, непонятно почему, но вызывал. Он верил, что Грюндгенс всё объяснит, он верил, что тот даст знать его семье, что отныне Пауль - это солдат. Солдат Фюрера. На душе было одновременно и грустно и гордо. Два таких разных чувства переплетались в душе Пауля выстраиваясь в одно большое, давящее на грудную клетку, чувство, что не давало покоя и ныло внутри оставляя за собой шлейф тоски. Пауль прямо видел, как внутри его души катится телега по грязной, размытой дождём дороге, оставляя за собой два тонких следа, которые тотчас наполнялись водой и исчезали под слоем грязи оставляя созданное и разрушая его.
-"Всем построиться!!!" Раздалось снизу неожиданно зычным басом Клоца.
Надо было идти.