The Uprising Storm
Такого шторма Бйорнвард не видал уже давно. Море вокруг загорелось пеной, поднимая ввысь гигантские волны, высотой в десятки метров. Казалось, сама водная стихия дымилась от животной, неподконтрольной ярости. Через крепкое бронестекло можно было с легкостью разглядеть гнев мирового океана, что хлестал вороные борта "Балрога" всем могуществом ливневых туч и штормовых волн. Корабль гудел сталью, а необъятные водные массы время от времени перекрикивали своим гортанным ревом даже вечный стук молотов в брюхе судна. Это пугало. Еще никогда Бйорнвард не слыхал, чтобы гордый корабль-кузню мог перекричать океан. "Балрог" был огромным судном, мрачной глыбой чёрного металла посреди океана, ощетинившейся бойницами, которые вечно горели адским пламенем внутренностей корабля. Даже сейчас, в ужасный шторм это судно не качалось. Корабль шел ровно, игнорируя любые волны, что преграждали его путь.
Бйорвард хотел бы высказать свое мнение о ярости стихии в этот день, но с детства его учили быть расчетливым и немногословным. Он был лишь одной из многочисленных деталей "Балрога", а детали не давали слово. Так что Бйорнвард лишь сидел за своим дисплеем, время от времени украдкой бросая взгляд на бушующий шторм за иллюминатором. Он был одним из нескольких сотен офицеров, что находились на громадном капитанском мостике, что был выкован в форме обратного амфитеатра. Его задачей было следить за двигателями "Балрога" и вот уже три стандартных года он безошибочно выполнял свою работу. Ошибиться было недопустимо, ведь Бйорнвард был сыном металла, учеником дома Фектум, скорее машиной, чем человеком. Его черепная коробка ежесекундно подвергалась бомбардировке бесконечными потоками информации, что отзывалась холодной рябью в сознании, но за годы службы мозг привык к синхронизации с могучими машинами и болью, что они вызывали. Его душа была сталью, а сталь не может страдать.
Данные с двигателей подавались прямиком в его мозг и мужчина чувствовал, как размеренно и ровно двигатели потребляют нужное количество топлива, считывал, сколько горючего осталось и сколько обрабатывается в настоящий момент. Сервы подали запрос на открытие шлюза для опустошения восьмого резервуара с нефтью, видимо, последняя добыча была слишком большой и под топливо потребовалось больше места. Бйорнвард открыл огромный клапан, подав на это мысленный сигнал и на долю секунды почувствовал едва чувствуемую дрожь на подлокотниках своего сидения, а следом в бушующее море с правого борта полился поток чёрной смольной жидкости. Нефть быстро вырывалась со своего хранилища, окрашивая воду вокруг "Балрога" в чёрный цвет. Спустя несколько минут напор жидкости ослабился, а затем полностью остановился, перестав отравлять бушующий океан.
"Балрог" был беспощаден к природе так же, как и ко всему другому. Его экипаж стал бездушным инструментом для приведения его кузниц в действие, его двигатели ковались как монстры, поглощающие горючее десятками тонн ежеминутно, вспахивая водную гладь дюжинами движетельных винтов. Орудия его никогда не блестели на солнце, даже в самую ясную погоду, оставаясь смольно-черными даже в пламени выстрела. "Балрог" имел острый нос, словно бы копье изо льда, что венчался крепостными бойницами и зубцами, которые устремлялись вперед по корпусу, возводя стену из закаленной стали. Борта оного зверя напоминали полукилометровую отвесную скалу, вечно возвышаясь над водной гладью и глубоко пронзая морскую пучину, теряясь во тьме глубин. Из огромных труб вечно вырывались клубы едкого дыма, а из отверстий в корпусе языки пламени обжаривали воздух, создавая вокруг судна эгиду зноя и искажая его внешний вид.
