глава 3
***
Путь к точке «Голубь», заброшенному хлопкоочистительному заводу на окраине города, занял шесть часов. Шесть часов муки. Обходы горящих блокпостов, канавы с раздувшимися трупами, перестрелки вдалеке. Она несла ребёнка, когда он не мог идти. Он бредил. Звал отца, мать. Плакал. Потом замолкал, и это было страшнее. Она зажимала ему рот ладонью, когда рядом слышались шаги. Ее плечо гноилось иза осколка от крупнокалиберного, вытащенный наспех грязным ножом. Боль стала фоном. Как звон в ушах.
«Голубь» был огромным, мертвым железным скелетом. Во дворе обещанный Ми-8. Не камуфляж. Гражданский, но с усиленными лопастями и бронированной кабиной. Винт медленно проворачивался от ветра. Рядом стояла фигура в летной куртке куря. Наемник Леннокс, вдумчиво глядел в одну точку. Шотландец с лицом, изборожденным оспинами и шрамами. Бывший SAS. Теперь водил «вертушки» для тех, кто платил. Брал он только наличными деньгами или чистыми драгоценностями, металлами. Уровень оплаты напрямую коррелирует с уровнем риска операции.
Семнадцатая вышла из тени разбитых вагонов. Плелась, не прячась, с огромным трудом переставляя ноги. Не свалить в песок стоило чрезмерных сил. Руки онемели держа тело. Он был без сознания, дыхание хриплое, прерывистое. Глаза Леннокса, холодные, как горы Хайленда, скользнули по ней, по ребенку, оценивающим взглядом, без особого интереса.
Кжсс остановилась в пяти шагах, не опуская мальца. Ее автомат безвольно шатался за спиной. Руки были заняты и это чувствовалось в каждом пальце. Бинты пропитанные красной жижей, мерзко прилипли к коже. Леннокс был при оружии, за пазухой под одеждой покоился какой-нибудь пистолет. В чом, а в этом небыло ни сомнений.
— Ты везешь его. Сейчас, — нарушая молчание, не узнала собственный голос. — Картахена.
Он удивлённо приподнял бровь и фыркнул. Ёй-Богу, что он ожидал услышать. Окурком указал на тело в ее руках, заглянул семнадцатой в глаза.
— Он до Колумбии не дотянет. Сдохнет в воздухе. Мне потом труп выкидывать? Не люблю лишний мусор, — неспеша бросил он, точно пробуя слова на вкус.
Кэсси неторопливо опустила мальчика на высохшую, потрескавшуюся землю. Мальчик даже не шевельнулся. Только грудь едва вздымалась. Она не спускала глаз с Леннокса. Правая рука полезла к воротнику.
— Он не сдохнет, — отрезала она, разозлившись. — Потому что, ты везешь его быстро.
Нащупав цепочку, сорвала с шеи. Под вечерним солнцем серебряная цепь блистала ещё ярче с медальоном обрамленным сапфиром цвета падпараджи. Леннокс перестал улыбаться. Его глаза голубые сузились. В своем деле он толк знал. Профессионал узнавал качество изделия.
— Считай это предоплатой, — Кэсс подняла платиновый медальон. Он блеснул. — Колумбия. Картахена. Дом с красной крышей, «42». Отдашь ребенка лично. Скажешь: «От Рэдли», запомнил?
Леннокс молчал. Смотрел на медальон, потом на умирающего ребенка. Затем на изможденную, окровавленную женщину с глазами призрака. Расчет шел за его каменным лицом. Авантюра ради камня и платины, которой хватит на топливо и новую деталь.
— Остальное получишь наместе, — добавила Кэсс.
Он бросил окурок. Раздавил его каблуком. Сделал шаг вперёд, сокращая меду ними расстояние. Его рука, в грубой летной перчатке протянулась к плате. Охапкой забрал с ладони женщины. Взвесил на своей ладони, слегка подкидывая в воздух между делом.
— А он? — Леннокс кивнул на мальчика. — Если коньки отбросит по пути?
— Выкинешь в море, — ответила Кэсси пытаясь придать голосу больше равнодушности. Выходило у нее паршиво. — Давай уже!
Леннокс на мгновение задержал взгляд на ее лице. Искал хоть тень лжи, сожаления. Нашел только пустоту и отречение. Медальон сунул в грудной карман куртки.
— Картахена. Красная крыша. «От Рэдли», — повторил он монотонно. — Бортовой врач не предусмотрен. И аптечек нет. Трясти будет сильно. Если хрипы прекратятся, значит, приехали.
Он развернулся, пошел к вертолету. Не оглядываясь. Кэсс подняла, как треснутый бокал — на вид целый, а тронь — развалится, мальчика. Тело было безжизненным, как тряпка. Только слабое движение грудной клетки давало понять, что он пока жив. Она понесла его к зияющему черному люку Ми-8. Запах керосина и масла ударил в нос. Леннокс уже сидел в кресле пилота, проверял приборы. Рев двигателя нарастал, превращаясь в вой. Винт начал вращаться быстрее, поднимая вихрь пыли и мелких камней. Семнадцатая втолкнула его в грузовую кабину. Только ремни безопасности, болтающиеся с потолка. Она пристегнула его одним ремнем через живот, как тюк. Его голова безвольно упала на грудь.
— Держись, — прошептала она. Гул двигателя заглушил слова. Слышал ли он? Под вопросом. Та и вряд-ли в таком состоянии его это коробит.
Она спрыгнула на землю. Захлопнула тяжелую дверь люка. Взглянула в узкое стекло кабины. Леннокс не смотрел на нее, он смотрел вперед на приборы. Его лицо в зеленоватом свете дисплеев было сосредоточенным.
Вертолет дрогнул всем корпусом. Оторвался от земли. Пыльная буря обрушилась на Кэсси. Она прикрыла глаза рукавом, отступая. Смотрела, как черная махина с ревущим сердцем и полу мертвым телом внутри набирает высоту. Тут ее сознание поразила мысль: она ни разу не поинтересовалась как его зовут. Кэсс почувствовала какой-то укол совести и опустошение в груди. Скоро рев стих, превратившись в отдаленное гудение. Потом все стихло, было так тихо, что пугало и вызывало умиротворение одновременно. Кэсс стояла одна посреди мертвого завода взирая верх. На руках запекшаяся кровь. Въелась слишком сильно, хрен отдёрешь! Но было оно последним, что волновало. Пора идти прочь, в сторону города, где еще стреляли. Ей нужны были патроны. Вода. И еще одна ночь чтобы дожить до следующего утра. Солнце уже село за горизонт, небо усыпано яркими точками. Какое-то время задержалась глядя на них. Сглотнув вязкую слюну в пересохшим горле, двинулась с места. Пройдя по гравию до входа, вдруг спину обдало морозным холодом. По лбу скатилась капля пота, глазные яблоки на миг вылезли с обит. В висок упёрлась что-то металлическое и аскетичное. Кэсс плавно перевела взгляд на стоящую в двух шагах от нее фигуру.
— Ничто не проходи безнаказанно, так? — криво, измучено улыбнулась краями губ, семнадцатая. Прозвучал щелчок, эхом разнешийся по стенам завода.
«В ней мерцают слезы».