Глава 1: Последний Гвоздь
Дождь бил в стены кузни, будто хотел вырвать её из земли. Каин стоял у наковальни, его руки — грубые, покрытые шрамами от искр — сжимали молот. Каждый удар по клинку отзывался в висках, словно набат.
— Ты снова забыл поесть, — Лора положила на стол краюху чёрного хлеба и миску тушёной баранины. Её рыжие волосы пахли дымом и мятой — так пахло детство.
— После десятого удара съем, — буркнул он, но уже чувствовал, как предательская улыбка тянет губы.
— После десятого? — она скрестила руки. — Ты говорил так же вчера. И позавчера. И когда мама...
Он резко опустил молот.
— Лора.
— Прости. — Она потупилась, проводя пальцем по шраму на наковальне — следу от удара, который когда-то едва не отрубил ему руку. — Просто... не становись как отец. Он тоже сгорел у горна.
Каин хотел ответить, но в дверь ворвался ветер, задув свечи. Во тьме лишь трещали угли, и лицо сестры стало тенью.
— Этот клинок для Вальтара, — сказал он, чтобы разорвать тишину. — Закончу к рассвету.
— А потом? — её голос дрогнул. — Потом будет меч для капитана стражи. Потом — топор для дровосека. А когда ты выкуешь что-то для себя?
Он не ответил. Молот запел снова: *тук-тук-тук*. Очередной день прошел за работой.
Уже стемнело и Каин уставший от скрежета металла пошел спать.
Крик разорвал ночь.
Не человеческий — *животный*, как будто землю рвали на части. Каин вскочил, схватив молот.
—Лора! — Вскрикнул он сразу подумав о сестре.
Её постель была пуста. Сердце упало в бездну, ещё до того, как он выбежал во двор.
Кузня горела. Но это был не огонь — это был *кошмар*. Камни плавились, стекая в лужицы лавы. Воздух дрожал от гула, исходящего от *него*: существа с телом, словно сплетённым из расплавленных мечей, и рогами, искрящимися чёрным светом. Его глаза — как две бездны, где мерцали звёзды, — упёрлись в Каина.
— Она выбрана. Ты — избран. — заговорило чудовище. Голос звучал как сто скрипящих дверей.
Лора лежала у ног Каина. Её тело было... изувеченным. Кожа покрыта трещинами, словно фарфоровая кукла, а из разломов сочился синий огонь. Только лицо осталось нетронутым — бледное, с полуоткрытыми губами, будто она хотела что-то сказать.
— Прими её жертву. Стань моим оружием — протянуло существо коготь, и Каин увидел на ладони твари тот же символ, что горел теперь на лбу Лоры: три когтя, впившихся в солнце.
Молот взвыл в его руках.
— ТЫ УБИЛ ЕЁ!
Он бросился вперёд, не чувствуя ни страха, ни боли. Удар пришёлся в грудь твари, и мир взорвался светом.
Когда сознание вернулось, Каин лежал в пепле. Кузни не было — лишь чёрные камни да обугленное дерево. Тела Лоры тоже не было. Только её серебряный кулон в форме молота, расплавленный в бесформенный слиток.
Он сглотнул ком в горле, но тут заметил — в кулаке зажат обломок. Рог? Кость? Не важно. Он был тёплым, словно живым.
— Красиво умерла, — хриплый голос заставил его обернуться.
Старик в багровых одеждах стоял среди руин. На груди — три когтя, пронзающие солнце.
— Божественный огонь сжигает душу, знаешь ли. Но ты... — он указал на обломок в руке Каина, — ты оставил шрам на Аштароке. Боге.
— Зачем вы убили её? — Каин поднялся, шатаясь.
— Убить? — старик усмехнулся. — Мы *подарили* ей вечность. Она стала искрой в пламени Аштарока. А ты... — он приблизился, запах ладана и гнили ударил в ноздри, — ты станешь *горном*, где выкуют нового бога.
Каин ударил первым. Молот пробил череп, но вместо крови хлынул песок. Старик рассыпался, смеясь:
— Ты уже наш! Иди, кузнец... Ищи нас. Или мы найдём тебя.
Он ковал всю ночь. Из обломка рога, из обгоревших гвоздей, из расплавленного кулона Лоры. Молот высекал искры, которые жгли кожу, но он не останавливался.
Когда клинок был готов, на лезвии проступили слова:
«Смерть бога — первый удар молота.
Жизнь бога — последний вздох угля.
Вечность бога — песня стали».
Каин прижал клинок ко лбу. Там, где раньше была родинка, теперь горел символ трёх когтей.
— Я выкую тебе вечность, Лора, — прошептал он. — Но сначала я убью их всех.
С неба упала искра. Она не гасла, даже когда погрузилась в пепел.