Целые ряды угольно-чёрных стволов направили свои тёмные глазницы вдаль к горизонту и было слышно, как чрева орудийных башен наполняются снарядами, как огромные свинцовые оболочки укладываются в боеукладки и досылаются в стволы, обволакивая палубу вибрацией, сопровождаемой металлическим лязгом. Но то, что творилось внутри, под многочисленными слоями композитной брони, в самом сердце "Балрога" своим размеренным стуком заставляло сердце каждого члена экипажа подстраиваться под ритмичные удары, исходящие из внутренностей корабля. Ад из гигантских металлоплавильных печей, многометровых наковален и огромных молотов, что не останавливались и на миг, вечно опускаясь и поднимаясь с поверхности металлических листов и труб пылал пламенем и гремел металлом. И коль в древние времена кузнецы ковали в своих кузнях инструменты мира и войны, нынче в горе из железа куют инструменты жизни и смерти.
Воздух как всегда обрел вес и свалился вниз под гнетом его могущества. Бйорнвард ощутил уже знакомое удушье, ведь он боялся дышать слишком громко после того, как гермоворота на командном мостике с яростным шипением отворились, раскрываясь подобно пасти чудища. Одинокая фигура в дверном проеме, казалось, заняла все десять метров, которых в ширину достигал проход на мостик. Чёрные, стальные сабатоны, что поднимались до колен, венчаясь двумя зубцами, словно бы с крепостной стены, сразу же продолжались такими же массивными поножами и нагрудником со слоенной броней, который чернел складками нескольких десятков бронированных пластин, укрывая грудь сплошным панцирем, который заканчивался тяжелым горжетом на шее и паулдронами на плечах, что держали ниспадающую до ног мантию, мантию воронее чем сама ночь.
На месте глаз горели два огня, того же цвета, что и раскаленный металл из внутренней кузни "Балрога". Одна из глазниц в сплошном шлеме была широкой и блестела ониксовым окуляром, который то приближал, то отдалял изображение для владельца, вторая же была выкована в форме злобно щурящегося взгляда, вечно выискивающего опасность и переливающегося всеми оттенками пламени кузни. Подобие челюсти из пластин стали придавало фигуре вид скалящейся крепости из металла, мышц и сервоприводов.
Зиннфауст, магистр-кузнец "Балрога", не промолвил и слова, войдя на капитанский мостик, впустив на него гробовую тишину. Казалось, даже сердца офицеров стали биться тише, чтобы не нарушить молчания. Спустя несколько секунд щелкнули нейроразъемы на командном троне корабля, окруженном молчаливой стражей и старшим командным составом, а Зиннфауст ощутил всю монументальную мощь "Балрога" в своих конечностях, став одним целым со своим кораблем-кузней. Вся вороная крепость из стали до последнего орудия и бойницы стала плотью Зиннфауста, а в сознание ударили сотни и тысячи команд, от каждого офицера на борту, вливая терабайты информации в мозг магистра-кузнеца ежесекундно. Любой простой человек моментально умер бы от такого количества данных, но Зиннфауст в большей мере не был человеком. Сотни шедевральных процессоров и метры кабелей, вместе с центнерами мышц и двухсотлетним мозгом образовывали металлического полубога, которого трудно было отнести к человеческой расе.
- Спускайте "Айзенгард", - проговорил Зиннфауст громким, полумеханическим голосом.
Ответа он не дожидался. Офицеры с холодным рвением начали исполнять свою работу, быстро замедляя корабль и подготавливая его к команде своего повелителя.
Бйорнвард медленно уменьшал подачу топлива к двигателям, но решил все же оставить несколько процентов активности мозга на визуальную оценку происходящего. Хотя он и был ребенком металлических кузен дома Фектум, мыслящих коллективным разумом всего экипажа, мужчина все же решил выделить своей личности хотя бы крошку своего сознания. Словно бы в полусне сквозь потоки информации о давлении внутри цилиндров и скорости оборота движетелей Бйорнвард мог разглядеть бушующий шторм и серое море, что изредка показывало силуэты других кораблей Зиннфауста.
Вдали на востоке в большом чёрным пятне, что уверенно рассекало волны можно было распознать "Гриммнира" - вспомогательную кузню и линкор, в лике огромного корабля, хотя и не настолько большого как "Балрог". На западе же заметно качаясь на волнах шло два других судна, крейсера "Фенрис" и "Фафнир". Их силуэты были еще меньше, а их корпуса поддавались гнету океана, однако они продолжали держать курс, несмотря на гигантские волны, что шли им навстречу.
Четыре корабля, настолько огромные, что были способны бросить вызов даже самому яростному шторму, четыре исполина из плоти и стали, столь мрачные, как тень луны, столь огромные, что способные вмещать в себе другие судна двигались навстречу своему врагу, неся свой холодный гнев . Их чёрные силуэты скорее можно было назвать ожившими исчадиями ада, нежели человеческими изделиями. Тем более их было невозможно назвать Лазурными Клинками. Формальные союзники мягкотелого дома Мангон, северные кузнецы, далекие от интриг своих южных собратьев, воюющих с Конклавом Бездны, настоящие сыны дома Фектум, бледнокожие полукровки-сервы с мрачных роддомов на кораблях-кузницах или же взращенные в холодных инкубаторах чистокровные кузнецы, чьей целью жизни стала война и ковка средств для неё слыли суровым нравом, словно северные звери, таящиеся в морской пучине. Они не подчинялись ничему, кроме главного инстинкта океанических пустошей - инстинкта выжить.
Даже стоя на месте "Балрог" совершенно не поддавался морским волнениям. Словно монолит, он возвышался чёрной горой среди грозовых туч и холодного океана. "Началось" - подумал Бйорнвард и выругал себя за очерченность этих слов в сознании, боясь помешать сопряженным с ним коллегам. Если его слова кто-то и заметил, то не подал виду и мужчина тихо выдохнул.
Зиннфауст был там совсем недавно. Он поддался призрачным сантиментам и спустился во внутреннюю кузню чтобы проследить за процессом финальных этапов стройки корабля нового класса. Магистр-кузнец любил смотреть на плавящийся металл, ведь его цвет напоминал свечение далеких звезд, ведущих его по океану уже второй век. А адское пламя внутренней кузни грело его холодный рассудок, не давая ему потухнуть до конца. Не каждый коллега-кузнец поддерживал Зиннфауста в его влечениях, однако чистокровному существу это было не важно. Ведь он знал, что его взрастили в холодной утробе инкубатора, которая не дает изъянов. И если он способен на сантименты - пускай это будет его дар.
С шипением пневматики трехсотметровую носовую часть "Балрога" разделило пополам огромной трещиной, из которой тотчас пошел дым. Корабль начал медленно раскрываться, подобно цветку, обнажая свои внутренности. Вода яростно вливалась внутрь, но уже загерметизированные отсеки лишь равнодушно заблестели, когда океанические волны коснулись их. "Балрог" медленно являл холодному солнцу еще один корабль, который подражал в темноте окраса своему "отцу". "Айзенгард", тактический ракетоносец, уже был заряжен, заправлен и готов к бою, а экипаж уже занял свои посты. Половинки носа "Балрога" раскрывались все шире, "Айзенгард" готовились спустить на воду. Спустя еще пол часа движения прозвучал могучий и жуткий всплеск - днище нового судна навеки опустилось под воду, а "Балрог" уже начал захлопывать свой нос, не желая терять и секунды. "Айзенгард" тут же сорвался с места и уже через несколько минут оказался в половине километра от корабля-кузни. Еще недавно бывший лишь аккуратными рядами раскаленных добела металлических пластин и стальных балок, ныне "Айзенгард" был приведен в полную боевую готовность, жаждущий ревностно защищать своего создателя.
- Мы готовы, - молвил Зиннфауст. - Флот-кузня, полная боевая готовность.
В сознание Магистра-Кузнеца тотчас влились подтверждения с союзных кораблей, а на своей могучей плоти, бывшей также плотью "Балрога" Зиннфауст почувствовал, как открываются катапультные авиационные отсеки. Еще пару мгновений и корму Корабля-Кузни пронзила дрожь от запускаемых в воздух летательных аппаратов. Словно латная перчатка, сжатая в кулак, Флот-Кузня была готова раздавить формацию врагов, невзирая на волю богов, что наслали чудовищный шторм навстречу рвению Лазурных Клинков.